– Пусть идет, Джон, – говорил панк. – Как, интересно, он умудрится найти этого мужика Гиббонса? Позвонит в ФБР и спросит адрес? Хренов кретин.
Под язвительный смешок Франчоне Нагаи направился к лестнице. Ублюдок. Думает, он все знает. Он еще поглядит.
На первом этаже вонь стояла несусветная. И страшный грохот: скрежет машин, топот ног, суета рабов, доводящих мертвых кур до кондиции. Нагаи вновь захотелось проблеваться. Направляясь к задней двери, он взглянул направо и увидел ряды ощипанных кур на стальных крюках, одна за другой погружающихся в дымящуюся воду. Раб, склонившийся над чаном, устремил на Нагаи безжизненный взгляд. На лице у невольника багровели синяки, один глаз распух и не открывался. Это был тот самый паренек, который накануне вломился в заднюю комнату. Такаюки, которого избил Масиро. Хренов сукин сын.
– Куда это ты уставился? – фыркнул Нагаи. Такаюки, не бросая работы, обмывая вонючих кур, все смотрел на Нагаи здоровым глазом.
Вонь совсем доконала Нагаи. Он повернулся и выбежал вон, чтобы проблеваться спокойно.
* * *
Масиро сидел на корточках на бетонном полу, за спиной у него мерцала свеча, и меч был заткнут за пояс. Нагаи потер окоченевшие руки и заглянул за плечо самурая. Перед ним лежала доска, а рядом стояла банка виноградного джема "Велш". По всей длине доски тянулась черта джема. Ах, Масиро, Масиро. Нагаи покачал головой. Самурай тренировал собственную выдержку и меткость своего катана. Он ждал тараканов, абсолютно спокойный и неподвижный посреди темного выстуженного склада. Нагаи подошел поближе и разглядел в джеме двух разрубленных тараканов. Он знал, что Масиро может сидеть так часами, ждать, пока осторожные насекомые почувствуют себя в безопасности и полезут на сладкое.
Нагаи молча присел на коробку консервированных ананасов "Доул" в кусочках и поставил на колени принесенный с собой видеоплейер. Два голодных таракана осторожно взобрались на край доски. Масиро сидел, как каменный. Тараканы залезли наверх и остановились, шевеля усами. Масиро слился с темнотой. Первый таракан достиг полоски джема, снял пробу и пошел вперед. Второй помедлил с минуту, потом вступил в сладкую жижу. Оба приникли к повидлу, как олени к источнику. Внезапно сверкнул меч – раз и еще раз. Два разрубленных таракана упали на замусоренный пол.
– Очень хорошо, – сказал Нагаи по-японски.
Масиро даже не обернулся.
– По-настоящему хорошо никогда не бывает, – тихо пророкотал он.
– Для меня это достаточно хорошо. Даже более чем достаточно. – Масиро должен это чувствовать. Он теперь единственная надежда.
Нагаи Посмотрел на экран плейера. Агент ФБР сидел там, как пришитый. Ни дать ни взять таракан в коробке. Ах, если б носатый ублюдок и в самом деле очутился здесь, будь он проклят. Нагаи нажал на обратную перемотку, и Гиббонс судорожно задвигался, побежал обратно к "хонде", засуетился вокруг нее, как большой черный жук. Подошел к багажнику, вынул из кармана шланг для подачи воздуха и вставил его на место. Нагаи перемотал до того места, как Гиббонс вытащил ключи и открыл багажник.
– Масиро!
– Хай. – Масиро встал и подошел к своему господину. Ноги у него, казалось, ничуть не затекли и не болели. А он ведь на три года старше. Стоит призадуматься.
– Вот погляди-ка сюда. – Он запустил кассету и подал плейер Масиро, который взял его и уставился на экран. – Этот мужик – коп, федеральный агент, ФБР.
Масиро кивнул, не отводя взгляда от плейера, прищурив один глаз.
– Он вытащил шланг для подачи воздуха. Он знает о рабах?
– Должно быть, что-то подозревает.
Несколько минут Нагаи наблюдал, как Масиро просматривает пленку.
Потом Масиро снова закивал.
– Интересно...
– Что именно?
– Человек из ФБР немолод. Удивительно.
Нагаи пожал плечами. Он подумал о Рэйко. Кто стар? Кто молод?
– Зачем ты показываешь мне это? – спросил Масиро.
– Запомни его лицо. Я хочу, чтобы ты кое-что сделал.
– Убил его?
– Нет. Д'Урсо и панк говорят, что в Америке нехорошо убивать копов, особенно федеральных.
Масиро поставил видеоплейер на пол и нахмурился.
– Жалкая отговорка для трусов, думаю я.
Нагаи пожал плечами.
– Вполне вероятно.
– Люди Д'Урсо должны заниматься полицией. Так было оговорено.
– Знаю, знаю, но этого он не захотел убрать. Сказал, что, если бы его убили, было бы хуже.
– Ты в это веришь?
– Не знаю.
– Так почему бы мне не убить этого человека? На всякий случай.
Нагаи подумал с минуту.
– Может, так и следовало бы поступить. Я не знаю. Это их страна, и им виднее.
– Так если ты не хочешь, чтобы я убивал этого человека, зачем ты мне это показывал? – Масиро такой практичный, такой деловой. Он великолепен.
– Я хочу, чтобы ты нашел человека из ФБР и так его изувечил, чтобы он не смог предъявить в суде то, что нашел у нас в доках.
Масиро пожал плечами.
– Можно отрезать ему язык.
– Нет. Не надо оружия. Только руками. Можешь ты обезвредить его, не убивая? Что-нибудь вроде постоянной комы.
Масиро коротко кивнул.
Нагаи стыдился своего недоверия, но он должен был знать, что у Масиро на уме. Он должен был прикинуть, сработает ли это.
– И что же ты можешь сделать?
Масиро выставил ладонь, как для удара каратэ, и взглянул на своего господина. Потом, не произнеся ни слова, отошел к задней стене склада, где висел доспех его предка. Нагаи сперва этого доспеха не заметил. В неверном свете свечи он казался призраком. Масиро подобрал с пола охапку досок – светлых, сосновых, в два фута длиной и толщиной в полдюйма, – таких же точно, как та, по которой он размазал повидло. Он водрузил их, одну за другой, на два закоптившихся кирпича.
– Десять, – сказал он наконец, показывая на аккуратный штабель.
Нагаи подошел поближе, и Масиро занял позицию перед досками. Он расставил ноги, сложил ладонь и стал не спеша примеряться, то касаясь верхней доски, то отдергивая руку, то касаясь, то отдергивая, – до тех пор пока не приготовился окончательно.
– Xaaaй!
Удар пришелся по штабелю... и ничего не произошло.
Нагаи весь похолодел от страха. Впервые он видел, как его самурай промахнулся. От ужаса мурашки забегали по затылку.
– Что?..
Масиро спокойно поднял палец, затем принялся снимать доски, одну за другой, рассматривая каждую. Все они были целые, нетронутые. Нагаи стало дурно.
И тут Масиро вытащил самую нижнюю доску. Она была расколота почти пополам, и крайний ее конец болтался под прямым углом. На пол посыпались щепки. Масиро разбил нижнюю доску, а все другие оставил целыми. Как, к дьяволу... Нагаи улыбался до боли – такое он чувствовал облегчение.
– Когда я работал на "Тойоту", туда пришел молодой тигр и стал яростно делать себе карьеру. Он продвигался быстро, и вскоре я увидел его за своей спиной: он зарился на должность, которой дожидался я. Наш босс очень знобил этого молодого человека. И у меня родилось скверное предчувствие, что меня обойдут. Однажды вечером я последовал за ним в бар и смотрел, как он выпивает со своими молодыми приятелями. Когда он пошел в туалет, я отправился следом. Он стоял у писсуара, когда я нанес ему по затылку тот же самый удар. По некоторым причинам тогда я боялся убивать. Сам не знаю почему. И тренировался, выверяя удар, чтобы рука моя упала на волосок от смерти. Молодой тигр превратился в растение. Насколько я знаю, он до сих пор лежит в задней комнате родительского дома и все время спит. Вот уже четыре года. Он никогда не придет в себя. Родители напрасно мучаются, поддерживая его существование. Точно так же я заставлю умолкнуть и человека из ФБР, – сказал Масиро. – Он не умрет. И никаких проблем не будет.
Нагаи расплылся в улыбке. В горле так пересохло, что он не мог говорить. Он всегда знал, что Масиро сделает это для него Масиро может все. Все. Кому нужна эта хренова мафия? Кому нужны хреновы боевики Хамабути? На кой ляд они все сдались? Нагаи смеялся и смеялся, смеялся до слез.
– Ты знаешь, где я могу найти этого человека из ФБР? – спросил Масиро.
Нагаи полез в карман пиджака.
– Наш парень, который дежурил в доках в тот день, догадался проводить его домой. Вот адрес. – Он протянул Масиро листок.
– Гиб-бонс, – прочитал Масиро, глядя в бумажку.
– Да, так его зовут. Гиббонс.
Масиро кивнул, еще раз взглянул на адрес, обдумывая задание. Поклонился Нагаи, затем повернулся и отвесил поклон темному доспеху в вышине.
– Гиб-бонс... Хай.
Нагаи проглотил наконец комок, застрявший в горле, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Саёнара, Гиб-бонс.
Глава 11
Лоррейн на кухне ставила чайник на плиту. Гиббонс смотрел на нее из гостиной. Присмотревшись к ее ягодицам, он вдруг вспомнил сногсшибательную блондинку, которую видел в "Олд сод" вместе с Тоцци. О да, та девчонка была что надо, но с Лоррейн ей не сравниться. Нет и нет. Лоррейн сохранила чудесную фигуру, и когда она распускала волосы – длинные, темные, летящие, – то казалась мечтой Ренессанса. Повезет же той блондиночке, если она так будет выглядеть в пятьдесят один год. Но сейчас волосы Лоррейн были туго сколоты на затылке. Она Гиббонса не хотела знать.
– Что это? – осведомилась Лоррейн, шаря по полочке кухонного шкафа, где обычно лежали пакетики липтоновского чая.
Гиббонс пришел из гостиной и посмотрел на коробочку, которую она держала в руке. На коробочке был нарисован китайский мандарин. У мандарина были длинные, загнутые ногти и тонкие, причудливо завитые усики. Лоррейн насмешливо прищурилась.
– Китайский? "Улонг"?
– Ну да, "Улонг". – Флуоресцентная лампа над разделочным столиком тихо жужжала.
– Но ведь это чай из коммунистической страны. Ты говорил, что никогда ничего не покупаешь у красных.
– Ты ведь любишь такой чай. Я купил его не для себя. Для тебя купил. – Гиббонс положил последнюю грязную тарелку в раковину и вернулся в гостиную. Проклятье. Стараешься угодить, подумать для разнообразия о том, что нравится ей, а они везде подозревают подвох, эти чертовы итальянцы.
Вода в чайнике закипела. Лоррейн выставила две чашки и приготовила чай – себе "Улонг", ему "Липтон", затем нарезала кекс с цукатами, который принесла из дому, и выложила на тарелку. Она все еще бесилась оттого, что он вернулся к работе. Она сказала, что хотела бы, по крайней мере, "участвовать в принятии решения". Имелось в виду, что она хотела бы использовать право вето. "Ради Бога, ты уже не мальчик, – твердила она, – ты не должен больше заниматься оперативной работой. Это слишком опасно. И на Майка ты не равняйся". Из-за таких вот дружеских советов он ничего не сказал ей и предпочел принять одностороннее решение. Лоррейн по несколько раз надавила на пакетики с чаем в чашках и выкинула пакетики в раковину. Вот почему ему был оказан такой холодный прием.
Поставив тарелку с кексом на чашку "Улонга", она принесла то и другое в гостиную. Гиббонс сидел на кушетке и просматривал книгу, которую Лоррейн вручила ему, – научное исследование о роли центуриона в римской армии с 450 года до нашей эры по 350 год нашей эры. Он любил книги о Римской империи, но тут Лоррейн ясно дала понять: подарок не знак примирения. Речь идет, объяснила она, о бесплатном экземпляре, присланном автором – затянутым в твид бостонским брахманом, ныне преподающим в Калифорнийском университете; каждый год он привозит на конгрессы по античной и средневековой истории какие-нибудь экзотические напитки, надеясь заманить Лоррейн к себе в номер отеля. В прошлом году это было зеленое итальянское пойло из Абруцци под названием "Сто трав", сказала Лоррейн. В позапрошлом – редкий испанский арманьяк. Профессор был довольно красив – какой-то желчной, язвительной красотой, но Лоррейн ни разу не воспользовалась настойчиво повторяемым приглашением. Этот кусочек академической жизни помогал ей сегодня отстраниться от Гиббонса. Тот наблюдал, как она ставит его чашку на кофейный столик. Случись тот конгресс завтра, она наверняка пошла бы в постель с тем подонком просто за банку пива, чтобы насолить ему, Гиббонсу.
– Ну так как же продвигается дело? – В голосе Лоррейн слышался холод. Очень на нее не похоже.
Гиббонс пролистал книгу до оглавления.
– Неважно, – сказал он, не отрываясь от страницы.
– Никаких следов? – Еще больше холода.
– Нет, в самом деле. Может, сходим в кино сегодня вечером? – Лучше в кино, чем сидеть здесь, в холодильнике.
– Ты же терпеть не можешь кино.
Гиббонс поднял глаза.
– Зато ты любишь.
– Мне сегодня не хочется. Нигде ничего не идет. Ничем тебя не улестить, сегодня, а?
– Не хочешь – не надо. – Гиббонс снова склонился над книгой.
– Иверс, наверное, вне себя. Он ведь не любит плохих отзывов в прессе, правда? Ты мне рассказывал, что, если обрядовое убийство не раскрыть сразу же, это создает Бюро плохую репутацию.
Гиббонс опять поглядел на нее. С каких это пор тебя заботит репутация Бюро?
– Кто тебе сказал насчет обрядового убийства?
– Ну, убийца так разрезал тела... Это наверняка какой-то ритуал. По крайней мере, так утверждает Майкл.
Гиббон захлопнул книгу, швырнул ее на кофейный столик и потянулся за чашкой.
– Это уже вчерашний день. Он сейчас переключился на убийц-каратистов.
– У тебя такой тон, будто ты не согласен.
Гиббонс покачал головой.
– С этим Тоцци просто беда: что у парня на уме, то и на языке. Завтра он что-нибудь новенькое выдумает.
Лоррейн отломила кусочек кекса.
– Как же ты раскроешь дело, если не будешь прорабатывать разные версии? Разве ты не должен учитывать любую возможность, даже самую невероятную?
– Это и есть стиль Тоцци. Он все ходит вокруг да около, по касательной, пока наконец не подступится к делу.
– А ты не ходишь вокруг да около?
Гиббонс взглянул на нее.
– Нет.
– Никогда?
– Послушай, пойдем-ка лучше в кино. – Гиббонс приподнялся с кушетки.
– Говорю тебе: мне не хочется. – Лоррейн сложила руки на груди.
Гиббонс вздохнул. Вот оно, начинается.
– Почему? Неужели ты серьезно думаешь, что уличные панки способны устроить такую бойню? Или это мафия? Ты во всем видишь мафию. Мафия – это по твоей части. – Лоррейн явно завелась. – Но много ли найдется таких, у кого хватит духу нанести подобные раны, а потом собрать тела и засунуть в машину? Преступник, должно быть, исчадье ада. Профессионалы быстро делают свое дело и живо сматываются. Ты мне сам говорил.
– Ты что, записываешь за мной?
– Ну так все же? Ты правда думаешь, это мафия?
Гиббонс пожал плечами.
– Может быть.
– Ты и в самом деле думаешь, что убийца выполнял приказ босса? Мне кажется, нужно быть чертовски преданным, чтобы убить вот так. Нет, ты не прав. Думаю, это не мафия. – Лоррейн явно злорадствовала.
Гиббонс медленно покачал головой.
– Где ты найдешь парней, более преданных боссу, чем в мафии? Да прикажи он им только – они тебя смелют в мясорубке и сделают гамбургер. Они ребята крутые. Можешь мне поверить. Я-то уж навидался.
Лоррейн посмотрела ему в глаза.
– Так какого черта ты вернулся назад ко всему этому?
* * *
Игра лунного света и тени на булыжниках мостовой превратила улицу в узловатый панцирь на груди гигантского самурая. Стоя под деревьями, Масиро чувствовал у себя под ногами присутствие своего предка. Он посчитал этажи дома на противоположной стороне улицы. В квартире горел свет. Масиро скомкал бумажку с адресом и выбросил ее, потом вытащил из кармана горсть соли. Он шепотом сотворил молитву почтенному Ямасите и высыпал соль на булыжники.
* * *
– Послушай-ка, что я тебе скажу. – Гиббонс сидел на краю кушетки, тыкая пальцем в Лоррейн. – У тебя свербит в заднице потому, что я вернулся на работу. Ты думаешь, я не справлюсь, потому что мне осточертело это дерьмовое насилие.
– А что, разве нет?
– Нет, не совсем. Это случай Тоцци. Не мой.
– Мы не о Майкле говорим.
– Знаешь, ты и твой кузен – два сапога пара. Вечно из мухи делаете слона. Давай-ка вот, запиши это. Мотив убийства всегда очень прост. Ненависть, корысть, месть. Один тип видит, как другой тип царапает его новую машину на стоянке, и у него крыша едет, и он пробивает тому, другому типу голову монтировкой. Вот тебе самое что ни на есть типичное убийство.
– Ты что, хочешь сказать, что тех двоих ребят убили и изувечили потому, что они исцарапали машину не того парня?
– Не строй из себя дурочку, ладно? Я старался объяснить тебе, что, когда расследуешь убийство, нужно прежде всего искать мотив, а не цепляться к деталям. Только так доводят расследование до конца. Если же ты увязнешь в разных частностях, то кончишь тем, что будешь гоняться за собственным хвостом.
– Но, может быть, это ты не видишь главного. Пусть ты тридцать лет работал агентом, это не делает тебя знатоком всех преступлений, прошлых, настоящих и будущих. Ты, по-моему, зацикливаешься. Мы живем в странном мире, и с каждым днем он все страннее и страннее. Ты должен признать, что тут действовал не обычный убийца. Это совершил какой-то автомат.
Гиббонс закусил верхнюю губу и прищурился. У него начиналась изжога.
– Ты правда не хочешь в кино?
– Абсолютно.
А жаль: вдруг где-нибудь показывают "Челюсти".
* * *
Глядя с пожарной лестницы вниз, на булыжники мостовой, Масиро различал тело своего предка – гигантский воин лежал в парадных доспехах, облагороженный смертью. Масиро почтительно склонил голову, потом осторожно стал подниматься по железным ступенькам. Он взглянул вверх, на освещенные окна, до которых оставалось три этажа, и вспомнил молодого тигра, который осмелился тягаться с ним в "Тойоте", вспомнил, как покалывало ребро ладони, когда парень растянулся на полу уборной в том баре. Масиро подумал о том, что обещал своему господину Нагаи, и полез дальше выполнять поручение.