Его глаза после ярко освещенной комнаты, да еще затуманенные алкоголем, были не в состоянии быстро освоиться с обстановкой в темной спальне. Собел мог только смутно видеть неясные очертания фигуры, лежавшей на кровати, которую он принял за меня, и несколько кресел, на одном из которых, как он, вероятно, полагал, спит Эд.
Я стоял за дверью, затаив дыхание и плотно прижавшись к стене.
Собел шагнул в спальню и, все еще размахивая моим револьвером, проговорил:
- Эд, вставай! - И, не дожидаясь ответа, продолжал: - Могу кое-что сообщить вам, Дип. Знаете, куда Педл затащил ее? В клуб "Рыцарей совы"… Ха-ха… А почему? Потому что она знает место, где припрятаны бумажонки Беннета… Ха-ха… Только Педл не сможет ими воспользоваться. Через полчаса-час я вернусь сюда, и первая пуля из этого вашего револьвера будет аккуратно всажена в ваши мозги…
Пока он говорил, мне очень хотелось сказать ему, что она отправилась в клуб только потому, что Педл уже кое-что выжал из нее, что, по всей вероятности, она вспомнила последнюю вещь, которую я ей сказал, что все завязано в клубе и вокруг него. Эллен имела очень маленький выбор…
Все это мелькнуло у меня в голове и исчезло перед одним словом - "время".
- Эд, вставай!.. Э… О!!!..
Дикий вопль сотряс всю комнату. Видимо, его вызвало ощущение сломанной руки, размахивавшей моим револьвером. Однако вопль был весьма краток, и через секунду грузная туша Собела, потерявшего сознание, неподвижно распласталась на полу.
Включив свет в спальне и взяв вторую веревку, я принялся было за работу, но звук открываемой в квартиру двери заставил меня отложить это занятие. Я поднял свой револьвер и, выключив в спальне свет, занял удобную позицию у порога.
Тем временем кто-то, пройдя коридор, вошел в комнату. Медленно прикрывая за собой дверь одной рукой, Тони подозрительно оглядывал пустую комнату, а его другая рука потянулась к кобуре. В этот момент он заметил дуло револьвера, направленное ему в голову, и, по-видимому, сумел что-то прочитать в моих глазах, так как его рука тотчас же отдернулась от кобуры и бессильно повисла сбоку. Он покорно пожал плечами и пробормотал:
- Я ведь говорил Собелу и Холиди…
- Брось свою штучку, Тони. Только осторожно.
Без малейшего колебания он вывалил револьвер из кобуры на пол, оттолкнув его тотчас же от себя ногой.
- А Собела и Эда?.. Ухлопали?
Так как я не отвечал, подбирая его револьвер, он, кисло ухмыльнувшись, добавил.
- Догадываюсь… Делайте свое дело, только поскорее…
- Они там. Перевязаны, - сказал я. - Повернись.
- Спасибо, парень.
Он повернулся к стенке, и я тотчас же, на этот раз точно рассчитанным ударом рукоятки, превратил его в неподвижную и лишенную сознания массу.
На всякий случай я подтащил его к двери в спальню, вновь включив там свет, сорвал антенну и кусок телефонного провода и принялся быстро, но тщательно связывать Тони и Собела. Затем, разорвав полотенце, я аккуратно забил им кляпы в рты, оттащил их в разные углы и осмотрел карманы Собела. Но ключа от машины в них не обнаружил.
Выключив свет и заперев за собой двери, я бросился на улицу.
Грузовик с красно-белыми полосками я нашел за домом. Ключ от зажигания торчал на своем месте.
Машина мягко и легко тронулась с места. В это время уличное движение затихало, можно было развить значительную скорость, что я и не преминул сделать.
Накрапывал дождь, и я включил щетки, которые принялись методически смахивать дождевые капли и струйки с ветрового стекла.
Не сбавляя скорость, я нарушал правила уличного движения где только можно, ведя машину по кратчайшему пути и лишь слегка притормаживая перед стоп-сигналами, чтобы бросить взгляд на поперечную улицу и убедиться в том, что наперерез мне не мчится другая машина.
Время… Как много его еще осталось в моем распоряжении?
Машина, наконец, вырвалась на Улицу. На Улицу с большой буквы.
Так мы всегда ее называли.
Примерно в середине ее был клуб.
Для многих, очень многих клуб являлся как бы матерью. Именно отсюда начиналась их полная опасностей, преступная деятельность. Преступная, но и одновременно романтичная.
Сентиментальность?
Как часто я сам был в числе ночных теней, сколько раз, притаившись в ночной тиши, я ощупывал в своей руке револьвер, удостоверяясь в том, что он готов к мгновенным действиям… Правда, в многочисленных схватках мне всегда удавалось обходиться кулаками и лишь изредка использовать рукоятку револьвера, но его наличие придавало мне больше веса в глазах других и вселяло большую уверенность в своих силах.
Сентиментальность… Кажется, она является составной частью и моего собственного я. Действительно, более двадцати лет я храню этот револьвер. В какой-то степени он служит мне символом воспоминаний. Коп, который его носил и у которого я его отнял, был убит спустя год в схватке с гастролировавшей бандой Рэнчета, и я никогда не беспокоился относительно того, что этот револьвер будет предметом особого внимания, коль скоро его владелец перестал существовать. Это был мой первый красивый кусок стали и за все это время - единственный. Случалось, что я расставался с ним, но ненадолго, и он всегда возвращался ко мне. В некотором роде мы стали уже старыми друзьями.
И сейчас, ощущая его за поясом, я чувствовал себя увереннее, поскольку знал, что на этот раз он мне абсолютно необходим…
Я резко сбросил скорость и медленно повел машину, присматриваясь к уличным теням. Никого не было видно, но я знал, что они где-то здесь.
Проехав на малой скорости мимо клуба, я бросил взгляд на окна. Нигде ни огонька, но это вовсе не означало, что там никого нет.
Миновав здание, я завернул за угол и остановил машину в том месте, куда не достигал тусклый свет уличного фонаря.
Заглушив мотор и выключив фары, я с минуту выжидал, вглядываясь в окружавшую темноту.
Какая-то неясная фигура, подобно призраку, пересекла слабо освещенную улицу и приблизилась к машине. Фигура дернула за ручку дверцы, открыла ее и, не глядя на меня и стряхивая дождевые капли со своего плаща, проговорила:
- Их там трое, и эта женщина тоже. Минут десять-пятнадцать…
Он внезапно остановился, взглянув на меня. Но это было все, что он успел сделать. Я и на этот раз использовал тяжелую рукоятку своего револьвера. Втащив его в машину, я слегка ощупал его, убеждаясь в том, что пройдет не один час, пока он начнет припоминать, что с ним случилось.
Собел сказал - шесть. Теперь их осталось пять. Все они должны уже двинуться к главному и к боковому входам в клуб. Пройдет еще некоторое время, пока они, по возможности бесшумно, откроют запертые двери. Я закрыл машину и выждал еще несколько секунд. Одна из групп могла поджидать Дейва. Но могла, уже получив указания, и не ждать. Она могла, наконец, подумать, что я задержал Дейва у машины. "Я", то есть Собел.
Впрочем, всего не предусмотреть, а действовать надо немедленно и быстро.
Не теряя больше ни одной секунды, я скользнул во мрак ночи, направляясь к тыльной стороне клуба.
Не будет преувеличением сказать, что в этом здании мне был знаком буквально каждый кирпичик. Когда-то мы с Беннетом, предусматривая любые неожиданности в нашей полной всяких опасностей жизни, под влиянием еще юношеской романтики, долгое время и весьма тщательно сооружали здесь разные тайники, скрытые ходы и переходы. Здание, правда, основательно ремонтировалось, и, возможно, не один раз в мое отсутствие, но все делалось под непосредственным наблюдением самого Беннета, а его прочная привязанность к прошлому была мне отлично известна.
На тыльной стороне здания располагались две пожарные лестницы, начинавшиеся на некоторой высоте от земли. В крайнем случае можно было подкатить под одну из лестниц машину и использовать ее в качестве удобного трамплина. Однако это было несколько рискованно. Тем более что существовал многократно испытанный мною в прошлом путь.
В подвальном помещении имелся угольный бункер, и для засыпки туда угля использовалось специально для этой цели приспособленное отверстие в виде продолговатого окна с заслонкой, которая никогда и ничем не запиралась.
В этом я смог убедиться и на этот раз, легко приподняв заслонку.
Проход был весьма неудобным и непрезентабельным, но раздумывать было некогда. Я опустился на колени, боком пролез в отверстие и по скату скользнул вниз, в черневшую пустоту. Тотчас же мои ноги погрузились в кучу угля. Заслонка за мной захлопнулась, и я оказался в совершенно непроглядной темноте. Однако здесь мне был известен каждый дюйм. Спустившись с кучи угля, я дошел до угла справа и в глубине его нащупал проход в смежное небольшое помещение, служившее запасным бункером для угля, но практически никогда не использовавшееся, так как до сего времени, несмотря на многочисленные ремонты, не было сделано дополнительное отверстие для засыпки угля. Вот это самое невзрачное, неудобное и заброшенное помещение и было в свое время предметом особых наших забот.
Я повернул выключатель, и грязное помещение осветилось слабой электролампой. И сразу я почувствовал себя переброшенным в давно прошедшие времена.
Мне показалось, что все здесь выглядит точно так же, как и двадцать лет назад.
Старинная квадратная печь с обрывками асбестовых листов, дубовые полки, заваленные всевозможным и никому не нужным хламом, и угольная пыль всюду, на всем и везде… Везде, за исключением одного места. Вернее, в этом месте ее было меньше. Одна из средних дубовых полок, при использовании особого приема, легко отодвигалась от стены, в которой находилась замаскированная ниша-тайник. В прошлом она служила арсеналом для доверенных членов клуба. Здесь хранились ножи, кинжалы, патроны, несколько револьверов.
Не собираясь задерживаться возле этого тайника, известного абсолютно надежным членам клуба, я все же не удержался от желания мельком заглянуть в него. Захватив привычным приемом нижние опоры полки, я сразу заметил некоторые повреждения. Надколотая доска и изогнутая железная петля свидетельствовали о крайне неумелом обращении с механизмом. Похоже, кто-то искал тайник, нашел его и долго возился, пока, наконец, не добрался до него.
Открыв нишу, я заглянул внутрь. Кроме ножей и кобуры там ничего не было. Только довольно плотный слой пыли, потревоженный, видимо, недавно чьими-то торопливыми руками, и неясный отпечаток лежавшего здесь, тоже, по-видимому, не так давно, револьвера. Похоже - мелкокалиберного.
Поспешно толкнув полку на свое место, я бросился к тому участку фундамента здания, где находилась святая святых - известный только мне и Беннету тайник. Он был сделан внутри тех цементных блоков, которые составляли основу фундамента всего здания. Никакие пожары не были страшны ему. Никакие простукивания не могли бы его обнаружить, так как здесь приводится в движение цельный, тяжеловесный блок. Простой и надежный механизм был в свое время разработан для нас группой инженеров и стоил нам немалые деньги.
Теперь я уже был полностью уверен в том, что именно здесь находится предмет поисков стольких людей.
Беннет более чем кто-либо был привержен к прошлому. Он романтизировал его, преклонялся перед ним, всегда стремился сохранить то, что напоминало ему о далеких прошедших днях. Он был организатором клуба, а клуб - тем пьедесталом, который поднял его наверх. Мысли Беннета всегда вращались вокруг и около клуба. Клуб был, в сущности, его жизнью даже тогда, когда превратился в важное ответвление тайного, мощного Синдиката, до сего времени недосягаемого для полиции.
В те дни и я был таким же романтиком, и вся моя жизнь была тогда целиком связана с выраставшим клубом. Мы с Беннетом были его порождением. Уже одна только эта мысль должна была натолкнуть меня на верный путь в поисках тех важных документов, которые он обязан был передать мне, которые он должен был хранить в недосягаемом для других месте, но там, где в случае надобности я мог бы их найти.
К сожалению, только сейчас я осознал это, осознал с необычайной ясностью и уверенностью.
Подойдя к знакомому месту, я нажал всеми пальцами известным мне способом на боковые основания цементного блока, и сердце мое сразу екнуло. Никакого эффекта! Что же это? Но, тут же взяв себя в руки, я как можно спокойнее и точнее припоминая положение всех пальцев, совершенно необходимое для приведения в действие механизма, снова произвел одновременно сжимающее движение. Наконец-то! Глыба зацементированного кирпича сдвинулась и повисла на мощных стальных рычагах, основания которых уходили на несколько ярдов вглубь.
Наш тайник был цел! И в нем находилось несколько пакетов!
С почти лихорадочной быстротой я бегло просмотрел два из них. Никакого сомнения не было. Это то, за что Синдикат не пожалел бы многих сотен тысяч долларов, это то, что искали Педл и Собел, Бени и неизвестный убийца, это, наконец, то, за чем охотился и я.
Здесь были документы, фотокопии документов, счета, записки, квитанции, адреса, имена, имена, много имен…
Положив все обратно и поспешно закрыв тайник, я выключил свет и устремился через главный угольный бункер к выходу из подвала. Выход этот был всегда открыт и находился рядом с дверью в старое подвальное помещение клуба, которое я не так давно осматривал вместе с Хенни и которое всегда было на запоре.
На этот раз, однако, все было иначе. Дверь была не заперта, а из клуба пробивался свет. Осторожно приоткрыв дверь, я не мог не заметить невероятный беспорядок, царивший внутри. Все было перевернуто вверх дном. В луче света, пробивавшегося из комнаты, я заметил у лестницы очертания какой-то фигуры.
То был добрый, старый Хенни, с кляпом из грязной тряпки во рту и наспех связанный обрывком веревки. Он был в полном сознании и, когда я освободил его рот и принялся срывать путы, с трудом проговорил:
- Они… только что… Педл…
- Знаю. Если можете, спрячьтесь там.
Я кивнул на зиявший чернотой проход к угольному бункеру и, не имея времени помочь ему, бросился в освещенное подвальное помещение клуба и схватил трубку телефона. Он был в исправности.
Набрав номер Службы информации, я попросил номер телефона Роска Тейта. Получив его, я позвонил Роску. По прошествии неимоверно длинных секунд я услышал его голос.
- Роск?
- Да. Кто?
- Дип.
На этот раз нельзя было ожидать особенно умного разговора. Несомненно, он побывал в квартире убитого Бени, и можно было с полной уверенностью сказать, что он уже успел поместить в газетах сенсационные материалы с прямыми и косвенными намеками на мою персональную вину и в этом убийстве.
"Что ж, - мелькнуло у меня в голове, - пусть Неизвестный убийца получает удовольствие, читая злобные статейки этого признанного ненавистника всего преступного, гангстерского, порочного. Пусть Неизвестный читает их и радуется, не подозревая, что жадность этого журналиста ко всем сенсационным уголовным событиям в нашем округе лишь облегчает мне его поимку… Неизвестный уже полностью превратился для меня в "известного", каким, возможно, он был и для трагически погибшей Тэлли".
Тем временем важная для меня беседа продолжалась:
- Еще один большой куш для вас, друг, - сказал я.
- Я уже говорил вам, что не нуждаюсь в вашей благотворительности.
- На этот раз она вам поправится.
- Продолжайте.
- Дело идет к концу, малыш. Банда раскололась. Через пяток минут обе части вцепятся друг другу в глотки, а те, кто останется, окажутся под моей пятой. Почему? А потому, что я нашел знаменитые секретные документы Беннета и намерен теперь принудить всех этих свиней визжать и вопить так, как они сейчас и вообразить пока не могут.
- Откуда вы говорите, Дип?
- Из старого подвального помещения клуба. Захватите блокнот и поторопитесь. Это будет самая большая история в вашей жизни… Подобного вы еще не описывали.
- Дип…
- Но поторопитесь. Они захватили Эллен, и прежде всего я попытаюсь освободить ее. Может быть, и вы поспеете и сможете осуществить свою, скажем, мечту. Возможно, мне это не удастся, и поэтому было бы хорошо, если бы кто-нибудь еще смог позаботиться о ней.
Прежде чем он мне ответил, я разъединил связь.
Я набрал еще один номер. На этот раз действовать в полном одиночестве я не мог себе позволить. Силы были слишком неравные, а дело шло к своей кульминации и к завершению.
Дежурный дал мне другой номер, оперативник - еще один, и только после этого сержант Херд снял трубку в своей квартире.
- Херд у аппарата.
- Дип. Слушайте и не перебивайте.
В нескольких словах я обрисовал сложившуюся в клубе обстановку и дал адрес квартиры, где находились Собел и двое его подручных.
- Дип…
- Не имею времени. Действуйте быстро.
- Имею указание о вас…
- Не интересуюсь. Считайте секунды.
Бросив трубку, я в несколько прыжков оказался на лестнице, на которой Хенни уже не было. Он исчез.
В пустом холле горела одна лампочка.
Где-то наверху, заглушаемый стенами, послышался пронзительный крик.
Спустя несколько секунд я, прижимаясь к затененной стене холла, проскользнул в темный коридор справа.
Со стороны бокового входа доносился треск осторожно взламываемой дубовой двери.
Еще один крик…
"Спокойнее, спокойнее, - убеждал я самого себя, сжимая рукоятку своего револьвера. - Здесь ошибки уже не допустим".
Кратчайшим путем наверх являлась главная лестница, но она была и опаснейшим путем. Она могла прикрываться одним из подручных Педла.
Время… время…
Обстановка была ясна. Дейв сказал: "Минут десять-пятнадцать…" Это могло означать только деталь общей картины. Примерно с час назад сюда явился Педл с Эллен. Он обошел с ней и Хенни все закоулки здания, а когда Хенни отказался открыть ему подвальное помещение, в котором находились кое-какие нелегальные материалы, Педл избил его, что для его бычачьей силы было слишком легким делом, и отобрал ключи. Не найдя здесь, разумеется, ничего, он вызвал по телефону своих подручных. Они явились сюда "минут десять-пятнадцать" назад. И Хенни сказал: "Они только что…" Сам по себе Педл никогда и ни к кому не испытывал жалости или сострадания, но самому, своими руками "выжимать" из кого-либо информацию, а тем более из женщины, не было для него привычным занятием. Его дело - приказывать, и подручные могли проделать это гораздо лучше, чем он.
Все эти мысли, обрывки мыслей, аналитические соображения нисколько не задерживали меня с тех пор, как я покинул машину и пробрался в дом. Они кружились в моей голове, подобно ясному и прозрачному облаку, сопровождая мои быстрые, но хладнокровные действия.
Итак, холл был пуст. Но не успела ли одна из групп Дейва пробраться в клуб за те минуты, которые я провел в подвале? Или, и это вернее, она вместе с другой пробивает себе путь через боковой вход?
В любом случае проход через главную лестницу был для меня закрыт.
Внутренние помещения клуба, за исключением подвального, обычно никогда не запирались.
Ни секунды не задерживаясь, я бросился в одну из комнат, расположенную слева, в ту, рядом с правым окном которой свисала спасательная пожарная лестница, и на мгновение прислушался.
Здесь явственнее слышался приглушенный шум, доносившийся сверху, следовательно, банда находилась в комнате, окна которой выходили на тыльную сторону здания.