- Я видела его всего два раза, когда он снимал меня для журнала. Но он мне определенно понравился.
- Последний раз ты видела его, когда он делал снимок для сентябрьского номера журнала?
- Ага. - Она улыбнулась. - Ты его видел?
- Да. Твое первое фото было причиной того, что я стал подписчиком журнала.
- Как мило с твоей стороны. С этой девушкой трудно было вести разговор на логической основе, но я спросил:
- Когда Уэбб делал этот последний снимок?
- Два или три месяца назад. Примерно так.
- Ты уверена, что не видела его с тех пор?
- Конечно, я уверена. А какое это имеет значение?
- Скажу тебе откровенно, Блэкки. Я хочу точно знать, была ли у тебя возможность встретить Уэбба на Гавайях на прошлой неделе, выйти за него замуж, позавчера вместе с ним вернуться сюда и вчера вечером быть у него дома. - Звучало это несколько странно, но я знал, что так оно и было. - Кто-то встретил его, они поженились и вместе вернулись в Калифорнию. Блэкки взглянула на меня:
- Ты спятил, что ли?
- Нет.
- Шутишь?
- Не-а...
Она рассказала мне, что могла. Но итогом было то, что она ничего не может доказать. Глупость какая-то, вот и все. Нет, последние две недели она не работала, просто отдыхала, допоздна валялась в постели, читала и ждала предложений.
- Скучища была ужасная, я прямо как мертвая была. - Потом она улыбнулась. - Вот почему я охотно пригласила тебя, когда ты позвонил. И я рада, что я это сделала.
- Я тоже, - улыбнулся я.
Потом я достал сделанный Уэббом снимок и положив его на столик перед ней:
- Незадолго до того, как Уэбб был убит, Блэкки, он сделал этот снимок. И эта девушка была там, когда это случилось. Тот, кто убил Уэбба, потом пытался и в меня всадить несколько пуль, так что ты понимаешь, как важно для меня отыскать эту девушку. - Я показал на фото.
- Тебя пытались убить?
- Да.
После длинной паузы она взяла в руки снимок и посмотрела на него:
- Кто это?
- Именно это я и пытаюсь выяснить. Но я точно знаю, что это - одна из двенадцати девушек "В-а-а-у!".
- Уверена, что я ее не знаю. - Через секунду она сказала:
- А ведь она красотка, а?
Потом она рассмеялась, я тоже. Я указал ей на веснушки, она не знала никого с веснушками. Она покачала головой, протянула снимок мне, и я вновь положил его в карман.
Мы допили наши бокалы, и она, ничего не говоря, снова наполнила их. Вдруг она нахмурилась:
- Шелл, эти... ну, веснушки. Я знаю, как ты их можешь найти.
- Знаешь?
- Да. В следующую субботу, как ты знаешь, должен состояться банкет по случаю годовщины журнала.
- Так.
- Одна из причин, по которой устраивается это торжество, это то, чтобы все двенадцать девушек собрались вместе. И предполагается сделать для журнала один большой общий снимок. А гостями будут всякие типы.
- Кто, например?
- Ну, мы - девушки. Мистер Уиттейкер - он владелец почти всех акций журнала, и банкет будет у него в доме. Естественно, Орландо Десмонд. Несколько репортеров, сотрудники журнала. И мистер Грей со своими помощниками из "Алжира".
- А почему Грей?
- Потому что именно в его казино девушки выступают после того, как журнал публикует их фото, ты же знаешь. И кроме того, он хочет там быть.
- Угу, понятно. Кто еще?
- Ты.
- Я?
- Конечно. Именно там ты обнаружишь свои веснушки.
- Повтори-ка.
- Ну, этот групповой снимок. - Она ухмыльнулась. - Ты же знаешь, чем знаменит "В-а-а-у!".
- Да уж.
- В субботу все двенадцать натурщиц должны собраться и позировать для этого невероятного снимка.
Мы все выстраиваемся в ряд и слегка наклоняемся вперед, чуть-чуть, понимаешь. Спиной к камере. Можешь себе представить?
- Я прямо-таки вижу это.
- Да, чуть не забыла. На каждой из нас будет блузка с глубоким вырезом и туфли на высоком каблуке.
- А это - самое важное. - Я моргнул. - Постой, повтори это еще.
- Мы, все двенадцать, будем в блузках с глубоким вырезом и в туфлях на высоком каблуке. Больше ничего. И так мы будем позировать для снимка.
- Вы... Этот снимок никогда не опубликуют.
- А может быть, и опубликуют. Так или иначе, снимок будет интересным.
У Блэкки просто талант был недооценивать себя. Помаленьку и до меня стало доходить. Я снова и снова перебирал в уме сказанное ею. Когда картинка выкристаллизовалась в моей дурацкой башке, у меня в глазах помутилось. Скажу честно. Я просто видел их всех в сиянии розового света. Все двенадцать красоток закружились в моем сознании, словно огни игрального автомата, обозначающие, что ты проиграл. Но ни одна из них не была проигрышем, а все вместе они составляли джек-пот - главный выигрыш, бесконечную перспективу, заполненную прелестными (ну, вы помните чем)... Я тряхнул головой, и видение исчезло. Я еще раз тряхнул головой, но оно не вернулось.
- Блэкки... - сказал я. - Блэкки...
- Да?
- Блэкки...
- Что такое, Шелл?
- Блэкки...
- Наверное, тебе надо выпить.
- Именно. Господи, как мне надо выпить. Она принесла мне виски, в котором было очень мало воды, и я снова сказал:
- Блэкки... Неужели это действительно может произойти? Я имею в виду - ну, ты понимаешь... все это...
- Да. Мой костюм уже готов.
- Уже готов?
- Да, он в спальне.
Мне показалось, что в голосе ее прозвучала лукавая нотка. Я посмотрел на Блэкки. Она сморщила носик; и держу пари, что больше нигде у нее не было ни морщинки. Блэкки озорно улыбнулась. Значит, мне не показалось.
- Ну, - сказал я, - это отлично. Да, это... прекрасно.
- Не знаю, - сказала она. - Я имею в виду, что я обещала позировать в таком костюме - и все девушки тоже - наш любимый "В-а-а-у!", патриотизм и все такое... Мы не можем подвести наш журнал.
- Конечно, вы не подведете.
- Но, понимаешь, когда я сейчас об этом думаю... Позировать перед камерой - это просто работа. Но позировать, когда кругом будут все эти люди... Иногда я думаю, что откусила больше, чем могу проглотить.
- О, я не вполне... что?
- Ко всему надо привыкать постепенно. Поэтому я уже пару раз примеряла этот костюм и ходила в нем по комнате, чтобы лучше его почувствовать.
Я глотнул виски, но ощущение было такое, словно я глотнул чистой воды.
- Ты имеешь в виду блузку с большим вырезом и туфли?
- Ага. Я подумала, что постепенно привыкну к этому костюму и в субботу не буду смущаться.
- В этом что-то есть. Сначала привыкнуть самой, да?
- Именно. Потом можно попробовать в присутствии кого-нибудь одного. Потом, может быть, если мне удастся их найти, двоих.
- О, за этим дело не станет!
- И так я подготовлюсь к выступлению.
- Очень интересная мысль, Блэкки. Это вроде того, как постепенно входишь в холодную воду, а не бросаться очертя голову. Можно предотвратить судороги, от которых часто тонут...
- Именно так я и думала. Я уже ходила в этом костюме в одиночестве, а теперь готова попробовать это в чьем-нибудь присутствии.
- Блэкки...
- Ты не возражаешь против этого?
- Возражаешь?
- Так ты поможешь мне. Мне просто необходимо что-то предпринять, чтобы пересилить свою застенчивость. Подготовиться к празднику в субботу.
- Я сделаю все, что ты захочешь, дорогая. Ты можешь готовиться вместе со мной, если хочешь. Уж я-то знаю, что значит быть застенчивым... Я так думаю. Это как дети в школе сначала стесняются, а потом им может даже и понравиться...
Я был вынужден остановиться, колесики в голове еле крутились. Я совсем не понимал, что несу.
- О, спасибо, Шелл, - сказала Блэкки. - Ты настоящий друг.
С этими словами она спрыгнула с дивана и простучала каблучками к двери в спальню.
Прежде чем я допил свой бокал, а времени на это мне много не потребовалось, она вернулась. Я слышал, как хлопнула дверка гардероба, шуршание одежды, а затем она высунула голову из-за двери и уставилась на меня. Я уставился на нее.
- Закрой, пожалуйста, глаза, - попросила она.
- Закрыть глаза? Но это же все испортит.
- Только для начала. Чтобы я могла войти, ну, в роль...
- 0-о-х, - вздохнул я и перевел дыхание.
- Обещаешь?
- Хорошо, обещаю.
И я закрыл глаза. Всегда, думал я, что-нибудь да испортит дело. Я слышал, как она прохаживалась по комнате, но я не подсматривал. Я дал слово. Но я очень хотел бы получить его назад.
После паузы, которая мне показалась очень, очень, очень длинной, а команды открыть Глаза все не было, я сказал:
- Черт возьми, ты хотя бы описала мне, что происходит.
- Все так, как я и говорила, Шелл. Я надела блузку с большим вырезом - она, кстати, голубая.
- Голубая...
- Ага. И туфли на высоком каблуке. Они тоже голубые. Больше ничего. Знаешь, Шелл, ощущение довольно приятное. Чувствуешь, как воздух овевает тело.
- Держу пари, что овевает... Она вздохнула:
- Пожалуй, я готова.
- Я тоже готов.
- Можешь открыть глаза.
Мои веки уже проделали полпути вверх, а тут они чуть ли не со щелчком преодолели оставшуюся половину, словно неисправные оконные жалюзи. Блэкки как раз проходила передо мной справа налево. Она пересекла комнату, описывая бедрами грациозные синусоиды - движение столь же старое, как женский род, и столь же юное, как я, каким я себя в тот момент чувствовал.
Она начала поворачиваться. Блэкки даже в выцветших голубых джинсах в обтяжку и старом свитере производила сокрушительное впечатление своей роскошной фигурой, а сейчас, в ее "костюме" - это был чистый адреналин и сердечный спазм. Я смотрел, как она снова пересекает комнату, грациозно покачивая бедрами, высокая грудь трепещет под блузкой.
Она дважды проделала это, а потом я не выдержал:
- Блэкки, я должен тебе что-то сказать.
Она повернулась спиной к стене, улыбаясь.
- Ничего не надо говорить, дурачок.
И она пошла прямо на меня.
Глава 6
В клуб "Паризьенн" я успел только на второе шоу.
После того как я расстался с Блэкки, я хотел послать этот клуб к дьяволу. По крайней мере, до завтрашнего вечера. Но время было дорого. Когда в тебя начинают палить нехорошие мальчики, подбираются к тебе все ближе, ждать до будущей субботы, чтобы на празднике сделать главное открытие всего дела, было невозможно. В данном случае пренебрегать работой нельзя.
Нет, я должен был двигаться вперед и работать, работать, работать. Ах, жизнь частного детектива - штука тяжелая и опасная. Но в конце концов, все мы когда-нибудь уйдем в другой мир, а смерть в бою - это прекрасно! И еще, черт побери, - это прекрасная жизнь!
Но немного я все-таки беспокоился. Блэкки теперь была жирно зачеркнута в моем списке подозреваемых. Но если я буду вычеркивать из моего списка этих красоток таким именно способом, они вычеркнут меня из списка живых. Эти философские мысли роились в моем мозгу, пока я парковал свой "кадиллак" за полквартала до клуба "Паризьенн", куда я направил свои стопы. И я был погружен в эти мысли несколько глубже, чем обычно.
Я уже почти совсем забыл, как сегодня днем рядом с моей головой просвистела пуля. Я даже не думал о крутых парнях с пистолетами. Поэтому я прямо на них и напоролся. Позднее я все буду недоумевать, почему они оказались в аллее у клуба "Паризьенн". Позднее - в тот момент было не до размышлений.
Первым я увидел прислонившегося к кирпичной стене дома парня. Но это могло и ничего не значить. Просто парень.
Я шел по тротуару, до клуба еще оставалось метров десять - пятнадцать. Громкая ритмичная музыка гремела в клубе, даже на улице было слышно. Яркая неоновая вывеска над входом бросала неяркие цветные блики на тротуар, на парня у стены дома. Я как раз пересекал начало аллеи, в глубине ее был виден какой-то человек с торчащей во рту сигаретой. Справа от меня тьма в аллее будто сгустилась.
Вдруг чей-то хриплый голос из глубины аллеи окликнул:
- Скотт! Шелл Скотт!
Я повернулся, вглядываясь в темноту, и скорее почувствовал, чем услышал, как слева от меня двинулся парень, который раньше стоял у стены.
Я в этих делах не новичок. На меня нападали не раз и не два, и, если можно так говорить о себе, я кое-чему научился. Не скрою, учение было жестоким, но я научился. Кроме знания самбо и дзюдо, кроме кровавых приемов, усвоенных мной во время службы в морской пехоте, мне приходилось неоднократно сталкиваться с профессиональными бойцами и панками-хулиганами, у которых я научился некоторым нетрадиционным трюкам. Но сейчас я, совершенно как новичок, был не готов. Мысли мои все еще витали в тех заоблачных краях, где лотос купается в благоуханных водах. Ну, может быть, не так далеко, но достаточно далеко от темной аллеи и взвившейся в воздух дубинки.
Я глянул в аллею. Слева от меня двигался мужчина. Я слышал его, слабо-слабо. Я слишком долго всматривался - почти. Дубинка опускалась и уже почти коснулась моей головы, когда я очнулся. Я торопливо рванулся вниз и в сторону, согнув ноги и напрягая мышцы ног для прыжка. Это помогло, но не настолько, чтобы я совсем не пострадал.
Дубинка стукнула меня по голове сбоку. То, что я двигался, не позволило удару быть плотным и сильным. Били меня вдогонку и вырубить не сумели. Но зацепить зацепили. Мышцы ног вдруг отказались меня слушаться.
Я почувствовал, что ударился коленом об асфальт. Не помню, чтобы я падал, просто вдруг почувствовал резкую боль в колене. Секунду я не двигался. Кто-то обшарил карманы моего пиджака.
- Есть, - тихо сказал он. Я его не видел, но знал, что он снова подымает дубинку, и слышал, как он Что-то проворчал. И еще я слышал, как торопливо шаркали чьи-то ноги в аллее.
Внезапная тревога послала в меня заряд энергии. Теперь я знал, что быстрая бесшумная атака из засады, отработанные движения и быстрота этих шагов - все это говорило о том, что меня собирались не просто отлупить и ограбить. Эти подонки хотели убить меня.
Эта мысль придала мне сил - я упал на асфальт и покатился в сторону. Опять бесшумно опустилась дубинка, но она лишь зацепила меня по спине. Я покатился дальше - в аллею. И когда встал на колени, то уткнулся в чьи-то ноги. Я уперся одной рукой в асфальт, а другую сжал в кулак и ударил этого мужика в промежность.
Он издал какой-то хрюкающий звук, а я покатился дальше. Потом я вскочил на ноги. Что-то блеснуло в неярком свете, это что-то было направлено мне в лицо. Я вздернул голову, отпрянул, и что-то оцарапало мне подбородок. Я видел кого-то прямо перед собой, не очень ясно, но видел. Этого было достаточно. Я отбил его руку, и она высоко поднялась.
Какую-то долю секунды он был совершенно открыт, но мне и этого хватило. Я сделал шаг к нему и правой рукой ударил его напряженными пальцами в мягкое и незащищенное место, маленькую, но жизненно важную точку, туда, где сходятся ребра, - в солнечное сплетение. Мои пальцы были тверды как железо.
Он только тихо пискнул и рухнул. Тот парень, которого я уже успел двинуть кулаком, согнувшись пополам, полушел-полуполз по тротуару. Я увидел его, когда он уже исчезал из виду. Да я особенно его и не разглядывал, потому что слева и близко от меня оказался третий. Дубинки я не видел, но она, очевидно, все еще была у него в руке. Его опущенное плечо и движение корпуса говорили о том, что он собирается меня снова ударить.
Я отклонился назад и лягнул его в коленную чашечку. Он ударил меня по другой ноге. Я отскочил, нащупывая рукоятку револьвера под пиджаком. Когда он опустился на одно колено, я выхватил оружие из кобуры. Он снова двинулся на меня, но я выставил вперед правую ногу для устойчивости, нацелился ему в грудь и спустил курок.
Револьвер прогрохотал, но пуля его миновала: выдвигая ногу, я зацепился за того, кто уже валялся на асфальте, и сбил прицел. Я промахнулся, но ему и этого было достаточно - он повернулся и побежал. Я было бросился за ним, но он уже влез в машину, стоявшую недалеко от клуба. Как только он прыгнул на сиденье, взвыл мотор и машина поехала прочь. Я прицелился, но в это время из клуба вышли, покачиваясь, двое пьяненьких. Машина умчалась.
Я отступил в проход между домами и прислонился к кирпичной стене. Итак, их было трое. И они ждали меня. Кроме меня, никто не стрелял. Никто ничего не слышал, музыка из клуба заглушала все. Троица эта, видимо, хотела все сделать тихо, не привлекая излишнего внимания. И это могло им удаться. Если бы первый удар был хорошим, второй, третий и четвертый удары дубинкой или рукояткой пистолета разбрызгали бы мои мозги по асфальту.
А почему? Кроме звуков ударов, топота ног и рычания, никаких других звуков не было. Ну еще вопль того, которого я уложил. Потом я припомнил, что тот, кто обшаривал мои карманы, сказал:
- Есть!
Я опустил руку в карман: пять на четыре дюйма фото, сделанное Олденом, исчезло. Я чего-то не понимал. Неужели меня именно за это фото хотели хладнокровно и профессионально убить? Может быть. Но за этим было что-то, чего я и предположить не мог.
Мельком я видел лицо того типа, который пытался меня оглушить дубинкой, того, по которому я промахнулся, стреляя. Глупая морда, губастый. Здоровый лоб. Где-то я его раньше видел, и через некоторое время я вспомнил, кто это был. Звали его Слобберс О'Брайен. Это был подонок. Я не знал, на кого он работал, но я знал, какого именно рода работу он делал. Совершенно точно я знал это теперь.
Двое, вышедшие из клуба, шли в метре от меня. Один из них остановился, сунул себе в рот сигарету и щелкнул зажигалкой. Слабый огонек осветил начало аллеи. Я посмотрел на того, кто лежал у моих ног на асфальте. Он не шевелился. Вероятно, он был мертв. Он сильно ударился об асфальт лицом, изо рта у него текла кровь, образовавшая уже блестящую черную лужицу. Крови снаружи будет немного, это внутреннее кровоизлияние - результат разрыва аорты. Зажигалка погасла, и двое прошли мимо меня.
Я опустился на колени и пощупал у лежащего пульс. Нет, он был мертв. Я схватил его за руки, оттащил поглубже в проход и устроил за мусорным баком. Потом при свете моей зажигалки посмотрел ему в лицо. Что-то всколыхнулось у меня в памяти. Эту рожу я тоже видел, но не помню, где именно. Обшарив его карманы, я обнаружил пачку банкнотов, схваченных металлическим зажимом. Больше ничего, что могло бы помочь его идентифицировать. Я оставил его за баком, а сам пошел к входу в клуб. В ярком свете у подъезда я осмотрел свой костюм - пятен крови и следов ножа не было. В голове тупо пульсировала боль.
В самом клубе уже началось шоу: конферансье писклявым голосом, полным счастья, что-то верещал. Потом грянула музыка. Раздался свист. Медленная, с тяжелым ритмом музыка - это как бы фирменный знак для определенного рода танцев.
Справа от меня висела реклама, объясняющая, какие волнующие вещи можно увидеть внутри, а слева - одна из этих вещей. Это была сделанная в полный рост и в натуральную величину фотография красивой девушки, на которой из одежды, насколько я мог судить, была только песцовая меховая накидка. Она покрывала ровно столько, сколько нужно было, а еще кое-что оставалось неприкрытым. Фото пересекала надпись: "Жанетта Дюре". Жанетта. Октябрь.