– Попробуй.
Жора сидел в наушниках с закрытыми глазами, забросив ноги на стол.
Кулек содрал с него наушники, кивнул Грэгу:
– Базарь.
Тот сел напротив, поинтересовался:
– Ты чего это, Жорик, развыступался?
– Не понял.
– Кулек говорит, ты вроде того, в очко стал играть?
– Не понял, – повторил Жора.
– Что ты говорил мне утром? – разъяренно вступил в разговор Кулиев. – Или из мозгов уже выхлопнулось?
– Ну говорил… – вяло ответил Жора. – Что думал, то и говорил. А какие претензии?
– Претензия одна – тебе нельзя доверять! – сказал Грэг.
– Ну и не доверяйте. – Жора решительно поднялся. – Я сегодня здесь, а завтра вы меня только и видели…
– Сядь, сука! – сильно толкнул его Кулиев.
Тот рухнул в кресло, попробовал встать, но Кулек снова толкнул его:
– Сядь!
– Ты руки убери! – Жора сцепил кулаки. – Убери руки! Думаешь, боюсь вас? Вот это видал? – показал большой палец. – Факал я вас! Пацана на иглу посадили, падлы, и хотите, чтобы все в замазке были? Не получится! Сегодня же слиняю, а вы тут, суки, разбирайтесь! Потому что факал я вас вот таким органом! По самую глотку!
– Слыхал? – повернулся к Грэгу Кулиев. – Факал он нас… Говорил, что этой курве нельзя доверять? – И вдруг изо всей силы ударил Жору в лицо.
Тот откинулся назад, вскочил было, чтобы ответить, но Кулек снова свалил его в кресло.
Бил ногами в лицо, в живот, потом хватал за волосы и направлял его голову на свое колено, с хрустом разбивая нос, губы.
– Чего стоишь? – закричал он Грэгу. – Берем и тащим! Вниз! В подвал!
Они сволокли Жору по ступенькам в подвальное помещение, бросили в угол. Жора с трудом поднялся, лицо его было разбито, ноги подкашивались. Двинулся на парней, но Кулек повалил его на землю.
– Падла! Крыса! – Достал пистолет, направил на Жору.
Тот расширенными глазами уставился на оружие:
– За что? За что, Кулек?
– За крысятничество!
Кулиев нажал несколько раз на курок. Жора кинулся в сторону, но пули настигли его, и он затих в углу.
– Ночью зароем, – сказал Кулиев и подтолкнул Грэга к выходу. – Шагай! А то как бы и тебе не досталось.
Никитка услышал крики внизу, затем глухие выстрелы, испуганно сполз с кровати, подошел к двери. Открыл ее, стал спускаться вниз по лестнице.
Навстречу поднимались Кулиев и Грэг. На одежде Кулька были следы крови.
– Куда направился, сучонок? – остановил мальчика Кулиев. – Наверх, в комнату! – И сильно толкнул в лоб.
Мальчишка послушно стал подниматься наверх.
– И не высовывайся из своей конуры! – велел ему Кулек. – Иначе морду откушу!
Яму выкопали в дальнем углу участка.
Не включая освещения, вытащили труп из дома.
Грэг и Кулиев были пьяны. Они молча, сосредоточенно, с тупым безразличием сбросили Жору в яму и стали забрасывать землей.
За соседскими заборами – с одной стороны и с другой – бесились собаки, но парни не обращали на них внимания, продолжая закапывать убитого.
Наконец сровняли яму землей, засыпали сверху мусором и старыми листьями.
Отправились в дом.
Налили еще по стакану, выпили.
– Как пацан? – спросил Кулиев.
Грэг бессмысленно пожал плечами.
Кулиев зашел в комнату, где лежал Никитка, достал из кармана шприц, ампулу.
– Не надо, – пьяно попросил Грэг. – Не надо, Кулек.
– Закройся.
– Не надо, помрет ведь пацан.
– Ты же не подох? – оскалился тот. – Пошел!
– Не надо! – Грэг сильно ударил по руке Кулиева.
Шприц упал на пол. Кулиев злобно посмотрел на подельщика:
– Тварь! – И двинул в его лицо ногой.
Грэг рухнул на пол.
Кулиев достал новую ампулу, вогнал шприц в руку Никитке.
– Будет слаще спать. И никуда не убежит.
За окном светало.
Первым от бесконечного звона в ушах проснулся Кулиев. Спьяну не сразу сообразил, что это, потом до него все-таки дошло – звонили в ворота. Растолкал тяжело спящего Грэга, объяснил:
– Звонят…
– Кто? – не понял тот.
– В ворота звонят! Выйди глянь.
Грэг поднялся, его сильно занесло, но на ногах он все-таки устоял. Посмотрел в окно, во дворе никого не увидел. Звонок продолжал трещать.
– Кто это может быть?
– Выйди и узнаешь.
– А если?..
– Что?
– Вдруг батько?
Кулиев дотянулся до лежащего рядом пистолета, махнул приятелю:
– Получит в лобешник… Вали.
Грэг стал спускаться по лестнице на первый этаж. Кулиев пристроился у окна, снял оружие с предохранителя, стал ждать.
Грэг подошел к воротам, крикнул:
– Кто там?
– Сосед! – раздался мужской голос. – Что там у вас?
– Что? – Парень откинул запор, увидел перед собой крупного мужика лет пятидесяти, повторил вопрос: – А что у нас?
– Собаки выли всю ночь! Ничего не случилось?
Грэг оглянулся. Пожал плечами:
– Вроде ничего…
– Полчаса жму на звонок, – объяснил сосед. – Испугался, нет ли беды. То собаки воют, то никто не открывает.
– Все нормально, – отмахнулся Грэг и натянуто улыбнулся. – Спасибо за заботу. – Закрыл ворота, зашагал к дому.
По пути потоптался по тому месту, где был зарыт Жора, нагреб ногами еще побольше листьев.
Кулиев по-прежнему стоял у окна.
– Кто?
– Сосед. Говорит, собаки выли ночью.
– Правда, что ли, выли?
– Мертвечину чуют. – Грэг тяжело рухнул на смятую постель.
– Черт… надо быстрее с пацаном решать. А то как бы не оказались в мышеловке. – Кулиев дотянулся до пачки с чаем, опорожнил ее почти до половины в железную чашку, налил воды, поставил на газовую плиту и стал готовить чифир.
Костя и Антон Крюков возвращались с рыбалки, неся в руках плетенки с хорошим уловом. Шагали неторопливо, расслабленно, предвкушая хороший ужин.
Обиталище Антона было совершенно необычным. Невозможно было догадаться, что здесь живут люди – полянка, а на полянке зеленый холмик, в котором прорезан небольшой и незаметный вход, правда, за ним скрывалась мощная бронированная дверь.
Внутри жилище было отделано так, что ему могли позавидовать классные столичные квартиры: отличная мебель, стены в строганом дереве, мягкие паласы на полу, на стенах – коллекция дорогого оружия.
– Каждый раз прихожу сюда, и каждый раз дух захватывает, – сказал Костя. – На хрен жить в городе, если тут все – и воздух, и жратва дармовая, и хоромы царские. Для себя строил?
– Нет, для тебя, – хмыкнул Антон.
– Я серьезно. Женат?
– Бог миловал.
– А кто, кроме тебя, здесь бывает? Друзья, подруги? Родственники?
– Тебе сразу все выложить или по порядку?
– Но ты же для чего-то его строил?!
Антон расхохотался:
– Костя, ты меня достал! Строил для того, чтобы никакую шваль не видеть, и, если крепко жизнь прижмет, сховаться и не высовываться.
– И никто не знает о такой землянке?
– Ты! Но если когда-нибудь кому-нибудь трепанешь, то и ты забудешь. – Крюков оглянулся, жестко поглядел на Костю. – Помни это, ладно?
Нина Пантелеева встретила Кузьмичева в дверях своего кабинета, проводила его в уютную комнатку отдыха. Строго одетая, бледная, сосредоточенная, она изящно сидела на кушетке, вопросительно и выжидательно смотрела на гостя.
– Есть новости? – поинтересовалась она.
– Есть. В ближайшие день-два будут результаты…
– Деньги я практически собрала.
– Два миллиона?
– Пока один. Завтра привезут второй.
– Думаю, деньги не понадобятся… – Сергей подсел к Нине поближе. – Кто должен привезти тебе недостающий миллион? Если не секрет, конечно.
– Секрет, – усмехнулась она. – Хотя это теперь уже не имеет значения.
– Ты продала акции? – Кузьмичев неотрывно смотрел ей в глаза.
– Пока еще не продала. Но продаю…
– За миллион?
– За миллион.
– Кому?
– Мне бы не хотелось называть конкретное имя.
– Почему?
– С одной стороны – это коммерческая тайна. С другой – ты будешь огорчен.
– Естественно. Потому что этот господин становится моим партнером. Часть акций у него, часть – у меня. Кто?
– Маргеладзе.
– Ты с ума сошла.
– Наверно. Но у меня не было другого выхода.
– Как минимум – ты могла посоветоваться со мной. В конце концов, предложить мне акции. Я бы их купил… Зачем ты это сделала, Нина?
Глаза Пантелеевой наполнились слезами.
– А как бы ты поступил на моем месте? Мне звонят, называют сумасшедшую сумму. Что, опять клянчить у тебя?
– Ты их у меня клянчила? По-моему, я их сам тебе дал без всяких условий.
– Знаю. Спасибо… Но на вторую подачку я не хотела рассчитывать.
Сергей взял ее руку, поцеловал.
– Ты должна поверить… Обязана сейчас мне поверить… Есть очень серьезная информация о похитителях. Не сегодня завтра их задержат и освободят твоего сына. Я не блефую, поверь.
– Я устала ждать.
– Сегодня, в крайнем случае завтра все закончится. Обещаю… – Он прижал ее ладонь к своему лицу. – И пожалуйста, приостанови затею с акциями.
– Часть бумаг я уже подписала.
– Больше не подписывай. По крайней мере до завтра. Заболей, исчезни, не отвечай на звонки. Маргеладзе не тот человек, которому можно верить.
Она обняла его, посмотрела в глаза:
– Мы уедем. Хорошо? Вернем Никитку и уедем. Я не могу и не хочу жить в этой стране. Здесь нельзя жить… А там будет хорошо. Деньги у нас есть… мой муж побеспокоился об этом. Они там, в надежном банке. Прошу, уедем отсюда!
Сергей печально усмехнулся, отрицательно покачал головой:
– Нет, не хочу. И не могу… Моя дочь сейчас одна. Без отца и без матери.
– Что с матерью? – Глаза Нины расширились.
– В тюрьме. Она убила человека.
– Боже… – прикрыла она рот ладошкой и повторила: – Боже… А девочка?
– Она в надежном месте. Пока в надежном. Поэтому, сама понимаешь. Кроме того, уйма всяких дел, проблем… Очень много дел, Нина.
– Понимаю, – тихо произнесла она. – Я тебя понимаю. Прости.
Грязнов и Виктор Сергеевич встретились в закрытом стеклянном павильоне Ботанического сада. Ходили туда-обратно по довольно длинной аллее, негромко разговаривали.
– Ваш король оказался не только дутым, но и битым, – сказал Грязнов.
– С чего вы взяли, что он мой? – спросил Виктор Сергеевич.
Тот улыбнулся:
– Разведка донесла.
– Меняйте разведчиков, дорогой… Их тоже следует иногда отправлять на заслуженный отдых.
– Мы с вами давно уже не мальчики, и довольно болтаться в качестве бесплатного приложения то возле одного проходимца, то возле другого. Еще год-два, и мы с вами рискуем превратиться в анекдотические фигуры: пены много, а осадка – ноль… Я предлагаю объединиться, как в лучшие времена, и поработать на наиболее очевидную фигуру. И в итоге победить!
– Вы имеете в виду…
– Да, я имею в виду Маргеладзе, – не дал закончить мысль собеседнику Грязнов. – По моему анализу, он более перспективен.
– В чем?
– В наших интересах. Во-первых, он более глуп и амбициозен, чем Кузьмичев. Во-вторых, его слишком плотно взяло в кольцо "кавказское окружение". И иметь рядом хотя бы пару славянских лиц для него было бы благом. И третье… – Грязнов помолчал, взвешивая это "в-третьих". – Как ни странно, его проще убрать.
– Вы хотели сказать, отодвинуть?
– Именно убрать. Я имел возможность последнее время понаблюдать за стилем его работы и вдруг обнаружил, что самое ближайшее окружение – даже родственники! – просто ненавидят его. За деспотизм, жадность, непредсказуемость, жестокость.
– Любопытное наблюдение, – усмехнулся Виктор Сергеевич. – Убрать… А что потом?
– Свято место пусто не бывает. Найдем замену. Хотя бы новое лицо в его окружении – племянник по имени Шалва. Абсолютное дитя гор, но по стремлению к власти переплюнет даже собственного дядю. Вахтанг, кстати, чувствует это и держит его в черном теле.
– Крайне любопытно и неожиданно, – повторил Виктор Сергеевич. – Надо думать.
– Думать некогда. Времени в обрез, – сказал Грязнов.
– Вы собираетесь умереть?
– Тьфу-тьфу, типун вам на язык… Я еще послужу нашей России. Кстати, – он вопросительно посмотрел на Виктора Сергеевича, – как вы вообще относитесь к такому понятию, как патриотизм?
– Замечательно отношусь! – улыбнулся тот.
– Ответ не только банальный, но и в какой-то степени оскорбительный. К патриотизму нельзя относиться замечательно. Надо быть или патриотом, или тварью.
– Что это вы так решительно? – покосился на Грязнова Виктор Сергеевич.
– А без решительности сейчас невозможно! Вам не надоело наше малодушие, нелюбовь к народу, к корням, традициям?! Разве это нормально, что мы не можем вслух и с гордостью сказать – я русский! Мы стесняемся… нет, боимся своей национальности! И в этом смысле мы ведем себя по-скотски. Неважно, что пьем, что едим, на каком языке говорим! Все равно – нас подоят и под нож! Вот что такое сегодня наш "замечательный патриотизм".
– Мне нравится ваша позиция, – серьезно заключил Виктор Сергеевич. – Я ее во многом разделяю.
– Я на это и рассчитывал. Спасибо. Поэтому у меня к вам будет отдельный и очень серьезный разговор… Кстати, подобную позицию разделяют многие видные люди России. В частности, губернатор Сибирска. Не хотите туда смотаться, а заодно и прощупать ситуацию с тем алюминием?
Собеседник хохотнул:
– Хотите, чтобы и мое тело искали в мутных водах Иртыша?
Грязнов как-то удивленно посмотрел на него:
– С чего вы взяли, что тело пропавшего надо искать именно в мутных водах?
– Это я так, к слову. Такова, к сожалению, традиция местных мафиози.
– Видимо, да. Видимо, именно традиция, – задумчиво произнес Петр Петрович.
Костя и Антон Крюков сидели на берегу речки, хлебали из мисок свежую, только что приготовленную уху, запивали ее пивом прямо из бутылок.
Костя оброс бороденкой, еще больше похудел, одежонка на нем была мятая, пообносившаяся.
– Ну хорошо, – сказал Антон, – давай, парень, начистоту… Ты почти неделю живешь у меня. Правильно? Однако, кто ты и за что тобой хотели покормить рыбок, я так и не знаю.
– Точно так же, как и я не в курсе, почему ты живешь в тайге, ни с кем не общаешься, никого не хочешь видеть, – улыбнулся Костя.
– А почему я должен тебе доверять?
– А почему я?
– Хотя бы потому, что я тебя спас.
– Оклемаюсь – отблагодарю.
– Бабками?
– Как скажешь.
– Болт я забил на твои бабки, понял? У меня с бабками порядок. Мне главнее отношения. Вот ты мне по душе, а все остальное – в прикид… Тебя как зовут по-настоящему? Ты ведь явно не байдарочник и не заблудившийся. Я же видел ошметки мешка вокруг твоей шеи. С таким ожерельем, как правило, люди не выныривают… Говори! Мне ведь тоже есть что рассказать.
– Ты говори.
Антон сделал пару глотков из бутылки, вытер губы рукавом.
– Хорошо… Меня крепко подставили на бабки. Кинули! Свои же кинули. Я был одним из тех, кто первыми разруливали кооперативное движение. Помнишь такое? Самым богатым мужиком в крае был. И самым авторитетным. А потом пришли к бизнесу отморозки… Братки стали наезжать, волынами размахивать, долю требовать. Пришлось делать ноги, отсиживаться здесь… Вот и вся история.
– И долго еще отсиживаться?
– Не уверен. Во-первых, закисаю. Сам себе противен. А во-вторых, жизнь проходит боком. Надо выкарабкиваться. Вернуться к тем сукам, которые загнали сюда. А я вернусь… так вернусь, мало не покажется.
– Значит, ты крутой? – не без насмешки спросил Костя.
– Бывший крутой, с которого выпустили воздушок. Как говорится, был бугор, а стала куча. Но будет бугор, парень!
Костя подлил в миску ухи.
– Знаешь, Антон, а ведь мы с тобой одного поля ягоды.
– Иди ты! – обрадовался тот.
– Честно.
– Тебя тоже кинули?
– На дно речное.
– Это я знаю. За что?
– Хотел цапнуть кусок чужого пирога.
– О, малыш… – пропел Антон. – За такие дела у нас шею отвинчивают тут же… Какой хоть пирог?
– Алюминиевый.
Крюков чуть не подавился ухой. Ошарашенно вытаращился на новообретенного товарища:
– Шутишь?
– А что? Чему ты удивляешься?
– Что живой.
– Сам не верю. Думаю, я уже в поминальных записочках моих парней.
– А кто ж тебя послал на эту амбразуру?
– Классный мужик послал.
– Хотел бы я ему в зенки глянуть.
– Нет, правда классный. Даже отличный… Я сам виноват – клюнул на телку, она и организовала ловушку.
– При чем тут телка?! – возмутился Антон. – Знаешь, какая температура расплавленного алюминия? Две с половиной тысячи градусов! Спалит любого, кто сунется! – Он поворошил угольки под котлом с ухой, изрек со значением: – Надо нам с тобой выбираться из этой берлоги. Боюсь, рано или поздно накроет нас здесь братва, пронюхает… А речка, гляди, совсем рядом.
– Я без документов.
– Купим. Бабки есть, ментов местных купим. А морду твою вряд ли кто узнает – оброс как медведь. Так что, Костя, выберемся…
Встреча Кузьмичева с Зусловым и Юрием Ивановичем была обговорена заранее и назначена в закрытом клубном ресторане с вышколенными официантами и едва слышимой музыкой.
Молча и как-то по-военному все трое обменялись рукопожатиями, так же молча расселись по местам. Повисла неловкая пауза.
Ее разрядил опытный Юрий Иванович:
– Можно подумать, встретились три иностранца, не знающих языка друг друга.
– Зачем же сюда сразу примешивать иностранцев? – усмехнулся Зуслов. – Слава богу, за столом сидят только русские. – Повернулся к Сергею: – Верно, Сергей Андреевич?
– Абсолютно. Разве что татаро-монголы когда-то пошалили.
– Мы, как великая нация, простим им эту шалость. От нас не убудет. – Юрий Иванович взял бутылку водки. – Ну что? Нашу, родимую? Российскую?
Он не разрешил официанту выполнить положенную миссию, собственными руками разлил белую, слегка вязкую от переохлаждения жидкость.
– За встречу?
– Я бы сказал, за долгожданную встречу, – уточнил Зуслов. – Я давно мечтал встретиться с одним из самых ярких предпринимателей отечества.
– Спасибо, – склонил голову Кузьмичев.
Чокнулись, выпили.
– Чем же я вас так заинтересовал? – спросил Сергей Зуслова.
– Я же сказал, яркостью. Все прочие предпочитают тихонько воровать, перекачивать деньги за границы и делать вид, что никакого отношения к этой стране не имеют. Вы – другой. В вас и смелость, и решительность, и даже русское отчаяние.
– Захвалил! – рассмеялся Юрий Иванович. – Совсем ты захвалил человека, Алексей Иванович!
– Но если он этого достоин?!
– В такой компании недостойных быть не должно!
– За это и выпьем!
Юрий Иванович снова налил, снова чокнулись.
– Я так понимаю, у вас ко мне конкретное предложение? – спросил Сергей Зуслова.