- Говорят, он женился на красавице, - сказал я.
- Мистер Тарантини не женат.
- Но Виолетта сказала что-то про миссис Тарантини.
- Это его мать. Виолетта сама не знает, что болтает. - Он метнул злой взгляд в ту сторону, где скрылась негритянка.
- А что она думает насчет неприятностей, в которые угодил Тарантини?
- Нет никаких неприятностей, - буркнул парень. - Мистер Тарантини - умный человек. У него не бывает неприятностей.
- Я слышал, там какое-то недоразумение вышло с игральными автоматами. Выручка пропала или что-то в этом роде?
- Ерунда все это. Мистер Тарантини автоматами больше не занимается. Это при мистере Спиде было, в прошлом году. Вы что, из полиции, мистер? - Лицо его стало непроницаемым.
- Я открываю собственное заведение в южных кварталах и хочу поставить там автомат.
- Можете найти телефон по справочнику, мистер. Компания "Вестерн верайети".
Я поблагодарил его и направился к выходу. Не успел я сделать нескольких шагов, как избиение боксерской груши возобновилось. Пройдет немного времени, и этого парня самого превратят в автомат, который будет наносить и получать удары на ринге за двадцать - двадцать пять долларов в день. Если он действительно хорош, то лет десять продержится на плаву - будет спать с негритянками посветлее, чем Виолетта, наворачивать толстые бифштексы на завтрак и крушить чужие челюсти. А когда постареет, снова вернется в гетто с мозгами всмятку от многочисленных сотрясений.
5
Я остановился залить в бак бензина на автозаправке возле "Арены" и нашел фамилию Тарантини в телефонной книге. Там значилась лишь миссис Сильвия Тарантини, Сенедрес-стрит, 1401. Я набрал указанный номер, но никто не ответил.
Я находился как раз на Сенедрес-стрит. Она пересекала весь город, проходя через центр негритянско-мексиканского района, и была застроена убогими коттеджами и перенаселенными бараками вперемежку с пивными, ломбардами, бильярдными, кишащими мухами харчевнями и дешевыми магазинчиками. Приближаясь к холмам по другую сторону бейсбольного поля, улица постепенно становилась благообразнее. Дома здесь были просторнее и лучше ухожены, с большими дворами, где играли белокожие, под слоем грязи, дети.
Нужный мне дом стоял на углу, у самого подножия холма. Это был одноэтажный коттедж под плоской крышей, почти скрытый от глаз зарослями лавров и кипарисов. Застекленная дверь вела прямо в бедно обставленную гостиную. Я постучал в дверь, но и на этот раз не получил ответа. Под брезентовым навесом у стены дома стоял английский гоночный мотоцикл. Я подошел, чтобы взглянуть на него поближе, и заметил женщину, развешивающую белье на веревке в соседнем дворе. Вытащив изо рта пару прищепок, она спросила:
- Ищете кого-нибудь?
- Миссис Тарантини, - ответил я. - Она здесь живет?
- Здесь, только сейчас ее дома нету. Пошла навестить сына в больнице.
- Он болен?
- Поколотили его недавно. Ночью, в порту. Страсть как избили. Доктор говорит, что голову проломили. - Она набросила последние простыни на веревку и откинула с лица седеющие волосы.
- А что он делал ночью в порту?
- Живет он там. Я думала, вы его знаете.
Я сказал, что не знаю.
- Можете подождать, она должна скоро вернуться. В больнице посетителям только до четырех можно.
- Спасибо, я лучше поеду туда. - Мои часы показывали четверть четвертого.
Без пяти четыре я вернулся туда, откуда начал. Сестра в справочной сказала, что Тарантини лежит в палате 204 - вверх по лестнице и через холл направо - и что у меня осталось всего пара минут.
Дверь палаты 204 была открыта. Огромных габаритов женщина в черном, в красный горошек платье стояла ко мне спиной посреди комнаты, заслоняя от меня лежащего в постели человека. Женщина говорила громко, с сильным итальянским акцентом.
- Ни в коем случае, Марио! Ты должен лежать, пока тебе не разрешит встать доктор. Он лучше знает.
- К черту доктора! - пробасил в ответ мужчина. Он сильно шепелявил.
- Можешь сколько угодно чертыхаться, если тебе так нравится, но с постели не вставай. Обещай мне, Марио.
- Ладно, сегодня не буду, - буркнул мужчина. - Но насчет завтра не обещаю.
- А завтра посмотрим, что скажет доктор. - Женщина склонилась над койкой, и я услышал громкий чмок.
- Аддио, фильо мио. Чи ведиамо домани.
- Арриведерчи. Не беспокойся, мама.
Когда она выходила из палаты, я шагнул в сторону и стал внимательно изучать правила внутреннего распорядка в рамке на стене. Окажись бедра у миссис Тарантини на дюйм-другой шире, ей пришлось бы протискиваться в дверь боком. На мгновение остановив на мне подозрительный взгляд черных глаз, она, переваливаясь, понесла свое огромное тело дальше. Набухшие варикозные вены у нее под чулками были похожи на толстых фиолетовых червей.
Я вошел в палату. В ней было две койки. На одной, у окна, спал мужчина с пузырем для льда у горла. На другой, ближе ко мне, полулежал, опираясь на две подушки, человек, которого я искал. Голова его была почти сплошь забинтована. Открытая часть скорее напоминала раздавленный баклажан, чем человеческое лицо. Оно распухло и посинело, местами позеленело и пожелтело, покрытое темными пятнами ссадин. Кто-то, кому нравилось причинять людям боль, изрядно поработал над его лицом - похоже, даже ногами.
Вздутые губы прошепелявили:
- Тебе чего, приятель?
- Что с вами произошло? - спросил я в ответ.
- Могу рассказать, если очень интересуешься, - с трудом выговорил он. - Глянул я на днях на свою рожу в зеркало, и до того она мне не понравилась, что я схватил молоток и как следует ей задал. Чего еще хочешь знать?
- Ребята с фирмы игральных автоматов все-таки до вас добрались, Тарантини?
Секунду он молча смотрел на меня. Глаза его в почерневших глазницах казались печальными. Он поскреб волосатой рукой густую черную щетину на подбородке. Я заметил ссадины на костяшках его пальцев.
- Убирайся отсюда! - неожиданно рявкнул он.
- Соседа разбудите, - предупредил я.
- Проваливай. Если ты работаешь на этого ублюдка, так ему и передай. А если ты легавый, тем более уматывай - я с тобой разговаривать не обязан, понятно?
- Ни на каких ублюдков я не работаю. В полиции тоже. Я частный детектив и ищу Галли Лоуренс. Ее мать думает, что с ней что-то случилось.
- Если вы частный детектив, покажите лицензию.
Я открыл бумажник и показал ему фотокопию.
- Мне сказали, что вы увезли ее на своей машине, когда она съезжала с квартиры.
- Я?! - В голосе его прозвучало неподдельное удивление.
- У вас спортивный "паккард" бронзового цвета?
- У меня - нет. Вы ищете моего брата. Не вы один. Меня зовут Марио, а вам нужен Джо.
- А где он?
- Если б я знал. Он сбежал три дня назад, скотина. Оставил меня с… - Он не закончил фразы. Рот его медленно приоткрылся, обнажив торчащие обломки зубов.
- Галли Лоуренс была с ним?
- Возможно. Он давно с ней путался. Хотите их найти, а?
Я кивнул.
Он сел прямо, поднявшись с подушек, и лицо его показалось мне еще страшнее.
- Давайте заключим договор. Я знаю, где они жили в Лос-Анджелесе. Я вам скажу, а вы дадите мне знать, если найдете их, идет?
- А вам он зачем нужен?
- Я ему сам скажу. Так скажу, что он век не забудет.
- Хорошо, - согласился я. - Если я его найду, я вам сообщу. Итак, где он живет?
- В "Каса-Лома". Шикарный отель в Беверли-Хиллз. Может, оттуда вам удастся его проследить.
- А сами вы где обитаете?
- На своей посудине. Стоит в порту у пристани для яхт. "Ацтекская королева".
- Зачем разыскивают его те, другие?
- Спросите что полегче. - Он снова откинулся на подушки. Холодный, с заученными интонациями голос сказал у меня за спиной:
- Приемные часы закончились, сэр. Как вы себя чувствуете, мистер Тарантини?
- Лучше не бывает, - отозвался тот. - Как вам мой вид?
- Бинты вам к лицу, мистер Тарантини. - Медсестра взглянула на другого пациента. - Как мы себя чувствуем без миндалин?
- Он тоже в порядке - думает, что не дотянет до завтрашнего утра, - криво усмехнулся Тарантини.
- Завтра утром он уже будет разгуливать по палате, - профессионально рассмеялась медсестра и вышла.
Я догнал ее в холле.
- Что произошло с Марио, - спросил я. - Он не хочет мне говорить.
Это была рослая, широкая в кости девушка с длинным носом и серьезным выражением лица.
- Нам - тоже, - ответила она. - Моя подруга дежурила в травматологическом отделении, когда он к нам поступил. Собственно, не поступил, а пришел - совершенно один, посреди ночи. Он был в ужасном состоянии, лицо все в крови. У него нашли легкое сотрясение мозга. Он сказал, что упал и разбился у себя на яхте. На самом деле его, конечно, избили - это видно с первого взгляда. Подруга, разумеется, вызвала полицию, но он и с ними не захотел говорить. Он очень скрытный, не правда ли?
- Весьма.
- Вы его друг?
- Просто знакомый.
- Некоторые из наших сестер говорят, что здесь замешаны гангстеры - что он был в банде и не поладил со своими дружками. Как вы думаете, в этом есть доля правды?
Я сказал, что в больницах всегда ходят какие-то слухи.
6
Я ужинал в ресторане "У Муссо" в Голливуде. Дожидаясь своего бифштекса, я попробовал позвонить из автомата Джозефу Тарантини, но не дозвонился. Бифштекс подали именно такой, какой я любил, - чуть недожаренный, с грибами и горкой жареного лука колечками сбоку. Съев все это и запив пинтой темного эля, я почувствовал себя хорошо. Пока что я не продвинулся в деле ни на дюйм, но чувствовал себя хорошо. Я испытывал то волнующее, почти пророческое предчувствие, которое будоражит кровь, когда знаешь, что в ближайшее время может произойти все что угодно и, вероятно, произойдет.
Выезжая со стоянки, я включил фары. Сгущающиеся серые сумерки казались почти осязаемыми. В их дымке город утратил ясность очертаний, став зыбким и изменчивым, как летящее по небу облако. С уходом солнца нарушились соотношения размеров и расстояний, и утратившие свой дневной облик дома ждали прихода ночи, чтобы обрести иные формы и значение. Параллельные потоки машин, к одному из которых я присоединился, продолжали тему меняющегося мира. Одна движущаяся лента устремлялась к морю, другая спешила в противоположную сторону. На северо-западе взбирающиеся на холмы улицы то исчезали за их крутыми склонами, то появлялись вновь, мерцая неоновыми огнями реклам и бегущим светом фар.
Пансион "Каса-Лома" находился в переулке, в одном квартале от поднимающегося в гору бульвара Сансет. Это было четырехэтажное белое здание, из окон которого лился яркий, веселый свет. Место было не таким шикарным, как полагал Марио Тарантини, но, в общем, вполне приличным. Машины на стоянке позади дома были почти все новые и дорогие. Жившие здесь люди не жалели денег на показуху.
Швейцара у дверей не оказалось, что было мне на руку. Ни дежурного, ни слуги в холле тоже не было. Я пересек небольшой, застеленный коврами вестибюль и остановился перед рядом медных почтовых ящиков на стене возле стеклянной двери. Фамилия "Тарантини" значилась на ящике под номером семь. Она была выведена на карточке зелеными чернилами - похоже, рукой той самой девушки, которая недавно оставила тихую гавань на берегу бурного житейского моря. Имена на других карточках были напечатаны на машинке, а на двух-трех - даже выгравированы. Например, номер 8. "Кейт Даллинг", - прочел я, любуясь работой гравера. Кто бы ни был этот Кейт Даллинг, я нажал кнопку звонка под его именем и стал ждать ответа. Но не дождался.
Номер 12 проявил больше отзывчивости. Наверное, его обитательница, некая миссис Сопер, ожидала гостей. Услышав ответный зуммер, я приоткрыл стеклянную дверь и вставил в щель свернутый вдвое картонный пакетик со спичками. Старый трюк, но иногда срабатывает. Я дошел до угла, затем вернулся обратно и нашел пакетик там, где оставил.
В доме было пятнадцать квартир, и номер 7 находился на втором этаже. Я поднялся вверх на автоматическом лифте и легко нашел нужную квартиру в конце коридора. Дверь была заперта. Я постоял с минуту, разглядывая деревянную поверхность двери, но это было бессмысленное занятие. Надо было либо взламывать ее, либо уходить. Квартира 8 находилась прямо напротив, но там никого не было. Я вытащил из кармана пиджака тяжелую отвертку, которую захватил из машины. Замок в седьмой квартире был английский, справиться с таким легче легкого.
Однако с этим я справился слишком легко. Дверь открылась, стоило мне чуть навалиться на нее плечом. Кто-то успел меня опередить. На косяке виднелись следы ломика, паз замка был расшатан. Я спрятал отвертку и вытащил пистолет. Квартира была погружена во тьму, которую прорезала лишь узкая полоска света из коридора.
Глядя вперед, я прикрыл за собой дверь и нащупал выключатель на стене. Даже в темноте было видно: в комнате что-то не так. Через окно в противоположной стене проникал слабый свет, так что можно было различить смутные контуры мебели, которые и вызывали это ощущение. Я зажег свет и увидел, что здесь все не так. Четыре оштукатуренных стены и потолок были в порядке, но остальное…
Кресла и кушетка были распороты и выпотрошены, набивка клочьями разбросана по полу. Ножки стеклянного кофейного столика были откручены. Располосованные репродукции картин валялись рядом с пустыми рамами. Вывороченные металлические внутренности радиолы рассыпаны по полу. Даже портьеры были сорваны, как и абажуры ламп. Керамические цоколи обеих настольных ламп были разбиты вдребезги.
Кухня выглядела еще хуже. Консервные банки были вскрыты, их содержимое - вывалено в кухонную раковину. Холодильник буквально разворочен, вокруг него валялись разодранные куски изоляции. Линолеум был сорван и поднят большими, искромсанными по краям листами. Посреди этого хаоса стоял стол с остатками неоконченной трапезы - бифштексы с картошкой и спаржей. Казалось, на квартиру обрушилось какое-то стихийное бедствие - землетрясение, ураган, наводнение.
Я вошел в спальню. Пружинный матрац двуспальной кровати был разодран в клочья, даже деревянную раму кровати разломали на куски. Изрезанные в лохмотья мужские пиджаки и женские платья были свалены в кучу на дне гардероба. Среди них виднелись остатки белых больничных халатов. Выдвижные ящики туалетного столика валялись на полу, рядом с осколками выбитого из рамы зеркала. В комнате едва ли осталась хоть одна целая вещь, и ничего, что указывало бы на личность жильцов. Ни писем, ни записных книжек - ничего. Точно налет плесени, руины покрывал тончайший слой утиного пуха из распоротой подушки.
Ванная комната находилась сбоку от маленького холла между спальней и гостиной. Я на секунду задержался в дверях ванной, нащупывая выключатель. Я нажал на рычажок, но свет не зажегся. Вместо этого раздался мужской голос:
- Я держу тебя на мушке, а ты меня не видишь. Брось пистолет!
Я напряг глаза, вглядываясь в темноту ванной. Я увидел отблеск света на металле, но это вполне могла быть какая-нибудь труба. Не слышно было никакого движения. Я бросил пистолет на пол.
- Умница, - сказал голос. - А теперь стань спиной к стене и подыми ручки повыше.
Я повиновался. Из темной комнаты появился высокий мужчина в широкополой черной шляпе. Он был тощ как скелет. Лицом он смахивал на покойника: бледная кожа туго обтягивала остро выпирающие скулы, уголки синеватых губ были опущены. Его водянистые глаза смотрели на меня не отрываясь - точно так же, как дуло его вороненого пистолета.
- Ну, в чем дело? - спросил он, блеснув желтыми зубами.
- Это я тебя должен спросить.
- Только отвечать все равно тебе придется, - сказал он, и дуло пистолета согласно кивнуло.
- Джо пригласил меня к себе на выпивку. Когда я постучал, дверь открылась сама. Куда делся Джо, не знаешь?
- Брось, приятель, придумай что-нибудь получше. Джо никогда никого не приглашал на выпивку. К тому же его три дня как нет в городе. И кто это вваливается в квартиру к другу с пушкой в руках? - Он толкнул мой револьвер ногой по направлению ко мне. - Нет, поднимать не надо.
- Ладно, чего там, - сказал я с интонациями разоткровенничавшегося ребенка. - Тарантини не отдал мне долга. Сбежал.
В водянистых глазах мелькнул интерес.
- Ну, это еще куда ни шло. И сколько он тебе должен?
- Я купил права на одного парнишку-боксера в Пасифик-Пойнте. Тарантини тоже вошел в долю, но денег не заплатил.
- Ну вот видишь, у тебя уже лучше получается. Но надо еще лучше. Придется тебе пойти со мной.
"В страну теней, что за рекой", - подумал я и спросил:
- И где ты остановился? В морге?
С ввалившимися висками под черной шляпой, с тонкими, восковой белизны крыльями носа, его лицо все больше напоминало мне маску смерти.
- Заткнись, если на своих двоих идти хочешь. А то придется тебя отнести. - Он быстро нагнулся, подхватил с пола мой револьвер и сунул в карман.
Он провел меня перед собой через гостиную.
- Ты здорово здесь поработал, - заметил я. - Тебе бы при кухне устроиться - кур потрошить.
- Я и людей могу. Видел, как это делается. С теми, кто слишком много болтает. - И он сильно ткнул меня стволом пистолета в поясницу.
Мы с трудом втиснулись в тесную клетушку лифта, спустились вниз, пересекли пустой холл и вышли на улицу. Дома вокруг словно впитали в себя черноту ночи, и свет в окнах уже не казался приветливым. Идя чуть сбоку и на шаг сзади, он отконвоировал меня к машине, ждавшей в полуквартале от дома.
7
Малый за рулем на вид был типичным головорезом. На затылке у него вздулся здоровенный карбункул. Лишь однажды, когда я залезал на заднее сиденье, он окинул меня безразличным взглядом и больше не обращал на меня внимания. Когда он включил фары, я заметил, что у машины бронированное ветровое стекло - оно имело характерный зеленовато-желтый оттенок.
- К Даузеру? - хрипло спросил водитель.
- Угадал, - ответил мой провожатый.
Длинный черный автомобиль катился мощно и быстро. Мой спутник сидел в противоположном углу кабины, держа руку с пистолетом на колене. Сидя в своем углу, я вспомнил одного бригадного генерала, с которым я познакомился в Колоне во время войны. У него было хобби - охота на акул в открытом море, причем без всякого снаряжения, только с маской и ножом. Я иногда сопровождал его в этих экспедициях, сидя за рулем его катера. Никто в штабе не мог понять, зачем ему это нужно. Я спросил его об этом однажды, когда он едва не погиб и мне пришлось броситься в море на помощь. Он ответил, что приемы обращения с акулами помогают выжить среди людей. Для генерала он был очень застенчивым человеком.