– Когда?
– В первый день, когда я только у вас появился.
– Это ты не у нас появился. Это ты у меня появился, – улыбнулась Светлана и погладила мой живот. – Иди сюда и не думай о глупостях.
Я действительно очень скоро обо всем забыл. У Светланы был просто дар какой-то. Многие женщины могут отвлечь от забот. Но у нее это получалось изумительно.
Глава 7
Съемку сюжета с неисправным агрегатом для расфасовки мороженого перенесли на неделю. Самсонов лично заявился на осмотр места предстоящих событий: ему продемонстрировали работу агрегата, и он остался недоволен.
– Не годится, Илья! – сказал Самсонов желчным голосом человека, который уже забыл, когда в последний раз хоть чему-нибудь радовался. – Ну, струя мороженого. Ну, бьет со страшной силой. И это все?
Толстенький Демин переминался с ноги на ногу и нервно покусывал ус.
– Не годится, – повторил Самсонов.
Он прошелся по кафельному полу, старательно глядя себе под ноги. Остановился передо мной, поднял глаза, но меня, кажется, даже не увидел. Самсонов думал. Затем резко развернулся к Демину:
– Ладно, возьми стакан. Покажи мне еще раз.
Демин с пластиковым стаканом в руке приблизился к аппарату, подставил стакан, нажал рычаг-дозатор. Из сопла вырвалась тугая струя разжиженного мороженого, ее сила была так велика, что Демин выпустил стакан из руки. Но это было еще не все. Рычаг на несколько секунд прекратил действовать, и мороженое продолжало хлестать, разлетаясь по полу белесой массой. Лично мне казалось, что не так уж плохо. Когда герой передачи, ни о чем не догадываясь, попадет в эту нелепую ситуацию, смотреться происходящее будет очень комично. Но Самсонову этого было мало.
– Сделай мне так, чтобы из этой штуковины мороженое било во все стороны, – сказал он. – Чтобы сопло сошло с ума. В пол, в потолок, в героя передачи – это должно быть живое сопло. Ты понял?
Самсонов остановился у стены, на которой висел огромный плакат с рекламой прохладительных напитков, и долго ее рассматривал, словно забыл обо всем. Но ни о чем он не забыл, конечно. В конце концов обернулся и повторил вопрос:
– Ты понял?
Демину ничего другого не оставалось, как кивнуть.
– Здесь вся комната должна быть заляпана мороженым, – развивал свою мысль Самсонов. – Чтоб живого места не осталось.
– Но вот здесь должно быть чисто, – сказал Загорский, показывая на затемненное стекло, из-за которого он собирался вести съемку.
Самсонов засмеялся.
– Ничего, если и туда немного брызнет, – махнул он рукой. – Так даже лучше. Чтоб зритель почувствовал. – И обернулся к Демину: – Ты, кстати, рабочий халат для нашего героя приготовил?
Демин кивнул.
– Цвет халата какой?
– Серый такой, с синевой.
– Не годится. Белый должен быть, белее снега. Ты понял? А в мороженое добавишь какой-нибудь дряни, чтобы у него был зеленоватый оттенок.
Самсонов обвел взглядом облицованные белым кафелем стены.
– Да, – сказал он после паузы. – Зеленоватый оттенок – то, что нужно. – И поманил меня пальцем. – Ты нашему герою объяснишь, как он должен с агрегатом обходиться, но сам за ручку не берись.
Он смотрел мне в глаза и будто думал о чем-то.
Самсонов оказался прав. Когда через неделю мы проводили съемку, я едва не надорвал живот от смеха, наблюдая за злоключениями нашего героя. Едва он потянул злополучный рычаг, взбесившийся агрегат стал вытворять черт знает что. Сопло вращалось так, словно оно было резиновое, и за несколько секунд залило ядовито-зеленой субстанцией пол, стены, потолок и нашего бедолагу – героя передачи. Потом на сцене вновь появился я, прочитал ошалевшему от свалившихся на него несчастий парнишке нотацию, пригрозил всяческими карами за учиненный беспорядок, после чего удалился, наказав ему продолжать работу. Все повторилось. Я стоял рядом с ведущим съемку Загорским и смеялся. Сам Альфред, как и подобает представителям аристократических кругов, сохранял невозмутимость. Он был в этой передаче с момента ее основания и насмотрелся всякого.
– Чем занимаешься сегодня вечером? – неожиданно спросил он меня.
Этим вечером, как и во все предыдущие вечера, я должен был предаваться любовным утехам со Светланой. Но не мог же я этого сказать Загорскому и поэтому только промычал нечто нечленораздельное.
– Все понятно, – кивнул Загорский. – Вечер свободен. Сегодня едем к моему другу.
– Я не могу.
– Ты что? – удивился Загорский. – Хочешь, чтобы он меня убил?
Я думал, что это шутка – про убийство, но заглянул Загорскому в глаза и вдруг почувствовал в груди странный холодок.
Самсонов тем временем уже вышел к нашему герою. Тот, испачканный с ног до головы подозрительно зеленоватым мороженым, не знал, смеяться ему или плакать. Самсонов улыбался ему как мог широко и всячески демонстрировал свое расположение.
– Так мы договорились? – спросил у меня Загорский.
Я кивнул, потому что не хотел, чтобы такого чудесного человека из-за меня убили.
Светлане я все объяснил и пообещал приехать не очень поздно. Она казалась раздосадованной и явно хотела что-то сказать, но тут подошел Загорский.
К Самсонову мы не поехали. Загорский все уладил сам, сказав шефу, что мы – я и Альфред – сегодня приглашены. Альфред так и сказал: "Мы приглашены" – и выглядел при этом настоящим графом, который должен представить двору своего возмужавшего племянника.
– Ну-ну, – почему-то улыбнулся Самсонов. – Покажи ему настоящую жизнь.
И мы поехали к страшному другу Загорского.
Глава 8
В то, что Загорский в чем-то был прав, я поверил сразу, едва мы переступили порог квартиры. Здесь было много красного бархата, золота картинных рам и мебели, каким-то чудом перенесенных в просторную московскую квартиру из покоев французских королей. Я никогда не думал, что подобное возможно – будто кто-то рачительный сумел сохранить уют и роскошь прежней жизни, знакомой нам только по фильмам. Сегодняшняя жизнь тоже заявляла о себе – необыкновенных размеров телевизором и сотовым телефоном, оставленным кем-то на роскошном плюше дивана, но это не выглядело неуместным или вызывающим.
Загорский прошелся по комнате. На фоне картин он смотрелся великолепно, оставалось лишь сменить клетчатую рубашку на смокинг, и можно было снимать его в этих интерьерах. Не успел я об этом подумать, как дрогнула тяжелая портьера, и из-за нее вышел невысокий человек в домашнем халате с атласными лацканами. Он был не стар, но и не молод, за прожитые годы успел подрастерять растительность на голове и заработать какую-то желудочную болезнь, о чем можно было судить по его нездорового цвета худому лицу, которое, впрочем, было так ухожено, как нечасто увидишь. Особенно выделялись глаза. Глубоко посаженные, они казались темнее, чем были на самом деле, и придавали человеку какой-то демонический облик.
– Познакомься, Костя, – сказал Загорский человеку в халате. – Это мой друг, Евгений.
Приятно было услышать от Загорского, что он считает меня своим другом.
– А это Константин Евгеньевич, – представил Загорский человека с демоническим лицом.
Мы пожали друг другу руки. У Константина Евгеньевича была сухая и очень доброжелательная ладонь. Поэтому да еще потому, что он имел отчество Евгеньевич, а меня самого звали Евгений, он мне понравился. Посмотрел длинным взглядом темных глаз, будто оценивал, и предложил занять диван или одно из кресел – по выбору. Когда он сел, я увидел выглядывающие из-под халата брюки и коричневые лаковые штиблеты.
– Откуда вы? – спросил Константин Евгеньевич.
– Из Вологды, – ответил я.
– И как там Вологда?
Я пожал плечами, не зная, как ответить. Не представлял, чем может заинтересовать Вологда такого человека, как мой собеседник.
– Он сбежал оттуда, – подключился к разговору Загорский. – Его манят огни больших городов.
Сказал и едва заметно улыбнулся. Я заметил, что он обращается к Константину Евгеньевичу с необычайным пиететом. Если бы не его аристократизм, можно было бы принять это за подобострастие.
– И что же молодой человек успел посмотреть в Москве?
– Ничего, – признался я.
– Напрасно, – покачал головой Константин Евгеньевич и раскрыл массивный портсигар, лежащий на столике с резными ножками.
Он взял из портсигара сигарету и прикурил ее, пустив дым в потолок. На его среднем пальце я увидел массивный вычурный перстень: казалось, что золотой паучок обхватил зеленый камень своими золотыми лапками.
– Вы женаты, Евгений?
– Нет, – ответил я после паузы.
Вопрос оказался для меня несколько неожиданным.
– Тогда вас можно считать свободным человеком. Альфред покажет вам Москву. Это удивительный город.
Я кивнул, демонстрируя, что полностью согласен с хозяином квартиры.
– Как твоя работа, Альфред? – поинтересовался Константин Евгеньевич.
– Работа как работа.
– Когда ты летишь в Дюссельдорф?
– Через две недели.
– У тебя все готово?
– Да.
– С людьми разговаривал?
– Конечно.
Они отвлеклись, явно забыв обо мне, и я даже почувствовал себя лишним. У них была своя жизнь, неведомая мне. В этой жизни носили старинные золотые перстни, сидели и спали на антикварной мебели и запросто летали в Дюссельдорф.
– Проблем с вылетом не будет? – спросил Константин Евгеньевич.
– Думаю, что нет. Я, правда, еще не разговаривал с Самсоновым.
– Может не отпустить?
– В общем, да.
– Что же он у тебя строгий такой? – шутливо попенял Константин Евгеньевич.
Загорский пожал плечами.
– Давай там без фокусов.
– Не от меня зависит, – напомнил Загорский.
– Так я ему рога обломаю, – сказал Константин Евгеньевич, и теперь я совершенно не слышал в его голосе шутливых интонаций.
Загорский с беспокойством взглянул на меня, и я понял, что разговор перетек в какое-то новое русло, в котором были подводные камни и множество прочих опасностей. Я сделал вид, что ничего не понял.
– Я угощу вас коньяком, – объявил хозяин, легко поднялся из кресла и вышел. Я сразу увидел, как Загорский расслабился. Он, оказывается, пребывал все это время в жутком напряжении. Боялся хозяина?
– Нравится? – спросил он меня и обвел рукой комнату.
– Роскошно, – оценил я. – А он кто?
Наверное, я задал какой-то бестактный вопрос, потому что Загорский тотчас поскучнел.
– Ты о ком, Женя?
– О Константине Евгеньевиче, – проявил я упрямство.
Неопределенный жест руки – вот и все, что я получил в ответ. Черт побери, я иногда задавал не те вопросы! Сейчас это дал понять Загорский, а до него выражал свое неудовольствие Демин. Я вспомнил про Демина, про деньги и вдруг понял, что Загорский может мне все объяснить.
– Мы деньги получали, – сказал я. – Там, в доме Самсонова. Помните?
– Ну конечно. Получение денег – столь приятная вещь, что забыть об этом невозможно.
– Вы всегда их так получаете?
– "Так" – это как?
– Нигде за них не расписываясь.
– Как правило. А почему тебя это удивляет?
– Я привык расписываться в ведомости.
– Отвыкай, – посоветовал Загорский. – Запомни: меньше формальностей – больше денег. Такой закон.
Это мне еще предстояло постичь. У меня, наверное, было не шибко умное выражение лица, потому что Загорский засмеялся.
– А что за деньги? – спросил внезапно выросший из-за моей спины Константин Евгеньевич и поставил поднос с коньячной бутылкой и рюмками на стол.
– Зарплату нашу обсуждаем, – пояснил Загорский. – Женя тревожится из-за того, что мы деньги получаем мимо всяких ведомостей.
– "Черный нал"?
– Ну конечно.
– Самсонов хорошо, наверное, кормится?
– Судя по темпам, с которыми возводился его загородный дом, он не бедствует, – усмехнулся Загорский.
Константин Евгеньевич разливал коньяк в рюмки. При этом он имел крайне сосредоточенное выражение лица. Думал. Я вдруг понял, что его думы как-то связаны с последними словами Загорского. И соответственно с Самсоновым.
– За знакомство, – предложил тост хозяин.
Мне никогда не нравился коньяк. Но то, что я выпил сейчас, не было похоже ни на что из того, чем меня потчевали прежде. Значит, меня обманывали. Я с благодарностью посмотрел на Константина Евгеньевича. Он ответил мне мягким благожелательным взглядом.
– Наливайте себе еще, Женя, – предложил он. – У нас здесь без церемоний.
Без церемоний – это мне понравилось. И я выпил еще.
– Планы какие-нибудь у вас есть, Женя?
Я непонимающе посмотрел на хозяина.
– Здесь, в Москве, чего хотите добиться? – пояснил он свою мысль.
Я пожал плечами, показывая, что и сам не знаю. Да и думать не хотелось – пьянящее тепло разливалось по телу.
– Вы мне понравились, – сказал Константин Евгеньевич. – Думаю, что смогу вам помочь.
Поскольку я не успел захмелеть слишком сильно, то догадался наконец, что меня сюда привели не просто так. Это самые настоящие смотрины. Я был нужен им, но они пока не говорили об этом открыто.
– Вообще-то я работаю на телевидении. Мне там нравится.
– И дальше работайте, – благосклонно и понимающе улыбнулся мне Константин Евгеньевич. – Одно другому не помеха.
И опять он не сказал, что имеется в виду.
– Я, кстати, очень люблю смотреть вашу передачу, – признался хозяин. – Какие типажи! Людей просто насквозь видно. У вашего Самсонова талант. Он снимает анекдот, хохму, а в какой-то момент вдруг начинаешь понимать, что все всерьез. Люди так раскрываются, будто их всю жизнь знаешь.
– Не любит он людей, – мрачно изрек Загорский.
– А ты разве их любишь, Альфред?
Загорский подумал и после паузы признался:
– Нет, не люблю.
– Вот видишь, – спокойно сказал Константин Евгеньевич. – Так что Самсонова больше не в чем упрекнуть.
После этого разговор переметнулся на что-то совсем уж пустячное. Мы пили коньяк. Константин Евгеньевич курил свои чудные ароматные сигареты. Потом он показывал мне коллекцию старинного оружия. Это была настоящая музейная экспозиция. Мне понравилось. Константин Евгеньевич пообещал подарить один из кинжалов.
– Меня посадят, – попытался возражать я. – Это же холодное оружие.
– Меня ведь не сажают, – спокойно ответил хозяин.
Я обернулся и посмотрел ему в глаза. У него был холодный и трезвый взгляд уверенного в себе человека.
– Ничего не бойся, Евгений.
– Я не боюсь.
– Вижу. Ты молодец.
В его словах не было ерничанья. Все всерьез.
Я пробыл в роскошной квартире до поздней ночи, а потом уехал, хотя мне и предлагали побыть еще. Я помнил обещание, данное Светлане, – приехать на ночь к ней.
Она не спала. На меня не сердилась и только спросила:
– Ну и как?
– Ничего, – ответил я.
– Загорский знакомил тебя со своими друзьями?
– Да.
– Как они тебе?
– Ничего, – повторил я.
– Ты поосторожнее с ними.
– Почему?
Светлана пожала плечами:
– Так, вообще.
– Брось, я ведь не маленький.
Она посмотрела на меня долгим взглядом и сказала:
– Как знаешь.
Больше мы с ней эту тему не обсуждали.
Глава 9
На следующий день, когда я пришел к Самсонову в кабинет, он тоже спросил меня о Загорском. У него сидела какая-то вызывающе накрашенная девица лет восемнадцати. То, что она из молодых да ранних, было видно невооруженным взглядом. Девица, увидев меня, закинула ногу на ногу. Ножки у нее были что надо, а платьице из разряда "более, чем мини", так что я все оценил по достоинству. Она это заметила и надула губки – начиналась обычная игра. Я с удовольствием поучаствовал бы в этой игре, но Самсонов вернул меня к действительности.
– Как тебе вечер в компании Загорского?
– Ничего, – ответил я. – Мне понравилось.
Самсонов кивнул, словно и не ожидал иного ответа.
– Ты знаешь о содержании следующего сюжета нашей передачи?
– Нет.
– Тогда знакомься. Это Марина. У нее скоро свадьба, и она решила разыграть своего будущего мужа.
– Надеюсь, это произойдет уже после свадьбы, – заметил я. – Когда несчастный парень уже ничего не сможет изменить.
– Не после свадьбы, Женя, а в день свадьбы.
Сначала я посмотрел на Самсонова. Потом на Марину. Оба они выглядели совершенно серьезными. Значит, не шутка.
– Милочка, – сказал я Марине. – Вам, конечно, виднее, но ваш брак может рухнуть в первый же день. Вы хоть дождитесь того момента, когда ваш священный союз уже будет скреплен подписями счастливых молодоженов.
– Ты напрасно нервничаешь.
– Я не нервничаю. Я просто хочу спасти их брак.
Я приблизительно представлял себе, какие чувства испытывает человек, направляющийся в ЗАГС. И если в этот волнующий день его еще и подставить…
– Ничего особенного, – сказал Самсонов. – Совершенно безобидный розыгрыш. Мы с Мариной уже все обсудили. Представь: молодые заказывают авто, чтобы отправиться в ЗАГС. К назначенному времени вместо привычной всем "волги" прибывает черт знает что.
– "Черт знает что" – это что? – не понял я.
– Подбери сам машину под это определение, – сказал Самсонов.
Я подумал.
– "Запорожец". Старый, "горбатый". – Я даже невольно засмеялся, представив себе эту картину.
И Самсонов тоже засмеялся. А Марина посмотрела уважительно.
– Хорошо мыслишь, – оценил мои умственные способности шеф. – Мы то же самое придумали. И вот представь: прибывает этот нелепый "запорожец"…
– Жених всех нас поубивает.
– Он у меня тихий, – успокоила меня Марина.
Она подставила своего парня в первый день их совместной жизни. И это, наверное, еще только цветочки. Впереди – долгие, долгие годы. Хотя он от нее сбежит, конечно.
– Это жестоко, – сказал я. – Все наши сюжеты и без того находятся на грани фола, а этот уж ни в какие ворота не лезет.
Самсонов посмотрел на меня внимательным взглядом. Наверное, пытался оценить, можно ли происходящее считать бунтом на корабле.
– Я не буду в этом участвовать, – развеял я его последние сомнения.
– Почему?
– Не хочу портить людям праздник.
– Мариночка, – вкрадчиво спросил Самсонов. – Мы разве испортим вам праздник?
– Нет, Сергей Николаевич.
– Вот видишь, Женя. Имеет место заурядная сделка. Ребята поучаствуют в нашей передаче, а мы за это оплатим им дорогой ресторан.
Он купил ее. И она за возможность встретить гостей в роскошном кабаке решила пожертвовать репутацией мужа. Сама-то во время съемок будет находиться в тени, а бедолага жених ввяжется в скандал, и его разъяренную физиономию увидит вся страна, в том числе родственники, друзья и сослуживцы. Я покачал головой и вздохнул.
– Ресторан будет потом, Сергей Николаевич. И телезрители о нем ничего не узнают. А растерявшийся жених – вот он, на экране. Мы делаем злые передачи, так мне кажется.
– А разве жизнь вокруг не злая?
– Мы – телевизионщики. У нас такие возможности! Так давайте подарим людям сказку. Ведь мы можем такое сделать?
Самсонов посмотрел на меня своими внимательными и умными глазами:
– Хорошо, предложи. Но только в русле уже придуманного сюжета.