- Попробуй в этом направлении. Может, все обойдется. Заткни ей рот пачкой долларов и спи спокойно. Можешь торговаться до пятидесяти тысяч. А уж если она захочет больше, тогда, конечно… Где она сейчас?
- Ждет в машине.
- Подожди.
Шоринов зашел в комнату, где Катя по-прежнему лежала на диване, уставившись в телевизор.
- Кто пришел, Дусик? - спросила она.
- Николай, - ответил Михаил Владимирович, доставая из шкафа кейс и открывая кодовый замок.
Катя легко вскочила с дивана и пулей вылетела в прихожую. Когда через две минуты из комнаты вышел Шоринов, ему показалось, что в прихожей нечем дышать. Саприн и Катя молча стояли и смотрели друг на друга, и это молчание, казалось, вобрало в себя весь кислород, весь воздух. В руках у Кати Шоринов заметил небольшую коробочку.
- Спасибо, Коля, - наконец произнесла Катя необычно мягким голосом и повернулась к Шоринову. - Смотри, Дусик, Коля привез мне то, о чем я его просила.
- Что это? - недовольно спросил он.
- Тигренок. - Она участливо улыбнулась. - Стеклянный тигренок.
Шоринов с облегчением перевел дух. Конечно, тигренок. Ну, если тигренок, то это не страшно. Вот если бы она попросила у Коли духи, или белье, или лекарство какое-нибудь, то это свидетельствовало бы… Короче, все понятно. Нет такой вещи, которую Шоринов не мог бы достать для нее. Сейчас все можно достать, нет проблем. И если Катерина о чем-то попросила Николая, то это не потому, что она не может получить нужную ей вещь, а потому, что просьба и ее выполнение - знак близости. Духи, белье, лекарство - все это интимные штучки, чтобы привязать мужика, завести его, взбудоражить кажущейся близостью. А тигренок - это не страшно. Это можно. Всем известно, что она собирает игрушечных тигрят, и стеклянных, и пластмассовых, и плюшевых, и керамических. И сам Шоринов, и все его приятели, знающие о существовании Кати, постоянно привозили ей сувениры из всех поездок. Вот и Коля привез. Все нормально.
- Катюша, иди в комнату, - ласково сказал он.
Катя молча повиновалась, даже не попрощавшись с Саприным, но Михаил Владимирович успел перехватить взгляд, который она бросила на Николая.
- Вот. - Он протянул Саприну пакет. - Отдашь ей, скажешь, гонорар за работу. Здесь тридцать тысяч. Первоначально мы договаривались на десять. Пусть возьмет и посмотрит, сколько здесь. По ее реакции сориентируешься, как действовать дальше. В крайнем случае пообещай ей еще двадцать тысяч.
- Это еще не крайний случай, - осторожно возразил Николай.
- Ну да, конечно. На самый крайний - ты знаешь, что делать. Считай, что санкцию мою ты получил.
Саприн сунул пакет с деньгами в дорожную сумку и вышел из квартиры. Спустившись вниз, он сделал несколько шагов и остановился. Его машина была пуста. Тамара Коченова исчезла.
* * *
Судебно-медицинский морг управления полиции Визельбурга находился в очаровательном особнячке, внешне напоминающем пряничный домик. Поднимаясь вместе с полицейским комиссаром на крыльцо, Манфред Кнепке подумал о том, что рядом со смертью почему-то всегда находится что-нибудь красивое. То ли судьба пытается хоть как-то смягчить страшное уродство смерти, то ли, наоборот, хочет напомнить о том, что после земного существования приходит черед лучшей жизни.
- Сюда, пожалуйста, - сказал комиссар, пропуская Кнепке в дверь, ведущую в холодильник.
Манфред послушно шел, куда ему указывали, и молил Бога, чтобы все оказалось ошибкой. Конечно, Лилиана и маленький Филипп до сих пор не приехали, но ведь такая отвратительная погода, может быть, они все еще не выехали из Гмундена. Или выехали, но застряли где-то по дороге. Он не помнил и не хотел помнить, что уже трижды звонил в клинику и разные голоса отвечали ему одно и то же: ваша супруга и сын выехали вчера около семи утра. Он не хотел помнить, что комиссар сказал ему: при убитой женщине найдены документы на имя Лилианы Кнепке. Мало ли у кого найдены документы! Может, Лилиана их потеряла, а эта женщина нашла. Или даже сама их украла у Лилианы.
- Взгляните, пожалуйста, - произнес комиссар, в то время как служитель морга откинул простыню с лежащего на каталке тела.
- Да, - ответил Манфред, не слыша собственного голоса, - это моя жена.
Он упорно не поворачивал голову вправо, туда, где стояла еще одна каталка. Под простыней угадывалось маленькое тельце. Он все еще надеялся, что сейчас комиссар скажет: "К сожалению, вашего сына мы пока не нашли". Если он так скажет, значит, есть надежда, что Филиппу удалось убежать, спастись. И Манфред будет его искать. А лежащий на соседней каталке трупик - это какой-то другой ребёнок, не его сын, не Филипп.
- Теперь сюда, будьте любезны, - сказал комиссар, делая шаг в сторону второй каталки, и вот тут наконец Манфред Кнепке осознал, что все кончено и надеяться больше не на что.
Через час он сидел в кабинете комиссара в управлении полиции. На всякий случай предусмотрительный комиссар пригласил врача, который сделал Манфреду укол, и Кнепке почувствовал себя немного лучше. В голове прояснилось, боль в сердце стала не такой острой, и он мог отвечать на вопросы полицейских.
- Вот вещи, найденные на месте преступления. Взгляните, не пропало ли что-нибудь. Вы знаете, какие вещи должны были быть у вашей жены с собой?
Кнепке добросовестно перечислял драгоценности Лилианы, которые должны были быть на ней и которых не оказалось, когда ее обнаружили застреленной рядом с машиной.
- У нее должны были быть деньги, довольно большая сумма. Она всегда возила с собой много денег, особенно когда ехала с Филиппом. Знаете, он такой болезненный, и Лилиана считала необходимым потакать всем его капризам, а капризы у него бывали порой очень своеобразные. Однажды, например, они гуляли в парке и увидели детей из сиротского приюта, их было человек двадцать. Филипп, узнав, что у них нет родителей, потребовал, чтобы мать немедленно купила им всем по гамбургеру, бутылке пепси, мороженому и игрушке. Ему нельзя было отказывать, иначе он начинал так надсадно рыдать, что сердце останавливалось. А у него легкие больные, ему этого совсем нельзя… Поэтому у Лилианы, кроме кредитных карт, всегда были наличные на такой вот случай.
- Скажите, вам знакома женщина по имени Вероника Штайнек?
- Впервые слышу. Кто это такая?
- Ее труп нашли в пятнадцати метрах от машины вашей жены. По всей вероятности, они ехали вместе. Вот, взгляните на фотографию.
Манфред посмотрел на снимок - красивая молодая женщина. Только мертвая.
- Да, я видел ее в клинике в Гмундене. Кажется, Лилиана говорила, что она русская. Медсестра или что-то в этом роде.
- Санитарка, - уточнил комиссар. - Что могло быть общего у вашей супруги и санитарки? Почему они оказались в одной машине?
- Уверяю вас, это ровным счетом ничего не означает. Лилиана еще недостаточно хорошо говорит… говорила по-немецки, наш язык довольно трудный для иностранцев, и она очень уставала, если приходилось целый день общаться с австрийцами. Я помню, она так радовалась, когда узнала, что в клинике есть женщина из русских эмигрантов. Лилиана говорила: теперь хоть будет с кем душу отвести, можно будет разговаривать, не думая над согласованием времен. Так что вполне возможно, что эта санитарка ехала в Вену или в Визельбург и Лилиана вызвалась ее подвезти, чтобы поболтать по дороге.
- Значит, вы, господин Кнепке, уверены, что убийство никак не связано с тем обстоятельством, что обе погибшие женщины были русскими эмигрантками?
- Уверен, господин комиссар. Либо причина убийства лежит в этой Штайнек, либо это было нападение с целью ограбления. У моей жены не было врагов, никто не мог желать ее смерти.
- Ну, что касается Штайнек, - комиссар пожал плечами, - вряд ли она могла представлять интерес хоть для какого-нибудь убийцы. Нищая, занятая малооплачиваемой работой, муж сидит в тюрьме. Знакомых у нее практически нет, только любовник, работает электриком в той же клинике. У нее даже гражданства австрийского до сих пор нет, только вид на жительство. Маловероятно, что она была истинной мишенью тщательно организованного преступления, а ваша жена, супруга крупнейшего финансиста Манфреда Кнепке, оказалась случайной жертвой. Согласитесь, это больше смахивает на сказочку для дурачков. Я все-таки склонен думать, что покушались именно на вашу жену.
- Значит, это было ограбление, - устало сказал Кнепке. - Драгоценности Лилианы хорошо известны в определенных кругах. Пожалуйста, господин комиссар, позвольте Мне уехать. Мне нужно побыть одному.
Вернувшись в Вену, Манфред сразу поехал в свой офис. Его личная секретарша Марта, преданно работавшая у него больше пятнадцати лет, разумеется, была на месте, хоть и было воскресенье. Она уже знала об обрушившемся на босса несчастье, поэтому забросила все домашние дела и примчалась в офис, чтобы быть под рукой, если нужно. Кнепке благодарно улыбнулся ей, проходя в свой кабинет.
- Вы обедали, Марта?
- Нет, я боялась выходить. Вдруг вы позвонили бы, а меня нет.
- Сходите поешьте, вы будете мне нужны через двадцать минут.
Войдя к себе, Кнепке, не снимая плаща, уселся за стол и подвинул к себе телефон. На несколько мгновений он словно замер, потом встряхнулся и решительно набрал многозначный номер. Он звонил в Россию.
- Здравствуй, Эдуард, - произнес он на хорошем русском языке, правда, с сильным акцентом.
- Манфред! - услышал он в ответ. - Рад тебя слышать. Как дела?
- Плохо.
- Что-нибудь случилось?
- Случилось. - Кнепке помолчал. - Лили больше нет. И маленького Филиппа тоже. Ты приедешь на похороны?
- Подожди, Манфред… Подожди. Я… Что с Лилей?
- Лиля умерла, Эдуард. Прошу тебя, мне больно сейчас говорить об этом. Если ты приедешь на похороны, я закажу тебе гостиницу. Тогда и поговорим.
- Да-да, конечно, я приеду. С визой проблем не будет, я же получал ее три месяца назад, она еще действительна. Когда похороны?
- В среду. Ты мне сообщишь, когда тебя встречать?
- Конечно. Я постараюсь прилететь как можно скорее, может быть, во вторник или даже завтра. Держись, Манфред.
Кнепке положил трубку. У него было такое чувство, будто пришел старый надежный друг и сказал: "Ни о чем не беспокойся, я все возьму на себя и решу все твои проблемы. Это тебе они кажутся безумно сложными, а для меня - тьфу, ерунда. Ты спрячься за мою спину и отдыхай, а я все сделаю". Такое чувство всегда возникало у Манфреда Кнепке, когда приходилось иметь дело с Эдуардом. Никогда в жизни не встречал он человека более надежного и крепкого. Эдуард никогда не обманывал его, не подводил. Всегда держал слово и выполнял обещания. Даже когда сватал ему Лилю, честно предупредил о ее недостатках и не обманул, описывая достоинства. Лиля оказалась именно такой, как говорил Эдуард. Нежной и преданной. Взбалмошной транжирой. Прекрасной матерью, обожающей своих детей. Простушкой, не чувствующей разницы между социальными слоями и не умеющей держать дистанцию. Домовитой хозяйкой.
Когда Манфред впервые увидел Лилю, она была любовницей Эдуарда. В тот раз они приехали в Вену на Рождество, просто так, погулять, повеселиться. Манфред провел вместе с ними целую неделю, а под конец сказал Эдуарду:
- Послушай, где ты находишь таких красоток? Поделись секретом, может, я себе наконец подыщу жену.
Ответ Эдуарда его ошарашил.
- Хочешь, бери Лилю в жены, если она тебе понравилась.
- Но ведь это твоя женщина, Эдуард, - возмутился Манфред. - Это все равно что жена друга. Это свято и неприкосновенно.
- Глупости, - рассмеялся Эдуард. - Все как раз наоборот. Я ничего не могу ей предложить. Я стар для нее, у меня есть жена, дети и внуки, и я никогда не женюсь на ней. Она скрасила мне целых пять лет, и за это должна быть вознаграждена. А что может стать лучшей наградой для нее, чем брак с преуспевающим финансистом и жизнь в Западной Европе?
- Но я не понимаю, - растерялся Кнепке. - Ты так говоришь, будто уверен, что я ей понравлюсь и она захочет стать моей женой. А если нет?
- Да понравишься ты ей, куда ты денешься! Она мне уже все уши прожужжала, какой ты славный да симпатичный. Так что ты подумай, если что - я всегда готов пойти тебе навстречу.
Сначала Манфред не воспринял это всерьез, но в течение ближайшего года ему пришлось несколько раз побывать в России, он встречался с Эдуардом и его подругой и все больше укреплялся в мысли, что эта девушка ему нравится. Он не сомневайся в том, что Лиля - обыкновенная шлюха, но ведь говорят же, что из шлюх получаются впоследствии самые лучшие жены. Одним словом, предложение своего русского партнера по бизнесу Манфред принял. И не раскаялся.
Он старался не задумываться о том, какие чувства они испытывают друг к другу. С сильными обжигающими чувствами он покончил еще тогда, когда разводился со своей первой женой, бросившей его после того, как умер их первенец. А вот понимание того, какой должна быть семья, было у него и у этой русской девушки совершенно одинаковым. Манфред очень хотел иметь детей, и Лиля с удовольствием их рожала и возилась с ними. Манфред считал, что хозяйка Дома должна быть не столько светской львицей, сколько гостеприимной и приветливой супругой хозяина, а Лиля с наслаждением осваивала разнообразную кухонную технику, умело выбирала продукты и прекрасно готовила. Манфред хотел, чтобы с женой было не стыдно выйти в свет, а Лиля с восторгом и благодарностью ездила вместе с ним в дорогие магазины и выбирала наряды, которые ей шли и которые она носила с изяществом и элегантностью. И даже вкусы у них были одинаковыми. Когда Кнепке впервые привез ее в свой дом, он сказал:
- Если ты согласишься стать моей женой, ты, конечно, сможешь переделать здесь все по своему вкусу, ведь этот дом станет и твоим.
Она обошла особняк, заглянула в каждую комнату, внимательно все осмотрела.
- Мне здесь очень нравится, - улыбнулась она. - Я бы не стала ничего переделывать, здесь все как раз по моему вкусу. Только вот эту картину я повесила бы не здесь, а в гостиной.
Манфред и сам подумывал о том, что большой картине, наполненной воздухом и радостью, не место в кабинете, обшитом темными деревянными панелями, но заняться перевешиванием руки не доходили.
И вот Лили нет больше. И их первенца Филиппа тоже нет. Кнепке был уверен, что это самым прямым образом связано с его деловыми интересами в России. Они с Эдуардом проворачивали такие дела, что и сказать страшно. Основной криминал, конечно, творился на территории России, а там у Эдуарда в правоохранительной системе все схвачено и все куплено. Но и опасностью все время оттуда веет. Есть конкуренты, есть клиенты, недовольные слишком высокими ставками оплаты за оказываемые услуги. Эдуард всегда требовал четкости в работе и жесткости в обращении с клиентами. Никаких отсрочек платежей, никаких льготных процентов, никаких "под честное слово". И вот результат… Манфред ни минуты не сомневался, что убийство Лили и Филиппа было местью за поистине драконовское поведение в сфере бизнеса. У Эдуарда были твердые правила: чем бы они ни занимались, это не должно быть связано ни с наркотиками, ни с антиквариатом, ни с оружием. На эти три вещи было наложено вето раз и навсегда. "В тот день, когда я попаду в картотеку Интерпола, - говорил Эдуард, - я кончился как бизнесмен". Система отмывания денег, разработанная и созданная Эдуардом, была невероятно эффективной и простой, надежной и безопасной, быстрой в обороте. Ведь известно, что в отмывании нуждаются не только те деньги, которые заработаны продажей оружия, наркотиков или культурных ценностей. Ворованное, добытое мошенническим путем или полученное в виде взятки, тоже нужно очищать. Да и многое другое. Эдуард создал своего рода монополию, к его услугам обращались дельцы во всем мире, и процент за услуги он брал огромный. При этом позволял себе отбирать клиентов - с одними работал, другим отказывал. И строго наказывал тех своих партнеров, которые заключали соглашение с людьми ненадежными или замаравшими себя причастностью к трем запретным вещам.
Не так давно к Манфреду обратился один такой нежелательный клиент, и, разумеется, ему было отказано. Клиент, однако, оказался строптивым, с первого раза не понял и попытку повторил. Получил второй отказ. И так, понимаете ли, разгневался, что начал угрожать Манфреду всеми карами небесными. Манфред для порядка справился у Эдуарда, так, на всякий случай, может, он что-то не так понял и клиенту нельзя было отказывать? Эдуард же заверил его, что все правильно, запах наркотиков он не переносил Совершенно и назойливого клиента велел гнать в три шеи. Так Кнепке и сделал. Но настырный клиент не унялся и стал искать подходы к каналу отмывания денег уже не в Австрии, а в Москве. Поднажал на московские звенья канала, надеясь, что там дело пойдет легче, но и там не обломилось. Человек из московского звена связался с Манфредом и испуганно сказал, что ему угрожают похищением ребенка. Манфред заколебался, все-таки ребенок… Кинулся звонить Эдуарду. Тот своих позиций не сдал, отказал категорически. "Если у твоих людей в Москве ненадежная охрана, так пусть позаботятся именно об этом, а не о том, чтобы уломать нас с тобой и заставить нарушить правила". Манфред так и передал своему представителю в Москве, звали его Францем Югенау. А через неделю ребенка Франца похитили. Повинуясь жесткой позиции Эдуарда, не позволяющего никому диктовать ему свою волю, Манфред скрепя сердце заявил Югенау: "Если ты не смог обеспечить безопасность собственного ребенка, тебе не место в нашем деле. Уходи из фирмы. А с этими клиентами я работать все равно не буду". Югенау уволился, и ребенка ему тут же вернули. Но Манфред имел все основания подозревать, что тот мог и отомстить. Показать ему, Манфреду Кнепке, что и тот не смог обеспечить безопасность своих близких.
Поэтому и стал он рассказывать комиссару байки о драгоценностях Лилианы. То есть драгоценности, конечно, существовали, об этом знала вся Вена, но Лиля никогда не таскала их без повода, а тем более когда ездила в Гмунден. Обручальное кольцо, небольшие сережки с бриллиантами и тонкая золотая цепочка на руке - вот и все, что у нее было, когда она уезжала в последний раз к сыну в клинику. Но Манфред упорно навязывал полиции версию убийства с целью ограбления, чтобы они не начали раскапывать ничего другого. Меньше всего на свете он хотел, чтобы вылезла наружу история с Югенау и непонятливым клиентом, связанным с наркобизнесом. Ведь тогда придется объяснять, чего именно хотел от них этот клиент, да почему он хотел этого именно от них, и так далее…
Он уже знал, что будет делать дальше. С полицией он станет твердо держаться прежней версии, настаивая на том, что у Лилианы пропали драгоценности и деньги. А сам тем временем наймет частного детектива и попробует выяснить, что же произошло на самом деле. Смерть жены и сына он не намерен спускать с рук. Он найдет убийцу и покарает его. Сам.