В восьмом ряду я заметил свободное сиденье и, пробравшись к нему, развернулся и с трудом втиснулся между двумя орущими мексиканцами. Место, естественно, оказалось не мое, но искать свое времени у меня не было. Едва усевшись, я посмотрел на вход, через который только что вбежал в зал, и увидел там безусого мексиканца с длинными баками. Это был приятель генерала, большой любитель щипать женщин. Он суровым взглядом всматривался в сидящих на трибуне зрителей. На его лице я заметил кровоподтек и понял, что я, после того как врезал ему кулаком в живот, долбанул его ногой по лицу. Не удивительно, что именно этот ублюдок кинулся меня догонять. Вспомнив искаженное болью личико моей малышки, я пожалел, что не дал ему посильнее. Затем мое внимание привлекла игра, и я, наблюдая за ней, краем глаза следил за мужчиной с баками.
А тем временем на площадке команда "серых" выигрывала у "синих" со счетом 28:26. Букмекеры, стараясь перекричать ревущих болельщиков, предлагали делать ставки, которые по ходу игры непрерывно менялись. Зрители орали словно бешеные. Они вкладывали деньги в теннисные мячи с надрезом, бросали их букмекерам, а те, поймав, вынимали из мячей купюры, всовывали в них квитанции и кидали обратно. Тем временем у входа в зал появился мужчина, и, заметив того, с баками, подошел к нему, и что-то сказал. Гнавшийся за мной по улице сунул руку себе под пиджак и потрогал подмышку. Я мог побиться об заклад, что там у него был пистолет. Он явно горел желанием пристрелить того, за кем гнался. Перебросившись парой фраз, мой преследователь, вглядываясь в лица болельщиков, двинулся вдоль первого ряда трибун. Думаю, в полумраке зала ему не удалось бы разглядеть меня, если бы я не был блондином. В массе черноволосых болельщиков я должен был выглядеть как апельсин на снегу. Кроме того, все вокруг орали, делали ставки, а я сидел словно замороженный.
Над площадкой из одного ее конца в другой летал белый мяч. Он ударялся о деревянный щит, а один из четырех игроков, поймав его при отскоке в нечто вроде сачка, бежал вместе с остальными игроками к противоположному щиту и бросал в него мяч. За каждый пойманный мяч команде начислялось очко. Я взглянул на табло. На нем уже светился счет 29:26 в пользу "серых". Поняв, что сижу в окружении болельщиков "серых", я решился на отчаянный шаг.
- "Синие", давай! - чтобы выглядеть как можно естественней, заорал я и крепко выругался.
Мой вопль на английском привлек внимание мексиканца с баками. Он поднял глаза, бросил взгляд на восьмой ряд, откуда только что прокричали, но меня, к моему сожалению, так и не заметил.
Тогда я отчаянно замахал руками и завопил:
- Azule! Azule!
На этот раз мой крик потонул в общем реве бесновавшихся на трибунах болельщиков. Мне уже начало казаться, что общий порыв страстей в зале захватывает и меня. Между тем человек с длинными баками все еще стоял напротив меня, и нас разделяло расстояние не более двадцати пяти футов. Тут я вспомнил о пленке, которую предусмотрительно засунул за ремень, и проверил, не свисает ли ее свободный конец с моих штанов, словно отстегнувшаяся подтяжка. Нет, все оказалось в порядке, кинопленка не выглядывала, а небольшое вздутие от бобины на брюках вряд ли было заметно. Тем не менее я все же решил перестать кричать и прыгать.
Заметив, что человек с баками смотрит в мою сторону, я помахал рукой одетому в белый халат и красную кепку букмекеру, дав понять, что хочу сделать ставку. Услышав, что текущая ставка сто к шестидесяти, я крикнул ему "azule" и, вытащив из бумажника шестьдесят песо, помахал банкнотами. Букмекер, выведя на квитанции цифру шестьдесят, вложил ее в белый теннисный мячик и бросил его мне. Вынув бумажку из мячика, я сунул в его прорезь деньги и кинул мячик обратно букмекеру.
Тот ловко поймал его на лету, а я снова закричал:
- Azule!
Тем временем мой преследователь, стиснув зубы так, что заходили желваки, продолжал всматриваться в лица сидевших в восьмом ряду зрителей. Я провел ладонью по лбу и к своему удивлению обнаружил, что он влажный от пота. Табло уже показывало счет 29 - 27. "Серых" от "синих" теперь отделяло два очка. Болельщики, как и прежде, продолжали орать и делать ставки. В этот момент я увидел, как белый мяч, взлетев в воздух, ударился в щит и отскочил от него. Игрок команды "синих" взмахнул сачком, чтобы его поймать, но промахнулся. Счет стал 30 - 27. Победили "серые". Я бросил свою квитанцию на пол.
Часть болельщиков, желая, видимо, перед следующей игрой размять ноги или утолить жажду, стала покидать зал.
- А где здесь бар? - спросил я своего соседа слева.
Тот задумчиво сдвинул брови.
- Mande? - переспросил он.
- Cantina. Licores.
- Alia у a la derecha, - улыбаясь и кивая, ответил сосед и указал на выход.
Затем, описав рукой полукруг, он дал понять мне, чтобы я после выхода из зала свернул направо.
- Gracias, - поблагодарил я его, поднялся и направился в бар.
Заметив меня, человек с баками кинулся за мной. У выхода он оказался раньше и, перегородив мне дорогу, глядя в глаза, поднял руку и произнес:
- Momentito, сеньор.
Я остановился, а он, продолжая что-то говорить по-испански, как бы невзначай провел рукой по пиджаку как раз в том месте, где у меня висел револьвер. Видимо поняв, что у меня с собой "пушка", он резко отдернул руку.
- Mande? - сморщив лицо, спросил я. - Turista.
Мимикой и жестами я дал ему понять, что стоящий перед ним turista не понимает по-испански. Не знаю, понял ли он или нет, но мне хотелось выглядеть простоватым иностранцем, пришедшим поглядеть на мексиканскую игру. Тем не менее он оскалился в улыбке, обнажив при этом ряд нижних зубов. Я заметил, что губа у него была рассечена. Моя работа, с гордостью отметил я. Давая понять, что разговор окончен, я кивнул ему и, сделав резкий шаг вперед, умышленно наткнулся на него. Под его пиджаком находился твердый предмет. Несомненно, это было огнестрельное оружие.
- О, черт! - воскликнул я. - Простите ради Бога.
Мексиканец хитро прищурил глаза, а я, обойдя его, прошел в бар и на радостях пропустил пару порций горячительного. Постепенно люди из бара стали расходиться, и я, не заметив поблизости ни человека с баками, ни его приятеля, вышел через центральный вход, поймал такси и сказал водителю, чтобы он отвез меня на улицу Кабаллито. Оказавшись на Кабаллито, я пересел в другую машину, добрался до Сан-Хуан де Летран, и, убедившись, что "хвоста" за мной нет, остановил третье такси, и назвал шоферу адрес сеньоры Лопес.
Подъехав к особняку генерала Лопеса, я переложил бобину с фильмом в карман пиджака и позвонил в дверь. Через минуту на пороге появилась хозяйка дома. Там, в тюрьме, она своим внешним видом и манерами произвела на меня сильное впечатление, но сейчас сеньора Лопес выглядела просто королевой. Многие из настоящих графинь не годились бы ей и в подметки. Высокая, грациозная, держа корпус прямо, она стояла в темном проеме дверей и спокойно смотрела на меня. Я удивился, что она не набросилась на меня с расспросами, а только тихо произнесла:
- Мистер Скотт, проходите, пожалуйста.
Я вошел в дом. Проходя мимо графини, на которой было шелковое серое платье, я ощутил легкий запах дорогих духов.
- Вам что-нибудь удалось для меня сделать? - наконец спросила она.
- Да, сеньора. Кое-что, - ответил я и, вытащив из кармана пиджака бобину с пленкой, протянул ей.
На ее лице появилось удивленное выражение.
- Благодарю вас, мистер Скотт. Огромное вам спасибо. Просто не могу поверить, как вам... удалось ее раздобыть. Где она была? Вы знаете, кто ее...
- Об этом я умолчу, если не возражаете. Во всяком случае, пока, - прервал я сеньору Лопес. - Но очень возможно, графиня, что это не единственный экземпляр вашего фильма. Вероятно...
- Графиня? - удивилась она.
- О, простите. Я оговорился.
- Так меня называет Амадор, но я не возражаю. Это намного лучше звучит, чем сеньора, - с улыбкой сказала она, и тут я обратил внимание на необычайно длинные черные ресницы, которые обрамляли ее огромные карие глаза. - Проходите. Не стоять же нам у дверей, - сказала графиня и, взяв меня под руку, повела по длинному, застланному ковром холлу, в который выходили по меньшей мере четыре двери.
Проходя в одну из них, я ощутил тепло ее руки. Надо сказать, что руку мою она сжимала несколько крепче, чем следовало бы для такого случая. Графиня щелкнула выключателем, и комнату залил яркий свет. На фоне ослепительно белых стен я увидел массивную мебель из дорогих пород дерева, в углу стояло пианино, а справа - огромных размеров тахта темно-бордового цвета. У стены напротив располагался небольшой бар.
- Не хотите выпить, мистер Скотт?
Тут я подумал о Бафф и ее отце.
- К сожалению, должен отказаться, сеньора, то есть графиня, - ответил я и увидел на ее лице улыбку. - У меня еще куча дел.
Я огляделся, в надежде найти телефонный аппарат, но его в комнате не было.
- Нет-нет, - возразила графиня. - Хоть что-то я все-таки должна от вас услышать. Хотелось бы узнать, что ждет меня завтра или на следующий день. Пропустите рюмочку и расскажите, как достали пленку.
- Тогда только одну, но не больше. Хорошо?
Сегодня вечером я уже не менее шести раз прикладывался к спиртному, и мне совсем не хотелось перебрать. Волнения мои прошли, напряжение спало, и теперь я чувствовал себя вполне комфортно. Я присел на тахту, а буквально через минуту графиня подала мне высокий стакан с ромом и бутылку минеральной воды "Техуакан". Прислонившись затылком к мягкой спинке тахты, я начал вспоминать подробности моих вечерних злоключений. Едва я успел пригубить ром и запить его минеральной водой, как графиня, до этого кругами ходившая возле меня, вдруг произнесла:
- Мистер Скотт, как вы думаете, на этом мои неприятности закончились?
- Честно говоря, я так не думаю. Должны быть копии фильма. Не знаю ни где они, ни у кого они. Правда, мне кажется, это можно прояснить, но обещать вам ничего не могу.
- А вы сами... - начала она и на секунду прервалась. - Вы видели этот...
- Нет, - поспешил ответить я и отпил еще рома. - Нет, графиня.
- Почему вы тогда уверены, что это именно тот фильм?
- А я... хм... - невнятно произнес я, и, желая замять вопрос, вновь глотнул рома, и запил его "Техуакан".
Не мог же я рассказать ей, что хитростью проник в публичный дом и выкрал пленку буквально из-под носа ее мужа.
- Я совершенно в этом уверен. Да, совершенно.
- Мистер Скотт, мне необходимо самой в этом убедиться. Скорее всего, этот фильм сегодня должны были предложить моему мужу.
Она именно так и сказала - "предложить", а не "показать". Я был так поражен ее хладнокровием и мягким тоном, с которым графиня произнесла эту фразу, что у меня по спине пробежали мурашки.
Я допил свой ром и тут заметил стоявший на подставке кинопроектор. Это был уже второй проектор, который я сегодня лицезрел.
Графиня поймала мой удивленный взгляд:
- Я купила его сразу же, как получила первую пленку. Хотела знать наверняка, чем меня шантажируют.
- Да, понимаю, - откликнулся я. - Что ж, весьма разумно.
- Так что с его помощью можно проверить, тот ли фильм вы достали или нет.
- Да, конечно, - сказал я, поднимаясь с тахты. - Всего хорошего, графиня. Думаю, что мне...
- Нет, останьтесь, пожалуйста, мистер Скотт. Пожалуйста. Всего на минуту, - попросила она.
Я снова присел в надежде, что через минуту смогу покинуть этот дом.
Графиня, плавно покачивая восхитительными бедрами, подошла к тахте, слегка наклонилась и, положив руку на мое плечо, нежным голосом произнесла:
- Подождите немного. Если окажется, что фильм не тот, то вам предстоит исправить свою ошибку. Разве не так? Тогда вам придется продолжить поиски. Верно?
- Да, согласен, - ответил я. - Это весьма логично.
Не убирая руки с моего плеча, она еще ниже наклонилась и, глядя мне в глаза, улыбнулась:
- Скажите, мистер Скотт, только честно. А вам самому не хотелось бы посмотреть, что на этой пленке?
От неожиданности у меня перехватило дыхание, и из моего горла вылетели какие-то странные звуки, похожие на свист.
- Ну, - неуверенно произнес я. - Хорошо, я...
- Нет-нет, честно, - продолжала настаивать она. Ее рот был приоткрыт. В уголках влажных пурпурных губ сеньоры Лопес играла улыбка, а ее огромные карие глаза просто буравили меня.
- Не хотели бы? - нежно проворковала она, а затем еще мягче продолжила: - Только не лукавьте. Так хотите посмотреть фильм?
- Не могу сказать, что не хочу, только вот как-то не совсем... - пробормотал я.
Теперь ее лицо засветилось в улыбке.
- Подождите минутку, мистер Скотт. Сейчас я налью нам обоим рома.
- Прошу вас, называйте меня просто Шелл.
Она обошла тахту и грациозной походкой, а это было первое, что я отметил у графини при первой же встрече, направилась к бару. Зачарованным взглядом я смотрел ей вслед, восторгаясь идеальной линией обтянутых шелком бедер. Пока она, отвернувшись от меня, разливала ром, я не отрываясь смотрел на нее. Та же спина, та же плавность движений, что и на пленке, подумал я. Только на этот раз на сеньоре Лопес было серое шелковое платье, и в волосах не поблескивал гребень. Тонкая талия рельефно подчеркивала крутизну ее бедер и стройность ее длинных ног. В горле у меня пересохло, и мне уже не терпелось смочить его.
Наконец она отошла от бара и, подойдя ко мне вплотную, протянула высокий стакан.
- Готово, Шелл, - сказала графиня.
Я жадно припал губами к стакану и наполовину осушил его. Напротив, метрах в шести от меня, была голая белая стена, на которую был направлен объектив кинопроектора, стоявшего за моей спиной. Графиня погасила свет, и чуть слышно подошла к проектору, и включила его. Темноту комнаты прорезал яркий пучок света, и на стене появилась рамка. Сеньора Лопес, обойдя тахту, присела рядом со мной. Мое плечо частично загораживало изображение на стене, и я подвинулся немного вправо.
- Нет-нет, Шелл, - поспешно произнесла графиня, - вернитесь на прежнее место. Пожалуйста, не отодвигайтесь.
Я бы мог отказаться от ее предложения, но промолчал, подвинулся обратно влево и, чтобы мое плечо не проецировалось на стену, был вынужден прижаться к сидящей рядом графине. Моя левая рука оказалась зажатой между нами. Так сидеть мне было неудобно, и я, вытащив руку, закинул ее за спинку тахты. Графиня взяла мою свисавшую со спинки руку, положила себе на плечо и, не отпуская ее, сказала:
- Так ведь удобнее. Правда, Шелл?
- Да, удобнее, - ответил я.
На стене забегали кадры, которые я уже видел: графиня, сбросив на пол блузку, стягивала со своих крутых бедер юбку. Затем, помедлив, она посмотрела на мужчину в темном халате, что-то сказала и вскинула руку. Мужчина кивнул и исчез из кадра. Сняв юбку, женщина перешагнула через нее и выпрямилась. Теперь она осталась в узеньких трусиках и лифчике. Расстегнув застежку на спине, графиня сняла лифчик, затем трусики. Подобрав валявшуюся на полу одежду, она сделала несколько шагов вперед и предстала во всем своем великолепии. Правда, пока со спины. Постояв немного. У кровати, графиня присела на ее край, повернувшись лицом к объективу кинокамеры. Затем она вынула из зачесанных наверх волос гребень и тряхнула головой. Тяжелая грива волос упала ей на плечи. Сеньора Лопес сначала провела по ним рукой, а потом гребнем.
Я почувствовал, как сидевшая рядом живая графиня сжала мне руку, крепко прижала ее к своему плечу и стала нежно тереться об меня своей длинной ногой.
- Да, это та пленка, - подтвердила она.
- Да? Теперь, когда все сомнения рассеялись, может быть, мне... - начал я, но сеньора, приложив свой холодный пальчик к моим губам, остановила меня.
- Неужели вам не понравился фильм? - спросила она.
- Нет, совсем нет.
- Вы не хотите увидеть продолжение?
- Н-нет... Отчего же?
- Тогда, Шелл, сидите смирно. Договорились?
Глубоко вздохнув, она прижалась ко мне еще плотнее и, потянув мою руку вниз, прижала ладонь к своей упругой груди. Я тотчас ощутил тепло ее божественного тела и понял, что у графини под платьем не было лифчика.
Чуть подавшись вперед, она тихо прошептала:
- Допивайте.
Я проглотил остатки рома, а она, взяв мой пустой стакан, наклонилась и поставила его на пол. Выпрямившись, сеньора Лопес взяла обе мои руки и обвила их вокруг себя. А тем временем на белой стене появилось изображение мужчины. С минуту я и графиня сидели не шелохнувшись. Потом она повернулась лицом ко мне. В мерцающем свете кинопроектора я увидел, как пальцы женщины коснулись ворота шелкового платья. Через мгновение графиня сидела уже по пояс обнаженной и нежно водила пальцами по моим щекам и губам. Ее рука скользнула между моих ног, и я, потеряв над собой контроль, обнял ее и крепко прижал к себе. Она не сопротивлялась. Слегка закинув голову, женщина выжидающе смотрела мне в глаза, и я, вдыхая возбуждающий аромат тонких духов, исходивший от ее пышущей жаром груди, страстно поцеловал графиню в губы.
Вдруг я вздрогнул: мне послышался странный звук будто кто-то хлопнул дверью. В этот момент фильм за кончился, и пленка, перемотавшись на приемную бобину, свободным концом стала хлестать по проектору. На стене засветилась прямоугольная рамка. В комнате стало значительно светлее. Я уже не думал о работающем вхолостую проекторе, а пытался понять, действительно ли хлопнула дверь, или это мне только почудилось.
Графиня тяжело задышала, высоко вздымая грудь.
- Вы слышали? - встревоженно спросила она.
- Что?
- Что-то хлопнуло. Кажется, в доме. Слышали?
- Да.
- Это, должно быть, дверь. О Боже!
- Дверь?
- Конечно же. О Господи!
- Кто бы это?
- Вернулся мой муж.
- Му-уж?
И тут из холла донесся тяжелый топот, словно в дом Лопесов проник сам Кинг-Конг. Бум, бум! - неслось из-за двери. Звук шагов становился все громче и громче.
- О Боже! - на этот раз воскликнул я и подумал: "Какой же ты, Скотт, все-таки дурак".