- Восемь лет назад. Когда завещание вступило в силу, Аманде и мне досталось по шестьсот с лишним тысяч долларов. Сомневаюсь, чтобы она успела все истратить.
К тому времени, как наш разговор подошел к концу, было уже почти пять, и народу в баре стало больше: начали появляться завсегдатаи "счастливого часа". Я заполнил с десяток страниц в своем блокноте и уже несколько раз отказался от добавки кофе. Лаймен Уорринер перешел с чая на пиво, и его высокий бокал с темным "Прайором" был уже наполовину пуст.
Настало время назначить гонорар, а я, как всегда, не знал, сколько запросить. Насколько я понял, Уорринер вполне мог уплатить любую сумму, какую бы я ни назначил, но это для меня не имело никакого значения. В конце концов я остановился на сумме в 2500 долларов. Он не стал интересоваться, как получилась такая цифра, а просто вынул чековую книжку и отвинтил колпачок перьевой авторучки. Уж не помню, когда я в последний раз видел такую ручку.
- Мэттью Скаддер? - спросил он. - Два "д"?
Я кивнул, он выписал чек и помахал им в воздухе, чтобы просохли чернила. Я сказал, что, возможно, верну ему часть, если дело пойдет быстрее, чем я думаю, а может быть, попрошу еще, если понадобится. Он согласился. Похоже было, что это его не особенно волнует. Я взял чек, и он сказал:
- Я просто хочу знать, и все.
- Очень может быть, что на большее надеяться и не стоит. Убедиться, что это его рук дело, - одно, а представить доказательства, которые убедили бы суд, - совсем другое. Все может кончиться тем, что ваши подозрения подтвердятся, а вашему зятю вес равно ничего не будет.
- Вам не придется ничего доказывать присяжным, Мэттью. Представьте доказательства только мне.
Пропустить это мимо ушей я не мог.
- Вы, кажется, намерены взять все в свои руки?
- А разве я уже это не сделал? Когда нанял частного детектива? Когда решил не пускать дело на самотек и не полагаться на Божьи мельницы, которые, как известно, мелют верно, но медленно?
- Я не хотел бы участвовать в деле, которое может кончиться тем, что вы попадете под суд за убийство Ричарда Термена.
Он немного помолчал, потом сказал:
- Не стану делать вид, будто это не приходило мне в голову. Но, по совести говоря, не думаю, чтобы я на это пошел. Мне кажется, это не мой стиль.
- Ну и хорошо.
- Вы так думаете? А я вот не уверен.
Он жестом подозвал официантку, дал ей двадцать долларов и отмахнулся от сдачи. Наш счет был не больше чем на пять долларов, но мы целых три часа занимали столик.
Если он убил ее, - сказал Уорринер, - это была с его стороны очень большая глупость.
- Убийство - всегда глупость.
- Вы действительно так думаете? Не уверен, что я с вами согласен, но у вас в таких делах, конечно, больше опыта. Нет, я хотел сказать, что он поторопился. Ему следовало подождать.
- Почему?
- Денег было бы больше. Не забудьте, я получил в наследство столько же, сколько и Аманда, и могу вас заверить, что не пустил этих денег на ветер. Аманда стала бы моей наследницей и получила бы за меня страховку.
Он вынул сигарету, потом сунул ее обратно в пачку.
- Мне больше некому оставить деньги. Мой любовник умер полтора года назад от той болезни, что из четырех букв. - Он слегка улыбнулся. - Нет, не от оспы. От другой.
Я ничего не сказал.
- У меня положительная реакция на ВИЧ, - продолжал он. - Вот уже несколько лет. Аманде я солгал. Сказал ей, что прошел обследование и результат отрицательный, так что беспокоиться не о чем. - Он посмотрел мне в глаза. - По-моему, это простительная ложь, как вы считаете? Я ведь не собирался иметь с ней сношений, так зачем обременять ее правдой? - Он снова вынул сигарету, но не закурил. - Кроме того, был шанс, что я не заболею. Когда у человека в крови антитела, это еще не значит, что в нем сидит вирус. Но теперь об этом можно забыть. В августе прошлого года появилось пурпурное пятно, и никаких сомнений больше не осталось. СК - саркома Калоши.
- Знаю.
- Сейчас это уже не означает немедленного смертного приговора, как год-два назад. Возможно, я проживу еще долго. Лет десять, а может, и больше. - Он закурил. - Только у меня почему-то такое чувство, что этого не случится.
Он встал и взял с вешалки плащ. Я взял свой и вышел на улицу вслед за ним. Тут же появилось такси, он остановил его. Открыв заднюю дверцу, он обернулся ко мне:
- Аманде я сказать не успел. Собирался сделать это в День Благодарения, но было уже поздно. Так что она не знала, и он тоже, конечно, не знал, а то бы сообразил, что ему выгоднее повременить с ее убийством.
Он отшвырнул сигарету.
- Какая ирония судьбы, правда? Стоило мне сказать ей, что я умираю, - и сегодня она, возможно, была бы еще жива.
3
На следующее утро я первым делом отнес чек Уорринера в банк и заодно снял со счета деньги на расходы. За выходные выпало немного снега, но от него уже почти ничего не осталось, только вдоль тротуаров лежали грязно-серые полоски. На улице было холодно, но не слишком ветрено - не такой уж плохой день для середины зимы.
Я зашел в полицейский участок на Западной Пятьдесят Четвертой, надеясь застать Джо Деркина, но его не было. Я оставил ему записку с просьбой мне позвонить и отправился в библиотеку на углу Сорок Второй и Пятой авеню. Часа два я читал все, что мог найти, про убийство Аманды Уорринер Термен. Заодно я посмотрел по указателю "Нью-Йорк таймс", не было ли в газете за последние десять лет что-нибудь про нее и ее мужа. Мне попалось сообщение об их свадьбе - оно было напечатано четыре года назад, в сентябре. К тому времени она уже должна была получить наследство.
От Уорринера я знал, когда они поженились, но никогда не мешает проверить то, что говорит клиент. Из этого сообщения я узнал и еще кое-что, чего Уорринер мне не сказал; имена родителей Термена и гостей, присутствовавших на свадьбе, названия учебных заведений, где он учился, и мест, где работал до того, как поступил в Эф-би-си-эс.
Из того, что я выяснил, никак не следовало, убил он свою жену или нет, но я и не надеялся раскрыть дело, просидев два часа в библиотеке.
Из автомата на углу я позвонил в полицейский участок. Джо еще не вернулся. Я съел хот-дог и жареный пирожок и отправился в шведскую церковь на Сорок Восьмой, где по будням в 12.30 проводятся собрания "А. А.". Там выступал какой-то служащий, который жил со своей семьей на Лонг-Айленде и работал в крупной аудиторской фирме. Он не пил уже десять месяцев и все не мог нарадоваться, как это замечательно.
- Мне передали твою записку, - сказал Джо Деркин. - Звонил тебе в отель, но мне ответили, что тебя нет.
- Я как раз шел туда, - сказал я. - Решил на всякий случай заглянуть - вдруг тебя застану.
- Ну, значит, тебе сегодня везет, Мэтт. Садись.
- Ко мне вчера приходил один человек, - сказал я. - Лаймен Уорринер.
- А, ее брат. Я так и думал, что он пойдет к тебе. Ты собираешься что-нибудь для него сделать?
- Если смогу, - сказал я, вынул стодолларовую бумажку и сунул ему в руку. - Спасибо за рекомендацию.
Мы были в комнате одни, так что он спокойно развернул бумажку и взглянул на нее.
- Не отличишь от настоящей, - заверил я его. - Сам видел, как ее печатали.
- Ну, спасибо, успокоил, - сказал он. - Нет, я-то подумал о другом. Мне вообще не надо бы ее у тебя брать. Хочешь знать, почему? Потому что дело не в том, чтобы дать тебе заработать доллар-другой и заодно помочь человеку. Я рад, что ты с ним договорился. И буду просто счастлив, если узнаю, что ты для него что-то сделал.
- Ты думаешь, это Термен прикончил свою жену?
- Думаю? Да я это точно знаю.
- Откуда?
Он подумал.
- Не знаю. Инстинкт полицейского. Это тебя устраивает?
- Вполне. С одной стороны, твой инстинкт полицейского, с другой - женская интуиция Лаймена. Пожалуй, Термену повезло, что он еще гуляет на свободе.
- Ты когда-нибудь видел этого типа, Мэтт?
- Нет.
- Интересно будет знать, что ты о нем подумаешь, - может, то же самое, что и я? Скользкий тип, клянусь Богом. Это дело досталось мне - я первый приехал туда сразу после патруля, который явился по вызову. Я видел его, когда он еще не пришел в себя от шока, когда у него кровь еще текла из раны на голове, а на лице, где он сдирал пластырь, были красные пятна и ссадины. И потом недели две я постоянно с ним виделся, не знаю сколько раз. Мэтт, у меня ни разу не было такого чувства, что он говорит правду. Я никак не мог поверить, что он горюет о ее смерти.
- Это еще не значит, что он ее убил.
- В том-то все и дело. Мне приходилось видеть убийц, которые от души жалели, что их жертв уже нет в живых, - думаю, что и наоборот тоже случается. И я не пытаюсь изображать из себя ходячий детектор лжи. Конечно, я не всегда могу распознать, когда человек врет. Но с ним это раз плюнуть. Стоит ему раскрыть рот - и можешь быть уверен, что он втирает тебе очки.
- Он сделал это в одиночку?
Джо мотнул головой:
- Не могу себе представить, как он мог это сделать. Женщину употребили спереди и сзади, и по всем признакам - с применением силы. Сперма, обнаруженная во влагалище, определенно не принадлежит мужу. Другая группа крови.
- А сзади?
- Там спермы не оставили. Может, тот, кто работал сзади, наслушался о пользе презервативов.
- Вполне современное изнасилование, - заметил я.
- Ну, ты же знаешь, что пишут в листовках, которые распространяет Департамент здравоохранения, - сексуальное воспитание населения и все такое. Во всяком случае, на первый взгляд это были двое грабителей, как он и говорил.
- А есть еще какие-нибудь вещественные доказательства, кроме спермы?
- Лобковые волосы. Похоже, двух видов - одни определенно не мужа, другие - возможно, его. Штука в том, что по лобковым волосам мало что можно узнать. Известно только, что и те и другие принадлежали лицам мужского пола белой расы, - пожалуй, больше ничего. К тому же если даже выяснится, что какие-нибудь из них действительно принадлежали Термену, то и это ничего не доказывает. Он же, черт возьми, был ее муж - ничего удивительного, если женщина день-другой носит в собственных зарослях мужний волосок.
Я задумался, потом сказал:
- Для того чтобы Термен мог проделать такое в одиночку…
- Это исключено.
- Ничуть не исключено. Все, что ему для этого было нужно, - чья-то сперма и клочок волос.
- Откуда он мог их раздобыть? Отсосать у какого-нибудь матроса и сплюнуть в презерватив?
У меня в памяти на мгновение всплыли слова Лай-мена Уорринера о Термене, забившемся в шкаф.
- А хоть бы и так, - сказал я. - Я просто перебираю все варианты - что хоть мало-мальски возможно, а чего не могло быть никак. Допустим, он так или иначе раздобыл чужую сперму и волосы. Потом отправился с женой в гости, вернулся домой…
- Поднялся на четвертый этаж и попросил ее подождать минутку, пока он не взломает дверь в квартиру Готшальков. "Смотри-ка, золотце, я научился открывать дверь без ключа".
- Дверь была взломана?
- Ломиком.
- Это могли сделать после.
- После чего?
- После того, как он ее убил, и до того, как вызвал полицию. Скажем, у него был ключ от квартиры Готшальков.
- Они говорят, что не было.
- Они могли не знать, что у него есть ключ.
- У них на двери два замка.
- У него могли быть два ключа. "Погоди-ка, золотце, я обещал Рою и Ирме поливать их цветы".
- Их зовут не так. Альфред Готшальк - это адвокат. А как зовут его жену, не помню.
- "Я обещал Альфреду и как-ее-там поливать их цветы".
- В час ночи?
- Какая разница? А может, он сказал, что хочет взять у Готшальков какую-нибудь книжку почитать. Может, они оба были немного под мухой после гостей, и он предложил ей тайком залезть в квартиру Готшальков и потрахаться на их кровати.
- "Вот здорово будет - точь-в-точь как тогда, когда мы еще не поженились".
- Что-то в этом роде. Он заманивает ее туда, убивает, инсценирует изнасилование и подбрасывает вещественные доказательства - сперму и волосы. У нее ничего не нашли под ногтями? Может, она царапалась?
- Нет, но он и не говорил, что она от них отбивалась. К тому же их было двое - один мог держать ей руки, пока другой получал удовольствие.
- Давай-ка еще раз покрутим тот вариант, в котором он все делает в одиночку. Он убивает ее и инсценирует изнасилование. Потом приводит квартиру Готшальков в такой вид, как будто она была ограблена. Вы привезли сюда Готшальков, спросили, что у них пропало?
Он кивнул:
- Приезжал он, Альфред. Сказал, что его жена больна и ей лишний переезд противопоказан. Они держат пару сотен долларов в холодильнике - на непредвиденные расходы, и эти деньги исчезли. Еще пропали какие-то драгоценности - фамильные, запонки и кольца, которые достались ему по наследству и которых он не носит. Ее драгоценности тоже исчезли, но он не смог их описать, потому что не знает, что они взяли с собой во Флориду и что хранится в банковском сейфе. Все самое ценное или в банке, или во Флориде, поэтому он считает, что ущерб невелик, но составить список украденного не может без Рут. Вот как зовут его жену - Рут. Я так и думал, что рано или поздно вспомню.
- А как насчет мехов?
- Никаких мехов у нее не было. Она активистка движения за права животных. Да и зачем ей меха, если она шесть месяцев и один день в году проводит во Флориде?
- Шесть месяцев и один день?
- Это минимум - он дает им право с точки зрения налогового ведомства считаться постоянными жителями Флориды. Во Флориде не берут подоходного налога в пользу штата.
- Я думал, он на пенсии.
- Ну, у него все равно есть какие-то доходы. Ценные бумаги и так далее.
- Значит, мехов нет, - сказал я. - А что-нибудь громоздкое? Музыкальный центр, телевизор?
- Ничего. Там было два телевизора, один большой проекционный в гостиной и один поменьше в задней спальне. Тот, что в спальне, они выключили из розетки и перенесли в гостиную, нотам и оставили. Возможно, собирались забрать его и либо забыли впопыхах, либо побоялись привлечь к себе внимание - ведь в квартире лежала убитая женщина.
- Если только они знали, что она мертва.
- Они размозжили ей все лицо и удавили ее же собственными колготками. Ясно, что выглядела она малость похуже, чем до того, как с ними встретилась.
- Значит, они взяли немного наличных и кое-какие драгоценности.
- Похоже на то. Больше ничего Готшальк припомнить не смог. Дело в том, Мэтт, что всю квартиру перевернули вверх дном.
- Кто - криминалисты?
- Да нет, грабители. Они очень тщательно ее обыскали, а привести в порядок не позаботились. Ящики вытащены, книги сброшены с полок и так далее. На то, чтобы искали какой-нибудь тайник, не похоже: матрасы не взрезаны, диванные подушки не вспороты. Но все равно поработали основательно. Я думаю, искали наличные - сверх той пары сотен, что лежали в морозилке.
- А что сказал Готшальк?
- А что он может сказать? "У меня было тысяч сто, которые я припрятал от налоговой инспекции, и эти негодяи их нашли"? Он сказал, что в квартире не было ничего действительно ценного, кроме кое-каких произведений искусства, а их не тронули. Там есть несколько гравюр в рамках, нумерованных и подписанных авторами, - Матисс, Шагал, не помню кто еще, и они были застрахованы. Все это стоит тысяч восемьдесят, я думаю. Воры сняли кое-что со стен - возможно, искали потайной сейф, - но ничего не взяли.
- А что, если он сделал это сам? - спросил я.
- Ты снова за свое? Ну, валяй.
- Квартира действительно перевернута вверх дном, так что выглядит это как настоящая кража со взломом, а прятать ему было нечего - только пару сотен наличными и пригоршню драгоценностей. Вы его обыскивали?
- Термена? - Он отрицательно покачал головой. - Человек весь избит, руки связаны за спиной, его жена лежит тут же мертвая, - а мы устраиваем ему обыск и лезем в задний проход, не найдутся ли там чьи-то платиновые запонки? К тому же по твоему сценарию он мог спрятать все в собственной квартире.
- Я как раз собирался это сказать.
- Значит, по тому же сценарию он проникает в квартиру Готшальков с помощью ключа или там двух ключей - сколько понадобилось, приканчивает жену, инсценирует изнасилование, крадет наличные и драгоценности, относит их наверх, засовывает в носок и прячет в комод. Потом снова спускается вниз и взламывает ломиком дверь, чтобы это выглядело как ограбление. Потом, должно быть, опять поднимается наверх и прячет ломик, потому что в квартире Готшальков мы его не нашли.
- А квартиру Термена не обыскивали?
- Обыскивали. С его разрешения. Я сказал ему, что грабители, возможно, начали с его квартиры и двигались вниз, хотя точно знал, что это не так, потому что на его двери не было следов взлома. Конечно, они могли попасть к нему с пожарной лестницы, только это не важно, потому что у него никто не побывал. Но я все равно обыскал ее - нет ли там чего-нибудь из нижней квартиры.
- И ничего не нашел.
- Абсолютно ничего. Только не знаю, что это доказывает. У меня не было возможности устроить тщательный обыск. К тому же он мог положить драгоценности Готшальков вместе с теми, что были у него с женой, и я бы все равно ни о чем не догадался, потому что не знал, что надо искать. А что до наличных - этих несчастных двух сотен, то он вполне мог сунуть их в собственный бумажник.
- А я думал, грабители забрали его бумажник.
- Да, верно. Часы и бумажник. Бросили их на первом этаже, когда уходили из здания, - просто бросили на лестничной площадке. Деньги вытащили, но кредитные карточки оставили.
- Он мог сам сбегать вниз и оставить его там.
- Или выйти на лестницу, подойти к перилам и выбросить его. Чтобы не бегать лишний раз взад-вперед.
- А драгоценности, которые они, по его словам, отобрали у жены…
- Он мог просто положить их обратно в ее же шкатулку. Да и свой "Ролекс" тоже, если уж на то пошло. Может, он вообще был без часов.
- Ну а после этого? - спросил я. - Он избивает сам себя, связывает себе руки за спиной, заклеивает себе рот пластырем…
- Если бы это делал я, то, пожалуй, сначала заклеил бы себе рот, а уж потом связал бы себе руки.
- Ты, Джо, всегда понимал в стратегии больше моего. Как он был связан? Ты видел его связанным?
- Да нет, черт возьми, - ответил он. - И это единственное, что до сих пор меня смущает. Я собирался устроить головомойку тем двоим патрульным, которые развязали его, но чего еще от них ожидать? Приличный человек, хорошо одетый, лежит на полу связанный и в истерике, рядом его жена, мертвая, и как ему скажешь, что он должен оставаться в таком положении, пока не явится детектив? Конечно, они его развязали. Я бы на их месте сделал то же самое, да и ты тоже.
- Конечно.