- А вот я их знаю, мадам. Причем, поверьте, знаю очень даже хорошо. - Я изо всех сил старался изобразить благородное негодование. - Более того, следуя вашим указаниям, сэр, не далее как сегодня утром я не пожалел ни времени, ни сил, ни даже расходов, чтобы получить официальную лицензию министерства туризма на проведение экскурсий! Все должно выглядеть легко и естественно. А как же иначе? Нет смысла. К тому же мне приходилось делать это в Стамбуле и раньше. - Я повернулся к Харперу и буквально ткнул ему бумагу в лицо: - Вот, смотрите, сэр!
Он пораженно нахмурился:
- Вы что, на самом деле хотите с нами работать? Лично мне казалось, все, что вам надо, - вот это! - Он вынул из внутреннего кармана мое покаянное письмо.
- Естественно, мне оно нужно в первую очередь, сэр. - Я с большим трудом удержался от того, чтобы не выхватить его. - Но ведь к этому прилагаются сто долларов всего за пару дней обычной работы. - Я изобразил самую простодушную ухмылку, что оказалось для меня совсем нелегко. - Ведь, помните, сэр, мы еще там, в Афинах, говорили, что на такую работу особенно уговаривать не приходится?
Он бросил быстрый взгляд на мисс Липп, а она, пожав плечами, коротко ответила ему что-то по-немецки.
Харпер снова повернулся ко мне.
- А знаете, Артур, вы заметно изменились, - помолчав, задумчиво произнес он. - Теперь вам вроде бы ничего не мешает слезть с крючка, но вы почему-то совсем этого не хотите. Интересно, почему?
Ответить на это в общем-то было довольно просто.
- Вы ведь его так и не послали, - произнес я, глядя на письмо в его руке. - Хотя я все это время очень боялся, что пошлете.
- Несмотря на то, что это стоило бы мне триста долларов?
- Вам бы это ничего не стоило, вы же знаете. Рано или поздно чеки вам все равно бы вернули, правда ведь?
- Да, правда, - согласился Харпер. И даже слегка улыбнулся. - Что ж, неплохо, Артур. Совсем неплохо. Растете прямо на глазах… Ну а теперь скажите нам, пожалуйста, что конкретно вы имели в виду, когда упомянули о некоей небрежности мистера Фишера? В чем именно эта, так сказать, "небрежность" выражалась?
Они все трое напряженно ждали моего ответа. Подозрение буквально висело в воздухе. Хотя внешне ничего вроде бы не изменилось.
- В чем? Да в том, как ваш мистер Фишер себя тогда повел. Именно небрежно, иначе не назовешь. Да, он знал ваше имя, да, точно знал, когда и как со мной связаться, но ведь и мне было понятно, что он действует не на основании ваших указаний.
- Интересно, откуда?
Я выразительно посмотрел на письмо в его руке:
- Отсюда. Вы же сами говорили мне, что это ваша самая надежная страховка. И при этом точно рассчитывали, что я не передам машину первому попавшемуся незнакомцу, не получив этого письма. Самого для меня главного. А вот он о нем даже не упомянул. Ни словом, ни намеком.
Харпер скосил глаза на Фишера:
- Ну, что скажете?
- А что тут говорить? Просто не хотел зря терять время, - сердито ответил тот. Скорее не ответил, а огрызнулся. - Вот только при чем здесь якобы небрежность?
- А при том, что, когда я вполне вежливо предложил ему позвонить в полицию и уладить все законным путем, он тут же попятился назад, как рак… Точнее, как хорошо варенный рак, - оценив ситуацию, добавил я. Надеюсь, вполне кстати.
- Вранье! - чуть ли не заорал Фишер. - Этот хреновый говнюк просто нагло врет! - Но прежней уверенности в его голосе, похоже, уже не было. Или было, но намного меньше.
Я посмотрел на Харпера:
- На мой взгляд, небрежным можно назвать любого, кто начинает блефовать, не думая о том, к чему его блеф может привести. Интересно, что бы вы подумали обо мне, если бы я вот так просто отдал бы машину стоимостью, как минимум, в полторы тысячи долларов совершенно неизвестному мне человеку, назвавшемуся каким-то мистером Фишером, который оказался самым обычным шулером, а не вашим добрым другом?
За моими страстными словами последовала естественная пауза, затем Харпер довольно кивнул:
- Хорошо, хорошо, Артур, можете не кипятиться. Мистер Фишер согласен принять ваши искренние извинения за то, что вы случайно приняли его за… э-э-э… неопытного шулера. Так что будем считать, произошло не более чем легкое недоразумение, договорились?
Фишер пожал плечами, скривив лицо в злобной ухмылке. Хотя, может быть, лично ему это казалось милой дружеской улыбкой.
Что тогда думал сам Вальтер Харпер, лично мне судить трудно. Остается только надеяться, что он так и не догадался о моих истинных намерениях. Ведь даже если бы я не знал, что и на какую сумму (не говоря уж о тюремном сроке) запрятано в этой чертовой машине, то, судя по вполне реальным событиям, к тому времени давно бы догадался, что происходит что-то "не совсем то": ну, скажем, мисс Липп, приехавшая в Турцию с короткой, всего на десять дней, туристической поездкой, имеет тут и дорогой "линкольн", и виллу размером с небольшое королевство Тадж-Махал… Да и все остальное в этой истории, откровенно говоря, "пахло за два квартала"! И не заметить всего этого мог только либо полный придурок, либо на самом деле слепой на оба глаза. А я ни к тем ни к другим не относился. Хотя мои аргументы, похоже, Харпера убедили. Во всяком случае, так казалось. Поскольку он, почесав нос, сказал:
- Хорошо, Артур, будем считать, вы меня уговорили. Надеюсь, сто долларов в неделю вас устроит? Кстати, те пятьдесят, которые я вам тогда дал, еще целы?
- Да, сэр, пока еще целы.
- Прекрасно. Их вам хватит, чтобы рассчитаться в отеле?
- Думаю, да.
- Тогда сделаем вот что: возьмите еще сто и возвращайтесь в город. Завтра рано утром выпишитесь из отеля, на пароме доберетесь сюда. Не позже одиннадцати. На пирсе вас встретят и проводят до виллы. Место для вас здесь найдется.
- Благодарю вас, сэр, но я вполне могу снять номер в каком-нибудь местном отеле.
- Да, само собой разумеется, но здесь поблизости нет ни одного. Разве только в Сариере, но это слишком далеко. За вами придется посылать машину, что, боюсь, будет крайне всем неудобно. Кроме того, места здесь в любом случае предостаточно.
- Очень хорошо, сэр. Могу я теперь получить мое письмо?
Однако он снова положил его во внутренний карман пиджака.
- Да, да, конечно же. Когда мы будем расплачиваться с вами после окончания работы. Кажется, именно так мы с вами и договаривались, разве нет?
- Да, вы правы, именно так, - мрачно подтвердил я.
Ясное дело: оставляя письмо у себя, он считал, что по-прежнему себя страхует, что, даже если мне вдруг станет известно что-нибудь не то, я просто не осмелюсь "поднимать бунт на корабле", а буду продолжать покорно выполнять все их приказания…
- Машину будете водить вы, - уже более ласково сказал Фишер.
- До свидания, мадам, - как можно вежливее произнес я, но она, похоже, даже меня не услышала. Просто пошла вместе с Харпером вверх по ступенькам.
Фишер сел на заднее сиденье. Сначала мне показалось, он хочет показать мне, кто тут хозяин, но потом, чуть позже, когда мы уже подъезжали к главному шоссе, я в зеркале заднего вида заметил, как он пытается осмотреть панели дверей. И правой и левой. Значит, по-прежнему подозревает. Значит, ничего не изменилось. Значит, дай ты господи, чтобы эти ребята на таможне упаковали все как надо! Значит, слава богу, эта темно-зеленая "пежошка" все еще на хвосте, прямо за нами…
По дороге он не проронил ни слова. Когда мы добрались до Сариера, я остановился у въезда на причал, развернул машину, вышел и открыл ему дверь. Совсем как для важной шишки. Честно говоря, я надеялся, что он хоть как-то поймет всю глупость этого положения, но такового, увы, не произошло - он, не произнеся ни слова, сел за руль, бросил на меня злобно-презрительный взгляд и сорвался с места, будто за ним гналась гремучая змея.
Темно-зеленая "пежошка" свернула в сторону и остановилась, из нее вышел плотный мужчина средних лет, в темном костюме, затем машина стремительно понеслась назад - за "линкольном". Паром уже причалил, но мне совершенно не хотелось смотреть, будут ли меня "пасти", - конечно же будут, какие вопросы?!
Я добрался до отеля где-то около девяти, выпил в баре пару рюмок ракии и прошел к себе в номер.
Что ж, пока, слава богу, все идет вроде бы нормально. Я вошел в прямой контакт с Харпером и, будем надеяться, еще какое-то время буду его поддерживать. Хотя, с другой стороны, согласившись переехать на виллу, я невольно лишался связи с Туфаном. И, соответственно, его защиты! К тому же неизвестно, какой будет жизнь на вилле и что от меня там потребуют делать. Последнее, кстати, беспокоило меня больше всего. Наверное, можно было бы ухитриться незаметно откуда-нибудь позвонить, но… В том-то и дело, что "но"… Ну а если Харпер увидит или узнает, что я кому-то звоню? Что тогда? Кому и зачем? Это в Стамбуле! Где у меня нет и не должно быть ни деловых знакомых, ни тем более друзей. Ну и так далее, и тому подобное. Добром это не кончится, это уж точно. Значит, надо принимать все как есть. И пусть будет как будет. Всего ведь не предусмотришь…
Затем, временно махнув на все рукой, я спустился в кафе рядом с отелем и плотно поужинал. Но на этот раз меня сопровождал другой человек в форме портье.
Нет, когда я закончил свой обычный отчет по телефону, Туфан не орал на меня и даже не отчитывал. Просто слишком долго молчал. Молчал так долго, что мне показалось, будто он почему-то повесил трубку. Я был настолько поражен, что несколько раз настойчиво проговорил в трубку:
- Алло, алло, алло, вы меня слушаете? Где вы?
- Здесь я, здесь. Просто думаю… Нам надо встретиться. Сегодня же. Вы звоните из кафе на маленькой уличке рядом с отелем?
- Да. Откуда вы…
- Не важно. Подождите ровно пять минут, затем вернитесь к отелю и пройдите мимо него приблизительно метров шестьдесят. Там увидите припаркованное темно-зеленое авто.
- "Пежо", который следовал за мной?
- Он самый. Откройте правую переднюю дверь и сядьте рядом с водителем. Он вас довезет куда надо. Вам все ясно?
- Да, сэр, вполне.
Я заплатил хозяину за звонок, купил себе выпить и ровно через пять минут вышел из кафе.
Увидев меня, водитель темно-зеленой "пежошки" - молодой, полноватый человек - тут же открыл правую переднюю дверь, терпеливо дождался, пока я усядусь, пристегну ремень, и только затем поехал в сторону авеню Некатив-Бей.
В машине сильно пахло сигаретами, лосьоном для волос и прогоркшей едой. Просто в силу его работы ему приходится есть, пить и делать многое другое, не выходя из машины, это же ясно… Под передней панелью был вмонтирован стандартный двусторонний передатчик, которые есть практически в каждой машине-такси. Из него все время раздавались громкие звуки по-турецки, но водитель вроде бы даже не обращал на них никакого внимания. Впрочем, через минуту-другую он вдруг по собственной инициативе заговорил со мной по-французски:
- Ну и как вам понравилось сидеть за рулем "линкольна"? Очень или не совсем?
- Скорее очень… Хорошая машина.
- А на мой взгляд, слишком уж большая и длинная. Как мне удалось заметить не далее как сегодня, у вас с ней были кое-какие проблемы на узких улочках Стамбула, разве нет?
- В общем-то да. Хотя она очень быстрая. Вам удалось удержаться за ней, когда мы уехали с виллы?
- Да. Где-то через километр он вдруг остановился, прижался к обочине и начал осматривать обивку дверей. Они что, дребезжали?
- Нет, вроде бы не должны. И сколько он там стоял?
- Минуту или две, не больше. После чего тронулся, но машину уже не гнал. Хотя эта маленькая… - Он вдруг замолчал, прислушавшись, взял микрофон из-под панели, послушал, ответил: - Evet, effendi, evet… - И снова положил его на рычаг под панель. Затем, как ни в чем не бывало, продолжил: - Хотя на горных дорогах, уж поверьте, эта маленькая "пежошка" даст фору любому американскому монстру.
- Ну и куда мы едем? - спросил я.
- Извините, но мне запрещено отвечать на какие-либо вопросы.
Бросив мимолетный взгляд в окно, я увидел, что мы проезжаем мимо парадных ворот президентского дворца.
Он был построен еще в прошлом веке, когда султаны перестали носить халаты и тюрбаны и начали привыкать к черным смокингам и фескам. Причем с моря такие на редкость вычурные строительные комплексы выглядят как привезенные из Швейцарии гранд-отели, ну а если смотреть со стороны автодороги - то скорее как средневековые тюрьмы. Из-за высоченных каменных стен. Один вид которых вызвал у меня весьма неприятные ощущения, кое о чем напоминая…
Скоро впереди, вверху, показался свет фонаря, и водитель снизил скорость.
- Зачем мы здесь останавливаемся? - спросил я.
Он ничего не ответил. Даже не пожал плечами. Просто проигнорировал мой вопрос. Впрочем, буквально через несколько секунд ответ пришел сам собой - справа появились массивные железные ворота, у которых стоял вооруженный охранник.
Машина остановилась прямо у ворот.
- Выходим, - бросил водитель, открывая свою дверь.
Подойдя к часовому, он что-то ему сказал, и тот жестом разрешил нам пройти внутрь через маленькую дверь. Сразу за воротами мы свернули налево и тут же уперлись в небольшое квадратное здание - скорее всего, караульное помещение. Внутри была практически голая комната, посреди которой стоял пустой стол, а рядом с ним один обшарпанный стул. И больше ничего. Вообще ничего! Впрочем, если говорить точнее, то на стуле сидел молоденький лейтенант - очевидно, дежурный, - а рядом с ним стоял сержант. Когда мы вошли, лейтенант тоже встал и сказал что-то водителю. Тот кивнул, повернулся ко мне:
- У вас должна быть лицензия на проведение экскурсий. Предъявите ее офицеру.
Я без малейших возражений достал ее и протянул лейтенанту. Он мельком просмотрел лицензию, молча вернул ее мне, взял из ящика стола продолговатый фонарь военного образца и по-французски сказал:
- Следуйте, пожалуйста, за мной.
Мы вышли из этой странной караулки, прошли по неровной булыжной дорожке вдоль низкого длинного здания, похожего на достаточно стандартную казарму: в некоторых окнах там горел неяркий свет и даже слышались звуки радио. Через низенькую арку мы вышли в некое подобие сада. Очень темного, поскольку фонарных столбов, которые хоть редко, но все-таки встречались вдоль булыжной дорожки, тут уже не было. Только тускло светила луна… Лейтенант вынул свой фонарик, включил его и посоветовал мне внимательнее смотреть под ноги. Его предупреждение пришлось как нельзя кстати: ремонтные работы, судя по всему, были в полном разгаре, поскольку буквально на каждом шагу попадались валуны, доски, дорожные инструменты… Умудрившись все-таки не сломать себе ни шею, ни что-нибудь иное, мы через несколько минут вышли на ровную дорожку и почти тут же к ярко освещенному окну.
Лейтенант открыл дверь, вошел внутрь, что-то выкрикнул, из соседней комнаты тут же вышел человек в темно-синей робе, со связкой ключей в руке. Лейтенант снова что-то ему сказал, тот молча кивнул и, бросив на меня быстрый любопытный взгляд, повел нас через длинный зал, а потом наверх по лестнице, по дороге зажигая везде свет. На последней лестничной площадке он свернул в длинный коридор со множеством закрытых дверей на одной стороне и зарешеченных окон без портьер на другой. На полу лежал явно поношенный, явно старый, но, как ни странно, все еще в хорошем состоянии ковер из грубого, дешевого ворса.
Судя по размерам лестничных пролетов, высоте потолков и длине коридора, мы находились в достаточно большом здании (или, скорее, целом комплексе зданий), хотя какого-либо особого, так сказать, "дворцового великолепия" здесь не наблюдалось. Не говоря уж о десятках дешевых картин на стенах - в основном сельских пейзажей с овцами, коровами или батальных сцен с отважными турецкими героями… Ничего интересного или стоящего. Честно говоря, я, конечно, мало что понимаю в живописи, но эти картины ничего, кроме тоски, на меня не наводили. Почти совсем как моль и связанный с ней запах нафталина.
В самом конце коридора была еще одна пара массивных металлических дверей, а за ними снова длинный коридор и еще больше дешевых картин на стенах. Интересно, кому они здесь нужны? Кто их здесь видит? В коридорах за железными дверьми? Фантастика, только и всего…
- Сейчас, кстати, мы с вами проходим по бывшему дворцовому гарему, - со значением, если не сказать с откровенным пиететом, произнес вдруг молоденький лейтенант. - Поэтому и железные двери. У каждой наложницы здесь были свои собственные апартаменты… Теперь же здесь размещаются офисы некоторых важных, а иногда даже и очень важных государственных учреждений.
Я чуть было не ответил, что просто в восторге от очень важных государственных евнухов, которых он, очевидно, имел в виду, но вовремя одумался: мой лейтенант, несмотря на молодость, похоже, был не из тех, кто любит и, главное, понимает шутки такого рода. Мы прошли еще несколько длиннющих коридоров со стальными дверьми, затем наш провожатый наконец-то остановился и открыл какую-то комнату. Лейтенант включил свет и жестом пригласил меня внутрь.
Не намного больше, чем мой номер в отеле, но, судя по высоте потолка и тяжелой темно-золотистой драпировке на окне, куда как важнее. Первое, что невольно приходит в голову, - это выпустят тебя отсюда или нет? Паркетный пол, белый мраморный камин, картины на стенах… Вдоль стен около дюжины стульев с позолоченными спинками. Совсем как будто вот-вот ожидается великосветский прием с бальными танцами.
- Можете сесть и, если хотите, закурить, - предложил лейтенант. И, чуть помолчав, таким же равнодушным тоном добавил: - Но если будете, то, пожалуйста, не забудьте выбросить все окурки в камин. - И, сев за стол, принялся куда-то звонить.
Картины на стенах комнаты, за одним единственным исключением, были практически точно такие же, как в коридорах, только размером несколько больше. Слева - голландская рыбацкая шхуна во время шторма, а прямо напротив нее - довольно странная для Турции картина полуобнаженных нимф, купающихся в лесном ручье. Зато совсем рядом висел крупный групповой портрет: бородатый мужчина в черном сюртуке и феске говорил что-то троим другим бородатым мужчинам, которые смотрели на него так, будто страшно боялись, что он их вот-вот укусит.
Когда лейтенант наконец-то закончил говорить по телефону, я спросил его, что нарисовано на картине.
- Лидеры нации требуют отречения от власти султана Абдула Хамида Второго, - скосив глаза на картину, коротко объяснил он.
- Такой сюжет во дворце султана? - искренне удивился я.
- Не в этом дворце. Здесь провел свои последние дни человек более великий, чем любой из живших султанов, более великий, чем даже сам Сулейман! - И он бросил на меня испепеляющий взгляд, будто призывая оспорить его категорическое утверждение.
Я, само собой разумеется, поспешил с ним согласиться, а он в ответ ударился в длинное, довольно однообразное и к тому же совершенно неинтересное для любого иностранца перечисление злодеяний, совершенных правительством Баяра-Мендеса, и причин, которые вынудили армию "расчистить крысиное гнездо" и сформировать Комитет национального единства. Равно как и безжалостно расстреливать и вешать любого, кто пытался помешать выполнению его исторической миссии. Особенно тех членов демократической партии, которым тем или иным способом удалось избежать заслуженной кары!