Сибилла радостно округлила прозрачные глаза. Её лицо было покрыто мельчайшими росинками пота, и Лёва захотелось поцеловать каждую капельку. Без макияжа Сибилла показалась ему ещё более очаровательной, бесхитростной, даже беззащитной. Она быстро спрятала бритву в складках непромокаемой шторы и опустилась поглубже под воду - не столько от стыда, сколько от желания пококетничать.
- Ты откуда такой пышный? Вроде бы собирался жениться?
- Да, я с собственной свадьбы.
Лёва почувствовал себя смешным и жалким в запотевших очках, с мокрым лицом и съехавшей на бок "бабочкой".
- Поздравляю! - немного нараспев произнесла Сибилла, и Лёва с радостным трепетом отметил, что в глазах её мелькнула тень. - Пришёл попрощаться? Мы могли бы встретиться и попозже, малыш…
- Для этого - да. Но я приехал за другим.
Райников поискал, куда бы поставить корзинку. Сцена, конечно, получилась дурацкая, но любовь даже солидных людей делала безумными.
- Зачем же? - с самым искренним интересом спросила Сибилла и даже приподнялась из белой воды. "Она разнежилась в ванне и не управилась бы за полчаса, - отметил Райников. - Я правильно сделал, что поторопился…"
- Я хочу, чтобы не состоявшаяся сегодня свадьба стала нашей с тобой, Сибилла. Получился скандал, который, похоже, разрядил обстановку. Жаль только Дашу, которая действительно любит меня. Но именно поэтому я не хочу портить ей жизнь, не хочу притворяться. Она ещё молода, её отец занимает высокую должность, так что в женихах недостатка не будет. Надо было нам расписаться пораньше, но чего уж теперь?..
- Ты делаешь мне предложение? - улыбнулась Сибилла совсем по-детски, словно на Рождество обнаружила в повешенном у двери носке желанный подарок. - Неужели из-за меня расстроилась твоя свадьба? Ты говорил, что не женатых не выпускают для работы в Грецию. Значит, ты и выгодного назначения лишился? И тоже по моей милости? Не много ли почёта для скромной вдовы байкера?
Сибилла приподнялась в ванне, дав Лёве возможность полюбоваться белыми жемчужинами воды на своей смуглой коже. Райников зажмурился, изнемогая от желания поймать губами её сосок, похожий на бутон кремовой розы.
- Для тебя не может быть много почёта, любимая!
Лёва, неожиданно для себя, встал на колени, на мозаичный влажный пол. Потом схватил тонкую руку Сибиллы и сжал её так, что хрустнули пальцы.
- Только не мучай меня, не тяни! Скажи сразу - да или нет. Иначе я сойду с ума, терзаясь, разрываясь надвое! Я понимаю, ты не любишь меня, не можешь любить… Я не достоин тебя, но всё же смею надеяться… Только не молчи! Не проси времени на раздумья! Ты ведь принимаешь решения мгновенно, ни с кем не советуясь. И ты уже сейчас знаешь, что сказать. Так ответь, Сибилла! И я или уйду навсегда, или навсегда же у тебя останусь. Ведь ты свободна. После гибели мужа ни с кем больше не стояла у алтаря. Я окрещусь, мы обвенчаемся по лютеранскому обряду. Я сделаю всё, что ты пожелаешь, и в этом пойду против воли родителей. Мне уже двадцать четыре, и я вправе выбирать себе жену. А карьера? Ничего, не пропаду в этом мире. Особенно если рядом будешь ты!
- Да, я действительно уже всё решила, - так же нараспев, с пикантным акцентом, промолвила Сибилла. И Райников впервые удивился, что она так хорошо знает русский. - Ты многого обо мне не слышал, милый, и сейчас я не настроена исповедоваться. Подумай и скажи, примешь ли ты меня любую, отверженную и опозоренную, нищую и больную? А ведь я каждую минуту рискую потерять молодость и красоту, здоровье и жизнь. Я лучше других знаю, как зыбко всё в этом мире, как короток путь с вершины в пропасть. И если ты поклянёшься мне на крови, что не оставишь меня никогда, даже узнав обо мне самое постыдное, самое страшное, если готов разделить мою вину - тогда я согласна! Но предупреждаю тебя сразу же - подумай хорошенько! Разве нужна тебе жена со столь скверной репутацией? Сейчас ты возбуждён, по потом это пройдёт. И ты ужаснёшься, сообразив, что натворил под горячую руку!
- Нет, нет, Сибилла! Я готов сейчас же поклясться кровью! - У Райникова перехватило дыхание от этих грозных, величественных слов. - Что бы с тобой ни случилось… я не оставлю тебя. Я не стану слушать никаких порочащих тебя сведений, вне зависимости от того, ложь это или правда. Я готов узнать про тебя всё, что угодно, и сразу же забыть. Потому что всё на свете условно, а истинна только любовь! Если у тебя нет другого мужчины, с которым бы ты хотела пойти под венец, то я здесь и сейчас сжигаю за собой мосты. Я немедленно поклянусь!..
- С этим успеется. - Сибилла, обняв мокрой рукой шею Лёвы, легонько коснулась губами его лба. - Да у тебя жар! Ты бредишь! Я не желаю пользоваться твоим болезненным состоянием и вырывать клятву. Нет, я не отказываю тебе, ни в коем случае! Я просто хочу, чтобы ты вспомнил о родителях, о матери в первую очередь. О, как мне всю жизнь не хватало мамы, если бы ты знал! И я завидовала всем, кто мог обнять свою мать, поцеловать её, поговорить с ней, спросить совета. Не обижай свою маму, малыш. Я уверена, что она будет против. А отец - тем более. Они могут отринуть тебя, и я буду мучиться вечно!
- Я постараюсь им всё объяснить.
Райников так и стоял на коленях. Вода в ванне совсем остыла, но Сибилла не чувствовала холода.
- Они должны принять выбор сына ради его же счастья. Если я ошибся - отвечу сам, и буду судить себя жестоко. Но обращаться со мной, как с вещью, как с комнатной собачкой не позволю. Я их единственный сын, и вряд ли родители отрекутся от меня. Возможно лишь временное охлаждение, пока они не привыкнут, не смирятся с неизбежным. А, главное, они очень хотят внуков, - возбуждённо зашептал Райников. - Если у нас родятся дети, старики всё простят!
- Я тоже очень хочу детей, - призналась Сибилла, и мечтательная светлая улыбка скользнула по её губам.
Скользнула и пропала, но Райников всё же успел заметить, как вспыхнули материнской нежностью огромные глаза цвета персидской бирюзы.
- Но не знаю, как вести себя в семье. Всю жизнь меня воспитывали няни и гувернантки. Амалия заботится обо мне, как может. Но всё же это - не семья!
- Так давай создадим эту семью! Построим от фундамента по кирпичику! - радостно заорал Лёва. - Я понимаю, что это непросто. И даже наш с тобой брак потребует согласования в инстанциях, долгого ожидания. Но мы ведь пройдём через это, любовь моя?
- Пройдём! - как эхо откликнулась Сибилла. - Если ты не остынешь, когда выспишься, не возьмёшь свои клятвы назад, то пройдём. За своё счастье я привыкла бороться. Тогда, при мотоциклетной аварии, у меня случился выкидыш, и больше никаких шансов не было. Я предупреждаю, что внуки могут и не родиться сразу. А вдруг я вообще никогда не смогу забеременеть? Это ведь тоже возможно. И ты не должен упрекать меня в этом. Теперь ты всё знаешь!
Сибилла легко встала, обдав Райникова брызгами белой воды, не глядя, сорвала с серебристого крючка купальный халат. Лёва смотрел на неё сквозь запотевшие очки и видел силуэт мраморной статуи, который вдруг пропал под махровой тканью.
- Почти всё… Но это неважно. Сейчас тебе кажется, что я зря тяну время. Но после ты поймёшь, что должен был всё тщательно обдумать. Мы ещё не поклялись кровью, и потому обратная дорога для тебя открыта. Я вовсе не тот ангел, которого ты вообразил себе. Я могу быть чёрствой, равнодушной, жестокой. Я потребую от тебя таких жертв, на которые не каждый мужчина решится, как бы он ни любил. А пока нам нужно просто выпить, чтобы поддержать силы.
Сибилла нажала на кнопку у бортика ванны, и почти сразу же послышались торопливые шаги. Амалия приоткрыла дверь и тихо обомлела, увидев в ванной Райникова. Сибилла, в купальном халате, с капюшоном на мокрых волосах, нюхала розы, прижимая корзину к груди. Заметив гримасу на лице экономки, она расхохоталась, как напроказившая девчонка.
- Амалия, принесите нам вина! Допустим, красного сухого французского… И поставьте эту корзину в мою спальню. Не удивляйтесь тому, что увидели. Ведь супругам не зазорно вместе находиться в ванной…
- Супругам? - прошептала Амалия, не веря своим ушам.
- Да, господин Райников только что сделал мне предложение, и я приняла его. Мы хотим скрепить наш будущий союз сейчас же. Очень прошу вас пока ничего не говорить папе. Я объявлю ему сама, когда сочту нужным.
- О да, фру Сибилла, я очень рада за вас и вашего избранника!
По тону Амалии Райников понял, что на самом деле никакой радости она не испытывает. Экономка унесла корзину, и Сибилла проводила её задумчивым взглядом. Райников тупо смотрел на пустую ванну. Вода давно ушла, оставив на стенках налёт, похожий на остатки жидкого творога или кефира.
- Что ты добавляешь в воду? - Лёва протёр полотенцем очки, обнял Сибиллу сзади и поцеловал во влажную длинную шею.
- Ах, ты же не знаешь! Это - знаменитая "ванна Клеопатры", с молоком. Разумеется, молока там не так много - всего два стакана сухого. Ну, и другие добавки, которые придают воде жемчужный оттенок…
Амалия вернулась с бутылкой "Шато Бель-Эр" на подносе; рядом нежно позванивали два бокала. Не говоря ни слова, пожилая женщина поставила поднос на мраморный столик и вышла в коридор. Райникову показалось, что Амалия то ли тяжело вздохнула, то ли всхлипнула.
- Тебе ещё нужно время на раздумья? - вдруг тихо, но твёрдо спросила Сибилла.
Её зрачки сверкнули у глаз Райникова, и ему впервые стало страшно. Но отступать он не хотел, чтобы потом не презирать самого себя до конца жизни. Скорее всего, Сибилла просто испытывала его, чтобы проверить чувства. Хотела показать, что может быть властной, крутой, неуступчивой, дабы потом муж не упрекал её в притворстве.
- Нет, не нужно. Я всё решил. Женюсь только на тебе!
- И на опозоренной? И на бесплодной?
Глаза Сибиллы поймали его взгляд и не отпускали. Зрачки колдуньи фосфорицировали даже не свету.
- На любой. Я тебе всё заранее прощаю. И то, что было…
- И то, что будет! - прервала Сибилла. - Я не обещаю хранить тебе верность. Ещё есть время дать задний ход, если ты ревнив. Гарантирую одно - рожать, если получится, буду только от тебя.
- Согласен! Согласен на всё, только стань моей!
- Тогда разлей вино! - приказала Сибилла.
Пока Райников дрожащими от волнения и радости руками наполнял бокалы, Сибилла открыла один из шкафчиков, достала длинную опасную бритву. - Это старая, папина. Смотри сюда!
И Сибилла, задрав рукав халата, полоснула бритвой по запястью Потрясённый Райников всё же успел заметить на коже своей избранницы несколько тонких шрамов. Получается, она клялась таким образом не впервые.
Тёмная, как вино, вишнёвая кровь стекла сначала в один бокал, потом - в другой. Сибилла наскоро перемотала полотенцем руку, выжидательно глядя на Лёву. Тот поспешно стащил в себя смокинг, рубашку и "бабочку", остался только в майке. Протянул руку и внутренне сжался, ожидая острой боли. Но Сибилла сумела так ловко и быстро вскрыла вену, что Лёва почти ничего не ощутил. Его кровь вытекала быстрее, чем у Сибиллы, и казалась более светлой.
Когда Сибилла перевязала ему руку и легонько встряхнула бокалы, Райников почувствовал себя невесомым. Голова кружилась, а ног словно не было. Невеста, не говоря ни слова, протянула ему бокал. Райников с трудом обхватил пальцами гранёную горячую ножку, припал губами к краю.
Он повторял за Сибиллой какие-то слова, плохо понимая, что они означают. Для него перестало существовать прошлое, в котором не было Сибиллы. Он как бы заново родился сейчас, и каждый глоток колдовского вина из этого бокала превращал его в другого человека, пусть внешне очень похожего на прежнего. Теперь Лёва готов был принять от необыкновенной женщины всё, даже смерть, и в душе радовался этому…
А потом были долгие томительные месяцы ожидания, поездки по свадебным салонам нескольких городов мира. Там Сибилле купили два платья - белое в греческом стиле и голубое, из итальянского шёлка. На понедельник, четвёртое октября, назначили долгожданную церемонию, которую Лёва не захотел перенести даже в связи с боевыми действиями в столице.
И под бомбёжкой он готов был сочетаться со своей королевой, потратив на это последние минуты жизни. Единственное, что им пришлось переменить, - место проведения банкета. По центру Москвы носились бэтээры и военные грузовики, на Пресне и Новом Арбате то и дело щёлкали выстрелы. А после над Москвой-рекой столбом поднялся чёрный дым. И жутко было представлять, как выглядит из окон отеля "Украина" беломраморное здание Парламента, ставшее символом их запретной, но сладкой любви.
Танки прямой наводкой били по Дому, звенели разбитые стёкла, кричали люди - кто радостно, кто испуганно. И першило в горле от едкого дыма, расползающегося по всему центру.
И уж совсем невероятным казалось то, что приказ стрелять по своим отдал тот самый Президент, который любезничал с Сибиллой на новогоднем приёме. Очень милый, улыбчивый, простецкий дядька, который так возмущался из-за зверств большевиков в давние времена! Впрочем, ранее это ему совсем не мешало быть первым секретарём обкома КПСС…
По улице носились "скорые" с включёнными маячками и ойкающими сигналами. Их свадебный белый "Кадиллак" еле продвигался в потоке совсем не праздничного транспорта. То и дело приходилось предъявлять военным и ментам документы, и в результате Райников предложил перенести банкет в Царицыно. Разумеется, никто из гостей не возражал.
Его свидетелем был Артур Тураев, сегодня хмурый и молчаливый. Услышав про Царицыно, он не разжал губ - только кивнул головой. Таким и запомнил его Райников - в небесного цвета костюме, с триколорной лентой через плечо. И в страшном сне не приснилось бы тающему от сладкой неги новобрачному, что со своим дорогим другом он встретится только через тринадцать с лишним лет. Что постарается забыть о нём, внезапно впавшем в немилость.
Не вспоминал он и о Даше Гавриловой, оказавшейся после всего в психиатрической больнице - её застали на кладбище во время раскопки свежей могилы. Кости ей были нужны для "заговора на погибель", но добыть их не удалось. Не для того Лёва семь месяцев ждал этого дня, выбирая ресторан, меню, наряды и цветы, чтобы скомкать торжество из-за разборок в верхах, пусть даже туда оказался втянутым Артур, и очень многие другие люди тоже…
Они ехали из Дворца, а навстречу им по тротуару Садового бежал взвод солдат, почему-то в противогазах. И Лёва, наряженный в серый смокинг с муаровыми отворотами, расхохотался, заметив этих несчастных "слоников". Ему казалось, что в этот солнечный осенний день всё живое должно радовать, забавлять, смешить, потому что он наконец-то стал законным мужем своей богини. Но гости вели себя неестественно. Веселье получилось натужное, фальшивое. И все разговоры вертелись вокруг кошмара, творившегося в центре города, а о молодых как-то сразу позабыли.
Над блюдами русской царской кухни, над бутылками изысканных вин, над бесчисленными вазами с цветами словно стелился тот самый дым с излучины Москвы-реки. И Райникову казалось, что в банкетном зале воняет гарью, и где-то среди полыхающих осенней листвой деревьев стреляют танки, хотя на самом деле они давно уже смолкли.
Разрешение на брак они получили сравнительно быстро - возможно, повлияла справка о беременности будущей фру Райникофф. Лёве хотелось на радостях обнять и расцеловать каждого встречного, кричать во всё горло о том, что в апреле он станет отцом. Но ситуация не располагала к беззаботному хохоту, и это Лёву сильно раздражало. Чтобы отвлечься, он рассматривал своё обручальное кольцо - платиновое, с алмазной нарезкой, на внутренней стороне которого было выгравировано имя Сибиллы.
Он боялся, что жена расстроится из-за внезапно возникших сложностей, сочтёт происходящее дурным предзнаменованием - гораздо хуже того венка. И потому то и дело наклонялся к ней, спрашивал, не хочет ли дорогая выпить лимонаду, прогуляться, подышать свежим воздухом.
Они ушли из-за стола и долго бродили вдвоём, взявшись за руки, по аллеям осеннего парка. Солнце, заходя, посылало им свои длинные, остывающие лучи. Гигантские тени скользили рядом по траве, по песку и камешкам садовых дорожек.
А когда они вернулись в ресторан, то узнали, что Артур Тураев уехал, не попрощавшись, и оставил на своём стуле трёхцветную ленту. Дальняя родственница и свидетельница со стороны Сибиллы Мина, ни шиша не понимавшая по-русски, безуспешно пыталась понять, что происходит в российской столице. Она боялась возвращаться на Тверскую, где остановилась по прилёте из Стокгольма, и хотела перебазироваться куда-нибудь на окраину.
На Мине тоже была надета свидетельская лента. Гостья с интересом изучала обшитую золотистой каймой бело-сине-красную полоску ткани; а после начала фотографировать всех подряд в самых нелепых и забавных позах. Когда появлялись наиболее удачные кадры, Мина начинала хлопать в ладоши и кричать что-то Сибилле по-шведски. Новобрачной ради приличия приходилось всё это переводить, и она тоже устала.
Молодые уехали вскоре, оставив своих гостей пировать до наступления комендантского часа. Вернувшись на Тверскую, долго пытались разыскать по телефону Артура, но не смогли.
… Райников, несмотря на предупреждение Тураева, давно уже остановил джип. Опустив голову на руль, он ждал, когда стихнет ломота в сердце. Странно, ведь раньше никогда такого не было. Они с Сибиллой даже венчались под водой, в аквалангах, ещё до гражданской регистрации брака.
Это случилось в июле девяносто третьего, в пучине Карибского моря, куда вместе с молодожёнами погрузился такой же увлечённый дайвингом пастор. Несмотря на экстравагантность церемонии, небо благословило их союз, и через месяц Сибилла шепнула Лёве: "Скажи родителям, что у них будет внук!"
Она стала капризной, ела только бразильский капустный суп, азиатские вонтоны, португальскую треску, запечённую с перцем. Но больше всего её тянуло на японскую кухню - суши, роллы, салаты. Точно так же получилось и спустя три года, когда Сибилла носила их второго ребёнка, и УЗИ, несмотря на предварительные прогнозы знакомых, опять показывало девочку.
Берта и Агата, крошки мои, папа едет к вам! Бабушка ваша там, наверное, весь корвалол выпила, а я, гад, отключил смартфон и даже не заметил, когда именно! Сейчас - въезд на Кольцевую, а за ней - Можайское шоссе. Всё, амба, завтра весь день буду с вами - сейчас ведь каникулы.
Надо погулять с девчонками, в парк их свозить. Хотя сейчас и в парке хреново - без снега, без катка, без лыжни. Глобальное потепление, мать его! Кроме того, Агата приглашала на своё выступление - надо бы сходить. Ба, Стефан ведь зачем-то набирал… Непременно следует выяснить, что у него не в порядке.
Чёрт, а вдруг девчонок сейчас опасно возить с собой? Может, лучше подождать, пока с дискетой всё разрешится? Как бы в оборот их не взяли из-за этого досье… Отделаться бы от него поскорее, а с дочками поболтать и дома можно. Кстати, маме тоже так спокойнее. Значит, решено - завтрашний день посвящаю семье!
Полночи уйдёт на успокоение матери - она ведь обязательно прочитает нотацию, будто не тридцать восемь ему, а восемь. В этом отношении с Сибиллой проще. Она никогда не выведывает, где был, почему задержался, но и сама не терпит этих разговоров.