Винс вздохнул с облегчением и откинулся на подушку.
– Вот и отлично, молодец.
В этот момент я услышал знакомый рев мотора "порше" и, выглянув в окно, увидел, как Лоррейн въезжает в гараж.
Я спустился по лестнице и встретил ее у входной двери.
– А, вернулся, – протянула она и направилась на кухню. Под ее синим махровым халатом виднелся купальный костюм. Непросохшие темные волосы завились колечками на висках.
– Купалась?
– Нет, была на танцах. – Она достала из холодильника ведерко со льдом. – Ну, как съездил?
– Отлично, дорогая. Знаешь, у нас гость. Лоррейн бросила в стакан несколько кубиков льда и резко повернулась ко мне.
– Какого черта...
– Помнишь, Винс нам говорил, что ложится на операцию, вскрывать нарывы на плече и ноге?
– Что-то припоминаю. Ну и?..
– Я заехал к нему в больницу в Филадельфии. Она с сомнением взглянула на меня.
– Ты, что же, специально отправился на машине в Филадельфию?
– Нет, я ездил по другим делам, оказался неподалеку и решил его проведать. Больница – не самое лучшее место в мире. Вот я и пригласил его отлежаться у нас несколько дней. Ему нельзя вставать с постели.
– Бедолага!
– Ты не возражаешь?
– Да нет, ради Бога. Разве что Ирена будет недовольна. Она что-то совсем разленилась в последнее время. Кстати, сегодня опять отпросилась на полдня. Постой, а чем же мы будем кормить Винса?
– Да ему ничего особенного не нужно. Так, бульона с тостами и все. А я могу поесть в городе.
– Я сегодня ужинаю в клубе. Перед уходом что-нибудь для него приготовлю. – Тут она впервые взглянула на меня повнимательнее. – Джерри, ты ужасно выглядишь. Что это ты так осунулся?
– Устал. Все время был в дороге.
Лоррейн взяла свой коктейль и пошла наверх. Я немного постоял, собираясь с мыслями, но голова была пустая. Я решил принять душ и, поднимаясь по лестнице, слышал, как Лоррейн разговаривала с Винсом. Слов я не разобрал, но, по-моему, она опять с ним кокетничала.
Когда я вошел в спальню, Лоррейн стояла возле кровати, где была разбросана моя измятая одежда, и держала в руках спичечный коробок. Она уже успела пошарить у меня в карманах.
– А ты, однако, успел попутешествовать. Эти спички из мотеля в Старке, штат Флорида. Гм...
– Да нет, во Флориде я не был. Это спички из другого места. У них, наверное, сеть мотелей с общими поставками.
– Слушай, на нашем счете в банке почти ничего не осталось. Ты собираешься вообще работать?
– У меня есть немножко денег, я положу их на счет. Нам придется жить поскромнее, Лоррейн. Придется тебе с этим смириться.
– А если я не хочу с этим мириться? Что тебе мешает с понедельника вернуться в папину контору?
– Это не твоя забота. Я прошу тебя, потерпи немного.
– А это уж мое дело, захочу я терпеть или нет. Так ты не нашел новую работу?
– Я выбираю.
– Ха, он выбирает! Значит, твои любимые друзья не подумали дать тебе денег? Я так и знала. Нет, Джерри, ты точно чокнутый. Кстати, скажи, чего это Винс так плохо выглядит?
– Наверное, плохо перенес операцию.
– Зачем же ты его повез на машине от самой Филадельфии?
– Ничего, он крепкий мужик.
Лоррейн пожала плечами. Перед уходом в клуб она приготовила бульон и тосты для Винса и, переодевшись в вечернее платье, сама отнесла ему поднос наверх. Стоя у окна в комнате Винса, я наблюдал, как она села в свой "порше" с откинутым верхом, покрыла свою хорошенькую головку шелковой косынкой и уехала.
Я помог Винсу дойти до туалета и поставил на его ночной столик воду, таблетки и часы. У меня было ощущение, что нам надо поговорить о чем-то важном, но мой усталый мозг отказывался работать. Мне даже есть не хотелось. Я отнес его поднос на кухню, выпил стакан молока и пошел спать.
Глава 6
Я проснулся в десять часов утра. Лоррейн еще спала. В доме было тихо. Ирена по воскресеньям к нам не приходит. Я спустился и достал из почтового ящика утреннюю газету, сварил себе кофе и стал читать.
Анализ событий в Валенсии занимал несколько страниц. Длинный и нудный комментарий мог бы уложиться в одном абзаце. Восстание полностью подавлено, склады оружия захвачены армией генерала Пераля, организаторы переворота убиты или арестованы. Сам Рауль Мелендес повесился в камере федеральной тюрьмы. Его земельные владения перешли в ведение министерства внутренних дел. В столице отменен комендантский час. Официальные круги полагают, что последние события не окажут заметного влияния на туризм в Валенсии.
Только в конце одной заметки я нашел то, что меня интересовало. После краткого сообщения о трагической гибели Кармелы де ля Вега шел параграф следующего содержания:
"Разыскивается также личный пилот и доверенное лицо Мелендеса, уроженец США, принявший гражданство Валенсии, по имени Винсент Бискэй. Установлено, что Бискэй покинул страну 4 мая, за четыре дня до переворота. Дальнейшая его судьба неизвестна. Принимая во внимание его давние и весьма близкие связи с Мелендесом, он вряд ли вернется в Валенсию. Информированные источники полагают, что он может искать политического убежища на Кубе, с которой Мелендес поддерживал тесные связи. Знавшие Винсента Бискэя считают его "темной лошадкой", так сказать "джентльменом удачи".
Описанию убийства курьера в Тампе также отводилось значительное место, но нигде не проводилось параллели между этими двумя событиями. Голубой "форд" был обнаружен в латинском квартале Тампы. Было установлено, что за два часа до перестрелки его угнали с автомобильной стоянки. Полиция нашла и черный лимузин, в котором таинственному мужчине удалось скрыться от убийц. Выяснилось, что за сутки до инцидента в аэропорту этот автомобиль был взят напрокат Даниэлем Харландом, жителем города Тампа. На допросе в полицейском участке он заявил, что в тот день к нему подошел на улице незнакомый, хорошо одетый господин и попросил ему помочь, пообещав пятьдесят долларов, если тот возьмет для него напрокат самый дорогой черный лимузин и зарегистрирует на свое имя. Харланд согласился. Они отправились вместе в ближайшее агентство. Незнакомец вручил ему сначала сто долларов – заплатить за машину – и потом еще пятьдесят, когда получил ключи.
Судя по тому, что в найденном "крайслере" одно стекло было пробито пулей, а пол залит кровью, есть основания полагать, что ускользнувший от убийц человек был серьезно ранен. Все врачи в округе предупреждены об обязанности сообщать в полицию, если к ним обратится человек с огнестрельными ранениями.
В обоих автомобилях обнаружены отпечатки пальцев, правда, нечеткие. Пока неясно, смогут ли они быть использованы в ходе следствия.
Посол Валенсии в Вашингтоне сделал заявление, что данное преступление не имело политической подоплеки, так как все официальные бумаги в сохранности. По мнению посла, сеньор Альваро Зарагоса был убит по личным мотивам.
Я поднялся наверх с газетой и кофе. Винс был в ванной. Когда он открыл дверь, я едва успел подбежать и подхватить его. Он был смертельно бледен, губы плотно сжаты, зрачки расширены от боли. Я дотащил его до кровати, понемногу он пришел в себя.
– Что ж ты меня не позвал?
– Хотелось немного размяться. Просто слишком долго стоял, пока брился. Теперь уже все в порядке. – Он приподнялся, сел в постели, я передал ему кофе.
– Ну, что пишут? Наши имена еще не попали на первые полосы? – спросил Винс, заметив в моих руках газету.
– Твое уже попало.
Мне показалось, что Винсу опять стало плохо. У него перехватило дыхание, и он чуть не выронил чашку, но тут же взял себя в руки.
– Тампа? – спросил он сдавленным голосом.
– Нет.
– А, ты, сукин сын! Удавить бы тебя за такие шутки. Я-то без тебя знал, что про меня вспомнят в связи с переворотом. Дай-ка я взгляну. Он прочитал заметку на последней странице и отбросил газету.
– Ладно. Все не так уж плохо, лейтенант.
– Я вот о чем хочу с тобой поговорить. Проснувшись сегодня, я все время думаю об этом. Ты говорил, что узнал одного из парней?
– Вроде бы. Не уверен.
– А ты не думаешь, что он тоже мог тебя узнать? Может быть, поэтому они и начали перестрелку среди бела дня? Может быть, они собирались только выследить его и потом отобрать деньги в каком-нибудь укромном месте? А увидев тебя, поняли, что надо действовать быстро.
– И что?
– А они не могут узнать, где ты сейчас находишься? Он поморщился.
– Один шанс из тысячи. Да нет, это совершенно невозможно. Теперь ты успокоился?
– Да. И вот еще что. Пока ты не встанешь на ноги, все остается как есть. Потом ты уедешь, но история может на этом не закончиться.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Винс, не прикидывайся дурачком. Ты прекрасно понимаешь, к чему я клоню. Представь, что меня вдруг поймают с миллионом долларов и вежливо попросят объяснить, откуда у меня столько денег наличными. Ты думаешь, мне удастся кого-нибудь убедить, что я нашел их в капусте? Или выиграл на скачках? Или накопил за много лет? Они, конечно, заинтересуются, куда я в последнее время ездил, почему из этой поездки вернулся вместе с тобой. Потом они спросят, куда ты отсюда направился, сколько у тебя было денег, где ты их взял. Они ведь не отстанут, пока я им все не расскажу. Из всего этого следует, что ты кровно заинтересован в том, чтобы я не делал глупостей. То же касается и меня, если вдруг ты попадешься.
Мои слова его насмешили.
– Джерри, я уже приготовил для себя путь к отступлению. Я знаю, как мне незаметно выехать из страны, знаю, куда направиться. У меня есть новые документы. Как только я выйду из твоего дома, я превращусь в другого человека, и все. Тогда ты, мой мальчик, можешь бегать по городу и кричать про всю эту историю на каждом перекрестке. Мне будет уже наплевать. Я заинтересован только в том, чтобы ты дней восемь, пока я здесь, подержал язык за зубами. Да тебе и самому ни к чему трепаться.
– А как же ты вывезешь из страны столько денег?
– Есть надежный способ. Это все, что тебе положено знать.
– Черт, а если мне придется отсюда смываться? Он нахмурился и с минуту помолчал, потом задумчиво произнес:
– Ну, ладно, давай прикинем, как тебе быть. Самолетом управлять ты не умеешь, значит, надо искать другой способ. Поезжай в район Сан-Диего или Браунисвилля – там до Мексики рукой подать. Возьми напрокат лодку для рыбной ловли. Высадись где-нибудь на тихом побережье в Мексике, найди укромное местечко и спрячь там деньги. Потом возвращайся на лодке обратно и пересекай мексиканскую границу легально. Там отыщешь свои деньги и езжай куда хочешь. Или вот еще способ. Можешь отправиться в Нью-Йорк, открыть счета во всех банках, которые попадутся тебе по пути. Положи в каждый банк по пятнадцать – двадцать тысяч. Потом сделай то же самое в Бостоне и Филадельфии. У тебя будет шестьдесят-семьдесят чековых книжек. Лети с ними в Швейцарию. На таможне скажешь, что едешь по коммерческим делам. Открывай счет в швейцарском банке. Когда осядешь где-нибудь, напишешь им, и они будут высылать тебе ежемесячно определенную сумму. Будешь жить как король до конца своих дней. Или можешь испытать судьбу и попробовать переправить деньги нелегально. Ты же рисковый тип. Тогда купи большой американский автомобиль и спрячь деньги под обшивкой. Потом плыви вместе с ним на корабле в Европу. Менее опасный способ – накупить бриллиантов и продать их за границей. На этой операции можно понести, конечно, большие убытки, потому что за границей бриллианты дешевле, чем в Америке. Но это тебя не разорит, а главное – на границе никому в голову не придет их искать. Ни один дурак не станет вывозить бриллианты из Америки, как раз наоборот... Дай-ка подумать. У меня есть куча вариантов. Например, такой...
– Хорошо, хорошо, Винс, достаточно.
– Знаешь, Джерри, вчера твоя жена пыталась воспользоваться моим беспомощным состоянием и вытянуть из меня что-нибудь о твоих планах на жизнь. Она почему-то думает, что ты должен был говорить со мной на эту тему. Она очень переживает.
– У меня пока нет никаких планов.
– А все-таки?
– Ну, единственное, что я точно сделаю, – так это с ней разведусь. После бракоразводного процесса я еще немного выжду и потом уеду из страны.
– Старик, меня не касается, что ты будешь делать после моего отъезда. Но мне придется пробыть у тебя еще по крайней мере неделю, а то и больше. Поэтому меня интересуют твои ближайшие планы. Мне бы не хотелось, чтобы твоя жена стала вынюхивать, где ты берешь деньги на жизнь. Почему бы тебе не вернуться на работу к ее отцу? Уйти ведь ты всегда успеешь, а это бы ее успокоило на время.
Как ни противна была мне мысль об унизительном возвращении, но я сразу понял, что Винс абсолютно прав. Лучше всего вернуться на старое место, затаиться и переждать, не привлекая к себе внимания. Мысль о том, что это ненадолго, будет согревать мою душу.
– Ладно. Выйду на работу с понедельника.
– Вот и умница.
Тем временем проснулась Лоррейн. Мы с Винсом еще поговорили, а она тем временем принимала душ. Когда я зашел в спальню, Лоррейн в ярко-оранжевой блузке и широких черных брюках сидела перед трюмо и красила губы. Она не удостоила меня взглядом. Закончив с макияжем, она принялась за прическу. Стянув темные волосы на затылке в тугой блестящий узел, она еще некоторое время любовалась в зеркало своей неотразимой внешностью и только потом обернулась ко мне.
– Доброе утро, дорогая, – поздоровался я.
– Привет. Как наш больной?
– Я принес ему кофе, но не мешало бы позавтракать.
– Сейчас приготовлю. Яичница сойдет?
– Вполне. И мне, если можно, тоже. Хорошо вчера повеселилась? Она пожала плечами.
– Обычно. Те же самые люди.
– Лоррейн, дорогая, я тут все обдумал и решил вернуться в старую упряжку.
– Ты вернешься к папе? – воскликнула она радостно и вся прямо расцвела. Я кивнул.
– Ты правильно решил. Честно говоря, я очень переживала. Ты знаешь, как я не люблю быть в подвешенном состоянии.
Она встала и подошла ко мне вплотную. Мне показалось, что она хочет меня поцеловать, но она только потерлась щекой и сказала:
– Осторожнее, я уже накрасила губы.
Таким образом мир в семье был восстановлен, а на большее рассчитывать было уже глупо. Во время всех наших прежних ссор мы заходили слишком далеко, наговорив друг другу слишком много гадостей, стараясь ранить побольнее. Чувство давно умерло, и ссорились мы теперь просто по привычке и так же равнодушно мирились. Мы словно играли свои небольшие назубок заученные роли в спектакле, идущем каждый день много лет Мы лениво изображали гнев, негодование, радость примирения, не испытывая ничего, кроме тупого безразличия и скуки. Я вдруг вспомнил, как Лиз сказала, что хотела бы выйти замуж за настоящего мужчину, и подумал что тоже когда-то хотел жениться на настоящей женщине. Я мечтал об этой женщине и надеялся, что нашел ее. На самом же деле я оказался женат на упрямом, капризном, неряшливом и жестоком подростке. А она, по-моему, была вполне довольна жизнью. Папочка и мамочка всегда под боком, чтобы не дать ее в обиду. Ирена делает всю работу по дому, есть клуб для развлечений, есть "порше" – дорогая игрушка моей маленькой Лорри. Что еще нужно для безмятежной, уютной жизни со стаканом виски в руке?
– Джерри, милый, почему бы тебе не сходить сейчас же к папе? Он так переживает. Ты очень грубо с ним обошелся...
– После всего, что он для меня сделал! – закончил я фразу за нее, не скрывая сарказма.
Она удивленно на меня взглянула.
– Да, именно это я и хотела сказать.
– Ну да. Дело было так. Стоял я как-то на углу с протянутой рукой и просил милостыню. Тут, откуда ни возьмись, появились твои родители и...
– Я тебя прошу, не начинай все сначала. От тебя не убудет, если ты сходишь к папе и извинишься. Они уже, наверное, пришли домой из церкви. А я как раз приготовлю завтрак, когда ты вернешься.
Скрепя сердце, я отправился из дома № 118 на Тэйлер-драйв в дом № 112 по Тэйлер-драйв и нажал кнопку звонка. Дверь торжественно отворилась, и из темноты прихожей выплыла моя драгоценная теща, миссис Эдит Малтон. Она благоухала лавандой и напоминала какое-то съедобное морское существо, осторожно выглядывающее из своей расщелины в коралловом рифе, опасаясь быть проглоченным.
Она окинула меня не особенно приветливым взглядом и сообщила, что Эдвард пьет на кухне кофе.
Э. Дж. сидел в белоснежной рубашке с аккуратно закатанными рукавами, такой маленький, чистенький, бело-розовый, как маленький мальчик, только что выкупанный и вылизанный заботливой мамашей.
– А доброе утро, доброе утро, – сказал он, отставляя в сторону пустую чашку. – Садись, садись, хочешь кофе? Эдит, налей Джерри кофе.
– Мистер Малтон, если вы согласитесь принять меня обратно, я готов завтра же приступить к работе, – выпалил я скороговоркой, в надежде разом покончить с этим малоприятным делом. Но не тут-то было.
Их лица просияли. Они стали похожи на счастливых родителей, гордых за свое чадо, прочитавшее без запинки заученную роль на рождественском празднике. И Э. Дж. начал свою речь. Он сказал, что не держит на меня зла и был уверен, что рано или поздно я осознаю свою ошибку и пойму что все, что он делает – правильно; и что он всегда считал меня благоразумным молодым человеком; и они рады за Лоррейн, она так переживала, бедная девочка. Она, конечно, должна оставаться на стороне мужа, но ведь у нас одна семья, и это ужасно, когда в семье начинаются раздоры. Они готовы забыть это маленькое недоразумение, а те дни, когда я не ходил на работу, он оформит как отпуск. Ха, ха, ха. И теперь мы будем работать рука об руку и превратим Парк-Террэс в райский уголок. И тогда продадим оба наших дома на Тэйлер-драйв и переедем на Парк-Террэс.
Он вымотал мне всю душу, и когда я наконец выбрался на улицу, то вздохнул с облегчением. Лоррейн и Винс уже позавтракали. Мой завтрак успел остыть. Когда я доедал холодную яичницу, вошла Лоррейн и сообщила, что Дэйв и Нэнси Браунэлл ждут нас сегодня вечером к себе на вечеринку.
– Они звонили еще в среду, но я сказала, что сама обязательно приду, а что касается тебя, то я не знаю, вернешься ли ты к воскресенью. В общем, приглашали нас обоих.
Семья Браунэллов жила на соседней улице, Ван-Дорн-роуд, так близко от нашего дома, что можно было выйти от нас через черный ход, пройти через участок Карла Гована и очутиться у Браунэллов. Лоррейн сказала, что можно будет принести с вечеринки какой-нибудь еды для Винса.