Что это, однако, - подлинный случай или красивая легенда, восходящая ко времени появления романа? Некоторые ученые склонны считать этот эпизод действительным событием, хотя оно и отдает излишней "беллетристикой". Неслучайно и поныне в приюте Сальпетриер живет память о Манон. Сохранился превращенный в фонтан старый колодец, у которого впервые Прево увидел несравненную Манон, один из дворов носит ее имя.
Однако те, кто сомневается в правдивости этой истории, заявляют, что Прево не мог исповедовать женщин в приюте по той, мол, простои причине, что этим занимались священники, находившиеся там по долгу службы. "А если допустить, что из этого правила по какой-либо причине могли быть исключения? - спрашивают их оппоненты. - Ведь нравы того времени были весьма вольными. Молодому бенедиктинцу Прево удавались многие подвиги. Почему бы не предположить, что он пережил и авантюру с очаровательной узницей Сальпетриер?" Во всяком случае, если для подтверждения версии о любви Манон и Прево не хватает формальных доказательств, то и возражений, чтобы отклонить ее, тоже недостаточно.
Такая неопределенность то и дело побуждала неутомимых литературоведов отправляться на поиски фактов. В розысках принимали участие многие известные ученые, историки и филологи, в частности, такие, как Лежье-Дегранж, Клэр-Алиан Анжель, Фредерик Делоффр. Итоги их усилий, направленных на то, чтобы расшифровать неизвестные или спорные страницы биографии Прево, подвел Андре Бийи в своей книге "Странный бенедиктинец, аббат Прево", изданной в Париже в 1969 году. Автор ее, друг Гийома Апполинера, романист, популярный критик и известный библиофил (ныне уже умерший), в своем обширном и добросовестном труде систематизировал старые и привел новые данные о поисках прототипов героев шедевра авантюрной литературы.
Наиболее удачливым в этом смысле оказался Лежье-Дегранж. Логично рассудив, что поиск надо начинать с документов, составленных на арестованных, он скрупулезно обследовал списки девиц дурного поведения, высланных из Франции в 1719–1820 годах. В одном из них ему встретилось упоминание о девятнадцатилетней Мари Шовиньи по прозвищу Манон - она была посажена в приют за то, что, "одетая в мужское платье, открыто занималась в Париже постыдной проституцией". Но та ли это Манон? Едва ли. В списке значатся и другие девушки - ровесницы героини Прево, в частности шестнадцатилетняя Габриэль Крэтэн, или "крошка Нанетта", избежавшая ссылки за океан благодаря заступничеству одной знатной дамы. Но и это не та Манон. Есть и другие кандидатуры на роль Манон. Так, барон Марк де Вилье, автор книги "История основания Нового Орлеана", в архивах министерства морского флота и колоний установил, что "дикий и свирепый" губернатор Луизианы - это господин де ла Мотт-Кадийяк, а кавалер де Грие - либо некий Аврий де ла Варенн, либо Роне де Транблье из Анжера. Наконец, черты Манон он признал в какой-то публичной девке Фроже по прозвищу Кантэн. Это создание пленило ла Варенна, что "вызвало большое неудовольствие его родителей".
Из одного письма губернатора следует, что Фроже по требованию епископа Анжерского была посажена в тюрьму города Нанта. Ей удалось бежать и в марте 1715 года вместе со своим возлюбленным ла Варенном устроиться на военном корабле "Дофин". Любовники, которые выдавали себя за мужа и жену, расстались сразу же, как только высадились в Луизиане. Ла Варенн, бывший капитан Шампанского полка, был отослан в Иллинойс, а госпожа Фроже стала продавщицей в лавке, которую держал некто Рожон. Пошли сплетни: Рожона обвиняли в том, что он занял место мужа. С церковной кафедры местный кюре бичевал распущенные нравы. "Клевета!" - возражала Фроже, направившая губернатору "прошение о восстановлении чести". Узнав обо всем этом, ла Варенн поспешно вернулся защищать свою любовницу и решил на ней действительно жениться. Однако местное духовенство всячески препятствовало этому браку. Отчаявшись, ла Варенн добился от морского министерства разрешения возвратиться во Францию. Губернатор ла Мотт-Кадийяк больше ничего не сообщает об этом деле, которое, по правде говоря, как замечает А. Бийи, сильно разочаровывает, в нем нет ничего общего с сюжетом романа Прево.
Но неутомимые эрудиты не успокоились. Они установили, что имена персонажей Прево это не просто выдумка. Оказалось, что благородный друг непутевого героя Прево - аббат Луи Тиберж - это бывший настоятель монастыря де Мисьон, умерший в 1730 году. В "Новом историческом словаре, составленном обществом литераторов" (год издания 1765), о нем прямо сказано, что это "благочестивый священнослужитель, который играет столь трогательную роль в любви де Грие".
Нашелся и де Грие, не лишенный сходства с возлюбленным Манон. Этот де Грие принадлежал к древней фамилии де Грие, чей родовой замок расположен поблизости от Лизье. Как и герой Прево, Шарль Александр де Грие был младшим сыном и являлся командором Мальтийского ордена. В 1714 году этот молодой человек, в одиннадцать лет ставший пажем Великого магистра Мальтийского ордена - древнейшей в Европе духовно-рыцарской организации, - вернулся во Францию. Здесь, возможно, в одном кафе, приюте артистов и художников, он и встретил Манон. А может быть, Прево познакомился с прототипом своего героя в Нормандии, когда жил в аббатстве Эврё или каком другом? Подлинный де Грие умер в 1769 году. И хотя сходство его с любовником Манон довольно туманное, но все-таки такие совпадения, как имя и Мальта, побуждали искать это сходство, смущая исследователей.
Пожалуй, больше других в этом смысле повезло все тому же Лежье-Дегранжу.
Продолжая свои розыски в архивах Бастилии, хранящихся в Арсенальской библиотеке, ученый наткнулся наконец на заслуживающую внимания историю.
В последние годы царствования Людовика XIV жил в Париже некий господин Жан Левье, сборщик соляной пошлины. Вдовец, он растил дочь Антуанетту, или Туанон, чье поведение доставляло ему немало хлопот. Убежав из отчего дома, она в Лионе спуталась с каким-то Эду. От него родила дочь Мари-Мадлен, которую назвали Манон.
Когда любовник Туанон умер, а она продолжала вести веселую жизнь, пятилетнюю Манон забрал обожавший ее Жан Левье. Он поручил девочку заботам трех своих родственниц, "милосердных и благочестивых дев", которые сначала поместили ее в монастырь, чтобы там она приучилась к труду, а затем для пополнения образования отправили в школу.
Между тем мать, называвшая себя вдовой Эду, вернулась в Париж и не нашла ничего лучшего, как использовать дочь в своих корыстных целях. Девочке было всего двенадцать лет, но выглядела она старше своего возраста. С помощью трех солдат мать выкрала дочь для того, чтобы сбыть ее богатым любителям развлечений.
Маленькая Манон попала в руки некоего кавалера Луи Антуана де Вьянтекса - ему был двадцать один год - непутевого сына советника суда из Безансона.
Юный шалопай успел уже дважды побывать в тюрьме, забросил изучение права и вступил в ряды мушкетеров, откуда был изгнан, и совсем опустился, добывая средства к существованию карточной игрой, женщинами и даже чеканкой фальшивой монеты. В руках этого негодяя и оказалась Манон. Мало того, он пристроил девушку у известной сводни по фамилии Лякормье. Из-за этого у кавалера начались стычки с мамашей Туанон, взбешенной тем, что от нее ускользает столь важный источник дохода. Между тем сводня не теряла времени даром и представила девушку некоему князю (имя его осталось неизвестным), который, однако, отверг сделку.
Как замечает Лежье-Дегранж, подобный эпизод есть и в романе Прево, где итальянский князь отказывается купить прелести Манон Леско, потому что она не "свеженькая".
Вскоре Манон от одной сводни переходит к другой, не менее процветающей торговке живым товаром. К ней однажды и нагрянула Туанон, никак не желавшая отдавать свое добро. Она явилась требовать дочь назад, устроила дебош, но добилась лишь того, что оказалась в Главном приюте. Ее упекли сюда по требованию одного знатного клиента той самой сводни, у которой жила Манон. В этот момент на сцене вновь объявился Жан Левье. В свою очередь, он испросил королевского указа о заключении в тюрьму и своей дочери, и юной Манон. В октябре 1721 года Туанон посадили в Сальпетриер. Что касается Манон, то она своей любезностью и изысканностью так растрогала полицейского комиссара Обера, что тот добился для нее прощения деда и отослал ее к прежней воспитательнице для того, чтобы "Манон приняла первое причастие".
Увы, добрые намерения Манон быстро улетучились. Она вновь оказалась во власти Вьянтекса, и дед Жан Левье вынужден был обратиться с новым прошением к инспектору полиции. Он опасался, "как бы эта юная страдалица, которую Вьянтекс держит при себе сегодня в одном, а завтра в другом месте в окружении шайки головорезов, не была бы вовлечена в их кражи и скандалы и повешена заодно с ними".
Вот почему дед и добивался пожизненного заключения для своей неисправимой внучки.
Манон посадили в Сальпетриер 9 декабря 1721 года.
Ей было четырнадцать лет. Вполне возможно, что лишенная средств узница испытала режим, предусмотренный для заключенных низшей категории: она работала и молилась, ей запрещали разговаривать, она носила грубошерстную одежду и деревянные башмаки, питалась овощной похлебкой, хлебом и водой, хотя в тюрьме заключенные имели возможность покупать на свои деньги мясо и фрукты. За нарушение дисциплины неумолимая настоятельница мадемуазель Байи строжайше наказывала: лишала похлебки, сажала в карцер, била хлыстом, надевала железный ошейник; прибавьте к этому постоянное соседство злых и пошлых, нечистоплотных и развратных женщин. Молодость, обаяние и изящество Манон настолько не вязались с этой клоакой, что умиляли даже стражу. Кто же был больше всего виновен - она сама, мать, которая сделала ее в двенадцать лет проституткой, или человек, вынуждавший ее торговать собой? Что касается последнего, то есть Вьянтекса, как оказалось, он сам не на шутку был влюблен в Манон и предпринимал все, чтобы вызволить ее из тюрьмы. В отчаянии он наконец обратился к деду с просьбой разрешить ему жениться на его внучке. И в самом деле, почему бы ему, подобно кавалеру де Грие, не быть влюбленным в Манон? Судя по письму, адресованному Жану Левье, так оно и было: "… моя страсть такова, что в жизни меня может утешить либо законное обладание предметом, ее внушившим, либо, при отсутствии этого, смерть от отчаяния".
Но ни это письмо, ни попытки другого рода успеха не возымели. В конце концов Вьянтекса за его дела упрятали в тюрьму Бисетр, а потом выслали в Безан-сон. Здесь он и кончил мирно свои дни, остепенившись и спокойно состарившись.
А Манон? Что стало с ней?
Теперь, чтобы добиться свободы, ей оставалось рассчитывать на себя. В 1724 году, после смерти своего деда Левье, она обратилась с прошением к господину д’Аржансону, генеральному инспектору полиции.
Полицейское донесение описывает Манон красивой, хорошо сложенной девушкой, преодолевшей свои заблуждения и прекрасно работающей. Однако, отмечается в донесении, следует всячески опасаться за ее судьбу, если ее, сироту и без всяких средств, при такой внешности предоставить самой себе. Поэтому рекомендовалось поместить ее к какой-нибудь благотворительнице. Вполне вероятно, что "добродетельные дамы" от этого уклонились, ибо прошение осталось без последствий.
Спустя три года Манон опять подала прошение инспектору полиции. Камнем преткновения на этот раз послужил неблагоприятный отзыв мадемуазель Байи, которая жаловалась на "сильную испорченность этой девушки".
Зато двумя месяцами позже ее недостойную мать Туанон выпустили на свободу. Наконец, в 1731 году- уже после того, как появилось первое издание "Манон Леско", благодаря вмешательству одного высокопоставленного лица, егеря бывшего премьер-министра герцога Бурбонского, Манон была освобождена и сослана в Нион. К этому времени ей исполнилось 24 года, и около десяти лет она провела в Сальпетриер. Из всех действующих лиц этой драмы она была менее всех виновной и суровее всех наказанной.
Такова история Манон Эду, обнаруженная Лежье-Дегранжем. "Можно ли признать прелестную узницу Сальпетриер прототипом героини романа?" - спрашивает, в свою очередь, А. Бийи. И в ответ приводит мнение того же Лежье-Дегранжа, который ограничился лишь тем, что увидел в этой истории "неопровержимое доказательство социальной и психологической правды прославленного романа".
Следует коротко сказать и о литературных источниках романа Прево, которых критики отыскали великое множество, однако оказавшихся всего-навсего реминисценциями и совпадениями. Но не следует все же забывать, как считает А. Бийи, что нуждающийся в деньгах, подстегиваемый издателями Прево использовал все, что попадалось ему под руку. Посмотрим, что же именно?
Так, исследовательница творчества писателя К.-Э. Анжель обратила внимание на английскую романистку миссис Пенелопу Обэн, подвизавшуюся в первой четверти XVIII века в Лондоне. Она, обладая чувствительным и нежным сердцем, была некрасива и бедна. Романы Пенелопы Обэн успехом не пользовались. Тогда она придумала другой способ зарабатывать своим пером кое-какие деньжонки: стала составлять проповеди, которые сама же и произносила, - из расче-та ЗО су за сорок пять минут проповеди. Скучающее добропорядочное общество Лондона сочло забавным эти проповеди женщины. Их посещало много народу, и некоторое время они были в моде.
В 1727 году Пенелопа Обэн перевела и напечатала без имени автора (эти мелкие литературные кражи были тогда в порядке вещей) книгу Роберта Шалля "Знаменитые француженки". В этом романе автор-вольнодумец, любитель пожить и страстный путешественник, рассказывал ряд пикантных историй, довольно слабо связанных между собой.
Недрогнувшей рукой Пенелопа Обэн сокращала книгу Шалля и вписывала многое от себя. Первая история в романе Шалля рассказывает о молодом человеке по имени де Руэ, без памяти влюбленном в некую Ма-нон дю Пюи. Накануне свадьбы он находит страстное письмо, написанное каким-то Готье его невесте. Обезумев от горя, де Руэ решает покончить с собой, но потом спохватывается и пишет Манон письмо, заканчивающееся словами: "Прощай, жестокая, неблагодарная, коварная Манон!" Если вспомним слова, с которыми герой Прево обращается к своей любовнице после его лекции в Сорбонне, то нетрудно уловить те же эпитеты, тот же ритм фразы.
Сходство между отдельными эпизодами у Шалля и Прево этим не ограничивается.
С де Грие происходит то же, что и с героем Шалля господином де Прэ, который тайком женился на мадемуазель де Лэпин. Отец молодого человека, прознав об этом, врывается к молодоженам с четырьмя подозрительными типами, которые по его приказу хватают и увозят сына в карете. Так же, как и де Грие, господина де Прэ сажают в тюрьму Сен-Лазар, где он узнает, что Мадлен де Лэпин умерла во время родов в приюте. Выйдя на свободу, де Прэ находит прибежище у своего брата в Нормандии, что совпадает с концовкой романа Прево.
Черты Манон встречаются и в "Истории де Франа и Сильвии". Кокетливая, ветреная, любящая удовольствия Сильвия, уличенная де Франом, который любит ее неодолимой любовью, в неверности, умоляет возлюбленного ее выслушать, вызывает у него умиление и вновь покоряет его сердце.
Однако вскоре Сильвия умирает в монастыре Пуату, после того как еще раз изменяет де Франу, по ее уверениям, не по своей воле, а благодаря колдовству…
Что сказать по поводу приведенных эпизодов? Весьма вероятно, что писатель использовал их, работая над своим романом. "Очарование героинь Шалля, - пишет по этому поводу А. Бийи, - и их невольные измены, дополненные и исправленные миссис Обэн, роковые страсти его героев, тюрьмы, смерть - эти характеры и темы могли поразить чувствительного Прево, подсказать ему отдельные описания и сцены…"
Но несомненно также и то, что книги Пенелопы Обэн не были для Прево единственным литературным источником вдохновения. Он черпал и у других авторов. Так, вполне возможно, что Прево вдохновлялся известной английской драмой Дж. Лилло "Лондонский купец", где герой ради любви к корыстолюбивой и безнравственной Милвуд совершает преступление и гибнет на эшафоте. Не мог Прево не знать и романа Д. Дефо о похождениях Молль Флендерс, судьба которой многими внешними приметами сходна с судьбой героини Прево.
И все же авантюра Прево с красивой узницей Саль-петриер, которой вполне могла быть Манон Эду, хочется думать, послужила одним из основных источником сюжета романа.
Однажды издатель Нольм, настырно требующий отработать авансы, выданные нищенствующему литератору в счет его будущих сочинений, с удовольствием раскрыл свежую рукопись Прево и прочел заглавие: "История кавалера де Грие и Манон Леско". Летом 1731 года роман появляется в Голландии у книгопродавца как дополнение к седьмому тому "Записок знатного человека".
С этого часа Прево познал подлинный литературный успех и всласть вкусил от щедрот издателя.
Но еще больший успех выпал на долю сочинения аббата Прево у него на родине. Правда, здесь роман появился два года спустя, только в 1733 году. Книга была издана отдельно, как не имеющая отношения к "Запискам знатного человека". И вообще имя автора на обложке отсутствовало. Значилось лишь, что это "сочинение г-на Д ***, изданное якобы в Амстердаме". Публика встретила историю Манон и кавалера де Грие с большим интересом. Все восторгались мастерством и умением автора писать занимательно, тем, что ему каким-то образом "удается внушить порядочным людям сочувствие к героям - мошеннику и публичной девке". "Газета двора и Парижа" сравнила Прево с Вольтером. И даже те, кому сочинение пришлось не по вкусу, например, старшине сословия адвокатов и литератору Матье Марэ, вынуждены были признать, что "все набрасывались на эту книгу, как мотыльки на огонь".
Не прошло, однако, и четырех месяцев, как власти отдали приказ изъять и уничтожить "безнравственную" книжку. И это тогда, когда нравы отличались особой распущенностью. В таком случае, почему роман столь поспешно изымали из продажи? Видимо, потому, что те, кто предавался пороку втайне, цинично не желали признавать сочинение, в котором увидели лишь описание фривольных приключений, не более. "Легкий взгляд XVIII столетия, - писал по этому поводу А. Герцен, - не умел разглядеть во всю ширину и бездонность ужаса любви к такому существу, как Манон…" Недалеким и пресыщенным великосветским снобам не понять было того, что родилось великое произведение, в котором "все естественно, все правдиво, все верно", как скажет о нем А. Франс, назвав "чудом искусства".