От этих слов повеяло бы мелодрамой, если б ее голос при этом не срывался от ужаса. Она откинула назад голову: под косметикой проступили кровоподтеки, кожа под темными очками распухла, однако черты лица были правильными. Когда-то она была хороша собой - не хуже Фебы. Казалось, она прочла мои мысли, в которых жалость к ней сочеталась с отвращением.
- Убери этот проклятый свет.
Я включил ночник и потушил верхний свет. Когда я вернулся к постели, она опять, запрокинув голову, приникла к бутылке, отчего сильно смахивала на безумного астронома, который смотрит на звезды, засунув себе телескоп в рот. В темноте белела ее тонкая шея.
- Выпей, - проговорила она хриплым голосом. - Ты заставляешь меня пить одну - это нечестно.
- Не могу - я за рулем. Если будешь столько пить, отключишься.
- Как бы не так. - Она села на кровати, зажав бутылку между коленями. - Думаешь, так просто отрубиться? Нет. А если и отрубишься, то потом ночью все равно проснешься, а потолок над головой ходуном ходит. Весело.
- У тебя, я вижу, вообще жизнь веселая.
- Веселей некуда. Ладно, выпей, а потом я у тебя кое-что спрошу.
Я отхлебнул виски из стакана.
- Интересуешься, сколько человек я убил?
- К этому мы еще вернемся. А сейчас я хочу знать, есть ли у тебя связи с наркоманами.
- А если бы и были?
- Понимаешь, алкоголь на меня не действует. Надо бы попробовать наркотики. Говорят, они помогают лучше всего.
- От чего?
- От жизни в аду, - совершенно спокойно ответила она. - Мне необходимо хотя бы ненадолго отвлечься. Деньги-то у меня есть, не беспокойся. Мне нужны связи, а не деньги.
- Я тебя с наркоманами свести не могу, так что продолжай пить виски.
- Да я это виски терпеть не могу. Пью только для того, чтобы на ночь забыться. Чтобы мысли не одолевали.
- Какие мысли?
- Мало ли какие. Так тебе все и расскажи. - Тут она обнаружила, что у нее задралась юбка, натянула ее на колени и сказала: - Растолстела я, подурнела. Я уродливая?
Этот вопрос я оставил без ответа.
- Ничего удивительного, - продолжала она. - Что на совести, то и на лице. Я же преступница - как и ты. У тебя ведь тоже совесть нечиста?
- Ясное дело.
- Поэтому и ходишь с пистолетом.
- Пистолет у меня для самозащиты.
- Самозащиты? - с трудом выговорила она заплетающимся языком. - От кого?
- От таких, как ты, - ответил я, ласково улыбнувшись.
Мои слова ее ничуть не смутили. Она рассудительно кивнула головой, как будто была целиком со мной согласна. У меня по спине пробежали мурашки.
- Скажи честно, Лью, на твоей совести есть убийство?
- Есть, - ответил я, чтобы наконец сменить тему. - Лет одиннадцать-двенадцать назад я убил человека по кличке Неряха, который пытался убить меня.
Она доверчиво положила мне голову на плечо, а потом опять потянулась к спасительной бутылке.
- Вот и меня тоже убивают.
- То есть?
- Постепенно. Сначала он уничтожил мою душу, потом - тело, а потом - лицо. - Она поставила бутылку на столик у кровати и сняла темные очки. - Посмотри, что он сделал с моим лицом.
Под глазами чернели кровоподтеки, наспех замазанные тоном для лица. Она опять надела очки.
- Кто это тебя так разукрасил?
- Со временем узнаешь.
Ее растрепанная голова опять примостилась у меня на груди - взъерошенный птенец вернулся в родное гнездо. Она провела рукой по моему пиджаку, ее пальцы нащупали под сукном пистолет и стали его поглаживать.
- Я хочу, чтобы ты его убил, - задумчиво произнесла она. - Больше терпеть я не в силах. Он душу из меня вынимает.
- Кто он?
- Отвечу, если пообещаешь его убить. Я тебе хорошо заплачу.
- Покажи деньги.
Она с трудом встала, нетвердой походкой направилась к комоду, внезапно остановилась посреди комнаты, повернулась и, зажав рот руками, бросилась в ванную. Через открытую дверь было слышно, как ее выворачивает наизнанку.
Я подергал дверь в соседний номер - заперта. Затем подошел к комоду и открыл ее сумочку: косметичка с помадой, тени для век, лосьон для лица, а также салфетки, снотворное в пузырьке и туго набитый деньгами, украшенный искусственными бриллиантами бумажник красной кожи. Кроме денег, в бумажнике лежали водительские права, выписанные в прошлом году на имя миссис Гомер Уичерли, и несколько визитных карточек, в том числе - Бена Мерримена.
Прежде чем блондинка вышла из ванной, я успел все эти вещи положить назад и защелкнуть замок. Она шаталась, сжимая руками свой большой живот. Лицо под слоем пудры позеленело.
- Абсолютно не умею пить, - сказала она, падая на постель.
- Кто он? - снова спросил я, наклонившись к ней. Глаза остекленели, рот полуоткрыт.
- Кто "он"? - переспросила она, приоткрыв глаза.
- Человек, которого я должен убить.
Она замотала головой, утопавшей в валявшейся на постели смятой одежде.
- Вот черт... не могу... вспомнить его имени... продает дома на Полуострове... Он меня погубил... Пришлось ему все рассказать...
- Бен Мерримен?
- Да. Откуда ты знаешь?
- Что вы ему рассказали, миссис Уичерли?
- А зачем тебе?
Она закрыла глаза и в ту же минуту уснула. От неразбавленного виски рот у нее пересох, дышала она тяжело, хрипло, и я опять испытал смешанное чувство жалости к ней и стыда за нее, за что меня и любят заблудшие души, все те, которые, как она, живут в аду.
Убедившись, что ни криком, ни пощечинами привести ее в чувство невозможно, я пошел в ванную, опорожнил бутылку виски, налил в нее ледяной воды и, вернувшись, вылил воду ей на лицо. Она очнулась и, испуганно смотря на меня, вскочила с кровати, ожив, точно евангельский Лазарь. Вода стекала у нее по щекам.
- В чем дело?!
- Я начал за вас беспокоиться и решил привести в чувство.
- Зачем же вы это сделали? - пожаловалась она. - Я же двое суток не могу заснуть. Весь день и всю прошлую ночь.
Откинув с постели покрывало, она вытерла им свое мокрое лицо. По ее щекам, точно краска у клоуна, сбегали черные ручейки туши для ресниц. Я принес ей из ванной полотенце, она вырвала его у меня из рук и стала с остервенением тереть им лицо и шею. Без косметики она выглядела как-то свежее и гораздо моложе. Под глазами набухли кровоподтеки.
- Что я говорила? - спросила она, моргая. - Что я вам сказала?
- Вы предложили мне убить человека.
- Кого? - спросила она с нескрываемым интересом.
- А вы не помните?
- Я была ужасно пьяна.
Несмотря на холодный душ, блондинка пока что окончательно не протрезвела. Впрочем, виски еще могло оказать на нее свое действие.
- Бена Мерримена? Его вы должны были убить? - спросила она.
- Совершенно верно. Почему вы хотите, чтобы я его убил, миссис Уичерли?
- Вы знаете мое имя. - Она подозрительно прищурилась.
- Представьте себе. Почему вы хотите смерти Бена Мерримена?
- Уже не хочу. Передумала. Забудьте об этом. - Она покачала своей растрепанной светлой головой. - Забудьте обо всем, что я вам говорила.
- Рад бы, да не могу. Мерримен уже мертв, сегодня вечером его забили до смерти в вашем атертонском доме.
- Я вам не верю, - сказала она, но ее выдавал застывший в глазах ужас.
- Нет, верите.
Она опять замотала головой.
- С какой стати я должна вам верить? Вы лжете, как и все остальные. Почему я должна прислушиваться к словам какого-то проходимца?
- Завтра вы прочтете об этом в газетах, если, конечно, вам разрешат читать в камере.
Она с трудом встала, глядя на меня со страхом и ненавистью.
- Никто меня за решетку не посадит. Убирайтесь отсюда.
- Вы же сами меня пригласили.
- И совершенно напрасно. Убирайтесь.
Она толкнула меня в грудь обеими руками, и я стиснул ей запястья:
- Вы имеете какое-то отношение к смерти Мерримена?
- Я не знала даже, что он мертв. Отпустите меня.
- Скажите сначала, где Феба.
- Феба?! - Она опять подозрительно прищурилась. - А при чем тут Феба?
- Я ищу ее - меня нанял ваш муж Гомер. Ваша дочь пропала больше двух месяцев назад. Впрочем, вам должно быть об этом известно. Говорю на всякий случай.
- А кто вы такой?
- Частный сыщик. Поэтому и ношу оружие.
Я отпустил ее руки, и она, рухнув на кровать, запустила пальцы в свои растрепанные волосы, как будто это помогало ей думать.
- Почему вы за мной шпионите? Я Фебу после развода не видела ни разу.
- Ложь. Неужели вам на нее наплевать?
- Мне и на себя наплевать.
- Нет, вам, судя по всему, ее судьба не безразлична - иначе бы вы не написали на оконном стекле ее имя.
- На каком еще оконном стекле? - Она тупо уставилась на меня.
- В номере отеля "Чемпион".
- Неужели я это сделала? Наверно, совсем не в себе была.
- А я думаю, вы просто скучали без дочери. Где она, миссис Уичерли? Она жива?
- Откуда я знаю? Мы с ней не виделись после развода.
- Вы ошибаетесь. Второго ноября, в день отплытия вашего мужа, вы вместе с Фебой...
- Не называйте его моим мужем. Он мне не муж.
- Хорошо, бывший муж. В день его отплытия вы уехали вместе с дочерью на такси. Куда?
Блондинка молчала. Пока она раздумывала, чтобы ответить, выражение ее лица изменилось, губы шевелились, словно она подбирала слова.
- Только не врите. Если вам дорога ваша дочь, говорите правду.
- Я отправилась на вокзал. Села в поезд и поехала домой.
- В Атертон?
Она утвердительно кивнула.
- А Феба поехала с вами?
- Нет, я довезла ее до отеля "Святой Франциск". В Атертоне она не была ни разу.
- А почему вы продали дом и скрываетесь здесь, в Сакраменто?
- Это мое дело.
- И Бена Мерримена?
Она по-прежнему сидела низко опустив голову и пряча глаза.
- Вас это не касается. - От нашего разговора она протрезвела гораздо больше, чем от ледяной воды.
- Боитесь за себя?
- Если хотите.
- Я хочу одного: узнать, где Феба.
- Где ж я вам ее возьму? С той минуты, как она вышла из такси на Юнион-сквер, я ее больше не видела, - равнодушно сказала она, однако я почувствовал в ее голосе боль утраты.
- Вы ведь знали, что она пропала?
Опять воцарилось долгое молчание, после чего блондинка сказала:
- Я знала, что Феба собиралась куда-нибудь уехать. В такси она сообщила мне, что возвращаться в Болдер-Бич не намерена - ей хотелось избавиться от своего тамошнего ухажера. Были и другие причины...
- Какие же?
- Сейчас не припомню. В колледже, во всяком случае, ей было плохо. Ей не терпелось куда-нибудь уехать, начать новую, самостоятельную жизнь. - Блондинка говорила без всякого выражения, как говорят во сне или когда лгут, однако с чувством. - Вот что сказала мне Феба.
- А что вы ей сказали?
- Я сказала: делай как знаешь. Каждый ведь имеет право жить, как он хочет. - Она подняла на меня глаза: - Может, теперь вы уйдете и оставите меня, наконец, в покое?
- Потерпите еще минуту.
- Это я уже слышала, ваша минута тянется уже два часа, а у меня раскалывается голова.
- Очень вам сочувствую. А Феба не говорила, куда собиралась?
- Нет. Возможно, тогда она этого и сама еще не знала.
- Должна же она была хотя бы намекнуть вам, куда едет.
- Нет. Я поняла только, что отправляется она очень далеко. - В данном случае подразумевалось, наверное, не только далекое путешествие дочери, но и ее матери. Блондинка готова была расплакаться.
- Уж не на тот ли свет?
Ее передернуло.
- Не говорите этого.
- Как же не говорить? Она исчезла уже очень давно, и это наводит на грустные размышления.
- Вы действительно думаете, что Фебы нет в живых?
- Я этого не исключаю. Не исключаю и того, что вы знаете, кто ее убил. Думаю, что, если она мертва, вам об этом известно.
- Думает он! Сколько же можно об одном и том же! Убирайтесь прочь и думайте все, что вам взбредет в голову, - только меня в покое оставьте! Мыслитель нашелся!
Ее грубый юмор, резкие смены настроения стали действовать мне на нервы.
- Вы странная мать, миссис Уичерли. Похоже, вам совершенно безразлично, жива ваша дочь или нет.
Блондинка рассмеялась мне в лицо, и я еле сдержался, чтобы ее не ударить - ее злоба передалась и мне. Я резко повернулся и двинулся к двери, а мне вдогонку несся заразительный, звонкий смех.
За дверью меня ждали: в прихожей с монтировкой в руке стоял мужчина, лицо которого под прозрачной маской было похоже на круглый лоснящийся кусок окорока. Прежде чем я успел схватиться за рукоятку пистолета, он взмахнул рукой - и комната, перевернувшись в воздухе, погрузилась в кромешный мрак.
Глава 12
В темноте откуда-то сверху проступила окровавленная голова Бена Мерримена. Она раскачивалась из стороны в сторону, я пополз от нее и, проснувшись, обнаружил, что скребусь в дверь опустевшей комнаты. В глазах двоилось. Ручные часы показывали четвертый час утра - значит, без сознания я пробыл довольно долго.
Пистолет так и лежал в кобуре, под пиджаком. Я потрогал распухшую голову - на пальцах осталась черная, цвета машинного масла кровь. Я попробовал встать. Получилось.
Комната была убрана. Блондинка и ее таинственный покровитель унесли с собой все, кроме пустой бутылки из-под виски и моего недопитого стакана, который я и допил.
Я пошел в ванную, сунул разбитую голову под струю ледяной воды, а в качестве повязки использовал чистое полотенце. Из зеркала над умывальником на меня смотрел индийский святой, у которого не было ничего святого.
- Что с вами? - спросил администратор, когда я, покачиваясь, ввалился в холл главного здания.
- Пустяки, повздорил с приятелем мисс Смит.
- Понятно. - Он смотрел на меня с сочувствием и в то же время с жадным любопытством к чужой беде, столь свойственным работникам гостиниц. - С кем вы, простите, повздорили?
- С приятелем мисс Смит. Они уехали?
- Уехала мисс Смит, - сказал он, отчетливо произнося каждое слово, как будто я плохо слышал. - Она приехала одна и уехала тоже одна.
- А кто же нес ее чемоданы?
- Я.
- Она уехала на машине?
- Да.
- Какой?
- Не обратил внимания.
Тут я понял, что он лжет.
- Сколько они вам заплатили?
Он покраснел до корней волос, словно сыпью покрылся.
- Слушай, приятель, оставь свои намеки при себе. Я тебе на все вопросы ответил, а теперь убирайся - а то полицию вызову.
Я был еще слишком слаб и счел за лучшее "убраться" на своих новеньких ватных ногах. Администратор забыл отобрать у меня казенное полотенце.
Я кое-как доплелся до машины и, как во сне, покатил обратно в город. В сером, предрассветном небе вырисовывались городские башни. Движимый, по-видимому, подсознательным желанием поскорей вернуться к себе в гостиницу, я въехал на улицу с односторонним движением с противоположной стороны, однако до стоянки отеля "Чемпион" добрался благополучно.
В следующий момент из желтого тумана выплыло лицо Джерри Дингмена. Мы стояли с ним в переулке под ослепительно ярким фонарем, свет бил мне в глаза, в голове гудело, а сквозь гул слышался голос старика:
- Выпейте глоток воды, мистер Уичерли, вам сразу полегчает.
Одной рукой он поднес мне к губам бумажный стаканчик, а другой придержал сзади голову. Хотя большая часть воды попала не в рот, а за воротник, гудение вскоре стало проходить, а желтый туман, сгустившись, превратился в нимб вокруг головы старика. Добрый Сакраментянин.
- Что с вами стряслось, мистер Уичерли?
- Авария.
- Автомобильная?
- Нет.
- Вызвать полицию?
- Нет, я в порядке.
- Это вам только так кажется, мистер Уичерли, у вас на виске здоровенный шрам. Сейчас я провожу вас в номер и уложу в постель, а потом надо будет вызвать доктора - придется швы наложить. Я знаю одного врача, он по ночам работает, да и берет недорого.
Не прошло и нескольких минут, как появился доктор Брох - казалось, он не спал всю ночь, только и ждал вызова. От него здорово пахло виски, да и свой старенький черный саквояж он открывал трясущимися руками. Очки в роговой оправе, бесформенное, проспиртованное лицо. Такое впечатление, что в реке Сакраменто вместо воды течет виски.
Говорил доктор с легким немецким акцентом.
- Вы мистер Уичерли? В этом отеле останавливалась некая миссис Уичерли. Ваша родственница?
- Жена. Мы с ней в разводе. Вы ее знаете?
- Знаете - сильно сказано. Управляющий, мистер Филмор, вызывал меня к ней на прошлой неделе. Он беспокоился за ее здоровье.
- А что с ней было?
- Не могу вам точно сказать, - ответил доктор, облокотившись на свой открытый саквояж. - Она и в комнату-то меня не пустила. Думаю все-таки, что скорее всего она страдала не физическим заболеванием, а психическим. Возможно, у нее была депрессия.
- Меланхолия?
- Да. Она ведь по нескольку дней не вставала с постели, не впускала к себе в номер горничную - вот управляющий и забеспокоился. Но я был бессилен помочь ей. Я видел только, что она лежит в постели под одеялом. - И доктор, изображая женское тело, дрожащей рукой описал в воздухе волнистую линию.
- Почему же в таком случае вы решили, что у нее депрессия, а не физический недуг?
- Дело в том, что у нее был прекрасный, прямо-таки волчий аппетит. По словам мистера Филмора, она ужасно много ела, можно сказать, за двоих. Блюда из ресторана ей носили не только днем, но и ночью: мясо, пироги, сладкое, мороженое, выпивку.
- Она много пила?
- Немало. Алкоголики, правда, так много не едят. - Брох загадочно, со знанием дела улыбнулся. - Может быть, она страдает обжорством?
- Может быть, - согласился я. - А может быть, она просто была не одна в номере.
- Правда? - Он вскинул брови. - А мне это даже в голову не приходило. Да, не исключено. Так вот почему она никого к себе не пускала?
Этот вопрос я оставил открытым. Несмотря на дрожь в руках, доктор быстро и ловко промыл мне рану и наложил швы. Шесть швов. Уложив инструменты в саквояж, он сообщил, что у меня, скорее всего, сотрясение мозга, и взял с меня слово, что я несколько дней пролежу в постели. Я заплатил ему двенадцать долларов и намекнул, чтобы он не сообщал о происшедшем в полицию. Доктор не возражал.
После его ухода я отправился спать и пробудился от кошмарных снов, когда за окном было уже утро. Проснувшись, я позвонил администратору и после долгих переговоров попросил позвать к телефону Джерри Дингмена.
- Я только что сменился с дежурства, мистер Уичерли.
- Если можно, я еще на несколько минут задержу тебя. Ресторан в соседнем доме уже открылся?
- Наверно.
- Тогда принеси мне, пожалуйста, три яйца, порцию ветчины, горячих пирожков, кофейник черного кофе и платяную щетку.
Старик отправился в ресторан, а я решил до завтрака принять горячую ванну. Когда Джерри постучал, я уже вылез из воды и вытирался. Накинув полотенце, я выбежал из ванной и открыл ему дверь. Пока я завтракал, старик сидел на кровати и чистил мой костюм.