Проклятая камера. Зачем она вообще понадобилась Рыжей? Стоп! Лола говорила о работе в каком-то ателье, вроде "Момент"... Я подъехал к магазину, дождался секундного затишья, выскочил из машины и пробился через небольшую толпу, собравшуюся у входа.
В телефонном справочнике ничего похожего па "Момент" не оказалось. Я купил сигарет и спросил у продавца, нет ли у него старого манхеттенского указателя. Он сперва покачал головой, потом скрылся в задней комнате и вернулся с потрепанной книгой, покрытой пылью.
- Обычно их забирают, - пояснил он, - но эту забыли. Вчера случайно заметил ее на полке.
Я принялся листать. Вот телефон и адрес на Седьмой авеню. Когда я набрал номер, раздались потрескивания, и оператор сообщил, что такого абонента нет.
Вот и все. Почти. Может быть контора еще существует только без телефона.
Узнав, что я еду в центр, один парень попросил подвезти его. Всю дорогу он развлекал меня непрекращающейся болтовней, которую я не слышал, затем поблагодарил меня и, шлепая по лужам, исчез в дожде.
Сзади прозвучали сердитые гудки и предупреждающий свисток полицейского. Я очнулся и стал внимательнее смотреть по сторонам. А через минуту не сдержал грязного слова: в киоске у метро продавали вечерние газеты, и каждая кричала на весь мир, что полиция начала чистить город.
Кто-то заговорил.
Остановившись у очередного светофора, я крикнул мальчишке, чтобы принес газету и дал ему доллар за труды. Ну да, вот: шапки, заголовки и подзаголовки. Полиция располагает сведениями о гигантской преступной организации.
Дадут деру! Черт бы побрал эти газеты! Почему они не могут помолчать?
Зажегся зеленый свет, и я тронулся с места. Пришлось объехать квартал с односторонним движением и втиснуться между грязным грузовиком и маленьким седаном. Нужный мне дом оказался старым, обшарпанным зданием с заколоченной лавкой тканей на первом этаже.
Я позвонил; через минуту зашумел лифт. Открылась узкая дверь, и на меня выжидательно посмотрел парень с недельной щетиной на лице.
- Где можно найти сторожа?
- Фто фы фосисе?
Я вытащил значок и монету.
- Частный детектив.
Он сплюнул табачную жвачку в шахту лифта и засунул монету в карман.
- Я сторож. Слушаю вас.
- Меня интересует ателье "Момент". Оно было зарегистрировано здесь.
- Э-э, конда еще... Уже больше года, как выехали.
- Теперь никого нет?
- Никого. Какой идиот захочет арендовать помещение в такой дыре?
- Можно посмотреть?
- Конечно, пойдемте.
Мы поднялись на четвертый этаж. Здесь сторож остановился и включил свет в коридоре.
- Комната 209.
Дверь была заперта. Парень поколдовал над выключателем, и комната осветилась.
Кто-то убирался отсюда в такой спешке, будто за ним по пятам гнался дьявол. На полу, покрытом паутиной, валялись пленки и негативы. Занавесей на окнах не было, но толстый слой грязи надежно защищал от солнечных лучей. И повсюду тончайшей пудрой лежал гипосульфит.
Я поднял несколько фотографий: парочки, гуляющие под ручку; парочки на скамейках парка; парочки, выходящие из бродвейских театров. На обратной стороне снимков карандашом были проставлены номера.
Боковую стену занимал стеллаж с выдвижными ящиками. На одном было написано: "Нэнси Сэнфорд". Там лежали квитанции и смятая записка напоминание заказать пленку. Изящный почерк, очень женственный. Наверняка Нэнси. Я взял записку и положил ее в карман.
Сторож торчал в дверях, молча за мной наблюдая. Он несколько раз вздохнул и, наконец, промямлил:
- Знаете, это место было не таким, когда они выезжали.
Я замер.
- Не понял.
Он сплюнул на пол.
- Тогда все аккуратно было сложено в углу. А сейчас будто расшвыряли.
- Кому принадлежало дело?
- Забыл имя этого типа. - Он пожал плечами. - Однажды прикатил сюда на нескольких машинах, сложился, заявил, что выезжает - и только его и видели. Жмот страшный - за все время и цента не дал.
- Ну, а люди, которые у него работали?
- Ха, пришли и, обнаружив, что он смылся, развонялись на всю округу.
Ну, а я тут при чем? Что мне им, зарплату платить?
Я пожевал спичку, оглядел в последний раз комнату и вышел. Сторож закрыл дверь, снова поколдовал над выключателем, затем зашел за мной в лифт, и мы спустились.
- Узнали, что хотели? - спросил он.
- У меня, собственно, не было определенной цели. Я... э-э... проверяю владельца. Он задолжал некоторую сумму. За пленку.
- Тут внизу еще что-то есть. Меня попросили оставить кое-какие вещи.
Я разрешил, когда она дала мне доллар.
- Она?
- Ну. Здесь работала. Рыженькая такая... милая крошка.
Он снова плюнул сквозь коричневые, как глина, зубы, и плевок разбился о стену.
- Ты газеты читаешь? - спросил я.
- Иногда смотрю карикатурки. Четыре года назад разбил очки и все никак не соберусь заказать новые. А что?
- Да так, ничего. Пойдем, взглянем на эти вещи.
Я сунул ему еще пятерку, и она исчезла в том же кармане.
Мы опустились в подвал. Воздух здесь был сырой и пыльный, с затхлым душком, почти как в морге. Ко всем прелестям добавлялся еще и непрекращающийся шорох крыс. Свет не горел, однако у парня оказался фонарь, которым он освещал стены. В темноте блестели бусинки глаз. По спине у меня поползли мурашки.
Луч перешел на пол, и мы остановились перед ящиком, поломанной мебелью и всякой хранимой годами дрянью. Мой гид поворошил этот хлам ручкой метлы, но только вспугнул несколько крыс. Вдоль стен стояли заваленные бумагами полки. Счета и расписки, ветхие гроссбухи и пачки серых листов.
Свет ушел в сторону, и сторож произнес:
- Кажется, вот.
Я подержал фонарь, а парень вытащил скособоченную коробку, перевязанную бечевой. Сверху красным фломастером на ней был)о выведено:
"Осторожно!"
- Точно.
Он кивнул и сжал губы, выискивая, куда бы сплюнуть. Наконец увидел крысу и выпустил заряд. Я услышал, как крыса дернулась, поскребла лапками и свалилась в груду бумаги. Эта штука, которую он жевал, была отравлена, не иначе.
Я развязал веревку. Возможно, я ожидал слишком многого. Моя рука с фонариком слегка дрожала, и, нагнувшись, я затаил дыхание.
Коробка была выложена промокательной бумагой, чтобы поглощать влагу.
А на дне, аккуратно разделены карточками с датой съемки, в два ряда стояли фотографии.
Я разразился всеми грязными словами, которые только знал. Еще одна куча снимков с улыбающимися в объектив парочками!.. Я бы их бросил там, если бы не вспомнил, что они стоили мне пять зелененьких.
У лифта сторож попросил меня расписаться в книге посетителей. Я нацарапал "Дж. Джонсон" и вышел.
В четверть девятого я позвонил Пату домой. Он еще не приходил, и пришлось искать его па работе. Как только я услышал его голос, то понял: что-то стряслось.
- Майк? Ты где?
- Тут поблизости. Что-нибудь новенького?
- Да. - Он глотал слова. - Я хочу с тобой поговорить. Можешь подойти через десять минут в гриль-бар?
- А что?..
- Узнаешь, - перебил Пат и бросил трубку.
Ровно через десять минут я был на месте и нашел Пата в отдельном кабинете. На лбу у него собрались морщины, которых прежде я не замечал.
Это его старило. Увидев меня, он выдавил слабую улыбку и махнул на кресло.
На столике лежала расстеленная вечерняя газета. Пат выразительно постучал по кричащему заголовку.
- Что ты об этом скажешь?
Я сунул в рот сигарету и закурил.
- Тебе лучше знать, Пат.
Он скомкал газету и в ярости отшвырнул ее.
Официант принес два пива, и Пат прикончил свое и заказал еще, прежде чем тот ушел.
- На меня давят, приятель. Знаешь, сколько на свете пройдох?
Миллионы. Девять десятых из них живут в нашем городе. И все могут голосовать. Они звонят какой-нибудь шишке и говорят, чего хотят. Очень скоро эта шишка получает много одинаковых звонков; значит, надо реагировать. И вот начинается давление. Здорово, да. У тебя на руках такой материал, а ты должен его бросить!
Второе пиво последовало за первым. Я никогда не видел Пата в таком состоянии.
- Я старался быть настоящим полицейским, - продолжал он. - Я старался следовать букве закона и честно выполнять свой долг. Какой обман... Мне звонят, напоминают, что я всего лишь полицейский капитан. Сиди, мол, тихо и не рыпайся!
- Ближе к делу, Пат.
- Все сводится к одному: убийство Энн Минор, конечно, можно расследовать, но без далеко идущих последствий.
Я стряхнул пепел с сигареты.
- Ты хочешь сказать, что с системой "девушек по вызову" связаны большие люди, которые не желают чтобы всплыли их имена?
- Да. Или я продолжаю работу и самым милым образом получаю отставку, или сдаюсь и спасаю свою шкуру.
Я насмешливо покачал головой.
- Такова плата за честность... Что же ты выбираешь?
- Не знаю, Майк.
- Скоро тебе придется решать.
Наши взгляды встретились, и Пат медленно кивнул. Скверная улыбка раздвинула его губы.
- Подсказал.
- Ты делаешь свое дело, а я позабочусь о тех, кто тебя беспокоит.
Если понадобится, я вколочу им зубы в глотку с превеликим удовольствием.
Дорогостоящие девицы - только одна сторона организованной проституции.
Рэкет, шантаж - все тесно переплелось. И ниточки тянутся на самый верх. Но стоит развязать один узел, как посыплется вся сеть. Надо поймать кого-нибудь, кто расколется, и, чтобы спасти шею, начнут колоться остальные. Так мы получим доказательства.
Я стукнул рукой по столу и сжал пальцы в кулак так, что кожа на суставах побелела.
- Сейчас они испуганы, заметают следы. Это паника, а в панике неизбежны ошибки. Нам нужно лишь быть наготове и ждать.
- Да, но сколько?
- Один из их людей взят ими на заметку, потому что болтал со мной.
Завтра вечером, ровно в девять тридцать субъект по имени Кобби Беннет покинет дом, где сейчас прячется, и пойдет по улице; где-то они его обязательно засекут. Вот и все: накрыв их там, мы откроем счет. Это снова здорово напугает их. Надо показать, что политикам не удалось замять дело.
- Беннет знает о плане?
- Он понимает, что должен сыграть роль подсадной утки. Это его единственный шанс остаться в живых, другого выхода нет. Ты расставишь по пути своих людей, готовых вмешаться... А Беннет пусть потом убирается.
Больше он не вернется.
Я написал на обратной стороне конверта адрес Кобби, пометил маршрут, каким он пойдет, и протянул конверт Пату. Тот осмотрел его и сунул в карман.
- Это может стоить мне работы.
- Это может стоить тебе и головы, - напомнил я ему. - Но если выйдет, звонить и предупреждать не будут, а поспешат смыться из города. Мы ничего не переделаем - игра стара, как Ева, - но кто-то одумается и станет жить нормально, а кто-то поскорее сдохнет.
- И все из-за одной рыжеволосой девушки.
- Да. Из-за Нэнси. Все из-за того, что ее убили.
- Мы этого не знаем.
- Брось, Нэнси была приговорена. Но я чувствую что-то еще...
- Страховая компания согласна выплатить родственникам, если таковые найдутся.
- Тут-то и зарыта собака, как сказал поэт. - Я поднялся и допил пиво.
- Позвоню тебе завтра утром, Пат. Я хочу присутствовать на операции. Дашь мне знать, если расшифруете книжечку.
Он все еще ухмылялся; а в глазах его уже горел огонь, от которого у кого угодно душа могла уйти в пятки.
- Кое-что получается. У Кандида нашли заметки, сейчас их сравнивают с символами в книжке.. Так что ему придется попотеть, когда мы его найдем. Я застыл с открытым ртом.
- То есть как это "найдем"?
- Мюррей Кандид исчез, - сказал Пат.
Глава 12
Сев в машину, я начал думать над тем, что сообщил мне Пат. Исчез Мюррей? Почему? Проклятье, вечно "почему"!.. Удрал на всякий случай? Или его убрали - слишком много знал? Мюррей ловкач и наверняка имел подстраховку - объемистую папку в сейфе адвоката, которая в случае гибели владельца попадает в полицию. Большие люди вынуждены оставить его в живых из боязни замарать себя.
Нет, Мюррей целехонек. Город достаточно велик, чтобы спрятать даже его, но рано или поздно он покажется. Пат предусмотрел это, и теперь каждый автобус, каждый поезд осматривают полицейские. Готов поспорить: не одна только крыса Мюррей спешит покинуть тонущий корабль.
На улице шел дождь - моросящий, холодный, противный. Вечерние толпы заметно поредели. Магазин у дома Лолы еще работал, а буженина выглядела слишком привлекательной, чтобы пройти мимо. Нагрузившись таким количеством продовольствия, которое невозможно съесть и за месяц, я прикрыл голову целлофановым пакетом и побежал к подъезду.
Лола лежала в постели с влажным полотенцем на лбу.
- Это я, милая.
- А, я подумала, это лошадь несется по ступеням. Я положил пакет на стул и присел на край постели, потянувшись к полотенцу. Лола улыбнулась.
- О, Майк, как хорошо тебя видеть!
Она обняла меня за шею, закрыла глаза и потерлась волосами о мое лицо.
- Тяжелый день, крошка?
- Ужасный, - пожаловалась она. - Я промокла, выбилась из сил и чертовски голодна. А камеру не нашла.
- По крайней мере, я могу тебя накормить. Все закуплено. И ничего не надо готовить.
- Ты прекрасный человек" Майк. Я бы хотела...
- Что?
- Ничего. Давай поедим.
Я подхватил ее на руки и поднял. Глаза Лолы заблестели, что могло означать многое.
- А ты, оказывается, большая девочка.
- Я должна быть такой... для тебя. На кухню, н-поо-о!
Она игриво ударила меня по спине.
Среди тарелок были салфетки, между ними лежал нож. Наши колени, когда мы сели, соприкасались.
- Расскажи мне, как прошел день.
- Не о чем рассказывать. Я начала с самого начала списка и обошла пятнадцать магазинов. Ни в одном из них камеры не было и нет. А продавцы встречались такие предприимчивые, что чуть не уговаривали меня купить другую.
- Сколько еще осталось?
- Работы на неделю, Майк. Не слишком ли долго?
- Ничего другого не остается.
- Хорошо. Не беспокойся, я беру это на себя. Между прочим, камеру искал кто-то еще.
Моя чашка застыла в воздухе.
- Кто?
- Какой-то мужчина. Причем - я расспросила продавцов, - его интересовала именно эта камера.
Теперь стоило хорошенько подумать, прежде чем пускать Лолу на поиски.
- Возможно, совпадение... но вряд ли.
- Я не боюсь, Майк.
- Если это не случайность, он скоро узнает про тебя и где-нибудь подстережет. Нет, мне это не нравится.
Она помрачнела.
- Как ты сказал, Майк, я большая девочка. Мне не впервой справляться с мужчиной, если он пристает на улице. Точный удар коленом может наделать много хлопот для парня, а если это не сработает, ну... громкий крик соберет массу героев, готовых защитить честь девушки.
Я рассмеялся.
- Хорошо, хорошо. После такой речи мне страшно будет поцеловать тебя на ночь.
- Майк, с тобой я беспомощней котенка и нема как рыба. Пожалуйста, поцелуй меня на ночь, ладно?
- Я подумаю. Сперва нам предстоит работа.
- Какая?
- Смотреть на фотографии. У меня целая куча снимков, сделанных Нэнси.
За них уплачены деньги. так что грех бездельничать.
Мы расчистили стол, и я выбрал фотографии из коробки.
- Половину смотришь ты, половину я. Будь внимательна, вдруг что-нибудь найдем.
Лола кивнула и взяла верхнюю; я сделал то же самое. Сперва я рассматривал каждую карточку очень тщательно, но фотографии следовали одному образцу, и вскоре я заторопился. Лица и еще раз лица; улыбки, порой удивленные, нарочитые позы... Все снято опять на Бродвее.
На двух снимках мужчина пытался загородить лицо; камера остановила его движение. Я отложил их в сторону - открытая часть лица казалась мне знакомой.
- Майк... - внезапно произнесла Лола.
Она прикусила губу и указала на фотографию: приятная молоденькая девушка улыбалась мужчине средних лет, который сосредоточенно хмурился в объектив.
- Она... одна из нас. Мы вместе... вместе ходили на "задания".
- А мужчина?
- Его я не знаю.
Через пять минут Лола нашла другой снимок: кукольная девушка с застывшими чертами манекена и мужчина, низенький и толстый, в одежде, которая должна была сделать его выше и худее, но делала только еще более низеньким и толстым.
- Она тоже, Лола?
- Да. Но в Нью-Йорке пробыла недолго - умная игра позволила ей выйти замуж. Помню и этого мужчину. У него игорный дом в городе. Кроме того, он немного занимается политикой и на свидания обычно приезжал в государственной машине.
Вот оно. Детали, объясняющие почему. Мелкие подробности, способные превратиться в вопросы первостепенной важности. Стопка откладываемых фотографий росла. Может быть, каждый снимок имел непонятное для нас значение; может быть, большинство из них - лишь камуфляж для обмана посторонних.
Я перевернул снимок и увидел надпись, сделанную карандашом: "Смотри С-5".
Нэнси вела досье.
Осколки начали складываться в одно целое, и уже можно было представить всю картину.
Со следующей фотографией повезло мне. Я так ненавидел некоторых людей, что их лица запечатлелись в памяти как живые. Со снимка улыбалась молодая двадцатилетняя пара, лучилась надеждой юности, у которой впереди жизнь. Но меня интересовал задний план: мой клиент входил в какое-то здание. На его руке висела трость; за ним закрыл дверцу машины Финней Ласт в униформе шофера. Но главным было выражение лица Ласта - ядовитая ухмылка, полная ненависти, с которой он смотрел на проходящего мимо человека.
А тот был обуян ужасом; даже на снимке было заметно, что он пятится от Финнея.
Да, ему стоило бояться. Его звали Росс Боуэн, и позже он был найден изрешеченный пулями.
Мои челюсти сжались, кожа на висках напряглась. Лола что-то сказала, но я не расслышал. Тогда она схватила мою руку и заставила посмотреть на себя.
- Что случилось, Майк? У тебя такой вид...
Я положил перед ней снимок и показал группу на заднем плане.
- Этот парень мертв. А рядом - Финней Ласт. глаза медленно, недоверчиво расширились. Она покачала головой.
- Финней... Не может быть.
- Не спорь, малышка. Это Финней Ласт. Фотография сделана, когда он работал у мистера Берина.
Лола внимательно посмотрела на меня. Затем ее взгляд переместился на снимок, и она снова покачала головой.
- Его имя Миллер, Пол Миллер. Он один из тех, кто... кто снабжает дома девушками.
- Что?
- Да. Мне показала его одна подруга. Он работал на Западном побережье - подбирал их там и посылал на восток в синдикат. Я уверена, что это он!
Хорошо, Финней, думал я, очень хорошо. Респектабельная работа для прикрытия темных делишек. Боже мой, если б об этом узнал нетерпимо-щепетильный Берин-Гротин!.. А снимок отличный. Я даже разобрал надпись над дверью здания: "Альбино-клуб". Очевидно, любимое место мистера Берина.
- Тебе известен этот, перепуганный?
- Да. Он заправлял несколькими домами. Его убили, да?
- Убили...