Свет дня - Эрик Эмблер 8 стр.


Ничего не понимая, я, тем не менее, тоже встал. Теперь в коридоре уже отчетливо слышались шаги и голоса. Затем прозвучал скрежет замка, и дверь камеры со скрипом открылась.

Сначала ничего почему-то не происходило - только в коридоре кто-то, кого я не видел, продолжал говорить какие-то слова. Голос, резкий и властный, явно отдавал какое-то приказание, а другой принимал его без малейших возражений. Только с готовностью повторял:

- Evet, evet, efendim, derhal.

Затем снаружи наступило молчание, и через секунду тот, кто, по всей видимости, отдавал приказы, наконец вошел к нам в камеру.

На вид ему было лет тридцать пять - тридцать шесть, может, чуть меньше. Высокий, довольно худой, высокие скулы, серые глаза, коротко подстриженные темные волосы… Если не считать его тонких, змеиных губ, то по-своему даже красивый. На нем был темный костюм, выглядевший так, будто его шил известный римский портной, и темно-серый шелковый галстук. Будто он только что вернулся с дипломатического раута. Что, насколько мне было известно, вполне могло именно так и быть. В правой руке он держал большой коричневый пакет.

- Я майор Туфан, заместитель начальника Второго отдела, - коротко кивнув мне, ровным тоном произнес он.

- Добрый вечер, сэр.

Он остановил свой взгляд на охраннике, который смотрел на него, выпучив глаза, и внезапно громко и резко рявкнул:

- Defol!

Охранник чуть не упал, торопливо выходя из камеры. Как только за ним закрылась дверь, майор в штатском подвинул стул поближе к столу и жестом приказал мне сесть на мое старое место:

- Садитесь, Симпсон. Кажется, вы свободно говорите по-французски, но ничего не понимаете по-турецки, так ведь?

- Да, сэр.

- Хорошо, тогда будем с вами беседовать не по-английски, а по-французски. Так, думаю, нам будет намного легче. Во всяком случае, мне. Не возражаете?

Я тут же ответил по-французски:

- Как вам будет угодно, сэр.

Он вынул из кармана пачку сигарет и коробок спичек и швырнул их на стол передо мной:

- Можете курить.

- Благодарю вас, сэр.

Я, конечно, был искренне рад этой маленькой уступке, хотя не могу сказать, что она меня так уж приободрила. Когда в таких местах тебе предлагают сигарету, обычно это является всего лишь первым шагом в одной из их излюбленных игр типа "посмотрим, сможем ли мы договориться", игр, в которых тебе в общем-то предлагают веревку, чтобы ты сам смог на ней повеситься… Но поскольку иного выхода, кроме как принять эту игру, у меня просто не было, я прикурил сигарету и стал терпеливо ждать его следующего шага.

Но майор почему-то совсем не спешил этот шаг делать. Неторопливо открыл пакет, достал оттуда папку с бумагами, раскрыл ее, стал рассортировывать их, будто пытаясь привести в порядок.

Тут в дверь кто-то постучал, но майор не обратил на это ни малейшего внимания. Тем не менее через некоторое время дверь тихо открылась и в камеру вошел охранник, неся в руках небольшой турецкий подносик с бутылкой ракии и двумя бокалами. Туфан жестом приказал ему поставить все на стол и тут заметил мою миску супа.

- Может, хотите еще?

- Нет, благодарю вас, сэр.

Он сказал несколько слов по-турецки охраннику, тот немедленно схватил со стола миску, стремительно выскочил из камеры и снова закрыл за собой дверь.

Майор Туфан неторопливо положил открытую папку на колени и так же неторопливо налил себе в бокал немного ракии.

- Перелет сюда из Стамбула оказался не таким уж гладким, - отпив глоток с таким видом, будто глотает противную пилюлю, заметил он. - На короткие расстояния у нас все еще летают самолеты с поршневыми моторами. - Он слегка подвинул бутылку поближе ко мне. - Вам тоже лучше бы выпить, Симпсон. Кто знает, вдруг поможет?

- И также сделает более разговорчивым, так сэр?

Туфан поднял на меня серые глаза и холодно заметил:

- Надеюсь, нет, Симпсон. У меня нет ни малейшего желания тратить мое драгоценное время на бесцельные разговоры. Так что рекомендую выпить, и давайте приступим к делу. - Он с треском захлопнул папку. - Итак, прежде всего давайте посмотрим, в каком положении вы оказались. Ну, во-первых, обвинения, выдвинутые против вас, грозят вам по крайней мере двадцатью годами тюремного заключения. Более того, в зависимости от степени вашей вовлеченности в политические аспекты данного дела мы, возможно, даже будем настаивать на вынесении вам смертного приговора.

- Но, господин майор, я имею ко всему этому лишь косвенное отношение, уверяю вас. Я не более чем жертва сложившихся обстоятельств… причем совершенно невинная жертва.

Конечно же можно было попробовать убедить себя, что он просто-напросто блефует, но особой уверенности в этом у меня не было. Снова эта чертова фраза - "политические аспекты". Мне уже не раз доводилось читать о казнях за так называемые политические преступления. Включая даже бывших членов правительства. Теперь я уже жалел, что отказался от предложенного мне бокальчика ракии. Сейчас у меня заметно дрожали руки, и, протяни я их к бутылке, он сразу это заметил бы.

Впрочем, похоже, ему не было нужды видеть это - он прекрасно понимал, что именно со мной происходит, и хотел, чтобы я тоже об этом знал. О том, что он тоже знает… Майор взял со стола бутылку, налил в бокал ракии и пододвинул ко мне.

- Впрочем, о степени вашей вовлеченности мы поговорим чуть позже, через минуту-другую, - сухо произнес он. - Сначала давайте обсудим вопрос о вашем паспорте.

- А что тут обсуждать, господин майор? Он просрочен, я этого не отрицал тогда и не собираюсь отрицать сейчас. Но знаете, если бы комендант вашего поста строго следовал букве закона, он немедленно отправил бы меня на греческую сторону границы…

Туфан нетерпеливо пожал плечами:

- Слушайте, давайте сразу же расставим все по своим местам. Чтобы больше никогда к этому не возвращаться. Вы уже совершили серьезнейшее уголовное преступление на турецкой территории. И что, надеетесь избежать естественных последствий только потому, что ваши документы не совсем в порядке? Хотя кому, как не вам, знать, что ваш паспорт просрочен отнюдь не по причинам чьего-то недосмотра или вашей легкомысленной невнимательности. Нет, просто египетское правительство отказалось возобновить его действие, только и всего. Более того, не далее чем два года тому назад они официально аннулировали ваше гражданство на основании того, что в свое время вы сделали несколько ложных заявлений в своих документах для натурализации. - Он бросил беглый взгляд на бумаги в папке. - В частности, вы заявили, что вас никогда не судили за какие-либо уголовные преступления и не осуждали на тюремные сроки. И то и другое было откровенной ложью.

Боже мой, какое же нечестное передергивание вполне очевидных фактов! Такую информацию им могли дать лишь сами египтяне. Мне оставалось только пожать плечами.

- Против этого решения я все это время протестовал и твердо намерен протестовать и дальше…

- Равно как и продолжать пользоваться паспортом, на который утратили все законные права и который не сдали, как положено, в консульство?

- Да, но мое дело, сэр, все еще находится в процессе производства! Окончательного-то решения еще нет! Более того, я уже официально обратился с просьбой о восстановлении моего британского гражданства, на которое, как законный сын британского военного офицера, имею полное право. Собственно говоря, я на самом деле британец!

- Насколько мне известно, британцы придерживаются совершенно иной точки зрения. После всего того, что случилось, думаю, вам их совершенно не в чем обвинять.

- К вашему сведению, сэр, в соответствии с положениями британского Закона о национальной принадлежности от 1948 года я считаюсь британцем до тех пор, пока сам официально и недвусмысленно не откажусь от этого. Чего лично я никогда не делал и, уверяю вас, никогда не сделаю.

- Общие рассуждения в данном случае не имеют никакого значения. Сейчас мы говорим о вашем конкретном деле и о степени вашей вовлеченности во вполне конкретное уголовное преступление. Кроме того, на него не может оказывать влияния тот факт, что вы иностранец. За вас не может вступиться ни консул, ни даже сам посол вашей страны. Которых у вас, кстати, просто нет. Вы ведь гражданин мира, а не какого-либо отдельно взятого государства. И единственный, кто может вам хоть как-то помочь, - это мой непосредственный начальник. Директор Бюро. - Он сделал красноречивую паузу. - Но его еще надо будет постараться уговорить… Вы меня понимаете?

- Да, конечно же понимаю, но денег у меня нет.

Лично мне такой ответ показался абсолютно здравым и разумным, однако у него он почему-то вызвал сильнейшее раздражение: глаза вдруг резко сузились до щелочек, и какой-то момент мне казалось, майор вот-вот запустит мне в лицо своим бокалом с недопитой ракией. Но нет, на этот раз вроде бы обошлось. Он глубоко вздохнул и, чуть помолчав - видимо, стараясь успокоиться, - сказал:

- Послушайте, вам ведь уже за пятьдесят, а вы, судя по всему, так ничему и не научились. До сих пор судите людей по своим абсурдным меркам. Неужели вы искренне верите в то, что меня и моего начальника можно купить? Или, если такое, допустим, возможно, что у вас хватит сил и средств это сделать?

У меня на кончике языка конечно же вертелся простой ответ, что это зависело бы от запрашиваемой им или ими цены, но, раз уж он занял такую позицию, с ним лучше не спорить. Тем более возражать! Особенно в столь чувствительной для всех начальников области…

Майор закурил сигарету, а я, воспользовавшись естественной паузой, позволил себе отпить из моего бокала немного ракии.

- Ладно, проехали, - видимо окончательно успокоившись, деловито продолжил Туфан. - Надеюсь, теперь вы несколько лучше понимаете ваше положение. Или, точнее говоря, отсутствие какого-либо положения. Итак, вернемся к истории, которую вы поведали коменданту таможенного поста до своего ареста.

- Сэр, каждое слово, сказанное мной вашему коменданту, чистейшая правда.

Он снова открыл папку:

- Вообще-то все сказанное вами представляется в высшей степени сомнительным. Ну что ж, давайте посмотрим… Итак, вы заявили, что некий американец по имени Вальтер К. Харпер попросил вас за определенную плату - точнее, за сто американских долларов - перегнать автомашину марки "Линкольн", принадлежащую некоей фрейлейн Липп, из Афин в Стамбул. Вы согласились, так ведь?

- Да, так.

- Причем согласились даже несмотря на то, что ваш паспорт был, мягко говоря, не совсем в порядке?

- Сэр, тогда мне даже в голову не пришло, что он давно просрочен. Ведь последний раз я пользовался им несколько месяцев тому назад. А дело было крайне срочным. Все пришлось делать буквально за несколько часов. У меня едва хватило времени упаковать дорожную сумку. К тому же все прекрасно знают - поездки с просроченными паспортами далеко не такая уж редкость. Спросите любого в международном аэропорту, и они охотно вам подтвердят это. Вот почему паспорта у пассажиров всегда проверяют еще при взвешивании багажа. Чтобы избежать возможных проблем или даже осложнений там, уже на другой стороне границы. А в случае со мной на греческой стороне паспорт практически никто и не проверял. Просто мельком на него взглянули, и все. Зачем? Я же выезжал из страны. И значит, их уже совершенно не интересовал.

Внимательно меня выслушав, Туфан чуть подумал, затем кивнул:

- Да, такое конечно же вполне возможно, и к тому же у вас имелась достаточно весомая причина не думать о просроченной дате в вашем паспорте. Египтяне в любом случае не собирались его продлять. Таким образом, данное объяснение, по-моему, в общем-то приемлемо. Что ж, хорошо, тогда пойдем дальше. - Он снова опустил глаза в раскрытую папку. - Вы сказали коменданту, что подозреваете этого Вальтера Харпера в нелегальной перевозке наркотиков, так?

- Да, так.

- Настолько, что даже попробовали проверить всю машину после того, как выехали из Афин?

- Да, настолько.

- И тем не менее, все-таки решили продолжить поездку…

- Да, поскольку мне за нее обещали сто, целых сто американских долларов.

- Это была единственная причина?

- Да, единственная.

Он покачал головой:

- Нет, так у нас дело не пойдет.

- Но, сэр, я говорю вам чистую правду!

Майор вынул из папки какую-то бумажку.

- История вашей жизни отнюдь не внушает большого доверия.

- Испортить человеку репутацию легче легкого, сэр.

- Да нет, скорее всего, вы сами ее заслужили. Собственно, наше досье на вас началось еще в пятьдесят седьмом. Тогда вас несколько раз задерживали за различные мелкие прегрешения, но оштрафовали только за одно. Остальные полиции доказать не удалось.

- Все эти задержания были надуманными с самого начала.

Не обратив на мою ремарку ни малейшего внимания, Туфан тем же самым тоном продолжил:

- И тем не менее, на всякий случай мы запросили Интерпол, и что бы вы подумали? К нашему глубочайшему удивлению, материалов на вас там оказалось более чем достаточно. Например, им известно, что в свое время вы занимались ресторанным бизнесом…

- Да, у моей мамы был собственный ресторан в Каире. Это что, преступление?

- Владение - нет, а мошенничество - да. Ваша мама владела этим рестораном только частично. Но когда она умерла, вы продали его, уверив покупателя в том, что владеете им полностью. Хотя имелось еще два законных акционера. Тот покупатель обвинил вас в мошенничестве и подал на вас в суд, но, после того как полиция позволила вам переоформить сделку должным образом, он с готовностью забрал свое заявление обратно.

- Но тогда о существовании этих двух законных акционеров я даже и не подозревал, сэр. Моя мама никогда, ни разу не говорила мне, что продала часть своих акций…

И это было чистейшей правдой. Да, действительно, вина за все последующие неприятности и проблемы лежала целиком и полностью на маме, и только на маме! Да простит ее Господь…

- Далее, - невозмутимо продолжал майор Туфан. - В 1931 году вы купили партнерскую долю в небольшом издательском бизнесе в Каире. С внешней стороны он вроде бы занимался распространением иностранных журналов и различных периодических изданий, но на самом же деле настоящим делом этого, с позволения сказать, "бизнеса" было производство порнографии, которая затем активно распространялась на испано- и англоговорящих рынках. Вот это и было в то время вашим самым настоящим бизнесом.

- Нет, нет, сэр, все это было совсем не так…

- Данная информация поступила к нам от Скотленд-Ярда через Интерпол в пятьдесят четвертом в ответ на наш запрос, связанный с криминальным расследованием, проводимым нью-йоркской полицией. Из чего, естественно, следует, что Скотленд-Ярд следил за вашей, с позволения сказать, деловой активностью далеко не первый год.

Поскольку выражать возмущение или проявлять признаки гнева в моем положении было бы по меньшей мере глупо, я сдержанно, но с достоинством заметил:

- Знаете, сэр, я долгие годы публиковал, а иногда и писал весьма серьезные материалы для целого ряда журналов литературного плана. Иногда мои труды, возможно, были несколько смелыми, даже вызывающими, в силу чего нередко запрещались различными цензорскими властями. Но позвольте вам напомнить, сэр, что романы "Улисс" и "Любовник леди Чаттерлей", которые в свое время запрещались теми же самыми властями как порнографические или непристойные, сейчас считаются высококлассными художественными произведениями искусства и свободно продаются в любом книжном магазине.

Майор, в очередной раз проигнорировав мое, казалось бы, совершенно справедливое высказывание, снова углубился в папку с моим досье.

- Далее. В январе пятьдесят пятого вас арестовали в Лондоне за попытку продать партию различных порнографических и непристойных изданий, среди которых, в частности, была книга под названием "Только для мужчин" и периодический журнал "Магия очарования". И то и другое было издано вашей египетской компанией. Тогда вас обвинили только в незаконном провозе и распространении этой мерзопакостной продукции. Причем во время суда вы даже не упоминали об их литературных достоинствах, а вместо этого признали себя виновным. За что и были приговорены к двенадцати месяцам тюремного заключения.

- Тот суд был не более чем пародией на правосудие.

- Тогда почему вы признали себя виновным?

- Потому что так посоветовал мне мой адвокат!

Хотя если уж начистоту, то на самом деле меня в эту ловушку заманил не кто иной, как сам полицейский следователь, ведущий мое дело. Пообещал, сволочь, что если я признаю вину, то отделаюсь всего лишь простым штрафом…

Туфан ненадолго задержал на мне задумчивый взгляд, затем захлопнул папку.

- Нет, вы все-таки очень, очень глупый человек, Симпсон. Сначала заявляете: "Я вам говорю правду", а потом, когда я пытаюсь убедиться в этом, тут же начинаете возражать и жаловаться, жаловаться… Меня ведь совершенно не интересует ни то, как вы объясняете свои прошлые грешки, ни иллюзии насчет себя, которые вы по каким-то причинам хотели бы сохранить. Но если вы не можете сказать правду даже там, где ложь вам вроде бы ничего не дает, то как я могу верить вам вообще? Британцы поймали вас с поличным при попытке нелегального ввоза и распространения порнографии, так почему бы вам честно не признать это? Сделай вы это, и тогда, слушая ваши слова о том, что вы ничего не знали о содержимом, спрятанном в той самой машине, я мог бы по крайней мере подумать: "Хоть этот человек и мелкий жулик, но есть отдаленная возможность того, что хоть на этот раз он говорит правду". Сейчас же вы не оставляете мне иного выбора, кроме как считать, что вы все мне врете и что я должен вытаскивать из вас правду каким-то другим образом.

Честно говоря, его слова "каким-то другим образом" заставили меня серьезно задуматься. Ведь всего пять минут тому назад он собственными руками наливал мне в бокал ракии! А теперь, значит, хочет вселить в меня страх и заставить запаниковать. И, к сожалению, поскольку я чувствовал крайнюю усталость, был очень расстроен и страдал от несварения желудка, своего он безусловно добился.

- Но ведь я говорю вам чистую правду, сэр. - Я слышал свой собственный голос, срывающийся и дрожащий, но ничего не мог с этим поделать. - Клянусь Господом Богом, сэр, я говорю вам чистую правду! И мое единственное желание - это сообщить вам все, что в моих силах, вытащить все, так сказать, из тьмы египетской на яркий свет дня…

Он посмотрел на меня в упор. Причем не скрывая своего, похоже, вполне искреннего любопытства. Чем невольно заставил меня густо покраснеть. Ибо до меня только теперь дошло, что я сказал. Ужасно, просто ужасно… Ведь я собственными губами произнес те самые абсурдные слова, которые Харпер заставил меня написать в том самом признании насчет дорожных чеков!

На какую-то долю секунды его губы слегка скривила кислая улыбка.

- Ах да, я почему-то совсем забыл. Странно, странно. Вы же профессиональный журналист. Что ж, тогда давайте попробуем еще раз. Только, пожалуйста, не забывайте: мне совершенно не нужны пламенные речи, оправдания, обвинения кого-нибудь еще… мне нужны только конкретные аргументы и факты, аргументы и факты, договорились?

- Да, конечно же, сэр.

Назад Дальше