Лешка с нежностью обнял меня еще крепче и прижал к себе. Боже, как давно мы не были вместе, как давно… Медленно развернулась и посмотрела ему в глаза. Неужели и ты, как и прежде, будешь обманывать меня и дальше? Наверное, да. Ведь я чужая жена, а обеты давать он категорически не хотел. Через несколько дней мы расстанемся с ним надолго, поэтому для меня его возможные измены не имеют теперь никакого значения… Внезапно халат на нем распахнулся, обнажая такое же невероятно прекрасное тело, в которое я влюбилась больше десяти лет назад. Моя рука прошлась по груди, на которой висел все тот же крестик и мой подарок – талисман, так и не принесший ему счастья. Опускаясь все ниже и ниже, ощутила в своей жаждущей ладони его великолепное достоинство, которое с годами, казалось, стало еще мощнее и крепче. Легкий стон вырвался из его уст. Я развязала поясок пеньюара, чтобы не сковывать свои движения, и медленно опустилась. Еще ни разу в момент нашей близости я не стояла перед ним на коленях, признавая его как мужчину и преклоняясь перед ним. Его руки прижали мою голову к паху, нежно перебирая волосы, а я, ничего не замечая, трудилась от души, чтобы доставить ему максимум удовольствия.
– Ты божественная! Девочка моя родная, я так люблю тебя, – шептал он, и я поняла, что в моих опытных руках он получает колоссальное удовольствие.
Почувствовала дрожь, пробегающую по его напряженному телу, еще чуть-чуть… и он достигнет вершины блаженства… Видимо, у него действительно давно не было женщины. Как бы услышав мои мысли, он поспешно произнес:
– Достаточно, любимая, а то все сейчас закончится.
Затем осторожно поднял меня с пола, развернул к себе спиной, наклонил и стремительно ворвался, но при этом очень нежно, по-настоящему любя. Его руки ласкали мои груди, затем переместились на бедра и в предпоследние секунды до наступления оргазма крепко прижали мое тело к себе. По его бурной реакции поняла, что он испытал огромное наслаждение. Я тоже получила удовольствие, но это было не то безумное состояние, в котором постоянно пребывали мы с Фимой, несмотря на ежедневные занятия сексом. Ефим в этом деле был виртуозом и даже из абсолютно фригидной женщины мог сделать, говоря пошлым порнографическим языком, "горячую штучку".
Потом мы молча лежали с Лешкой рядом. Моя голова, как и много лет назад, покоилась у него на груди. Он обнял меня.
– Олюшка, я мечтаю лишь об одном: чтобы вот так, вместе, мы засыпали и просыпались еще много лет… Хочу, чтобы ты была рядом каждый день, каждый час, каждую минуту. Я так виноват перед тобой! Фимка ведь был прав, когда сказал в мой адрес много нелицеприятного. Как я раньше не мог понять, кто находится рядом со мной и как этот человек мне дорог, вот теперь наказан на всю жизнь! Знаю, сам виноват. Но как ты думаешь, у меня есть шанс быть с тобой вместе? – спросил он с тайной надеждой.
– Скажу честно, Леша, то, что произошло между нами сегодня, ничего не значит и ничего не изменит. Я его люблю, понимаешь, его, что бы он ни делал! Скучаю по нему и, поверишь ли, почти простила, но теперь он сам, наверное, подаст на развод. Вот если мы расстанемся с ним окончательно, даже не знаю, как буду жить дальше.
Алексей тяжело вздохнул и спросил с горечью:
– Значит, шансов нет?
– Надежда всегда умирает последней, а в нашей жизни надо верить, надеяться и ждать, дорогой. Всё так непредсказуемо. Разве ты думал, что визит к твоему приятелю перевернет нашу жизнь? Мы с ним полюбим друг друга и у нас родится сын? Если бы ты не отказался тогда от меня и нашего ребенка, для нас бы жизнь сложилась совсем по-другому. Чему быть, того не миновать…
В наших близких отношениях в эту ночь и во все последующие до его отъезда было много грусти. У него – что я не принадлежу ему душой и сердцем, а у меня – от того, что мой любимый мужчина принадлежит и душой, и телом другой…
Быть застигнутыми врасплох я не боялась, так как после скандального визита поменяла на дверях замки и надеялась, что Лешка наши отношения последних дней перед Фимой афишировать не будет. О том, что произошло между нами, не жалела и угрызений совести не испытывала. Если бы Ефим сказал мне честно, что влюбился в другую женщину, и после восьми лет семейной жизни обошелся бы со мной по-человечески, то я и в мыслях не переступила бы эту черту, но его обман, длившийся больше года, когда я, как и положено жене, узнала о его похождениях последней в этом городе, поставил жирный крест на всех моих обещаниях себе о чистой нравственной жизни без преступной любви на стороне.
Расставание было печальным. Алешка уезжал со слезами на глазах и долго не мог от меня оторваться, как тогда на питерском вокзале. Я обнадежила его, что буду отвечать на письма, чему он очень обрадовался. Так закончился мой небольшой отпуск, а в голове по-прежнему теснились разные мысли, главной из которых была: "А что теперь?"
Глава 36
Время тянулось как жвачка, прилипшая к подошве туфель. С Фимой мы не общались. Он не звонил, не писал и не приезжал. Дети, Оленька и Гриша, вернувшись из лагеря, влились в школьную жизнь, сразу же обретя многочисленных друзей и большой авторитет в их среде, а Лиза поступила в университет. В моем огромном доме хватало места для всех. Учились они прекрасно. У всех, даже у Олечки, были светлые, как у Ефима, головы, да и еврейская кровь напоминала о себе глубокими и обширными знаниями, прекрасными оценками и блестящим интеллектом. На беспрестанные их вопросы о том, когда приедет папочка и почему им не звонит, приходилось выворачиваться и врать, что он занят, звонит, когда они в школе, и очень скоро приедет. Если младшие еще верили, то Лизу уже невозможно было провести.
Однажды вечером она пришла ко мне.
– Ма, можно? У тебя есть пара минут?
– Да, доченька, конечно, – ответила я, будучи абсолютно уверенной в том, что Лиза хочет посекретничать о своих чувствах к Флориану, с которым общалась в лагере, но разговор пошел совсем о другом.
– Мам, а почему папа не приезжает и не звонит? Вы разошлись? – озабоченно спросила дочь.
– Нет, родная, просто папа занят. Ты же знаешь, у него очень много дел, он управляет серьезным бизнесом.
– Мам, мне кажется, что он просто тебя обманывает, – без обиняков заявила Лиза.
Сердце екнуло. Что она может знать, когда уже несколько месяцев находится за границей?
– Почему ты так решила? – поинтересовалась я как можно спокойнее.
– Не решила, а получила информацию.
– От кого, если не секрет?
– Не секрет. От Светки Кузнецовой, помнишь, моей одноклассницы, мы же с ней общаемся.
– И что же такое она тебе сообщила? – страх заполнил душу. Господи, не дай бог, что-нибудь об отце, то, что знаю я, но еще не знают они.
– А сообщила Светка вот что, – моя дочь сделала паузу, глубоко вздохнула и выдала: – Она видела папу с молодой беременной женщиной на приличном сроке. Он шел с ней под руку, а потом обнимал ее, – и она уставилась прямо на меня.
Я была застигнута врасплох. Лизина новость меня ошеломила. То, чего я больше всего опасалась, произошло! Теперь о примирении речи не могло быть в принципе. Но с величайшим трудом взяв себя в руки, сказала первое, что пришло в голову:
– Ну и что же здесь такого? Возможно, это просто знакомая, и, видя ее положение, он помог и поддержал ее…
Лиза с сочувствием посмотрела на меня. Так обычно смотрят на психически больных в лечебнице или одиноких маразматических старух в доме престарелых.
– Ма, а ты сама-то веришь в то, что говоришь мне? Не нужно обращаться со мной, как с маленькой. Я же все вижу! У него новая тетка и будет ребенок, так я понимаю ситуацию?!
Я молчала, сказать мне было нечего. Дочь уложила меня на обе лопатки. Вот и всё, Оля, осталась ты без мужа! К горлу подкатил ком. Боже, какой мерзавец, а я уже хотела с ним помириться и даже готова была сделать первый шаг! Надо побыть одной! Видимо, Лиза поняла мое состояние:
– Мамочка, может, это еще и неправда, – она пыталась внушить мне хоть каплю оптимизма, – не переживай ты так, мы же с тобой рядом и никогда тебя не бросим! Ольке и Гришке ничего не скажу, для них папа просто занят. Прошу тебя, главное – не волнуйся, береги себя, ты так нам нужна, мы все тебя очень любим.
Я обняла ее.
– И я вас всех очень люблю, Лизочка, и никому не отдам! Доченька, сделай так, чтобы ребята ничего не узнали.
Оставшись одна, не знала, куда себя деть и что делать. Впервые в жизни я, женщина, моментально принимающая решения и в большинстве своем правильные, окончательно растерялась. После слов его подружки, когда я стала невольной свидетельницей их любовной сцены: "А если я забеременею, ты женишься на мне? Разведешься с ней?", думала об этом постоянно. Это был самый крепкий крючок, чтобы прочно подцепить любимого, а главное, богатого мужчину, нормального, а не подонка, который, едва услышав признание: "Я жду от тебя ребенка", моментально умчится на край света, чтобы никогда больше в своей жизни не видеть недавний объект своей страстной любви и ее плода. К моему несчастью, в данном случае Фима был порядочным мужиком, ведь и ей в ту ночь ответил: "Вот когда забеременеешь, тогда подумаю…" Он умел кататься, но умел и саночки возить, говоря словами русской поговорки. А мне-то что делать? Как быть?
В первый раз в жизни я находилась в состоянии, близком к панике! Я, которая более двадцати лет крутилась в бизнесе и пережила такие моменты, от воспоминаний о которых волосы на голове и сейчас становятся дыбом! Я, успешно справлявшаяся с мужьями и любовниками, принимавшая решения с холодным сердцем и трезвой головой, теперь не могла представить, как смогу пережить его отстутствие в моей жизни!!! Если бы он никого не имел, это было бы не так страшно. Тогда оставался бы шанс соединиться с ним вновь, а теперь, когда его сожительница должна была не сегодня-завтра родить, развод начинал принимать уже абсолютно реальные очертания.
"Черт побери", – ругала я себя последними словами, – зачем я послушалась Валентину и затеяла эту игру под названием "Ревность"?! Зачем?! Ведь она человек и тоже может ошибаться! Так, глядишь, и помирились бы уже, а теперь придется разводиться". Но ведь главное заключалось в том, как жить без него теперь?! И я заплакала от обиды и унижения. Точно так же плакала и тогда в далекой северной гостинице после нежданной жуткой встречи с Алешкиной беременной почти женой. Нет! Мне, идиотке, мужики, наверное, вообще противопоказаны, потому как удержать ни одного из них я не в состоянии!
Надо как-то успокоиться и, плеснув в стакан виски, но не чувствуя вкуса, я одним махом влила в себя этот обжигающий напиток. Отличный прием, чтобы на какое-то время вышибить из башки все напрочь, но только вот горе, к сожалению, залить алкоголем, увы, невозможно. Может, кто-то мне и не поверит, но я была буквально раздавлена "перспективой" потерять человека, которого любила и боготворила, а не богача, жизнь с которым была настоящим праздником. Мне нужен мой Фима, дорогой и любимый муж, а не серьезный и очень богатый бизнесмен Ефим Григорьевич.
Шок от Лизиного известия начал постепенно проходить. Следует разведать обстановку, но через кого? Надо подумать. Я сотню раз в день проверяла свои мобильные телефоны, электронку и скайп в надежде получить от него хоть какое-то известие, но тщетно, хотя с момента нашей ссоры прошло уже достаточно времени. Такое впечатление, что для него я перестала существовать, как, впрочем, и его дети.
Первый звонок раздался от нашего давнего хорошего друга – крестного Гриши Марка Борисовича, прекрасного человека и первоклассного специалиста в области акушерства и гинекологии, владельца клиники планирования семьи. Именно Марк принимал у меня роды и был первым человеком, в чьих надежных руках оказался новый житель нашей планеты – мой любимый Гришенька. Будучи весьма интеллигентным, порядочным и даже застенчивым, несмотря на свою специфическую, совершенно не мужскую профессию, никогда не распространялся о том, что знал. А владел он достаточно серьезной информацией, которая, если бы хоть раз ушла по назначению, разрушила бы не одну крепкую семью.
Он был в курсе всего, что видел и слышал за закрытой дверью своего кабинета: кто втайне от мужа сделал аборт от любовника; кто зачал и родил ребенка по тем или иным причинам не от супруга; кто чем болел и кто прихватил что-то неприятное от очередного случайного партнера. Наши дамы молились на него. Кроме того, что был врачом от бога, для многих и многих душевно расстроенных женщин неизменно становился психотерапевтом. Он любил нас всех, именно поэтому, наверное, и не был женат, несмотря на свой уже солидный возраст, ну и специальность, думаю, вносила свои коррективы в его жизненные планы. Быть врачом-гинекологом, несмотря на благородную миссию, для мужчины, по-моему, противоестественно. Если они и женятся, то у них получаются странные семьи и не менее странные дети.
В Германии у меня была знакомая – дочь известного врача-гинеколога – особа распущенная и развращенная до такой степени, что ложилась под любого, кто оказывал ей хоть малейшее внимание. Так вот, без зазрения совести она рассказывала, что почти всю жизнь наблюдалась и осматривалась… у собственного отца, даже тогда, когда он уже ушел на пенсию! Признаться, ее рассказ поверг меня и нескольких моих приятельниц в шок. Для нас пойти к мужчине-врачу естественно, потому как это совершенно чужой человек, которого видишь раз в полгода, но раскладываться перед собственным отцом – это уже слишком!
Радостно поприветствовав Марка, поинтересовалась:
– Чем обязана вашему звонку, дорогой?
– Я даже не знаю, как начать, Олечка, – начал он осторожно, – но у меня для вас есть информация. А как, кстати, мой крестник? – неожиданно спросил он о Грише.
– Да вот влюбился уже, представляете, как время бежит! На свадьбе будете почетным гостем. Ну а теперь слушаю вас, Марк.
– Боюсь, то, что хочу вам сказать, вас совершенно не обрадует, но я должен это сделать. Вы же знаете, как хорошо я отношусь к вам и вашей семье! – он помолчал и продолжил: – У меня наблюдается, как я понял, возлюбленная Ефима Григорьевича. Срок около 20 недель, примерно 5 месяцев. Плод развивается нормально, без патологий, – перешел он на свой понятный медицинский язык, – роды сложными не будут, проведем их естественным путем, ожидается мальчик. Я подумал, что вам об этом надо знать. Девушку зовут Валерия Золотовская, если вы не в курсе. Почему позвонил именно вам, потому что не слышал, чтобы вы разводились. Ефим Григорьевич очень озабочен предстоящими родами, будет на них присутствовать и уже оплатил персональную палату. К ней относится прекрасно, похоже, любит ее. Простите… наверное, сделал вам больно, – добавил он растерянно.
Я постаралась взять себя в руки и без истерик выслушать его до конца.
– Спасибо за новость, Марк, я в курсе. Мы в состоянии развода. Вы первый, кому я сообщаю эту информацию. Мое заявление уже лежит у адвоката.
– Честно говоря, Олечка, мне трудно в это поверить! У вас такая прекрасная семья, чудесные дети. Что случилось?
Он был четвертым, кто за последнее время задал мне этот "замечательный" вопрос.
– Просто не сошлись характерами. Ребята остаются со мной и будут теперь жить и учиться за границей.
– Вот оно как… – он совсем растерялся, – если хотите, я сообщу вам, как пройдут роды и состояние новорожденного…
– Нет, благодарю, – подавила я на корню его инициативу, – меня это совсем не интересует! Думаю, эти сведения будут нелишними для господина Ефимова.
– Олечка, не обижайтесь на меня, пожалуйста, – окончательно расстроился Марк, – если что, звоните.
– Ну что вы! Спасибо, дорогой, обязательно позвоню. Удачи вам!
Информация подтвердилась. На смену горьким слезам и соплям пришла решительность и злоба. Надо его опередить и срочно переговорить с адвокатом. Да, надо опередить, чтобы все знали, что не он меня бросил, а я его! Я не могу, не имею права остаться на глазах у всех в столь жалком и унизительном статусе "брошенной жены"! Не буду посмешищем в этом городе! Вот когда я тысячу раз вспомнила Леву, своего второго мужа, который не изменил мне ни разу! Господи, бедные женщины, всем вам, пережившим в жизни такие семейные драмы, надо поставить памятник на вечные времена. Я набрала номер.
– Слушаю вас, – пропела секретарша Розенфельда.
– Добрый день, моя фамилия Ефимова. Могу я переговорить с Леонидом Андреевичем?
– Здравствуйте, Ольга Рафаиловна, – голос сменил тональность. Еще бы! Она сразу узнала меня, жену одного из самых богатых людей города, – как поживаете?
– Спасибо, хорошо. У вас, надеюсь, тоже все в порядке.
– Да, конечно. Сейчас попробую вас соединить.
В трубке раздались бодрые звуки "Болеро" Равеля, и через пару минут послышался голос Розенфельда:
– Ольга Рафаиловна, добрый день, дорогая! Чем могу быть вам полезен? – с ходу без лишних разговоров спросил он.
– Кое-чем можете. В двух словах: мы с Ефимом Григорьевичем разводимся, поэтому я хочу, чтобы мои интересы представляли вы.
На том конце была тишина.
– Леонид Андреевич, вы меня слышите?
– Да-да, – поспешно ответил он, – это так неожиданно для меня!
Для меня тоже, подумала я, но "ехать" надо!
– Сама я приехать не смогу, поэтому прошу вас подъехать ко мне в Германию. Все ваши расходы оплачу, – поставила я условие.
– Конечно… только мне необходимо посмотреть свой график. Я могу перезвонить вам через пару часов?
– Разумеется, по этому телефону.
– И еще у меня к вам есть пару вопросов. Первый: причина, на основе чего будем строить наш бракоразводный процесс? И второй: между вами заключен брачный контракт?
– На эти вопросы я отвечу вам через пару часов.
– Договорились, ждите звонка.
На второй его вопрос ответ простой: контракта не было, но я и не претендовала на имущество и деньги мужа, выгодно отличаясь этим от многих других жен богатых мужчин, которые пытались откусить от состояния супруга максимально огромный кусок, хотя у совсем не бедных мужичков получить что-либо добровольно удавалось крайне редко. С деньгами и имуществом они всегда расставались, как с жизнью! Моим подругам, как правило, приходилось правдами и неправдами с помощью нехилых финансовых средств, ушлых адвокатов, беспросветной лжи (в арсенале есть много приемов) отбирать и отвоевывать то, что они считали своим кровным.
Это раньше мужчине, кроме своих "цепей", терять было нечего, и он, оставив все нехитрое состояние, уходил от жены с одним чемоданом. Старые добрые времена прошли безвозвратно, и теперь за имущество, недвижимость, нажитые "непосильным" трудом, и детей, за которыми тянутся нехилые алименты, между супругами идут тяжелые затяжные, а порой и кровопролитные, бои. Никто никому не собирается уступать!