Насладившись этим зрелищем, Турецкий со спецом по очереди разогнули спины и перевели взгляд на стол. Пакет с мясными продуктами все еще лежал на кухонном столе там, где они же его и оставили, когда обыскивали холодильник. Турецкий осматривал содержимое морозилки еще в начале обыска.
В целлофановых кульках лежало килограмма два замороженных колбасных изделий сосисок и сарделек черкизовской фабрики и одна индейка.
- Я всего лишь сардельки хотел сварить, объяснил Антон, чувствуя неловкость оттого, что без всяких усилий со своей стороны нашел искомый тайник.
- Я так и знал! Я так и знал! стонал разочарованный спец. Я же говорил, баба будет прятать на кухне!
Тем не менее от его стонов никому легче не стало.
Турецкий потащил за хвост гирлянду замороженных сарделек, покрытых ледяной изморозью. Твердые на ощупь и ничем не подозрительные на вид сардельки.
Одну за другой "важняк" бросал их в кипяток. В воде они разваривались, теряли розовый целлофан. Среди остатков сарделечного фарша в жирной воде варились кольца, серьги, цепочки, подвески, браслеты… То, что не подходило под округлую форму сардельки (браслеты, например), хитрая Туся сворачивала и засовывала в капсулы от подарочка из киндер-сюрприза, а сверху натягивала целлофановую обертку сардельки.
- Она просто подождала, пока сардельки хорошенько размякнут, размотала целлофан видишь, он здесь идет сплошной кишкой, выдавила лишний фарш и нашпиговала драгоценностями. А потом замотала по новой, презрительно комментировал спец по тайникам. Просто, как звуки "му".
- Однако ж сработало.
Кипяток выплеснули в мойку через дуршлаг, облили драгоценности холодной водой из-под крана, и они засверкали как новенькие.
- М-да! А сюда можно царскую корону засунуть! извлекая из пакета увесистую замороженную индейку и держа ее за ногу, мрачно сказал спец.
Еще через час, когда усердно обливаемая кипятком индейка оттаяла, выяснилось, что царской короны в ней нет. Зато в потрошеную птицу были засунуты четыре броши в виде насекомых со вставками из разноцветных камешков, три ожерелья (из набора с серьгами) и одна диадема (тоже из набора) самые крупные украшения.
И на этом золотой родник иссяк.
Турецкий сгреб сокровища с кухонного стола в Тусин зимний платок. По-старушечьи завязал его крест-накрест узелком. Узелок сунул в пакет. Не выпуская пакет из рук, вызвал по телефону своего водителя.
- Подскажи мне заодно адресок хорошего ювелира, обратился он к удрученному спецу, который тоже собирался уезжать.
- Лучший в Москве эксперт по современным драгоценностям ныне проживает в Иерусалиме, желчно ответил спец.
- Нет уж, ты мне кого-нибудь поближе найди, попросил Турецкий.
- Ну разве что Гольдштейн, если он еще жив.
- А он мне дверь не откроет. Знаю я этих ювелиров!
Спец тяжко вздохнул, словно на него накладывали непосильное бремя. Взял трубку, позвонил и договорился.
- Все, скажешь, что от меня.
- Вот это и называется дружеской помощью, похвалил его Турецкий.
Здравствуйте, Валентина Сергеевна. Меня зовут Александр Борисович Турецкий. Занимаюсь особо важными делами. Генпрокуратура.
- Я вас знаю. Заочно, слабо улыбнулась Зинченко, утомленное лицо которой напоминало трагическую маску. Недавно у президента упоминали вашу фамилию. В связи с гибелью Анатолия Ананьевича. Как идет расследование?
- Думаю, скоро закончим.
- В каком смысле?
- Передадим дело в суд.
- Вот как? многозначительно подняла она брови. Значит, были причины?…
- Суд разберется. Не хочу предварять.
- Что вы скажете по поводу сегодняшней трагедии? спросила она о том, что ее больше всего волновало.
- Я бы сказал так: все, что здесь происходит в последние недели, это, как говорил мой старый знакомый, дым из одной трубы. Понимаете? Все убийства связаны одной идеей. Естественно, и одним заказом. Не хочу вас пугать, Валентина Сергеевна, но у питерских коллег, работающих в моей бригаде, были опасения, что очередной жертвой выберут вице-премьера, то есть вас. И здесь сегодня предприняты повышенные меры безопасности. Вот и я, если не будете возражать, посижу рядом с вами.
Она ответила не сразу. Разговор шел в небольшом помещении, рядом с проходом в так называемую директорскую ложу. Большой зал для проведения концертов и торжественных мероприятий, выстроенный и оформленный в прежние времена, конечно, не напоминал Мариинку или Александринку, но вечная российская помпезность присутствовала, имелась и ложа для почетных гостей, сбоку, почти у самой стены. И балкон для публики тоже был, как и ложи осветителей с кронштейнами, на которых закреплены софиты. И в предбаннике вице-премьер была не одна. Возле дверей маячили ее охранники. Тут же были какие-то местные деятели, которые без конца задавали Зинченко вопросы, за что-то благодарили, что-то просили словом, стояла сплошная колготня. Поэтому и разговор Турецкого с Валентиной Сергеевной велся как бы урывками, на полутонах. У всех на устах было и сегодняшнее, такое вызывающее убийство.
Зинченко искоса посмотрела на Александра Борисовича и негромко, чтобы слышал только он, заметила:
- Я, конечно, не возражаю. Но не думаю, что моя фигура может что-либо значить…
Турецкий не успел ответить, потому что в комнату твердыми шагами вошел заместитель министра внутренних дел Латников. Охранники его узнали и вежливо посторонились.
- Валентина Сергеевна! воздел руки заместитель министра. У меня просто нет слов, чтобы выразить… Что он хотел выразить, так никто и не услышал, поскольку он тут же обратился к Турецкому: Послушайте, Александр Борисович, мы же, кажется, договорились? Так в чем же дело? Где все обещанные вами материалы?
- Здравствуйте, Валентин Евгеньевич. Мне передали ваше неудовольствие, но я, искренне ценя ваше время, лично просмотрел все документы, чтобы сделать выборку основных.
- Я не просил выборку! повысил голос Латников. И вообще, я сам могу определить, что важное, а что нет.
- Не сомневаюсь, Валентин Евгеньевич, без тени иронии согласился Турецкий. Но разрешите напомнить, что по указанию заместителя генпрокурора Меркулова в моем производстве соединены дела об убийствах Вараввы, Каждана, Саблина, ну а теперь приказано и Панкратова.
- Не вижу смысла! раздраженно заметил Латников.
- Увы. И я буду только обязан вам, если вы сообщите свое мнение моему начальству. В этой связи часть весьма важных материалов будет сегодня, на протяжении дня, передана мне из Москвы. Без них картина была бы неполной. Прикажете вам сюда доставить? Или после мероприятия?
- Естественно, после! Что я, тут смотреть что ли, буду? Больше мне делать нечего?
- Разрешите вопрос? Губернатор тоже подъедет?
Латников запнулся:
- А в чем дело?
- Исключительно в безопасности. После сегодняшнего акта от преступников можно ожидать чего угодно. Здесь, правда, уже провели соответствующую работу…
- Кто? с пренебрежением спросил Латников. Местные пинкертоны? Нет уж! Сейчас, до начала мероприятия, сюда прибудет рота внутренних войск, которой поручена охрана.
Турецкий понимающе закивал.
- Господи, зачем это? поморщилась Зинченко. Это что же получается? Я буду передвигаться по городу в сопровождении роты охранников?! Да вы что! Это же просто профанация!
- Дорогая Валентина Сергеевна! воскликнул Латников. Мы не имеем права рисковать! Таково указание президента! И я ни на шаг не отступлю от него.
- Делайте что хотите! резко ответила Зинченко и вдруг увидела иронический взгляд Турецкого. Пойдемте, Александр Борисович. Взяла его под руку. Нас уже приглашают.
Краем глаза Александр успел заметить, как у Латникова от такого неожиданного поворота изумленно вытянулось лицо. И Турецкий довершил "подсечку". Он наклонился к самому уху Валентины Сергеевны и прошептал:
- Лучший способ дискредитации кандидата в губернаторы трудно придумать…
Она вздрогнула, но даже головы не повернула. Латников же постоял и пошел следом за ними.
…Зал, как в лучшие старые времена, взорвался аплодисментами. Зинченко с грустной улыбкой кивала молодым лицам, обращенным к ней из партера и с балкона, сложив ладони перед собой на индийский манер, приветствовала собравшихся. Она стояла у правой боковой стенки. Турецкий слева от нее, отступив назад, но не настолько, чтобы пропустить впереди себя Латникова, который был теперь просто вынужден стоять слева от него.
Наконец аплодисменты и шум стихли. Валентина Сергеевна произнесла несколько фраз по поводу сегодняшнего трагического события, высказала соболезнование семье погибшего министра, сотрудникам его ведомства, после чего плавно перешла к изложению цели своего визита.
Турецкий, внимательно наблюдавший за тем, что происходило в зале и на сцене особенно хорошо отсюда просматривались кулисы, ничего подозрительного пока не замечал. Разве что на балконе напротив продолжалось какое-то хождение. И в ложе осветителя появился человек, после чего вспыхнули софиты и осветили праздничный задник на сцене вид Невы и Петропавловского собора со шпилем. Задник чуть колыхался внизу, отчего создавалось ощущение, что это играет вода. Красиво…
Обернувшись, Турецкий увидел двоих бодигардов, стоящих у двери с равнодушными лицами и сложенными на груди руками. Защитнички!
Снова взгляд остановился на ложе осветителя. Что-то не нравилось Александру Борисовичу, но что он не мог сообразить. Оставалось надеяться, что там все сто раз проверено. По идее, театральное освещение давно уже управляется автоматически, а не вручную по старинке. Но тогда что там делал человек?…
Вот опять что-то вроде сдвинулось там, будто краешек чего-то проплыл над барьером ложи.
А Валентина Сергеевна продолжала говорить. О роли молодежи. О ее месте в семье, в городе, в государстве. О сложностях времени перемен. О том, что будущее обязательно станет таким, каким его желает видеть молодежь, только необходимо действительно этого желать и быть активным…
Акустика в зале была отличной, а Валентина Сергеевна говорила негромко. Но, видно, большинству сидящих в зале подобные речи и призывы были знакомы и скучны. Понемногу поднимался обычный шумок, сопровождающий надоедливые речи. Скрипы кресел и покашливания, легкий гул приглушенных голосов и бумажный шелест.
Латникову надоело стоять, и он сел в кресло слева. Турецкий продолжал стоять чуть за спиной Зинченко, будто ее телохранитель, она невысокая, а он на полторы головы выше ее.
Понятно, почему не почтил своим присутствием губернатор. Зинченко заговорила о своем желании, если ее поддержит город и прежде всего молодежь, выставить свою кандидатуру на ближайших губернаторских выборах. Аплодисменты не так, правда, чтоб уж очень дружные показали, электорат не сильно возражает…
Речь, похоже, подходила к концу. Да и люди приустали. А ложа все не давала покоя Турецкому. Обернувшись, он негромко сказал одному из охранников:
- Прикажите, чтоб срочно проверили вон ту ложу, где софиты, и показал пальцем. И опять каким-то боковым зрением зафиксировал удивленно вскинутые брови Латникова. Но глаза Турецкого снова приковала к себе ложа осветителя.
Один из софитов начал медленно поворачиваться. Точнее, это был не софит, а так называемый в среде осветителей пистолет, дающий сильный и острый луч, высвечивающий отдельные предметы на сцене или лица актеров. Так вот этот луч заскользил по заднику на сцене, пополз по правым кулисам, перекинулся на портал, дальше по стене и остановился в ложе, высветив заднюю стену. Турецкий, морщась от яркого света, заметил, как Валентина Сергеевна машинально вскинула руку, заслоняясь от луча, направленного ей прямо в лицо. Реакция последовала немедленно.
Схватив ее поперек груди, Турецкий в буквальном смысле швырнул женщину себе за спину, между кресел, на пол и, резко развернувшись, кинулся сверху. И тотчас на него самого обрушился какой-то прямо оглушающий груз.
Услышав под собой сдавленный стон, Александр попробовал приподняться на локтях, сдвинуть груз со спины. И это неожиданно легко удалось. Повернув голову, он увидел бешеные глаза охранника. Батюшки! Так ведь они своим общим весом запросто могли раздавить женщину!
- Вставай! прохрипел Турецкий, и бодигард послушно сполз с него.
Луч уже не светил, а в ложе осветителя напротив была видна какая-то возня. Слышались резкие голоса. В зале стоял шум.
Валентину Сергеевну подняли с пола. Она была растеряна и ничего не могла понять. Уложенные в красивую прическу волосы сбились и рассыпались. Она обеими руками массировала свою грудь, значит, досталось-таки.
Латникова в ложе не было. Но ворвался второй охранник, который бегал проверять ту ложу. Он был растерян еще больше первого, у которого бешенство в глазах уже сменилось растерянностью.
- Там обнаружили, тяжело дыша доложил он шепотом, "калашников". А самого стрелка уже не было. Ищут. Все выходы перекрыты. Валентина Сергеевна, может, поедем?
- А я, если позволите, предложил бы сделать наоборот, сказал Турецкий. Придите в себя, Валентина Сергеевна, и внятно объясните публике, что произошло. Готовилось покушение. Но мы его вовремя предотвратили, верно, ребята? Он посмотрел на охранников, как бы предлагая всем вместе разделить удачу. Те согласно закивали. Ну вот, а вы скажите, что несмотря ни на какие происки, будете твердо придерживаться своей линии и своего призвания. И предложите продолжить ваше мероприятие. Я уверен, что сегодня попытка больше не повторится. Да, впрочем, и с этой надо еще разобраться. Я пойду, Валентина Сергеевна? У вас отличные защитники.
- Спасибо, Александр Борисович, как вы, однако… Она покачала головой, но не с осуждением, а скорее со скрытым восхищением.
- Вы меня извините, но бывают ситуации, в которых рассуждать противопоказано. Верно, мужики?
И бодигарды важно закивали. Уж они-то точно не рассуждали.
Когда он покидал ложу, Зинченко уже встала и подошла к барьеру ложи. Шум в зале стал стихать.
…Первым, кого увидел Александр, был Латников, стоящий в окружении охранников солдат внутренних войск, и рассматривал АКСУ десантный автомат со сложенным прикладом. Поворачивал его и так, и эдак. Игрался, одним словом.
- Зря вы так, осуждающим тоном заметил Турецкий, подходя. Следы пальцев рук…
Латников посмотрел на него, как на несмышленыша, чем вызвал легкие смешки солдат.
- У вас в Генеральной прокуратуре, небрежно кинул он, все считают, что опытный киллер обязательно оставляет на оружии следы своих пальцев?
"Ага, мы наглеем…"
- У профессионалов не принято исключать любые возможности. А в данной ситуации придется идентифицировать следы ваших пальцев, Валентин Евгеньевич, чтобы не спутать их с отпечатками кого-то из слишком расторопных молодых людей, которые не имели права не только уносить оружие с места возможного преступления, но и вообще касаться его до приезда эксперта-криминалиста. Но этим элементарным истинам, вероятно, их не обучают, и очень жаль. Оружие положите, пожалуйста, вот сюда, на стол. Дежурную бригаду вызвали?
Латников несколько растерял спесь.
- Где оперативники, черт побери? закричал он, кладя автомат на стол. Почему их нет до сих пор? Лишним покинуть помещение!
- Те, кто принес оружие, останьтесь, спокойно приказал и Турецкий, после чего в комнате задержались двое солдат. Когда здесь закончится это светопреставление, вы пройдете со мной в ту ложу и точно покажете, в каком положении находилось оружие, ясно? Затвор не передергивали?
- Никак нет, ответил один из парней.
- И на том спасибо. Посидите, я позову. Ну что скажете, Валентин Евгеньевич? обернулся наконец к Латникову.
А к тому, похоже, уже вернулось обычное насмешливо-скептическое настроение.
- Ловко это вам удалось, Александр Борисович. Прямо, будто вы наперед знали. А с Валентиной-то давно знакомы?
- В каком смысле? Вопрос на вопрос прозвучал с некоторым вызовом.
- Ну… она женщина, вы мужчина. Что тут неясного?
- Ах в этом? Нет. Даже больше совсем нет. А вы-то когда успели выскочить из ложи? Я не заметил.
- Я не выскакивал, Александр Борисович, жестко ответил Латников, а вышел, чтобы отдать необходимые распоряжения. Пройти в ту ложу…
- Вон как… Ну что ж, очень своевременно. Вы не будете возражать, если я займусь делом?
- Проинформируйте, в чем суть ваших действий, важно заметил Латников.
- Прежде всего я допрошу тех оперативников, которые проверяли здание до приезда ваших солдатиков. А затем, естественно, и их. Оружие пошлем на криминалистическую экспертизу. У меня есть подозрение, что это тот самый ствол, который не был найден на месте убийства Панкратова. Впрочем, может быть, это и не так. Проверим.
- Хорошо, почему-то недовольно сказал Латников, действуйте. А я пойду. Неудобно все-таки, вице-премьер! Он открыл дверь в ложу, и из зала донеслись аплодисменты.
Зинченко оказалась молодцом, и публика это оценила…
В одном купе они оказались случайно.
Впрочем, как сказать… Если мыслить философскими категориями а Турецкий кое-что все-таки помнил из давно пройденного курса вузовских наук, то многие явления, необходимость которых и ежу понятна, в своей поразительной неповторимости выступают как случайные. Об этом довольно много, и небезуспешно кстати, рассуждали классики марксизма-ленинизма. И студенты не могли пренебречь их философскими изысками.
Поэтому и телефонный звонок Кости Меркулова, который поначалу Александр воспринял как некую похвалу и двух недель не прошло, а вот вам и заказчик, и исполнитель, нате, на блюдечке, в кои веки подобное случалось?! таил в себе нечто большее. Молодец, и ты, и вся твоя команда хорошо сработали, но… Разве дело уже закончено?
Очень подмывало сказать: Костя, остальное политика. Это уже не по моей части. У вас у всех много звезд, вы высоко сидите, общаетесь с богами, вам и карты в руки. И Костя, даже на расстоянии чувствуя возражения Александра, поторопился сказать, что в данный момент от Турецкого никаких подвигов не требуется. Надо просто сесть в поезд и приехать в Москву. Имея в виду при этом, что соседом по купе может случайно оказаться Валентин Евгеньевич Латников. Президент изволил пожелать его увидеть. Возможно, и в связи с необходимыми уже перестановками в Министерстве внутренних дел. Ну чего тут трудного?
И еще одно обстоятельство. Желательно, чтобы прощание с питерскими коллегами, да и с тем же Грязновым, происходило не на вокзале, тем более не у вагона. Демонстрации трудящихся тоже ни к чему. Спокойно, Саша. Заходи в купе, садись. Неожиданно увидев соседа, можешь удивиться. Но в меру. Ты же солидный человек…
Сильно подозревал Александр Борисович, что его совсем не случайно избрали для этой, мягко выражаясь, неблагодарной и неблагородной миссии. Отвлекающий маневр? И это вполне могло быть.
Турецкий, конечно, подозревал, что открывшиеся обстоятельства произведут эффект красиво рванувшей бомбы. Но ему меньше всего хотелось стоять рядом с эпицентром взрыва не осколком заденет, так дерьмом заляпает. Ан нет, Косте все привиделось иначе…
Грязнов в своем понимании дела был чист, как младенец. И наивно-искренен.
- Они что, не могли послать с ним парочку чекистов, что ли? На хрена тебе, Саня, баян, когда ты туговат на ухо?