Майор Гукасян хоть и дремал, но все видел. Когда на дороге перед машиной появился человек на ишаке и призывно поднял вверх руку, майор сонным голосом сказал:
- Кому-то мы понадобились… Остановить машину!
Всадник торопливо спрыгнул на землю.
При свете фар он углядел милицейскую форму на Андрее, воинскую фуражку майора - и обрадовался.
- Ой, хорошо! Милиция? Очень хорошо. Ты начальник? Дело к тебе есть.
Вылезший, чтобы поразмяться, Дикарь осторожно ходил вокруг ишака и, по собачьему обычаю, пытался обнюхать его сзади. Ишак поворачивал голову на гибкой шее, и его огромные уши почти соприкасались с остроугольными настороженными ушами собаки.
- Дело есть - излагай, - велел майор Гукасян.
Дело было вот какое. Владелец ишака - чабан, житель селения Караджур. Он с маленьким сыном пасет здесь колхозных овец. Часа три назад показалась машина. В ней было много людей. Что за люди? Откуда? В Караджур автомашины прибывают не часто. Дорога плохая. Чабан хотел выйти навстречу из-за пригорка, предложить свои услуги, спросить: "Кто вы? Куда едете? Не хотите ли отдохнуть у костра, съесть сыру с лавашом, выпить вина?" Хорошо, что он не сделал этого. Люди были хуже зверей. Они ругались, дрались, набросились на машину и разбили окна. Сильный шум подняли. Потом ушли. Спустя пять или десять минут он услышал издали выстрел. Почему стреляли, не знает. Он сказал сыну: "Эти плохие люди пошли в наш Караджур. Садись на своего ишака, бей его палкой, торопись по обходной тропинке как только сможешь. В Караджуре разбуди председателя и все, что мы видели, расскажи!" Сын уехал. Но до села - двенадцать километров. Он беспокоится за сына. Стоял на дороге, смотрел - и вдруг милиция. Очень хорошо!
- Покажи, пожалуйста, где стоит брошенная машина, - попросил майор.
- Пожалуйста, покажу. Это близко.
Гукасян крикнул:
- Проводника с собакой сюда. Еще шестеро идут со мной. Остальные на машине тихонько едут за нами следом. - И предложил чабану: - Ведите!
Дикарь понял, что предстоит работа. Из любопытной собаки, заигрывающей с ишаком, он сразу превратился в деловитого пса, не любящего тратить время даром.
- Нюхай!
Он возбужденно потянул носом. Ничего подозрительного не обнаружилось. Вопросительно оглянулся на Андрея: "Тут ничего нет, хозяин!"
Брошенный грузовик действительно стоял неподалеку. Передними колесами он въехал на пригорок, а задние висели над ямой. Дверцы кабины были распахнуты на обе стороны.
- Товарищ майор! - Андрей козырнул. - Прошу вашего указания, чтобы никто не подходил к машине, пока Дикарь не обнюхает место. Надо узнать, они были на этой машине или кто другой.
- Пусть собака нюхает, - согласился майор Гукасян, - но только вы ее поторопите.
Андрей снова с нажимом приказал:
- След.
И всегда готовый к работе Дикарь поднял уши, повел над землей чутким носом.
Теперь он выглядел совсем иначе, чем прежде. Встрепенулся, подобрался, чуть ощетинился, и обернулся на секунду к хозяину, как бы подтверждая: "Нашел, чую, сейчас настигну!" Он обежал вокруг грузовика, поставил передние лапы на подножку, заглянул в кабину и зарычал. Но Андрей сразу понял, что это только от возбуждения. Кабина была пуста. Потом Дикарь, не оглядываясь, не сомневаясь больше, потянул по тропинке, еле видной при свете карманного фонаря.
- Они, товарищ майор! - крикнул Андрей. - Со всей уверенностью говорю. Разрешите преследовать? Собака рвется вперед!
- Придержите собаку, - сказал майор.
Ему хотелось узнать, почему бандиты бросили машину, хотя до Караджура оставалось еще двенадцать километров и проще было бы это расстояние одолеть на колесах.
Ветровое стекло было разбито, фары тоже. На дверце майор увидел вмятину. Надо так понимать, что в тупом озлоблении колотили по машине чем-то тяжелым, возможно, большим камнем.
Майор заглянул в кабину и тут же все понял. Ехать дальше они не могли: кончился бензин. И - дурачье злобное! - рассердились, значит, на машину.
Отсюда они пошли пешком. И где-то там, на тропинке, прозвучал выстрел. Один выстрел, как утверждает чабан.
В кого они стреляли? Или, может, кто-то стрелял по ним?
- Выпускайте собаку! - разрешил майор.
Теперь Андрею пришлось во тьме бежать за Дикарем. Шестеро вооруженных бойцов держались позади. А за ними скорым шагом поспевал тучный майор Гукасян.
И опять идти пришлось недолго. Дикарь вдруг залаял - сначала недоуменно, а потом часто, с визгливыми нотками. Было ясно, что он испугался.
Пес стянул Андрея с тропки в сторону шагов на двадцать. Тут были какие-то кусты. В темноте Андрей не разглядел их и ободрал себе лицо. Дикарь бросался грудью на кустарник и тут же с лаем отскакивал обратно.
- Выходи, кто там есть! - грозно приказал конвоир.
Ответа не последовало.
- Уймите собаку, чтобы зря не лаяла, - сказал майор Гукасян.
Он приблизился, чуть отдуваясь, и сразу всем стало спокойно. В присутствии этого человека все казалось простым, легко разрешимым.
- Давайте сюда фонарь. Павлов, подсвечивай!
Майор раздвинул кустарник. На земле в странной позе лежал человек. Руки у него были холодные.
- Мертвый, - определил майор. - Вытащите из кустов.
Тело вытащили, положили на спину, направили на лицо луч фонаря.
Майор негромко сказал:
- Федор Пузанков…
После того как выяснилось, что бензина больше нет и Василий Короткий с досады ударил прикладом по ветровому стеклу, все они набросились на грузовик и стали камнями крушить железо и дерево - будто именно машина была виновата в их неудаче. К этому времени они были уже очень усталые, голодные и злые. Их особенно пугал холод наступающей ночи. А впереди был тяжкий путь. И никто из них не знал, чем все кончится.
Геннадий Числов не мешал им. Ждал, пока они успокоятся.
- Братва, до села Караджур не должно быть далеко. Там мы добудем жратву и отдохнем. Во всяком случае, одно вам скажу: нас на этой тропинке искать не будут. Из всех дорог эта самая трудная. Никто и в мысль не возьмет, что мы можем по своей воле сюда сунуться. Немножко помучаемся, поголодаем, похолодаем, но волю я вам обещаю.
Он ступил на тропинку. Не оглядывался. Знал, что все остальные пойдут за ним.
И они пошли.
Поначалу сильно растянулись.
Влас Уколов шел последним. Он обогнал одного, другого, пробился вперед и вдруг полез на камень. Было темно, только светил захваченный из машины фонарик в его руке.
- Братва, - озабоченно протянул он, - может, конечно, я обсчитался… По-моему, нас тринадцать!
- Ты еще скажи, Минька, что нынче черная пятница! - крикнул кто-то из тьмы.
- Но зато уж кошка тут нам дорогу не перейдет!
- Братва, - Уколов упрямо мотал головой, - тринадцать - это плохо.
Геннадий Числов встал на камень рядом с ним.
- Не то плохо, что нас тринадцать, а важно, кто из нас тринадцатый…
Он стал считать людей, указывая на каждого пальцем и называя по имени:
- Короткий… Я… Минька… Витька Визгиленок… Лалаян. Вот ведь что получается, ребята: тринадцатый-то у нас, оказывается, Федя!
Он произнес это так значительно, что все поняли - дело принимает какой-то неожиданный оборот.
- Выйди сюда, Федя, чтоб люди тебя видели. Стань в круг.
Пузанков заревел, срываясь до визга:
- Ты со мной в эту игру не играй, Дьякон! Всю дорогу ты меня заедаешь! Не подавиться бы тебе мною! Давай один на один, и поглядим, кто кого!
Все молчали.
- Нет, Федя, эту игру не я начал, а ты. Еще в ту минуту начал, когда мы в лагере в машину садились и у тебя, бедняжки, живот заболел. - Он махнул кулаком. - Ты начал, а я только до конца доведу. Вы все помните, ребята, что я обещал, когда сговаривал вас на побег? "Кто меня захочет продать, тот недолго будет жить на свете". Ты помнишь эти мои слова, Федя?
Пузанков не ответил. Затравленно оглядывался по сторонам. Люди отходили от него. Он стоял теперь один.
- А ну, скажи, Федор, при всех открыто признай - не продать ли ты нас задумал, когда отказался ехать с нами, а?
- Нет!
- Зря, Федя. Теперь-то тебе уж не стоило бы врать, - проговорил Геннадий Числов как бы с сожалением. Он теребил бороду.
Фонарь на ветке покачивался, и тени, обступившие Пузанкова, то удлинялись, то укорачивались.
Числов объявил негромко, непреклонно:
- За то, что ты на наших костях хотел себе лично досрочное освобождение добыть, лишаю тебя жизни. Федя!
Он легонько прикоснулся к плечу Уколова:
- Минька, тебе давно хочется выстрелить. Давай!
И, спрыгнув с камня, пошел вперед.
Выстрел раздался уже за его спиной.
Не оборачиваясь, он крикнул:
- Бросьте его куда-нибудь, чтобы видно не было.
И опять они пошли по тропинке - один за одним, цепочкой. Фонарь качался где-то впереди. Чтобы не оступиться, идущие сзади клали руки на плечи передних.
Теперь их было двенадцать. Все молчали.
Но мальчик на ишаке прибыл в Караджур раньше, чем пришли они.
Село, правда, еще не успело приготовиться к встрече подозрительных людей, но председатель тотчас же послал дежурного будить дружинников. Несколько часов назад в Караджур прибыл участковый уполномоченный милиции - на тот казавшийся почти невероятным случай, если банда в самом деле решится пойти через перевал. И в селе, несмотря на позднее время, сейчас горели огни. По улицам ходили люди. И по всему Караджуру - из конца в конец - стали подавать весточку тревоги прикованные цепями собаки.
Не доходя до села, Геннадий Числов остановился. Огни в домах насторожили его. Маленькому горному селу сейчас самое время спать. Он прислушался к неумолчному собачьему лаю. Почему такой шум в селе?
Тут опасно! Тут что-то есть!
- Остановка, братва, - сказал он. И потише: - Не нас ли тут ожидают?
Теперь у них было три задачи: немного согреться, поесть и разведать поточнее, что происходит в Караджуре. Потом уже, отдохнув часок, надо идти на перевал. Путь трудный, но если все сложится хорошо, то утром они уже будут в безопасности.
- Гаси фонарь! - распорядился Числов.
Ночное небо было совсем близко, и на нем выделялись холодные звезды. Ветер здесь был ледяной - так и чувствовалось, что несколько секунд назад он гладил снега на перевале.
Чуть в стороне от тропинки стояла большая скирда сена. Вот где можно согреться! Они полезли в сено, бодая его головой, раздвигая плечами, отбрасывая руками. Кто-то первым улегся в берлоге и блаженно вздохнул от охватившего со всех сторон тепла, а рядом валились остальные, кряхтя и прижимаясь друг к другу.
- Ребята, - позвал Числов, - все меня слышат? Вот нам сейчас плохо, но я приготовил для вас подарочек. И сразу с вас и усталость, и голод как рукой сымет. На перевале нас будет поджидать мой корешок Антон Касьянов. Знаете его? Еще третьего дня я дал ему знать. И он не подведет. Еще ни разу в жизни он меня не подводил. Велю ему: "Антон, руби себе палец!" - отрубит и не спросит зачем. Уже верняк, что он залег на перевале и ждет нас. Ему было указано - принесть барахла, чтоб мы все экипировались на городской фасон. И утром я вас выведу в такое место, где будет для всех безопасно.
Геннадий чувствовал, что его слушают внимательно. И верят ему. Он опять мог делать с ними что угодно.
- А теперь пусть Лалаян идет в село и разнюхает, как там и что. Только потише. Если кто встретится - поговори по-армянски: турист, мол, отстал от своих, заблудился. Выпроси хлеба. Может, курочку найдешь где во дворе - так ты с нею не стесняйся. А мы за камнем костер разведем, зажарим, никто и не увидит.
Зашуршала солома. Лалаян полез на волю.
- Но, если почуешь опасность, - точно мышь давай назад. Главное сейчас - не вляпаться.
- Понял.
Послышались удаляющиеся шаги. Лалаян ушел.
Тепло разморило их. Васька Короткий спал и похрапывал. Стонал Минька, скрипел зубами. Геннадий Числов не закрыл глаз. Не позволял себе.
Кажется, и он вздремнул в конце концов. Очнулся от горячего шепота Лалаяна:
- Братва, плохо!
Геннадий не слышал, когда он вернулся.
- Толком говори, что там?
- Дьякон, это ты? Я, понимаешь, наскочил на каких-то. Хотели меня взять. Еле ушел. - Он тяжело дышал.
- Заметили, куда ты побег?
- Не знаю…
- Братва, кончай ночевать!
Вот оно то, чего он все время опасался! Неужели его планы разгаданы? Нет, все равно еще можно уйти!
Явственно слышны голоса снаружи. Приближаются люди.
- Эй, кто там есть в скирде? Вылезай! Все равно мы тебя видели!
Числов не успел ничего сказать. Васька Короткий выставил из соломы автомат и дал очередь.
- Товарищ начальник! - позвали из машины. - Вас по радио город требует.
Грузно ступая, майор Гукасян направился прямиком через кусты. Он влез в кабину, удобно уселся, закрыл дверцу. Только потом сказал негромко и чуть ворчливо, будто своему соседу по кабине:
- Ну, что там у вас?
- Майора Гукасяна лично!
- Он и слушает.
Монотонно и совсем мирно, словно передавая по бумажке сводку погоды, заговорил усталый женский голос:
- В селении Караджур полчаса назад бандиты, прячась в скирде, обстреляли жителей. В настоящий момент они окружены. Вам приказ от полковника - быстро прибыть в Караджур всеми своими силами и…
- Понятно! - сказал майор.
Двенадцать километров ехали двенадцать минут.
У скирды, едва машина затормозила, майор первым спрыгнул на землю. К нему тотчас же подскочил участковый уполномоченный Маркарян:
- Разрешите доложить?
- Они там? - Майор направил толстый указательный палец на скирду.
Вокруг скирды, но на довольно большом расстоянии от нее горели поднятые на палках фонари. Было светло. Люди, прибежавшие сюда из Караджура, прикатили пустые железные бочки из-под керосина и использовали их для укрытия.
- Полагаю, прячутся в глубине, товарищ майор. После произведенных ими выстрелов я немедленно прибыл к месту происшествия. Дал приказ немедленно всем отойти за укрытия ввиду опасности телесного повреждения. Боевых средств у нас мало, товарищ майор, - пистолет да несколько охотничьих ружей. - Он на секунду умолк. - Еще по моему указанию были доставлены фонари, подняты на палках, чем достигнуто полное освещение местности, товарищ майор!
- Прячутся, говоришь, в скирде? - Гукасян с сомнением хмыкнул. - Ну-ка, крикните им, чтоб сдавались.
Маркарян готовно сложил руки рупором. Поручение ему нравилось.
- Эй, которые в соломе! Вылазьте наружу! Вам другого исхода нету!
Скирда молчала.
- Здесь против вас целый вооруженный отряд. Считаю до пяти, после чего приму крайние меры! - Он оглянулся на Гукасяна за подтверждением, что ведет себя правильно и говорит то, что нужно. Потом он начал считать и сгоряча после условленных "пяти" провозгласил: "Шесть! Семь!" - и остановился.
Ответа не было.
Вперед выдвинулся конвоир Павлов. Он еле сдерживал возбуждение. Зашептал горячо:
- Товарищ начальник, разрешите подползу и обследую! Только автомат мне дайте.
- Ни к чему! - Гукасян отмахнулся. - Проводника сюда с собакой!
Андрей поспешил на вызов. Дикарь, нервно шевеля ушами и принюхиваясь, прижимался к сапогу. Майор ткнул рукой в сторону скирды:
- Пускайте собаку.
- Товарищ майор, разрешите доложить? Собаку там убьют без пользы…
Гукасян часто, тяжело задышал.
- Не пререкаться! Не рассуждать! - Он не кричал, но разделял слова на отчетливые слоги. - Что вы дорожитесь, понимаете, своей собакой, когда люди в опасности! Отставить! - повысил он голос, когда увидел, что проводник хочет возражать. - Дан приказ - исполняйте!
Дикарь не привык, чтобы так разговаривали с его хозяином.
Прижав уши к затылку, он ударил лапами в грудь тучного майора и едва не опрокинул его на землю. Оскаленная морда возникла перед самым лицом обидчика. Острые зубы рванули шинель на плече. Хорошо еще, что Андрей успел ухватить пса за ошейник.
На Гукасяна почему-то все это произвело успокаивающее воздействие.
- Черт знает что такое! - произнес он почти миролюбиво. - Шинель, понимаете, порвала… Надо же все-таки приучить, чтобы она разбиралась, на кого можно кидаться, а на кого нет… - Он отвернулся. - Выполняйте распоряжение!
Андрей нагнулся, отстегнул поводок. Вот сейчас он, может статься, потеряет и сына Карая. Что же делать. Дикарь, сын Карая, такая у тебя должность. Такая у нас с тобой работа.
Он погладил пса по узкой голове, ощущая рукой впадинку, разделяющую череп под теплой шерстью.
Маркарян закричал:
- Товарищ майор, видите? Сбоку что-то шевелится… Они там!
- Ничего не вижу, - сухо отрезал Гукасян.
- Ну, сейчас служебная собака обнаружит!
Андрей жестко подал команду:
- Фас, Дикарь! Фас!
И пес, злобно рыча, прыжками понесся вперед. Вот он пробежал уже половину расстояния. Возбужденно лает. Чует ненавистные запахи. Еще прыжок. Сейчас, наверно, из скирды выстрелят…