Не прошло и нескольких недель, как однажды ночью в одном из вашингтонских полицейских участков раздался телефонный звонок. Сонный дежурный, поднявший трубку, услышал истошный женский вопль: "Помогите!", а потом наступила зловещая тишина. Полиции понадобилось всего несколько минут для того, чтобы установить, из какого именно места был сделан звонок. Через полчаса наряд полиции уже ломал дверь комнаты, из которой звонила девушка. Глазам полицейских предстала страшная картина. На полу в огромной луже крови, со связанными за спиной руками лежала рыжеволосая девушка, когда-то, возможно, привлекательная. Ее ночная рубашка была разорвана, а на бедре кровоточили вырезанные ножом буквы С и L и две цифры - 3 и 12. Расшифровать надписи оказалось проще простого: С и L - это были инициалы Сальваторе Лучано. Что же касается цифр 3–12, то это сочетание Счастливчик считал для себя самым удачным. Даже отвечая по телефону, он обычно говорил: "3–12 слушает…"
Тюремное заключение тем не менее лишний раз доказало, что власть Лаки Лучано поистине огромна. О нем вспомнили, когда началась Вторая мировая война. Для Америки наступили тяжелые времена: немецкие подводные лодки то и дело пускали на дно американские торговые суда, и промышленность страны несла огромные убытки. Разведка сбилась с ног, разыскивая шпионов или сочувствующих немцам. В этот момент правительство осознало, что его единственной надеждой остался заключенный в тюрьме Даннемора Лаки Лучано. Его немедленно перевели в Комсток и всерьез с ним переговорили: "Мы надеемся, что ты поможешь военно-морским силам".
Лучано улыбнулся: "Помочь я согласен". Потом он ненадолго задумался и произнес: "Меня смущает лишь одно обстоятельство. Я все чаще слышу, как поговаривают о моей высылке в Италию, ведь никто не может знать, чем закончится вся эта война. Вдруг станет известно, что во время войны я помогал США? В этом случае мне не поздоровится. А значит, все, что я делаю, должно сохраняться в строжайшей тайне". "Люди из разведки хорошо знают, что такое молчание", - заверили его, и тогда Лучано велел привести к нему связного, передав через него на свободу: "Вы можете сотрудничать!".
Ситуация изменилась как по мановению волшебной палочки. Глазами и ушами военно-морской разведки Америки неожиданно стали сотни рыбаков, бездомных бродяг и докеров. Уже через неделю было арестовано 8 немецких шпионов, после чего Лучано поселили в отдельной камере, больше, впрочем, похожей на рабочий кабинет. Здесь проходили его встречи с самыми известными политиками и бизнесменами.
К окончанию войны, в 1945 году, адвокат Лаки Лучано без особого труда получил помилование для своего клиента.
В самом начале февраля 1946 года Сальваторе Лучано стал свободным человеком. Его не забыли за это время: по-прежнему вокруг было множество друзей, в его честь устраивались роскошные приемы, его принимали в лучших домах страны. Но… По решению суда знаменитому гангстеру запретили проживать в Америке.
Подобное обстоятельство нисколько не смутило Лаки Лучано. Он вообще не привык унывать. Если нельзя жить в Америке, значит, он готов поехать на родину, в Италию, тем более что там такой мягкий климат, много солнца и море. Что может быть лучше для человека, который провел несколько лет в тюремных застенках?
У Лучано был вид человека, собирающегося как следует отдохнуть. Если бы он умел отдыхать! Его деятельная кипучая натура постоянно требовала какого-то выхода, решения новых проблем, строительства новой империи, где он был бы полновластным властелином.
Лучано приобрел в Палермо роскошный особняк и вел жизнь размеренную и спокойную, как и подобает добропорядочному господину. Он регулярно посещал ипподром, принимал у себя друзей, которые довольно часто приезжали к нему из Америки. А еще он думал о том, как создать криминальную экономическую сеть, которая смогла бы охватить целиком все Средиземноморье, а лучше - весь мир. Вот именно - весь мир, на меньшее Лаки Лучано не согласен.
Чтобы осуществить свой план, Лучано отправился в Аргентину, а потом на Кубу, где его очень тепло встретил глава государства и будущий диктатор Батиста, известный своими криминальными связями международного масштаба. Лучано сразу понял: Куба - это именно то, что ему нужно. Гавана в то время являлась центром контрабанды наркотиков, рома и американских сигарет, а Счастливчик, как известно, в этом бизнесе не был новичком.
В ночном клубе "Тропикан" он познакомился с самыми авторитетными местными мафиози, которые сосредоточили в руках торговлю, казино и ночные клубы, такси и гостиницы. Взамен Лучано предложил кубинскому правительству помощь в организации постоянных контрактов на поставку в Америку кубинских экзотических фруктов.
Удовлетворенный, Лучано вернулся в Рим. Он ощущал себя едва ли не властителем мира; он купался в лучах собственной славы и с удовольствием давал интервью журналистам. Практически ни одна светская хроника не обходилась без упоминания имени Лучано как ее главного героя. "Все, что обо мне до сих пор слышали - ложь, - охотно заявлял Счастливчик. - "Всегда найдутся охотники, чтобы опорочить имя удачливого бизнесмена". Его сопровождали красивейшие женщины. Не стесняясь камер, маркиза Сандра Росси или прима Ла Скала Иджеа Лиссони наперебой рассказывали, что у них не было столь неотразимого мужчины, хоть чем-то похожего на Лучано. "Никто не способен любить так, как он", - говорили они, а репортеры ловили каждое слово, чтобы на следующий день их газеты украсила очередная сенсация.
В Италии Лучано открыл фабрику, которая официально производила миндаль в сахаре. На самом же деле Счастливчик отрабатывал очередной вариант развития местной наркоторговли. Его фабрика и стала такой отправной точкой. Он, как всегда, был успешен, и вскоре на Сицилии появилась мафия, аналогичная американской, процветающая благодаря торговле кокаином. Любая лавка, украшенная связками базилика или рекламирующая лучшие в мире спагетти, становилась торговой точкой, где любой желающий мог получить отравленный билет в мир грез.
Естественно, Лучано не мог ограничиться одной фабрикой: это было бы подозрительно, да к тому же он всегда умел сохранять неплохие отношения с правительством и делиться не забывал. Его бухгалтерские документы всегда являлись образцом безупречности. И вот уже в Неаполе процветает его магазин электротоваров, в Риме - бутики, одежда и обувь из которых шла в Америку на экспорт. Фирмы Счастливчика появились едва ли не по всей Европе - в Нидерландах, Франции и Великобритании. Он добился всего, о чем мечтал. Он стал некоронованным королем мира.
Не хватало только одного - оставить свой след в эфемерной субстанции, называемой вечностью. И вновь, как в сказке, его желание исполнилось. В 1961 году Сальваторе Лучано получил письмо. "Уважаемый сеньор Лучано, - говорилось в нем. - Я преклоняюсь перед вами, перед вашим талантом и хотел бы попросить вас об одной услуге: окажите мне честь. Как профессиональный писатель, я хотел бы написать книгу о вашей жизни, ставшей уже легендой, и снять фильм по этой книге. Сценарист и продюсер Мартин А. Гош". Вот она, вечность, слава. При жизни он сможет стать живой легендой, мифом. Конечно, Лучано согласен, разумеется, при условии, что прежде сам подробно прочитает книгу: ему ли не знать, как много слухов ходило о нем за все эти долгие годы…
Лаки Лучано никогда так не нервничал, и сам не знал почему. Он никогда так не рвался вперед, так, что, казалось, сердце выскочит из груди, хотя он, добропорядочный джентльмен и солидный бизнесмен, должен вести себя так, как подобает человеку его ранга, - спокойно, уверенно, слегка лениво и немного снисходительно. Но прошло всего несколько дней, и Лучано взял билет до Неаполя: именно там проживал автор будущего фильма. Он был немного взвинчен, но так и светился счастьем. Видя лучезарное настроение хозяина, парни из его охраны, подтянутые и отлично одетые, тоже ощущали себя словно в предвкушении праздника.
Чувствуя себя молодым, как никогда, Лаки Лучано шел по зданию аэропорта пружинящей уверенной походкой. И вдруг внезапно он негромко вскрикнул, успел поднести руку к сердцу и рухнул на пол. Лучано лежал в аэропорту Неаполя, беспомощно раскинув руки, а с губ так еще и не успела сойти улыбка счастья и торжества. "Разойдитесь, разойдитесь!" - крикнул собравшейся вокруг толпе комиссар Джордано. "Ушел! - с отчаянием пробормотал он себе под нос. - Такая операция и так глупо провалилась. Если бы не случайность, он был бы уже у нас, в наручниках".
Через три дня Лаки Лучано хоронили в Неаполе. Говорили, будто в городе еще не было за всю его историю столь шикарных похорон. Лаки Лучано уходил совершенно счастливым, в свою вечность, за ту стену, за которой всех ждет только одно - молчание…
Гений гемблинга. Мейер Лански
Великий финансовый гений преступного мира, Мейер Лански, о котором позже "Уолл-Стрит-Джорнэл" писал, что "если бы Лански не сделался бандитом, то он был бы президентом компании "Дженерал Моторс"", родился в 1902 году в городе Гродно, почти на самой границе Российской империи, в местечке, погрязшем в беспросветной нищете и страдавшем от разгула антисемитизма. Его отец, забитый и вечно запуганный портной Сухомлянский, в 1911 году все же решился на смелый шаг - переехать в Америку, поскольку в России для него места не было, это он понял наконец очень ясно. В это время Мейеру было 9 лет, и выглядел он маленьким и тощим оборванцем. Именно таким его увидели иммиграционные чиновники Нью-Йорка. Когда мать Мейера спросили дату рождения ее сына, это оказалось для нее неразрешимой задачей, однако, недолго думая, она назвала 4 июля, День независимости Америки.
Пока Мейер был еще очень мал, а его семья постоянно голодала, впрочем, как и многие миллионы еврейских иммигрантов. Нищета была поистине вопиющей, и так прошло 6 лет, показавшихся мальчику бесконечными. В школу Мейера сумели определить лишь в 1917 году. Учился он относительно слабо. Особенно трудно давался английский язык. Лучше других предметов у него шла математика: ведь язык цифр не требовал великолепного владения английским.
В то же время Мейер понимал: он ничего не добьется в этой жизни, если по-прежнему будет оставаться не в ладах с языком. И мальчик старался, старался изо всех сил. Пожалуй, ему приходилось даже труднее, чем всем остальным иммигрантам, поскольку, как он вспоминал, особенно сложно было избавиться от этого отвратительного местечкового акцента. Только после нескольких лет упорной работы Мейер научился свободно говорить по-английски, так, что никто не смог бы отличить его от настоящего американца. В то же время он имел четкое понятие о том, что такое национальное достоинство, и хотя не стремился соблюдать традиции, никогда не забывал при случае помочь своим соплеменникам.
Бродя по Ист-Сайду, Мейер ежедневно наблюдал ужасную картину: здесь пышным цветом расцветало все дурное, что только может быть в человеческом обществе: преступность, пьянство, проституция, наркомания и азартные игры. Он узнал, что такое рэкет, как проходимцы дают деньги в рост под безумные проценты. Он видел воровство и разбои, которые подчас происходили посреди дня. Здесь бесчинствовали подростковые банды, требуя денег у мелких предпринимателей. Повсюду разыгрывались бесконечные лотереи, велись подпольные азартные игры, в которых выиграть невозможно, и деньги просто бесстыдно отбирались у рабочих людей, зарабатывавших их многочасовым трудом.
Азартные игры особенно привлекли Мейера. Он мог часами наблюдать за карточными шулерами, наивно полагая, что с его исключительными математическими способностями он сможет найти некую закономерность выигрышей. Правила он понял быстро, а потом решил, что неплохо было бы попробовать попытать счастья на этом зыбком поприще. Вскоре мать дала Мейеру последние 5 центов и попросила купить в лавке еды для маленького братишки. Мейер, полагая, что в деле азартных игр он уже едва ли не профессионал, поставил на кон эти жалкие 5 центов и проиграл.
Какой это был для него шок! Он не мог представить, как придет домой и увидит заплаканные глаза матери. Мейер вернулся только далеко за полночь. Его мать действительно плакала тихо и безнадежно от обиды и беспросветного отчаяния. Плакал навзрыд и малыш Джейк: он два дня уже ничего не ел. Нет, Мейера не ругали и даже не били, но, возможно, для него все это было еще хуже. В эту страшную ночь он переменился, стал совсем другим, тем, кто решительно и окончательно выбрал дорогу в этом несправедливейшем из миров. Он стал тем, из кого впоследствии вырос гений преступности, самый могущественный из гангстеров, которого когда-либо знала история человечества.
С раннего утра Мейер снова отправился к тому месту, где вчера проиграл. Снова и снова он изучал и саму игру, и игроков. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять: эти игроки прежде всего непревзойденные психологи. Они умеют точно выбрать свою жертву, завлечь ее в игру, дать несколько раз выиграть, чтобы таким образом затуманить мозги, а уже после этого несчастного бедолагу раздевали до нитки, и он оставлял у игроков все свои деньги, а порой еще и оставался должен. Однако же это было не все, далеко не самое главное. Мейер видел, как к игрокам подходят прилично одетые господа и выигрыш отдается именно им. Мальчик понял: это боссы. Они как бы из чувства человеколюбия отдавали проигравшему его же собственные деньги, однако под большие проценты. Теперь этого несчастного игрока можно было легко раздеть и разуть.
Если подобный сценарий прокручивался по нескольку раз, ситуация приобретала необратимый характер. Когда отдавать боссам было больше нечего, то есть человек превращался в безнадежного должника, его попросту убивали. Спрятавшись за огромными мусорными баками, Мейер сам видел, как убили одного из таких несчастных. Вздрагивая, он считал ножевые удары: один, два, три… Восемнадцать страшных ударов в живот, и жертва азартных игр остался лежать в помойной луже между ржавых мусорных баков. Он умирал еще долго, а мальчик вспоминал, как убийцы незадолго до этого передергивали карты: это не могло укрыться от его внимательного взгляда.
Мейер впоследствии говорил, что ужасная клоака Ист-Сайда стала для него хорошей школой; возможно, не будь этого района, история не узнала бы, каким может быть настоящий гений гемблинга. После многочасовых наблюдений мальчик понял, что даже при бесчестной игре выигрыш возможен, если верно обдумать ситуацию, оценить обстоятельства и правильно распланировать свои действия. В таком случае ты просто обречен на выигрыш. Решив проверить себя вторично, Мейер снова раздобыл монету в 5 центов и выиграл. Но на этот раз он знал, что просто не имеет права на проигрыш. Он должен был выиграть и выиграл.
Став взрослым, Мейер говорил, что вообще никогда не играл, когда не был стопроцентно уверен в своей победе. "Я не знаю такого понятия - счастливый игрок. В любой игре есть победитель и побежденный. Обычно победители контролируют игру. Это профессионалы, которые прекрасно знают, что именно они делают. Что же касается остальных, то они обычные простаки. Когда у меня спрашивали совета, а я никогда никому не отказывал, членам семьи, друзьям, вообще всем, кто хотел знать мое мнение, я отвечал одно и то же: никогда не играйте в азартные игры - будь то кости, рулетка или карты, если вам, конечно, не нравится проигрывать. Не надейтесь на случай. Его не бывает. Он придуман теми, кто жаден. Вообще в игре выигрывает только один человек: хозяин предприятия, босс, и здесь не имеет значения, где проходит игра и каким образом - на улице краплеными картами или же в шикарном казино, где мультимиллионер сидит в своем роскошном бронированном кабинете среди охранников и прочих примет благополучной жизни. Запомните: побеждает всегда и везде только хозяин".
Мейеру исполнилось 12 лет, когда его игровая деятельность стала продвигаться все успешнее, однако он не собирался ограничиваться лишь игрой, а потому не менее внимательно наблюдал, как ребята немного постарше него собирают банды, кто из них становится руководителем и как им удается выживать в условиях беднейших кварталов. В это время он был еще худеньким мальчиком и вроде бы не мог претендовать на место в банде. Но тут все решил случай.
По соседству с еврейскими кварталами располагались итальянские, где местные мальчишки тоже сбивались в стаи, а потом нападали на своих соседей-евреев. В 13 лет Мейера избила банда итальянских подростков. У него отобрали все деньги, сказав при этом: "Так тебе и надо, вонючий жиденок!". Мейер хоть и не отличался большой силой, но никогда еще не чувствовал такой страшной смеси обиды и гнева. Он должен был отомстить своим обидчикам, иначе перестал бы уважать самого себя.
Естественно, он не мог выстоять один против всей банды маленьких итальянцев, однако главаря, здоровенного и крепкого, что был выше самого Мейера едва ли не на две головы, он все-таки выследил. Мейер неожиданно напал на него из засады, повалил на землю и, схватив в руку первый попавшийся камень, стал остервенело бить его по голове, говоря: "А это тебе, вонючий макаронник, от жиденка". С того дня Мейера больше никто не трогал.
И все же что такое настоящий авторитет, Мейер узнал после встречи с юным выходцем с Сицилии, стройным, высоким и симпатичным Сальваторе Лучано, который впоследствии вошел в историю под именем Счастливчика Лучано и стал другом и партнером Мейера. У Сальваторе тоже была своя банда, рэкетировавшая еврейских подростков "за крышу". Сальваторе отличался от других итальянцев тем, что успел уже заметить, что его еврейские сверстники в борьбе за выживание часто предпочитают не грубую силу, а свои умственные способности, которые подчас помогают им гораздо эффективнее справиться с проблемами. Да и учатся они гораздо упорнее, а это качество Сальваторе очень ценил: сколько времени он боролся со своими братьями, пытаясь дать им понять, насколько важно знание английского языка, но в конце концов пришлось махнуть на них рукой.
Итак, в тот день Сальваторе подошел к худенькому Мейеру. Скорее всего, он хотел узнать его поближе, а потому небрежно взглянул на него сверху вниз и сказал: "Эй, брат, а не хотел бы ты отстегнуть мне пару монет? Я ведь могу защитить, а здесь, ты знаешь, так легко нажить неприятностей на свою голову".