Вошла Джо, принесла поднос, на котором стояла еда и лежала пачка газет. Поднос она поставила мне на колени, а газеты бросила рядом на пол. Затем уселась, поджав ноги, на медвежью шкуру.
Я впился зубами в бифштекс, в то время как Рэнди продолжал вспоминать какие-то подробности из увиденного и услышанного на проповедях Траммела. Когда я покончил с едой, Джо унесла поднос на кухню.
- К сожалению, я начисто забыл спросить Олив о том, кто работал вместе с Дикси, - признался Хант. - Но могу поехать в город и привезти ее, если ты считаешь, что это может тебе помочь.
- Было бы не вредно! Кстати, как долго она находилась в "Гринхейвене", когда вы отвезли ее туда в первый раз?
- Приехали вечером, а на следующий вечер уехали.
Это было несколько необычно. Большинство тех, кто делает подпольные аборты, заставляет своих пациентов уходить через полчаса или час после операции. В "Гринхейвене" явно осторожничали, не хотели, чтобы кто-нибудь видел, как пациент приезжает и уезжает.
- Мне пригодится все, что Олив сможет добавить к вашему рассказу, Рэнди. Не думаю, что Диксон была связана с Вулфом. Скорее с кем-то еще. Мне нужен человек, который мог бы ответить на вопросы. Ведь эти оба мертвы.
Он почесал затылок, затем встал со стула.
- Похоже, что ты здорово влип, сынок. О'кей, поездка не займет много времени. Ты знаешь, я езжу быстро.
Мне пришлось улыбнуться. Хант пошел к выходу, но остановился и повернулся ко мне.
- Эй, а какой у тебя размер? - спросил неожиданно. - То, что сейчас на тебе надето, может только пугать ворон.
Действительно, моя одежда была в плачевном состоянии. Я пытался придумать, как расплатиться за новую, поскольку был без денег и не мог выписать чек, но он догадался о моих затруднениях.
- Гром и молния! Мальчик, перестань беспокоиться о деньгах! Нечего сыпать песок на песчаном берегу. Я просто чрезмерно богат. И с годами, сынок, получаю денег все больше и больше. На тот свет их с собой не возьмешь, а если бы и можно было взять, то что с ними делать там? - Довольный, Рэнди рассмеялся. - Когда свалюсь замертво, правительство все равно заберет все до последнего цента и использует на покупку масла или на строительство плотин в пустыне. Ну, так какой у тебя размер?
Я назвал. Через пять минут он исчез, предварительно показав мне, где находится выложенная плиткой душевая, и выдав халат, сшитый, возможно, из золотых самородков. Раздеваясь, я услышал знакомый скрип резиновых шин. Мне было интересно, уехала ли вместе с ним Джо?
Глава 12
После огненного душа, накинув халат, я вернулся в гостиную и принялся просматривать газеты. В двух из них рассказывалась вся история, а третья к моменту выхода в свет, по-видимому, еще не располагала всем материалом, поэтому не сообщала о смерти доктора Вулфа. На первой полосе мелькали заметки о рядовых кражах и некоторых новых "секретных" документах, составленных некоторыми "секретными" коммунистами, однако в левом углу над двумя колонками шел заголовок: "Частный детектив сходит с ума в частном сумасшедшем доме".
Происшедшее излагалось просто, без особых преувеличений. Впрочем, преувеличивать было нечего. Мое имя называлось правильно, а еще говорилось, что на меня пришлось надеть смирительную рубашку.
В следующей газете было почти все то же самое, за исключением того, что тут я уже превратился в маньяка-убийцу, поскольку без всякого повода застрелил "доктора Фрэнка Вулфа, сотрудника местного лечебного заведения". И оповещалось, что убийца все еще на свободе.
Я взял в руки "Леджер". Заголовок гласил: "Маньяк терроризирует город". А ниже - подзаголовок: "Шелдон Скотт убивает прекрасного врача".
Естественно, автором статьи был Айра Борч. На шестой странице шло продолжение истории. Там красовалась моя фотография, сделанная пару лет назад вечером на ступенях городской ратуши, после того как я, занимаясь одним делом, не спал около тридцати часов, в течение которых меня к тому же изрядно потрепали. Фотограф снял меня снизу, да и свет вспышки придал зверский вид. Я действительно выглядел как сумасшедший.
В доказательство того, что я всегда был слегка не в себе, газета припомнила мои предыдущие убийства, однако не упомянула о том, что все, кого я застрелил, стреляли в меня.
Приводилась также цитата из высказываний "известного и уважаемого гражданина" Артура Траммела, утверждавшего, что Шелл Скотт был вчера явно не в себе, потому что напал на него и на "наставников", выступал против организованных религиозных мероприятий, порочил Бога и беззащитных детей. Траммел и "наставники" призывали всех порядочных граждан оказать помощь в поимке этого "монстра".
Я спокойно сидел в глубоком кресле с газетами на коленях, когда неожиданно две руки обхватили мою шею. Несколько часов тому назад это могло привести к тому, что я свалился бы замертво с разрывом сердца, но сейчас просто рассмеялся. Хрипловатый голос за спиной произнес:
- Хай, Шелл!
- Хай, Джо!
Руки, обнявшие шею, проделали и другие прикосновения.
- Ужасно, правда? - спросила она.
- Не говори глупостей. Это чудесно!
- О, я про эти истории.
- А, про статьи!
Джо рассмеялась:
- Тебе идет этот халат!
Я прочистил горло.
- Правда? Спасибо, что сказала.
Она обошла кресло и уселась на подлокотник, продолжая левой рукой поглаживать мою шею и таким образом оставаясь ко мне прижатой, а вернее, пристегнутой, хотя это слово звучит несколько глупо, учитывая происходящее. Губы ее были изогнуты в форме "да-да", что делало всю картину труднопереносимой.
- Шелл, что с тобой случилось? - прошептала Джо.
- Бог мой, если бы я знал!
- Хочу сказать, ты сейчас не такой, как был в машине.
- Этот дом не подпрыгивает так, как подпрыгивала машина. А та машина в настоящий момент несется, словно ракета, чтобы забрать Олив и доставить ее сюда.
- Прекрасно, будут две пары для игры в гольф.
- Нет, мне необходимо задать ей несколько вопросов.
- Шелл, посмотри на меня!
- Смотрю.
- Взгляни на мое лицо.
Я поднял голову, а она уставилась на меня большими зелеными глазами и наклонилась еще ниже, в результате чего между нашими носами осталось расстояние не более одной восьмой дюйма.
- Его же не будет некоторое время, - предположила она.
- Увы, совсем недолго, очень недолго. Он ведь ведет машину как гонщик.
- Так что же нам делать?
- Делать?
- Да. Правда, он скоро опять уедет.
- Вероятно, - согласился я. - А пока можем разговаривать, сыграть в карты или... обсудить что-нибудь.
- По-моему, я могу сесть к тебе на колени, - улыбнулась Джо и снова спросила: - Шелл, что же мы будем делать?
Сомнений не было: она прекрасно представляла себе, чем мы должны заняться.
- Хочешь, я скажу тебе? - продолжила, между тем, хрипло и кокетливо.
- Скажешь? Словами?
- Словами и громко.
- Так что же, по-твоему, мы можем сделать? А-а, кажется, догадался...
- Да, - произнесла она.
- Хорошо, - ответил я, - конечно.
Трудно представить, что еще можно сказать в таком случае. Джо склонилась ко мне, ее губы коснулись моих. Она прижалась к моему рту легко, мягко, ласково, но когда я потянулся к ней, отодвинулась. Мне показалось, что даже совсем хочет уйти, но в это мгновение просунула руку мне за шею и соединила наши губы. Внезапно прижалась к моей груди, потом оттолкнулась, отняла губы, улыбаясь при этом странной, горячей, напряженной улыбкой.
Я ласково опустил ее руки ей за спину, но она, как угорь, вывернулась из моих объятий, упала и распласталась на полу. Это было одно из самых красивых зрелищ, которые мне когда-либо приходилось видеть, но не тем, к чему я приготовился.
- Иди сюда! - сказал я, но она продолжала извиваться на полу.
Я бросился к ней. Джо делала все точно так же, как целовалась, - позволяла поймать себя, но в момент, когда я практически был готов ко всему, каким-то образом ускользала.
Все было бы не так уж плохо, если бы комната, где это происходило, оказалась небольшой. Однако возня на огромном жестком деревянном полу начала вызывать раздражение.
Я очередной раз поймал ее на медвежьей шкуре, расплылся в улыбке, но... Можно было совершенно точно представить себе, что почувствовал бы альпинист, если бы, добравшись до вершины Эвереста, обнаружил, что Эверест от него убежал.
Мой мир сузился. В нем не осталось ничего, кроме этого Эвереста. Я поймал ее еще раз и сказал вполне трезво:
- Послушай, ну перестань, послушай!
На одно мгновение я замолчал - просто потому, что не хватило дыхания. Эверест оставался на месте. Он был тут. Все.
Спустя некоторое время мои мысли совсем запутались.
И вдруг раздался шум. Казалось, будто приземлился космический корабль. Джо впервые за продолжительное время произнесла связные слова:
- О, Рэнди вернулся!
До этой минуты все, что касалось Рэнди, мне нравилось, но теперь подумал, что ему не следует водить машину на такой скорости. Как дурак, я бросился бежать. За мной бежала Джо.
Глава 13
Когда я вернулся в гостиную, Рэнди только появился в дверях в сопровождении Олив Фейрвезер. Он подошел ко мне с несколькими пакетами, бросил их на пол и объявил:
- Это все, что мог приобрести для тебя.
- Я был... То есть спасибо! Как вам удалось все это проделать за такое короткое время?
- Меня не было больше часа, сынок. - Он внимательно посмотрел на меня. - Принял душ? Ну, тебя это несколько успокоило. Выглядишь получше.
- И чувствую себя получше, - радостно сообщил я. - Лучше, чем все последние дни и даже недели.
Я переоделся в душевой и, поскольку просил Рэнди приобрести скромную одежду, выглядел теперь как подавальщик. Черный костюм, серая рубашка, черный галстук и черные башмаки. Даже черная шляпа и темный плащ. Великолепный маскарад! Никто бы не узнал меня в таком облачении. В кармане новых брюк я обнаружил двадцатипятидолларовую купюру. Когда позже попытался поблагодарить Рэнди, он заявил, что теперь все брюки так продаются и чтобы я заткнулся.
Я побеседовал с Рэнди и Олив минут двадцать. Вначале Олив немного нервничала, приглаживая свои коричневые волосы и поглядывая на меня странными серыми глазами, но скоро успокоилась. Самой важной информацией, которую мне удалось выудить из разговора с ней, было то, что сестра Диксон помогала доктору Вулфу при абортах. Поскольку я считал, что только эти двое, за исключением разве водителей такси и коридорных, были свидетелями происходившего, это означало - к настоящему моменту дело об абортах прикрыто.
Олив достаточно хорошо посвятила меня в деятельность Артура Траммела. Каждый вечер, кроме вторника, который был для него днем отдыха, "Всемогущий" проводил в шатре большое собрание, после которого проходило другое, в выкрашенном в черный цвет здании - "Комнате истины". Это собрание устраивалось для тех, кто хотел получить "дальнейшие инструкции".
Внутри здания "Комнаты истины" находилась еще одна маленькая комната, в самом конце коридора, так называемая "Комната исцеления". Там завершались ночные операции Траммела. Туда после "дальнейших инструкций" мог анонимно обратиться со своими проблемами, заботами и бедами любой траммелит, чтобы получить от "Всемогущего" мудрые советы и консультации.
Олив также подтвердила сказанное раньше Хантом, что Траммел всегда бывает занят в "Комнате истины" с девяти до десяти вечера, после чего обычно тратит еще полчаса на "мудрые советы".
Я поинтересовался:
- Значит, он не знает, кто входит в "Комнату исцеления"?
- Кто, Мастер?
- Да, Мастер.
- Конечно нет. В "Комнате исцеления" постоянно темно.
- А вы не знаете, посещала ли эту "Комнату истины" Фелисити после собраний в шатре?
- Насколько мне известно, нет.
Хант тоже сказал, что никогда не замечал Фелисити в "Комнате истины", ни в какое время.
За несколько минут они рассказали все, что мне хотелось узнать.
Вошла Джо. Напевая, уселась в кресло.
Рэнди встал:
- Ну, хорошо! Я отвезу Олив домой.
Джо перестала напевать, я видел, как на ее лице расплылась улыбка.
- Так... так быстро? - посмотрел я на Рэнди.
- Вернусь к тому времени, когда нужно будет везти тебя на собрание.
Он вышел вместе с Олив. Вскоре шины вновь заскрипели.
- Итак, мы снова одни, - заметила Джо.
- И что? - откликнулся я.
Она рассмеялась и сказала - что.
- Ты пытаешься управлять мной, - упрекнул я ее, - но предупреждаю, я собираюсь действовать прямолинейно. Больше не сдвинусь с места, и так уже изнемог. Ну, так что ты собираешься делать?
Джо не пошевелилась. Да в этом и не было надобности, потому что она сидела у меня на коленях.
Глядя мне в лицо, она улыбнулась:
- Я больше никуда не денусь, Шелл. Перестань беспокоиться.
- А кто беспокоится?
* * *
Вечером территория траммелитов выглядела иначе. Было без четверти восемь, когда Хант повернул своего "монстра" на гладкую дорожку, ведущую к ярко освещенному шатру. Я был здесь уже второй раз за последние тридцать шесть часов. Впереди и позади нас двигались другие машины. Десятки мужчин и женщин шли вдоль дороги и по траве в том же направлении, к шатру, где вчера я сражался с Траммелом и его "наставниками". До него оставалось ярдов пятьдесят, уже была хорошо слышна органная музыка в стиле джаза.
- Достаточно, Рэнди, я вылезу здесь, спасибо.
Хант съехал на обочину, притормозил.
- Ты уверен, что мне не стоит пойти с тобой?
- Уверен. Спасибо. Постараюсь сообщить обо всем, что здесь будет происходить.
Я вышел, а он развернулся и уехал.
В дополнение к черному костюму и шляпе на мне был еще черный плащ с поднятым воротником, прикрывающим лицо. Дождь не шел, люди были одеты по-разному, но некоторые тоже в плащи, так что я не должен был как-то выделяться.
Внутри шатра, на полпути к сцене, я нашел пустой стул и его оседлал. Часы показывали без пяти восемь. Вот-вот должно было начаться собрание. Пустых мест практически не осталось. По моим расчетам, тут уже присутствовало около двух тысяч человек, но внутрь продолжали протискиваться опоздавшие. По гулу и духоте могло показаться, что народу собралось значительно больше.
С левой стороны полотнище шатра было поднято, в открытом пространстве ничего не было видно, кроме темноты, но из рассказов Рэнди и Олив я знал, что ровно в восемь зажжется яркий свет и собравшиеся смогут лицезреть торжественный выход Траммела из "Комнаты истины" и не менее торжественное его появление на сцене. Однако наверняка это делалось еще и для вентиляции, поскольку от сгрудившейся здесь массы тел воздух был очень тяжелым.
Перекрывая шум голосов, звучал орган. Сверху на задней части сцены свисали серые драпировки. Это там я схватился с "наставниками".
Внезапно орган начал исполнять мелодию, по-видимому хорошо знакомую собравшимся траммелитам. Шум голосов мгновенно смолк, и я услышал мелодичное пение. На правой стороне сцены стояли примерно двадцать человек в сером и пели что-то о "Всемогущем". Это была та самая хоровая группа, в составе которой еще три ночи тому назад выступала Фелисити Гиффорд.
Однако большинство присутствующих смотрели на открытую левую сторону шатра. Я присоединился к ним и увидел, как там зажглось и стало усиливаться освещение, вырывая из темноты здание "Комнаты истины" и все пространство между ним и шатром. И тут "Всемогущий" перешагнул порог и медленными, размеренными шагами направился к нам. Его приближение было точно рассчитано. В момент, когда он вошел в шатер, прозвучала последняя нота. В полной тишине Траммел поднялся на помост по деревянным ступеням с левой стороны.
Дойдя до верхней ступени, он быстро наклонился, взял что-то с маленького столика, затем вышел на середину сцены, держа этот предмет прижатым к груди. Разглядев тянущийся за ним провод, я понял, что у него в руках переносной микрофон. В наши дни ни один руководитель секты не может обойтись без микрофона.
Траммел остановился лицом к собравшимся, поднял и вытянул ладонями вверх обе руки над головой. Одно мгновение стоял молча, затем опустил руки вдоль тела.
- Друзья мои! - произнес он. Это звучало знакомо, но к тому моменту, когда я вспомнил, где раньше слышал подобное, Траммел уже сказал: - Я вас приветствую! Добро пожаловать в обитель Всемогущего! - и продолжил бубнить дальше такие же бесцветные слова. - Мои последователи, мои соратники-траммелиты!
На нем была черная мантия. На лице застыло хищное выражение голодного сарыча. Это было видно даже с моего места. А глаза на таком отдалении, благодаря тому, что были очень близко поставлены, казались одним, случайно возникшим в центре его маленькой головки, глазным яблоком. Кустистые брови все время шевелились.
Слева от меня раздался какой-то шорох, и я заметил движущееся ко мне огромное блюдо для пожертвований, которое передавали по рядам. У меня не было денег, а кроме того, я не собирался бросать ничего в кошелку траммелитов. Поэтому передал его дальше, опустив голову, надеясь, что никто ничего не заметит и не станет на меня шипеть. Однако успел увидеть на блюде довольно много купюр, покрывавших мелочь, если только там вообще была мелочь.
Пока "Всемогущий" сообщал, что пожертвования будут использованы на завершение строительства "Дома вечности", предназначенного для того, чтобы "существовать века", я мысленно умножил среднюю сумму пожертвования на две тысячи, затем на шесть вечеров, затем на пятьдесят две недели. Получилось где-то полмиллиона долларов. После этого начал слушать Траммела внимательнее. Этот парень был большой делец.
Призыв к пожертвованиям закончился, началось главное действо. Скоро я признал, что Хант прав. Все, что говорил "Мастер", и в самом деле действовало возбуждающе.
- Похоть - это грех, уродливый человеческий грех, - неслось со сцены. - Человек вожделеет ко всему. Он вожделеет к мясу животных для своего ненасытного желудка, к женскому телу для своих мерзких чресел. Женщина, если он не расхищает твое тело руками, он оскверняет тебя, греша с тобой в своих мыслях!
В какой-то момент мелодичный и ровный голос Траммела стал резким, он начал задыхаться. Его фразы возносились и падали в испытанном временем призыве проповедника, знающего, как волновать кровь, а не мозги. Отдельные люди в толпе начали издавать вопли согласия и одобрения, выкрикивая: "О боже!", "Аминь!", "Аллилуйя!".
Я должен был согласиться, что "Всемогущий" воздействовал на свою паству здорово. Причем воздействовал на сексуальные чувства. Если бы все это было написано в книгах, которые он требовал запретить, их следовало бы запретить мгновенно.