"Где же хваленая въедливость? Или я его переоценил? Или он меня - вообразив, что я на голом месте способен провести гениальный допрос".
В проходной тюрьмы Знаменский отметил время: четверть пятого. Уже пять минут ждет Миркина под часами "Наташа, страдающая от безденежья".
9
Мифическая Наташа была мужского пола, средних лет, среднего роста и среднего же умственного уровня. Между приятелей известная под кличкой Чистодел.
Он топтался под часами, пока не лопнуло терпенье. Борис обычно не опаздывал. Может, приболел? Чистодел двинул к телефонной будке.
- Миркина, пожалуйста. - Не расслышав ответа, повторил: - Товарища Миркина я прошу…
Он слушал, белесые бровки панически прыгали вверх-вниз.
- Как - арестовали, за что?!
Прахова рассказала. Дельно, обстоятельно. Помянула просьбу следователя позвонить и осведомилась, надо ли его ставить в известность, что Борисом интересовался… кстати, как вас по имени-отчеству?
Тут Чистодел торопливо заверил, что позвонит сам, трясущейся рукой записал продиктованный номер и, к разочарованию Праховой, повесил трубку.
А назавтра, когда над городом разливался великолепный закат, он маялся у окна в холле респектабельной гостиницы, ожидая Приезжего - так нейтрально велел себя именовать рискованный, опасный человек, периодически появлявшийся в серенькой жизни Чистодела. И короткие эти встречи нагоняли на Чистодела одновременно страх и восторг и поднимали в собственных глазах на геройскую почти высоту.
Но сегодня… Ох, как не с руки ему встречаться с Приезжим!
Однако тот уже надвигается кошачьей своей походкой, уже рядом. Чистодел поздоровался и опустился мешковатым задом на заграничный, неестественной длины диван - неровен час ноги откажут.
Приезжий сел рядом, оттенив неказистость собеседника.
- Ну?
- Лажа… - шепнул Чистодел.
- Точнее.
- В общем… не могу я товар взять.
Приезжий мимолетно улыбнулся струившейся мимо девице.
- Ты меня из Магадана вызвал шутки шутить?
- Да чтоб я сдох… Какие шутки! Человек, на которого я работал, сгорел.
- Приятно слышать. Ты тоже дымишься? - Приезжий поправил галстук, маскируя цепкий и стремительный огляд вокруг. Нет, в холле было "не мусорно".
- Я дымлюсь?! Да ни в жизнь! До меня им не добраться! - он сплюнул через левое плечо, но в тоне была убежденность.
- Тогда другого купца найди! - приказал Приезжий.
- Где его враз сыщешь… не семечки же… Недели бы хоть три…
- У меня командировка на четыре дня.
- За четыре дня - безнадега.
Чистоделу капельку полегчало. Показалось - труднейший рубеж позади. На секундочку показалось.
Приезжий заслонился от холла пестрым журналом с ближайшего столика и ударил в уши Чистодела свистящим угрожающим шепотом:
- Ты понимаешь, шкура, что ты наделал?! Ты меня вызвал - я прилетел. Я же не пустой! Во мне два кило. Что я теперь должен, как беременная сука, с товаром в брюхе мотаться, да? Нет уж, не выйдет! Бери, рассчитывайся, а дальше забота не моя!
Заячье сердце Чистодела застучало с перебоями.
- Да клянусь, если б я мог… Я на свои никогда не работал… У меня таких башлей в помине нет!
- Добудь!
Ай, до чего унизительно совсем терять себя и говорить, что добыть-то не у кого, - разве что на опохмелку. Но с Приезжим не похитришь, и Чистодел покаянно признался:
- Негде мне взять…
Лицо Приезжего отразило безграничное презрение.
- Я, ей-богу, не виноват, - заерзал Чистодел. - Он сделал заказ, я вам передал… и вдруг такая лажа… Были бы свои башли…
Приезжий кинул журнал.
- Ты что все - "башли", "лажа". Музыкант, что ли? Лабух?
- Да так… Немножко себе на барабане стучу.
- Где?
- Ну, ребята знакомые есть, зовут иногда на похороны подхалтурить. "Лабать жмурика" называется.
- Столичный коммерсант! Торгую золотом и немного стучу.
Чистодел, не расслышав издевательской интонации, наивно пояснил:
- Так то - бизнес, а это - на бутылку.
- А твой купец на чем доигрался? На кларнете и трубе?
- Не… - засмеялся Чистодел и опять ошибся, посчитав, что атмосфера разрядилась.
- Ах, тебе еще смешно, падла?! - осатанел Приезжий. - Мне люди товар доверили. Им твои лажи - пустой звук. Я должен вернуться - и деньги на бочку, иначе лучше самому либо под трактор, либо в прорубь! Понял, какие у меня тылы?!
Нет, не понял. Напугался - да. А понять где ему, выросшему в арбатских переулках и совершавшему экскурсии не далее Кунцевского и Востряковского кладбища? Да и как понять?
С нормальной точки зрения, приисковый быт - нечто чудовищное. В подобных хибарках и сараюшках (в печати звучно называемых "бидонвилями") жить нельзя. А уж лютыми сибирскими зимами - спаси и сохрани! Медведям в берлогах стократ теплей и уютней.
И сколько бы ни шло отсюда опечатанного и охраняемого автоматчиками "золотого запаса", сами добытчики остаются несчастной рванью. Главное утешение, главная забота - бутылка. А подчас в ней вопрос жизни и смерти, тут уж мороз судья.
К кражам добываемого золота отношение у всех простое. Однажды, к примеру, приземлился самолет без опознавательных знаков, главный инженер прииска загрузил в него пуды "желтого металла" и улетел в неизвестном направлении. Для приличия объявили всесоюзный розыск, хотя в Союзе его никто никогда найти не чаял.
Чего же ждать от маленького труженика? Платят ему за каторжную работу копейки, а кругом перекупщики, у них спиртное и мосты "на материк". И без колебания всаживал он в трубы, по которым гонится порода, самодельные ловушки для золота. Вот тут уж жестоко правила честность. Залезешь в чужую ловушку - поплатишься головой. Споры решались проще, чем на самом "диком Западе".
Возможно, жесткая упрощенность нравов передалась еще со времен, когда на золоте вкалывали за пайку зэки. Многие, освободившись, там и остались со своими традициями и задавали тон. А кто позже приезжал в надежде подзаработать, либо сразу заворачивал оглобли, либо научался подчиняться общим порядкам.
И в описываемые годы и позже струйки золота всегда текли к неким точкам притяжения и осаждались у богатых и предусмотрительных. Кто знает, не они ли или их дети вынырнули сейчас из подполья, оккупировали здесь и там разные консорциумы и в полном консенсусе с чиновничьей верхушкой принялись отмывать многолетние знаки? (О тех, кто уже без всяких фокусов растащил золотой запас целой страны, мы помолчим - немеет язык).
Итак, струйки всегда сочились, сливались в ручейки, но во времена Приезжего посредничать между приисками и "большой землей" было занятием аховым, и брались за него несколько десятков смельчаков. Приезжий не сгущал краски, изображая свои скорые на расправу тылы…
Надо было срочно что-то делать. Даже злиться на "столичного коммерсанта" было уже некогда.
- Сядь нормально.
Чистодел, до того виновато сгорбленный, выпрямился и робко поднял собачьи глаза.
- Рассказывай, кто погорел, на чем погорел.
- Вроде мужик был крепкий, верный, а вот… вчера взяли… За спекуляцию золотыми вещами.
- Как узнал?
- Жду его на месте - нету. Отъехал в сторону, звоню из автомата на квартиру. Соседка и рассказывает…
- Она тебя знает? - подгонял Приезжий.
- Да ни в жизнь! Просто делать старухе нечего, вот и треплется.
- А почему за спекуляцию?
- Он в золотоскупке оценщиком работал. Там, видно, и влетел.
- Что взяли на обыске, неизвестно?
- Соседка понятая была, видела. Говорит: брошки-колечки, деньги - не знаю сколько - и весы.
Тут Приезжему изменила выдержка.
- Весы?! Час от часу не легче!
- А чего весы?
- А то, что продаст тебя твой крепкий мужик, вот чего!
- Да почему?
- Деревня ты, барабанщик. Сделают анализ - и сразу видно, что вешали: вещи или песок. Дошло?
- Это вы точно - про анализ? - изумился Чистодел.
- Досконально. Был у нас показательный суд, один вахлак из старателей вот так же с весами влетел. Притиснут твоего купца, припугнут статьей - и все, не станет он за тебя голову на плаху класть.
Чистодел нахмурился, но возразил довольно храбро:
- А чего он может сделать? Он про меня ничего не знает!
- Ну что-нибудь всегда…
- Да чтоб я сдох! Я про него много знаю, а он про меня - во! - и показал неопрятный кукиш.
Приезжий поймал кукиш в ладонь, даванул коротко, но Чистоделу и того хватило, чтобы сбить самонадеянность.
- Говори, как связь держали.
- Виделись только при деле, - Чистодел бережно разлеплял сплющенные пальцы. - Он мне нужен - я ему звоню домой, назначаю время. Встречались на улице в трех уговоренных местах по очереди. Я ему нужен - он пишет на Главный почтамт до востребования.
- Значит, фамилию знал!!
- А я Сергеев Петр Иваныч. Нас таких в Москве, может, две тысячи, а может, пять. Пойди, сыщи! И внешность у меня обыкновенная.
- Общие знакомые есть?
- Ни единого человека!
- Но кто-то же вас свел?
- Кто свел, тот, слава Богу, помер.
- Дома у купца хоть раз был?
- Не.
- На работе?
- Дурак я, что ли?
- Уж такой ты хитрый.
- А чего? - Чистодел уже снова воспрянул.
- Ну, если такой хитрый, вот тебе задачка - я, примерно, в Магадане, ты в Москве. Как ты меня найдешь, барабанщик?
Чистодел не понял:
- Отобью телеграмму до востребования… как обыкновенно: Ковалеву для Димы.
- Нельзя телеграмму. Как тогда?
- M-м… Тогда, пожалуй что, прости-прощай.
- А тебе надо очень. Ты соображай, раз хитрый. Ну-ка?
- А приехать можно?
- Милости просим. Хоть на два месяца.
Чистодел начал увлекаться игрой:
- Ага… Тогда в адресный стол, найду Ковалева В. И.
- Допустим, в Магадане их пять.
- Тогда буду нюхать, от которого Ковалева чем пахнет… Дальше соседей тихонько поспрашаю - у кого, мол, есть такой приятель - иногда навещает, обрисую ваши годы, внешний вид, часто, мол, в столицу летает… На аэродроме девочек прощупаю… Надежда есть - за два-то месяца!
Приезжий помолчал, сжав крупный, прямо прорезанный рот. Барабанщику и не снилось, насколько опасна проявленная им сообразительность.
- Так… Стало быть, хитрый. А этот твой купец… как его?
- Миркин.
- Он глупорожденный?
- Зачем? Он вполне.
- Так почему уверен, что он тебя не найдет? Если обэхээс поможет? Считаешь, ты хитрей всех?
Нет, этого Чистодел не считал. Он чувствовал, что Миркин, например, и умней, и изворотливей.
- Думаете, могут меня найти?..
- Могут найти.
Приезжий прикидывал: Миркина взяли по плевой статье. А вот участие в хищениях с приисков - другой коленкор. Потому выдавать Чистодела Миркину - нож острый. Но проклятые весы! Если крепко нажмут… пес его знает, этого Миркина, может, такой же барабанщик.
- Страховка нужна, - сказал он. - Не усек? Надо, чтоб твой купец пошел за одну спекуляцию. Тогда ему расчета нет никого закладывать. А пока мы этими весами все, как веревкой, повязаны.
Вообразив, что решения проблемы ожидают от него, Чистодел начал напряженно размышлять - то бишь морщить лоб, чесать в затылке, закусывать губу. Да, нужна страховка. Он даже ощутил ответственность за Борю Миркина - надо спасать парня! Тем более парень-то не вредный, добрый парень-то.
В процессе "размышлений" возникло и еще одно непривычное чувство: хоть маленького, частичного превосходства над Приезжим. Все-таки провинциал, Москва для него - лес темный. Все-таки держится за меня. Да-а… Так, значит, страховка. Нужна страховка…
Приезжий тоже размышлял. В трудные минуты он соображал быстро и находил, как правило, нестандартные решения. Перебрав несколько вариантов, выбрал, по его мнению, лучший. Не самый благоразумный. Даже авантюрный. Вариант наглый, стремительный, рожденный приисковой выучкой и природным коварством.
- Значит, говоришь, взяли вчера днем, барабанщик? Авось успеем. Пошли.
10
В течение последующих часов Чистодел наблюдал за своим спутником с отвисшей челюстью: уму непостижимо, что за человек! Ведь живет (однажды обмолвился) чуть не за полтыщи километров от Колымской трассы. В Магадане-то (который Чистоделу рисовался беспросветным арктическим захолустьем) - и в том бывает наездами. Откуда ж подобные таланты и повадки?!
Для начала Приезжему понадобилась уединенная телефонная будка и несколько монет.
Он набрал 02 и солидно представился:
- Ювелирторг беспокоит. Не подскажете телефончик в отдел экспертиз?
Чистодел аж вспотел, стоя рядом "на часах", - Приезжий сам на Петровку нарывается!
- Спасибо, записываю. (Это для достоверности: при его занятиях все должно записываться в голове).
"НТО зовется", - пробормотал он, крутя следующий номер, и сменил голос. Теперь начальственный басок смягчал некоторый трепет перед серьезным учреждением.
- НТО? Это я говорю с секретарем?.. Очень хорошо. Извините, что беспокою, но тут вот какое дело: у нас в золотоскупке забрали весы… по делу Миркина. Так вот следователь Знаменский просил еще разновески привезти… Ну да, с каким экспертом мне связаться?.. Кибрит? Фамилия такая?.. Ага, понял. Хорошая фамилия. А имя-отчество?.. Спасибо, всего доброго.
Следующий шаг был тоже прост. При столь редкой фамилии он обошелся Приезжему в плитку шоколада и три-четыре обольстительных улыбки. И - вопреки правилу не выдавать адресов без года и места рождения разыскиваемых - скучающая девица в киоске "Мосгорсправки" аккуратненько написала ему домашний адрес Зинаиды Яновны Кибрит. (На Зиночкину беду в адресных картотеках отсутствовали только данные на оперативных сотрудников милиции и начальство). Прочтя адрес, Приезжий скомкал бумажку, бросил под ноги и махнул проезжавшему такси.
- Сразу еду.
- Я с вами? - почтительно осведомился Чистодел.
- Да, ты при мне. Пригодишься.
- Может, вперед покушаем?
- Мандраж, что ли?
- Да ведь рискованно. Сами на рожон…
- Дурак ты, барабанщик. Петлю надо рвать, пока не задушила.
11
Звериное чутье у Приезжего. Именно о связях Миркина и беседовали сейчас на Петровке. Перед Токаревым стояло двое весов.
- Эти изъяты дома, эти - на рабочем месте Миркина. За каждым оценщиком закреплены свои, - объяснял он Зиночке Кибрит.
- Не забудьте протоколы изъятия, я должна сослаться на них в акте. Пал Палыч, как он перескочил из газетных киоскеров в скупку?
- Пока не признается.
- Ювелирные курсы кончил, я проверил, - сообщил Токарев, роясь в бумагах. - Но что любопытно: кончил загодя, до того, как стал торговать газетами.
Знаменский секундно поразмыслил.
- Ясно.
- А мне - нет, - Зиночка ловко упаковывала весы.
- Да ведь киоск-то где - в Столешниковом. Очень удобно завести связи с перекупщиками, обрасти клиентурой.
- Глупа, - вздохнула Зиночка. - Значит, рабочие весы я проверяю на точность, верно?
- Да, - Токарев отыскал требуемые протоколы. - Вдруг обвешивал.
- А изъятые дома - на следы золота.
- И кремния, Зиночка, - добавил Знаменский.
- О! - удивилась она.
Кремний - спутник шлиха, то есть золота-сырца. О подобной возможности Знаменский с Токаревым не говорил, так что тот тоже выразил удивление:
- Однако… какие, собственно, основания?
- Да, собственно, никаких, - развел руками Пал Палыч.
- Раз никаких - это серьезно. Это интуиция! - заявила Зиночка.
У Токарева вырвался недовольный жест: он предпочитал твердую почву фактов, а интуицию относил к области гаданий и домыслов.
Зиночка присела на край стола и провела с Токаревым воспитательное мероприятие: рассказала об удивительном чутье, проявленном однажды Наполеоном.
Император имел обычай по утрам просматривать столичную полицейскую сводку. В перечне разнообразных, в том числе, надо думать, и серьезных происшествий императорский взор выхватил почему-то краткое упоминание о задержанном накануне бродяге, которого полиция еще не удосужилась допросить.
- Привести ко мне! - внезапно распорядился Наполеон.
И вот заурядный тогдашний "бомж" прямо из грязной каталажки без всяких объяснений был представлен пред императорское лицо.
- Ну? - произнес Наполеон.
Ситуация не позволяла "бомжу" испытывать ни малейших иллюзий. Государь все знал. Уж неведомо какими путями, но проведал он, что мнимый бродяга заслан в страну оппозиционной эмиграцией; что в столице есть у нее многочисленные сторонники; что готовится восстание, призванное свергнуть и физически уничтожить Наполеона.
И вот Наполеон произнес:
- Ну? - вероятно, достаточно царственно и внушительно.
А в сущности, что еще мог он сказать при полном отсутствии информации? Стоило, к примеру, заикнуться об имени бродяги, цели его прибытия в Париж - о чем угодно - и разговор сбился бы на частности и сразу обнажил государеву несостоятельность.
Однако он произнес лишь грозное и всеобъемлющее:
- Ну? (Маленький шедевр интуиции).
И заговорщик, совершенно убежденный в осведомленности государя, глобально повинился, выдав имена, явки, планы, даты. Переворот был сорван.
- Это достоверно? - недоверчиво осведомился Токарев.
- Строго исторический факт.
- Любопытно… Но то все-таки Наполеон…
Знаменский понимал, что Токареву сейчас достанется, Миша же от гневного наскока Кибрит безмерно растерялся. И, когда она замолкала, чтобы перевести дыхание, втискивался в паузу с бормотаньем: "Уважаемая Зинаида Яновна… позвольте, я не хотел… Разумеется, Пал Палыч не ниже Наполеона… я отнюдь не имел в виду… совершенно верно, даже выше… вполне возможно… в своем роде…"
- Ой, опаздываю! - вскрикнула Зиночка, глянув на часы, и, одарив ясной улыбкой хохотавшего Пал Палыча, кинулась вон.
12
Жила Кибрит с сестрой, ее мужем и их двенадцатилетним сыном Сережей. Пятым членом семьи числился косматенький веселый песик Рикки.
Так как у сестры было ночное дежурство в госпитале, Зиночке предстояло накормить и загнать спать племянника. Последнее давалось нелегко - это не Мишу Токарева отчитать. Раньше помогали сказки, но года полтора назад Сережка их отверг и теперь требовал от тети Зины историй "про преступников". И она - куда денешься - сочиняла истории, напропалую идеализируя действительность.
Пока стряпался ужин, Сережа был уполномочен выгулять Рикки.
Ах, как жестоко подвела Зиночку воспеваемая ею интуиция! Возясь на кухне, она даже мурлыкала дурацкую и потому, наверно, модную мелодию…
Приезжий и Чистодел опередили ее примерно на час. И времени даром не потратили.
Садясь в такси, Приезжий еще не знал, как станет действовать. Это зависело от возраста эксперта с редкой фамилией, ее характера, состава семьи и проч. А более всего - от наития и удачи. Приезжий был чуток и насторожен, как взведенный курок, но твердо верил в свою счастливую звезду.
Городские соседи редко-редко знакомы друг с другом, знал Приезжий. ЖЭК - наверняка волокита. Нечего болтаться по обочинам, надо вторгаться в центр информации. Где, кстати, тебя - ежечасно нарушающего Уголовный кодекс - меньше всего ждут.