* * *
- Я удивляюсь, что до сих пор не зашёл разговор об Арнольде Тураеве, - сказала, задумчиво глядя в окно, миловидная кареглазая шатенка.
Высокая, стройная, доброжелательно-спокойная, она стояла у окна и смотрела на слякотную мокрую улицу. По каким-то неуловимым признакам в ней сразу угадывался врач, хотя вместо халата на шатенке был дорогой брючный костюм розово-песочного цвета. Причёска с раздёрганной чёлкой и пышным хвостом сзади молодила женщину и придавала всему её облику невинность и трогательность. Чистое, почти без косметики, её лицо светилось уютом и материнской любовью к людям. Эта женщина как будто держала у груди долгожданного младенца и вся растворялась в нём.
- А какой может быть о нём разговор? - удивился сидящий за полукруглым столом для переговоров смуглый горбоносый брюнет лет сорока.
Пышная шевелюра и короткая бородка придавали ему флибустьерское очарование. Правда, тон его костюма был подобран не совсем удачно - бутылочного цвета шерсть делала оливковое лицо мужчины зеленоватым. В шикарном офисе Магомед Гаджиев и Серафима Кобылянская были одни, но рядом, в приёмной, с утра гомонили охранники. Их гортанные выкрики и сочный хохот то и дело прерывались телефонными звонками.
- Странно, если у Крыгина получилось договориться с этим маменькиным сынком, - пожала плечами Серафима. - Кажется, предыдущий шеф был куда более подходящим для них, но и его пришлось убрать. Субоч никогда не отягощал себя нравственными терзаниями и был готов на многое. После того, как он застрелился, я ожидала, что потребуется избавиться и от Арнольда Альбертовича. Правда, отец его - не последний чин в мэрии, а сводный брат - майор милиции, - размышляла Серафима, присаживаясь за тот же полукруглый столик. - Вероятно, сейчас его трогать опасно. Нужно попробовать договориться. Ни Арнольду, ни Лёше Крыгину нельзя делать резких шагов. Приличный мальчик ещё не забыл похороны Субоча, а потому вряд ли захочет повторять его ошибки. А для Крыгина и его людей опасно убирать второго подряд директора фирмы. Конечно, если Тураев не поймёт, чего от него хотят, придётся пойти ва-банк. Из-за глупости директоров "Аэросервиса" Лёша Крыгин и те, кто за ним стоит, несут большие убытки.
- Наверное, так оно и есть. - Гаджиев покрутил на длинном тонком пальце массивный золотой перстень. - Но это - не наше дело, Сима. Закажут - выполним. Не закажут - не выполним. Всё очень просто. Зачем бежать впереди паровоза, если у нас и без того хватает проблем? Кстати, Серёжа Вербицкий не звонил тебе сегодня? Вчера Ксенька захотела побарахтаться с ним в постельке, позвонила в "Лотос" и попросила персонально Серёженьку. Я дал ему приказ немедленно выехать и сделать всё, что она попросит. Но пока он на связь не выходил.
- Продолжает удовлетворять изощрённые сексуальные потребности Ксюточки, - усмехнулась Серафима. - Она ненасытна, как диабетик.
- Между прочим, Казанок из Мадрида уже должен вернуться. И тоже пока молчит. Может, застал Серёгу в постели любимой жены? - Гаджиев блеснул чёрными, как угли, глазами. - Или вылет задержали - такое тоже случается…
- Надеюсь, что Казанок Серёжу не убьёт из ревности, - сам же оплачивал его услуги. Но хотя бы для вида должен в морду дать, чтобы Ксения не заподозрила их в сговоре.
Серафима внимательно рассматривала свой французский маникюр. Обрезанные в виде лопаточек её ногти были покрыты белым, похожим на эмаль, лаком.
- Я велела Серёже вести себя естественно, но особо сильного сопротивления Казанку не оказывать…
Дверь неожиданно распахнулась, и в кабинет вбежал высокий юноша с осиной талией, лицом похожий на Магомеда. Ни слова не говоря, он бросился к стоящему в углу телевизору, нажал на кнопку пульта.
- Отец, посмотри, только что начали передавать! - Юноша, казалось, даже не замечал Серафиму. - Криминальная хроника! Я включил от балды, а там про Казанка! Его убили утром! Вот, смотри, и Серёгу тоже!..
- Погоди… Кто убил?..
В речи Гаджиева внезапно прорезался сильный акцент. Ему было бы легче перейти на родной язык, но в присутствии Серафимы он не мог так поступить.
- Чего, обоих замочили?!
- Слушай лучше, - бесстрастно прервала его Серафима, поднимаясь со стула и подходя поближе к телевизору. - Да, это они. И оба мертвы.
На экране суетились милиционеры, люди в штатском, не нужные здесь медики. Все ходили по холлу, перешагивая через скорчившееся тело Вербицкого, а в спальне осматривали труп грузного мужчины. По массивной голове, седым кудряшкам, золотым зубам, поблёскивающим между приоткрытыми толстыми губами, все узнали Михаила Казанцева. Он лежал на полу спальни, в своём длинном чёрном пальто и белом шарфе, густо залитым кровью. Ксения сидела на пуфике у туалетного столика, сжавшись в комочек под норковой шубой - её трясло.
Камера оператора скользила по стенам богато убранной спальни Казанцевых, задерживаясь на позолоченных украшениях дверных ручек и кроватных спинок. А за окном летел всё тот же мокрый снег, что и здесь, в центре Москвы.
- Вдова Михаила Казанцева Ксения призналась в убийстве мужа и своего знакомого Сергея Вербицкого, - говорил за кадром репортёр.
Его равнодушный, даже весёлый голос раздражал прильнувших к телевизору больше всего.
- Скажите, Ксения, почему вы это сделали? - В кадре появился микрофон.
Осунувшееся личико Ксении исказилось судорогой.
- Они обе предали меня, - хрипло сказала молодая вдова и замолчала.
- И этого достаточно для убийства? - удивился репортёр.
- Да. Они обрекли меня на гибель! - всё тем же бесстрастным голосом отозвалась Ксения. - Это был адекватный ответ.
- Каким образом они обрекли вас на гибель?! - изумился репортёр.
- Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, - прошептала Ксения. Её кожа не отличалась по цвету от голубоватых фарфоровых тарелок, украшающих стены комнаты. - Скажу только, что они вступили в сговор против меня.
Кобылянская и Гаджиев переглянулись, и по их спинам пробежали мурашки. Получается, Ксения про всё узнала, и теперь может дать соответствующие показания. Но откуда?! Раскололся Казанок? Зачем ему это потребовалось? Неужели перепился до того, что подставил всю контору? Раньше он даже во время семейных скандалов умел держать себя в руках, никогда не болтал лишнего…
- Можете рассказать, как всё произошло? - продолжал допытываться репортёр.
Ксения сняла бриллиантовые серьги и сжала их в кулаке.
- Я позвонила Вербицкому и попросила его приехать. Выясняя отношения, мы поссорились. Вербицкий запустил в меня подсвечником, и я нечаянно выстрелила в него. Я ничуть не сожалею, что всё так вышло. Я и прежде хотела его убить. И мужа тоже, потому что не смогла бы его простить.
- Неужели Серёга?.. - пробормотала Кобылянская, кусая губы. - О чём она его спрашивала, теперь уже не узнаешь. Но он, видимо, подтвердил…
- Ваш муж прилетел из Мадрида ночью, домой приехал рано утром. Вы, дожидаясь его, уже задумали убийство?
- Да, но мне пришлось ждать его пять часов. Когда муж вошёл в квартиру, я притаилась в спальне. Вот здесь! - Ксения обвела взглядом комнату. - Он вошёл, позвал меня. Я расплакалась, вскочила с постели. Пистолет был под подушкой, и я три раза выстрелила мужу в грудь. Я хотела многое ему сказать, но не смогла произнести ни слова.
- Судя по всему, вы - очень меткий стрелок, - сказал репортёр. - И давно у вас в доме находилось оружие?
- Охотничьих ружей у нас было три, а этот пистолет муж подарил мне в прошлом году. Стрелок я никакой, - призналась Ксения. - Совсем немного позанималась в тире. Первый выстрел, в Вербицкого, я сделала во многом случайно. Брошенный им подсвечник больно ударил меня по руке, ну и… А в Казанцева пришлось выстрелить целых три раза. Один - в трёх метров, а два - в упор! - Ксения уже не ёжилась, а вызывающе смотрела в камеру. - И я ни о чём не жалею! Я ещё раз сделала бы то же самое!
- У вас есть дети? - укоризненно спросил репортёр.
- Нашему с Казанцевым сыну Никите два года и семь месяцев.
- А что вы скажете сыну, когда он вырастет и спросит, где его папа? - продолжал репортёр душеспасительную беседу.
- Если доживу до тех пор, что маловероятно, то скажу так: "Твой папа был подлецом и бандитом…"
На экране появились мрачные дядьки, заворачивающие в чёрную плёнку тело Вербицкого. Казанцев так и лежал на персидском ковре, белея подошвами дорогих туфлей. Потом оператор переместился во двор и запечатлел стоянку, на которой рядом скучали занесённые снегом "шестисотый" Казанцева и "Крайслер-Соротога", в котором вчера Сергей Вербицкий отправился на свой последний в жизни вызов.
Носилки с чёрным пластиковым пакетом задвинули в машину "скорой". Потом подогнали вторую такую же и погрузили Казанцева. Сюжет закончился тем, что два милиционера провели по двору Ксению - отрешённую, задумчивую, без шапки, в норковой шубе до пят.
- Ну и что ты скажешь? - Серафима выключила телевизор. - А, Магомед?..
- Надир, выйти! - приказал Гаджиев. Юноша безмолвно повиновался. - А что я могу сказать? Говорил я Казанку, чтобы свою бабу в оборот взял. А он всё хвастался, что она у него молодая и привлекательная, да так её все хотят, а он ею по праву обладает. Лестно, говорил, ощущать, что в твоей коллекции есть такая жемчужина. Змею пригрел…
- Да я не о том! - поморщилась Серафима, усаживаясь в вертящееся кресло.
Чтобы успокоить нервы, она несколько раз крутанулась то в одну, то в другую сторону.
- Мёртвых не поднимешь, а до Ксюточки нам сейчас не добраться. Надо думать самим, Мага. И думать над одним вопросом - каким образом она узнала о "заказе" Казанка? Давай действовать методом исключения, - с ходу предложила она, и Гаджиев молча кивнул. - Вы были во время переговоров одни? Вас никто не мог слышать?
- Одни были - я специально в приёмную вышел и посмотрел. Думал, вдруг секретарша там или кто-то из охраны? А потом дверь запер, да ещё и музычку включил…
- Ваша встреча имела место шестнадцатого ноября в семь часов вечера, - продолжала размышлять Серафима. - После первой попытки Казанка Ксюша ни о чём не догадывалась. Но в промежутке между днём вашей встречи с Казанком и вчерашним вечером она сумела пронюхать о планах своего благоверного. Жаль, конечно, что в эти дни за ней не наблюдали. Но Казанок об этом не просил, а сами мы не имели права устанавливать слежку. Если бы мы знали, с кем Ксюша встречалась за последние дни, то смогли бы вычислить канал утечки за одну минуту. Но довольно горевать, попробуем сообразить. Сам Казанок не мог рассказать ей об этом…
- Да что он, больной?! - опешил Гаджиев. - Такого не могло случиться никогда. Для чего он "бабки" платил, если она всё узнает?
- О тебе речи нет, - ласково улыбнулась другу Серафима. - Не сердись, Мага, я пошутила. Но если не вы, то должен быть кто-то ещё. В момент вашего разговора приёмная была пуста. Просто так вас подслушать нельзя. Но есть и другая возможность засечь тему разговоров. Надеюсь, ты меня уже понял.
- Какая возможность?
Гаджиев был так потрясён, что на какое-то время разучился логически мыслить. Он думал только о том, что сказать, если их с Серафимой припечатают на основании показаний Ксении Казанцевой. Она, наверное, всё-таки заразилась, раз всплеск эмоций оказался таким сильным. Получается, заказ Казанка они выполнили…
- Установить подслушивающее устройство, - не моргнув глазом, объяснила Серафима. - По-моему, Магомед, пора пройтись по офису со сканером. По крайней мере, для того, чтобы больше таких казусов не случалось. Мне не очень-то уютно здесь обсуждать важные вопросы, когда поблизости, возможно, стоит "жучок". Давай-ка не ленись!
Кормилица встала с вертящегося кресла, подошла к Гаджиеву сзади и положила руки ему на плечи.
- Позови Вову Ященко, пусть этим займётся. Все служебные помещения нужно обследовать самым тщательным образом. По крайней мере, для того, чтобы спать спокойно. Давненько ты этого не делал. И вот - результат. Да, Магомед, нужно и "тачки" проверить, все без исключения. Но особенно твою и мою!
Серафима видела, что Гаджиев медлит, и потому, встав рядом с креслом шефа на колени, склонила голову на его плечо.
- Дурачок, если Ксюша сейчас даст показания, мы ещё сможем отмазаться. Но если такая история повторится, или кому-то удастся записать наши разговоры, может запахнуть палёным. На высоких покровителей надейся, Мага, а сам не плошай. Они ведь тоже могут нас кинуть в самый ответственный момент. Так позовёшь Ященко?
- Ладно, позову. - Гаджиев взял трубку "соты", набрал номер. - Володя, зайди, дело есть. Как можно быстрее. Ну, порядок! Жду.
- Умница! - Кобылянская с жаром поцеловала любовника в губы. - Вот таким я тебя обожаю! Вот такой ты для меня дороже всех на свете…
Магомед на поцелуй ответил, и к тому времени, когда в дверь постучали, они с Серафимой уже забыли о том, что вызвали шефа службы безопасности. Мгновенно разжав объятия, Кобылянская поправила одежду, причёску, и села за стол напротив Гаджиева, приняв вид измотанной бесконечными авралами бизнес-вумен.
- Заходи! - разрешил Гаджиев, поспешно причёсываясь и прикалывая булавкой галстук к рубашке. - Быстрее, Володя, дело очень срочное.
Начальник службы безопасности интим-империи Магомеда Гаджиева, бывший майор госбезопасности Владимир Ященко - худощавый, лысоватый мужчина, безукоризненно одетый, сверкая модными очками, вошёл в кабинет, отодвинул стул и сел за стол для переговоров рядом с Серафимой.
* * *
- Валюшка, береги себя. Мне так тревожно сегодня…
Тамара Еропкина обняла мужа на пороге, поцеловала его в лоб и перекрестила. Тонкая, черноволосая, с длинными восточными глазами, она прильнула к груди рослого Валентина, словно ища у него защиты.
- Да глупости всё это, перестань.
Еропкин старался не замечать сверкающих Тамариных слёз, её губ, щедро накрашенных алой помадой. Он достал носовой платок и вытер лоб. Следы помады были похожи на кровь.
- С чего ты взяла, что я в опасности? Сколько уж по ночам езжу!
- Да не в том дело, Валюшка.
Тамара взяла руку мужа и прижала её к своей груди. Под полосатым халатом тяжело билось сердце.
- Почему тебя сегодня вызывают на работу днём, если ты должен ехать вечером?
- Сима же сказала - напарник ногу сломал. - Еропкин намотал на шею шарф, взял с вешалки кепку. - Выпей валерьянки - ты просто устала. Сначала наш семейный юбилей, потом у пацанов день рождения, и всё на тебе…
- Ой! - Тамара испуганно прикрыла рот кончиками пальцев. - Ты напомнил про юбилей, и как-то всплыло… Когда тебя в милицию забрали, Магомед звонил. Вот так же хотел, чтобы ты приехал пораньше. Просил тебя позвать, а я ответила - забрали, мол, в милицию…
- Могла бы сказать, что просто дома нет! - буркнул Еропкин. - То-то я заметил, что они с Симой стали от меня прятать ключи. И проверят, трезвый ли я выезжаю по адресам. Так мне и места лишиться недолго…
- Валь, не ругайся! - Тамара поправила мужу шарф и кепку, застегнула кнопки на куртке. - Я же ему всё объяснила. Мол, соседи у нас ненормальные. У всех старческий маразм. После девяти вечера по квартире ходить страшно - в пол палкой стучат. Магомед всё понял и ничуть не рассердился. А что ключи прячет, так это тебе просто кажется.
- Кажется!
Еропкин почувствовал, как немеют его губы. Тамара ничего не знала о задании, выполняемом Валентином, и не должна была знать. Но Серафиме, если она что-то относительно водителя заподозрит, будет вполне достаточно наивной откровенности Тамары. Забрали водилу в милицию, а потом вдруг произошла утечка информации из самого сердца интим-империи.
Юная супруга авторитета Казанцева узнала что-то такое про своего законного, психанула и застрелила его. Да ещё и Серёгу Вербицкого, выпускника Энергетического института, который был оформлен в кафе барменом. Еропкин так и не смог просечь суть дела, но сегодня утром, когда увидел в криминальной хронике сюжет про Казанцева, остолбенел.
Он заранее предупредил Тураева о том, что шестнадцатого ноября в семь вечера к Гаджиеву приедет Казанцев. Безусловно, майор прослушал их трёп и сделал выводы. Речь там шла, разумеется, о Ксении. Ей надо было всё рассказать - факт. Что с ней собирались делать? Мочить? Вероятно. И майор поставил Ксению с курс дела.
Они с Казанком жили плохо, изменяли друг другу напропалую, не стыдясь малолетнего сына. Вроде бы молодуха препятствовала выгодному браку авторитета с испанкой. Казанок слюни пускать не привык, и поэтому решил расправиться с женой. Но неужели Гаджиев послал киллером Серёжку Вербицкого? Он хоть анаболиками и накололся, накачался на тренажёрах, в деле ничего не стоит. Вот и закончилось всё так, как и должно было закончиться.
А под утро вернулся из-за границы Казанок, куда он отбывал для обеспечения алиби, и тоже получил три пули. Девчонку понять можно - не всякий сдержится, увидев перед собой киллера, а уж, тем более, заказчика…
- Валь, ты с работы позвони, всё ли в порядке, - попросила Тамара.
- Ладно, позвоню, только погодя. Пока.
Еропкин вышел из квартиры на лестничную площадку, подвернул правую ногу. Закусил губу, охнул и, не оглядываясь, захромал к лифту. Между прочим, подумал, что это - плохая примета, но постарался избавиться от дурацких мыслей.
Он вывел на Первую Карпатскую улицу свой "Форд-Сьерру", включил автомагнитолу, бездумно послушал лёгкую музыку и сводку новостей, но сразу же всё позабыл. Когда стоял у светофора, яростно растирал больную ногу, а потом снова хватался за руль, убеждая себя быть спокойным.
"У меня нет другого выхода, - твердил сам себе Еропкин. - Я не мог не поставить эти грёбаные микрофоны, потому что мне светил срок. Светил наверняка, а тут, может, всё ещё обойдётся…"
"Форд" повернул с Садового кольца в один из переулков. Валентин увидел около стоянки автомобилей всех водителей, которые обслуживали заведения, принадлежащие Магомеду Гаджиеву. Иномарки набились в переулок, закрыли проход. Старухи, опираясь на палки, скрипучими голосами проклинали и стыдили водил, грозили перебить им стёкла. Значит, речь идёт не о сломанной ноге напарника, тем более что напарник этот преспокойно курит около своего "Опеля"…
Так. Понятно. Водил вызвали вместе с другой обслугой. И, скорее всего, потому, что обнаружили "жучки" в офисах и в машинах…
Еропкин зарулил на парковку, остановил свой "Форд" и вышел, жадно глотнув морозный воздух. Сзади мягко затормозила "Мазда-Фамилия", за рулём которой сидел водитель, обслуживающий салон восточной медицины.
- Привет, Валюн! - Вновь прибывший, щёлкнув замком, открыл дверцу, протянул Еропкину руку. - Слыхал, что делается? Меня из бани вытащили…
- А чего? - Валентин слышал свой голос, будто со стороны.