Губная помада, пудра и немного денег; несколько ничего не стоящих безделушек, которые обычно носят в сумочке женщины.
- И это все? - спросил я, возвращая список.
- Все, что у меня есть, мистер, - зевнул служащий. - Хотите на нее взглянуть?
- Да, пожалуйста.
Служащий пошел вдоль стеллажей, касаясь их пальцами. Дойдя до ряда, помеченного табличкой "Личность не установлена", он сверил номер со списком в руке и отпер второй ящик снизу.
Смерть не изменила Рыжую, только убрала напряженность с лица. Ни синяки на шее, ни ссадины от падения не казались фатальными. Люди попадают под колеса подземки и поднимаются на платформу испуганными, но невредимыми; другие врезаются на автомобиле в скалу и спокойно выходят из него. Ее слегка задело - а шея сломана.
- Когда вскрытие, Пат?
- Теперь его не будет. Это не убийство.
Пат не видел моего лица. Я смотрел на ее скрещенные на груди руки и вспоминал, как она держала чашку кофе. У нее было кольцо, а теперь его нет. И царапины на изящном пальце... Нет, оно не украдено: вор взял бы и сумочку.
Пат ошибался. И теперь это не просто догадка.
- Достаточно, Майк?
- Да, я увидел все, что хотел.
Мы с облегчением выбрались на свежий воздух, сели в машину. Я закурил.
- Что с ней будет, Пат?
Он пожал плечами.
- Обычная процедура. Мы держим тело, пока устанавливаем личность, а затем хороним.
- Вы не должны хоронить ее без имени.
- Будь разумен, Майк. Мы сделаем все возможное.
- И я.
Пат искоса взглянул на меня.
- В любом случае, что бы ни случилось, не сжигайте ее. Похороны оплачу я.
- Ладно, Майк, поступай, как считаешь нужным. Формально это уже не мое дело, но черт побери, парень, если я тебя знаю, скоро оно вновь окажется в моих руках. Если появится что-нибудь новое, сразу сообщай.
- Естественно, - сказал я и тронул автомобиль.
Письмо опоздало на два дня. Адрес был взят из телефонной книги, которая не переиздавалась с тех пор, как я переехал. Мои руки дрожали, когда я открыл письмо. Они стали дрожать еще сильнее, когда я его прочитал.
"Дорогой Майк! Какое, чудесное утро, какой прекрасный наступает день!
Я чувствую себя свежей и обновленной и хочется петь. Не могу начать с благодарности, потому что слова ничтожно малы. Это не дружба, мы ведь не настоящие друзья. Это доверие, а если б ты знал, как важно иметь человека, которому можно доверять. Ты сделал меня счастливой. Твоя Рыжая."
Я скомкал письмо в кулаке и швырнул в стену.
Обычно они не выходят на улицы до полуночи. Но если вы спешите, то проводят вас прямо к дому и заберут свою долю позже. У них желтые лица, нервно бегающие глаза. Они бренчат мелочью в кармане или гремят цепочкой с ключами и цедят слова уголками рта.
Таким был Кобби Беннет, и тень он отбрасывал только от искусственного света. Я нашел его в грязном кабаке близ Кэнэл-стрит за серьезнейшим разговором с парой деток, которым не дашь больше семнадцати.
Они походили на старшеклассников, впервые вышедших в свет истратить папины денежки.
Я не стал ждать конца разговора. Детки немного побледнели, когда я растолкал их, и без слов отошли в сторону.
- Привет, Кобби.
Сводник был больше похож на загнанную в угол ласку, чем на мужчину.
- Чего ты хочешь?
- Не то, что ты продаешь. Между прочим, кем торгуешь в последнее время?
- Попробуй узнай, свинячье рыло.
Я хмыкнул, ухватил пальцами кусочек кожи у него на ноге и закрутил.
Когда лицо Кобби посерело, а в уголках рта показалась слюна, я разжал пальцы и заказал ему выпивку.
- Черт побери, за что? - выдавил он. Его прищуренные, почти прикрытые глаза обжигали меня ненавистью. Он потер ногу и вздрогнул от боли. - Ты же знаешь, чем я занимаюсь.
- Работаешь на посредника?
- Нет, на себя.
- Кто была Рыжая, убитая вчера утром, Кобби?
На этот раз его глаза широко раскрылись; он облизал губы. Он был испуган. Он прямо съежился, пытаясь стать как можно более незаметным. Как будто ему не поздоровится, если его увидят со мной. Это делало его похожим на Коротышку - тот тоже боялся.
- В газетах пишут, что ее сбило машиной. Ты называешь это убийством?
- Я не говорю, что ее сбило. Я говорю, что она была убита.
- А я-то тут при чем?
- Кобби... ты хочешь, чтобы я в самом деле обиделся на тебя? - Я выждал секунду. - Ну!
Он не спешил с ответом. Подняв глаза и встретив мой взгляд, Кобби отвернулся и залпом осушил бокал.
Потом произнес:
- Ты грязный сукин сын, Хаммер. Если бы не моя трезвая голова, я давно бы тебя выпотрошил. Понятия не имею, кем была эта проклятая рыжая проститутка. Мне иногда приходилось с ней работать, но то ее не было дома, то на нее жаловались, и я ее бросил. Очевидно, мне здорово повезло, потому что как раз после этого прошел слух, что иметь с ней дело опасно.
- Кто пустил слух?
- Откуда мне знать? Об этом говорили все.
- Продолжай.
Кобби постучал но стойке, требуя еще порцию хайбола, и понизил голос.
- Слушай, отстань от меня! Может быть, какой-нибудь молодчик, не скупящийся на нож и пулю, решил подержать ее подольше и отбить разовых клиентов. Может, еще что-нибудь... Знаю только, что с ней было лучше дела не иметь, а в этом бизнесе для меня достаточно одного слова. Почему бы тебе не спросить кого-нибудь другого?
- Кого!? Кого еще здесь спросить? Ты очень правильно понял, что меня интересует. Мне нравится, как ты заговорил. Нравится настолько, что, пожалуй, пусть все узнают, что мы с тобой закадычные дружки. Зачем мне спрашивать кого-то еще, если есть ты...
Его лицо стало неестественно белым. Он потянулся за бокалом и чуть не пролил спиртное.
- Как-то она сказала, что работает в доме...
Кобби проглотил хайбол и, вытерев рот, пробормотал адрес.
Я и не подумал благодарить его. С моей стороны было одолжением молча заплатить за выпивку и уйти.
В Нью-Йорке тоже есть трущобы, и я забрался в самую клоаку. Улица с односторонним движением, упирающаяся в реку, гнезда крыс, двуногих и обычных, салуны на каждом углу...
Я смотрел на номера и вскоре нашел нужный, но это был только номер, потому что дома, собственно, не осталось. Как рот прокаженного, черным провалом зиял дверной проем, обгоревшие окна были мертвы.
Приехали! Я выругался и выключил мотор.
Ко мне подошел мальчик лет десяти и по собственной инициативе объяснил:
- Недели две назад кто-то выкинул из окна спичку на кучу мусора.
Большинство девиц погибло.
Эти современные детишки слишком много знают для своих лет...
Я зашел в ближайший бар, так сжав кулаки, что ногти вонзились в ладони. Ну вот, думал я, ну вот! Неужели ни за что не ухватиться?
Бармен ничего не спрашивал. Просто сунул стакан и бутылку мне под нос и отсчитал сдачу с моего доллара.
- Еще?
Я покачал головой.
- На этот раз пива. Где у вас телефон?
- Вон в углу.
Я подошел к аппарату, опустил никелевую монетку и позвонил Пату домой. Мне повезло, потому что он ответил.
- Это я, приятель. Сделай одолжение - в одном из публичных домов был пожар, и меня интересует, проведено ли расследование и каковы его результаты. Можно узнать?
- Наверное, Майк. Адрес?
Я продиктовал адрес, и Пат его повторил.
- Когда выясню, я тебе позвоню. Дай мне твой номер там.
Я повесил трубку, сходил за своим пивом и вернулся к телефону, потягивая эту бурду и ожидая звонка.
Он раздался через минуту.
- Майк?
- Да.
Пожар произошел двадцать дней назад. Было проведено тщательное расследование. Огонь возник случайно, а парень, кинувший спичку в окно, все еще в больнице, выздоравливает. Он единственный, кто остался в живых.
Пламя заблокировало парадную дверь, а черный ход был завален мусором, и выбраться было невозможно. Три девушки погибли на крыше, две в комнатах и две разбились насмерть, выпрыгнув из окна.
Прежде чем я успел промолвить слова благодарности, Пат продолжил:
- Выкладывай, что знаешь, Майк. Ты же не из любопытства приехал туда... Услуга за услугу.
- Ладно, проницательный, - рассмеялся я. - По-прежнему пытаюсь разузнать, кто была Рыжая. Мне сообщили, что раньше она тут работала, и вот я здесь. На этот раз рассмеялся Пат.
- И это все? Спросил бы меня!
Я застыл у телефона.
- Ее имя Сэнфорд. Нэнси Сэнфорд.
- Кто сказал? - выдавил я.
- У нас много людей, Майк. Это узнали двое патрульных.
- Может, тебе известен и убийца?
- Конечно. Тот самый парень. Лаборатория наконец нашла следы краски на ее одежде и кусочки материи на машине. Все очень просто.
- Да?
- Кроме того, у нас есть свидетель. Дворник подметал тротуар и видел, как она тащилась, мертвецки пьяная. Она свалилась, поднялась, шатаясь, прошла еще немного... Потом ее обнаружили неподалеку на обочине, куда ее отбросило машиной.
- Вы нашли родных... кого-нибудь, кто ее знал?
- Нет. Она хорошо потрудилась, уничтожая все следы своего прошлого.
- Итак, теперь обычная процедура. Сосновый ящик... И все.
- А что еще, Майк? За исключением суда над парнем, дело кончено.
- Помоги мне, Пат! - зарычал я. - Если ты опустишь ее в гроб прежде, чем я буду готов, я вышибу из тебя дух, будь ты трижды полицейским!
Пат сказал спокойно:
- Мы не спешим, Майк. Время у тебя есть.
Я мягко положил трубку и встал, снова и снова повторяя ее имя. Должно быть, я произнес его слишком громко, потому что на меня вопросительно взглянула стройная брюнетка за угловым столиком. Настоящая красавица, вовсе не подходящая для этой части города. На ней было черное сатиновое платье с вырезом, спускающимся до пряжки пояса.
Ярко накрашенные губы разошлись в улыбке, и она произнесла:
- Нэнси, всегда Нэнси. Все ищут Нэнси. Почему бы им не обратить внимание на малютку Лолу?
- Кто искал Нэнси?
- О, ну просто все.
Она попыталась подпереть подбородок рукой, но локоть соскользнул со стола.
- Думаю, они ее нашли, потому что больше ее здесь не видно. Нэнси мертва. Ты знаешь, что Нэнси мертва? Я ее любила, но она мертва. Может, и Лола сгодится, мистер? Лола милая и живая. Тебе очень понравится Лола, когда ты узнаешь ее ближе.
Черт! Она мне уже нравилась!
Глава 4
Когда я подсел к брюнетке, бармен и трое пьянчужек у стойки обернулись. Пьянчужки не в счет, они сидели слишком далеко. Я воспользовался сочетанием зловещей улыбки и твердого взгляда, и бармен занялся своим делом. Однако он оставался у конца стойки, где мог услышать слишком громко сказанную фразу. Лола закинула ногу на ногу и наклонилась вперед. Широкополая шляпка качнулась у моих глаз.
- Ты приятный парень. Как тебя звать?
- Майк.
- Просто Майк?
- Этого достаточно. Хочешь покататься и немного протрезветь?
- Уммм... У тебя есть блестящий красивый автомобиль для Лолы? Я люблю мужчин с дорогими машинами.
- У меня только одна дорогая вещь. И это не автомобиль.
- Ты говоришь пошлости, Майк...
- Ну так как?
- Идет.
Она поднялась, и я провел ее к выходу, поддерживая за руку и не спуская с нее глаз. Высокая, стройная и красивая. Но рот ее привык произносить вполне определенные слова. Она предназначалась для дешевой распродажи.
Моя старушка разочаровала ее ожидания, но выбирать не приходилось.
Лола откинулась на спинку, подставив лицо ветерку; ее глаза закрылись.
У меня не было цели... Я просто ехал, бездумно следуя за грузовиком, водитель которого явно никуда не торопился, потому что не нарушал правил и аккуратно тормозил на красный свет. Огни города скрылись позади, свежий воздух, идущий с океана, оставлял на губах солоноватый привкус. Грузовик повернул налево. Я же поехал по извилистой мак-адамовой дороге туда, откуда дул бриз.
Мы стояли уже час. Лола спала. Тихо работало радио, разливалась музыка, и все было бы прекрасно, если бы меня сюда привело не убийство.
Сонно разлепив веки, Лола пробормотала:
- Привет.
- Салют, детка.
- Где Лола на этот раз?
- На побережье.
- А с кем?
- С парнем по имени Майк... Мы познакомились в городе, в баре.
Помнишь?
- Нет, но я рада, что ты здесь со мной.
Она смотрела на меня без сожаления, без замешательства, просто с любопытством.
- Который час?
- Полночь, - ответил я - Прогуляемся?
- Давай. Можно мне снять туфли и идти по песку босиком?
- Можешь снять все, если хочешь.
Лола взяла меня под руку. Она прижала мою руку к себе так крепко, будто за меня стоило держаться, и я вспомнил слова Рыжей о том, что парням вроде меня никогда не приходится платить...
Она сняла туфли и шла босиком, сбивая ногами песчаные холмики. Дойдя до кромки воды, я тоже скинул ботинки. Мы брели так по берегу, пока не осталось ничего, кроме песка, и даже дома виднелись далеко-далеко позади.
- Мне здесь нравится, Майк, - сказала Лола. Я обнял ее за талию, и мы сели на песок между высокими дюнами. Я протянул ей сигарету и в свете пламени заметил, что лицо Лолы изменилось.
- Холодно?
- Немного прохладно.
Я не предлагал - просто набросил на нее свой плащ; и откинулся назад на локти, а она обхватила руками колени и глядела в океан. В последний раз глубоко затянувшись сигаретой, она повернулась и произнесла:
- Зачем ты меня сюда привез, Майк?
- Поговорить.
Лола легла на песок.
- Кажется, понимаю. О Нэнси?
Я кивнул.
- Кто убил ее?
Лола долго молча изучала мое лицо.
- Ты полицейский, да?
- Частный детектив. Но меня никто не нанимал.
- Думаешь, ее убили?
- Лола, я не знаю, что думать. Но мне не нравится, как она умерла, - Майк... Я тоже считаю, что ее убили.
Я чуть не подскочил.
- Почему?
- Причин много. Если это несчастный случай, значит он произошел как раз перед тем, как должно было произойти убийство.
Я повернулся, и моя ладонь опустилась на ее руку. Матово-лунная белизна треугольного выреза мешала сосредоточиться. Я мог думать лишь о том, какой лифчик находится под таким платьем. Инженерное чудо, не иначе.
- Откуда ты ее знала, Лола?
Ответ был достаточно прост.
- Мы работали вместе в том доме.
- Я думал, все девушки погибли в огне.
- Меня тогда там не было. Я... лежала в больнице. До сегодняшнего дня. - Она уставилась в песок и вывела на нем две буквы: "В.З." - Вот почему я попала в больницу. Вот почему я работала в доме терпимости, а не развлекалась в компании ребят с тугими кошельками. Все это было у меня когда-то, и все это я потеряла. Я ведь не очень хорошая, а, Майк?
- Нет, - ответил я. - Нет. Так зарабатывать себе на жизнь нельзя. Ты не должна была идти на это, и Нэнси тоже. Для таких вещей нет оправдания.
- Иногда есть. - Она провела пальцами по моим волосам и накрыла своей рукой мою ладонь. - Может, потому мы с Нэнси и подружились, что у нас были какие-то оправдания. Я любила, Майк, страстно любила человека, который оказался подлецом. Я могла выбрать любого, кого захочу, но вот влюбилась в него. Мы собирались пожениться, когда он... Потом я имела все, но не любила. Жизнь стала слишком легкой. Вскоре меня свели с верными людьми.
После этого встречи назначались просто по телефону. Вот почему нас называли "девушки по вызову". Сосунки платили щедро, получали, что хотели, и были в безопасности. Но однажды я напилась и стала болтать. Меня вычеркнули из списков; оставалось лишь идти на панель. Однако есть люди, ищущие именно таких - оказавшихся за бортом. Так я стала работать в том доме и познакомилась с Нэнси. У нее тоже были причины - не такие, как у меня, но были, и это ставило нас выше других. Потом я заболела и попала в больницу. Нэнси убили, а дом сгорел. Нет Нэнси, нет моего единственного друга. Я пошла к Варни и напилась.
- И профессионально пыталась подцепить меня.
- Привычка. Привычка плюс опьянение. Ты меня простишь, Майк?
Когда я смотрел на этот вырез, то был готов простить все. Но сперва надо было кое-что выяснить.
- Нэнси. - Как она оказалась там?
- Нэнси тоже из "девушек по вызову", только раньше скатилась.
- Попала в больницу?
Лола нахмурилась.
- Нет, она была очень осторожна. Сперва буквально купалась в деньгах, потом внезапно исчезла из виду и вышла из системы... Нэнси всегда опасалась незнакомых людей, будто искала, где спрятаться.
- Спрятаться от чего?
- Не знаю. О таком не спрашивают.
- У нее было что-нибудь ценное?
- Разве что камера. Одно время она снимала парочки на улицах и продавала им фотографии.
Я закурил и дал затянуться ей.
- Как твоя фамилия, Лола?
- Это имеет значение?
- Возможно.
- Берген, Лола Берген. Я родом из Байвиля, маленького городка на Миссисипи. Мои родители думают, что я известная нью-йоркская манекенщица, и маленькая сестричка мечтает стать, когда подрастет, такой же. Если она это сделает, я вышибу ей мозги... Майк, ты любил Нэнси?
- Нет. Она была моим другом. Я видел ее всего один раз и говорил с ней несколько минут. Потом какая-то сволочь убила ее.
- Прости. Как бы я хотела, чтобы ты полюбил меня... Ты бы смог?
Ее голова приютилась на моем плече, и Лола стала водить моей рукой по своей груди до тех пор, пока я не понял, что там не было никакого инженерного чуда. а было лишь чудо природы. Примечательная пряжка на ремне оказалась ключом ко всему ансамблю, и вскоре все потеряло значение.
Остались только шелест волн, только наше дыхание, только тепло кожи...
Рыжая была права.
В час пятнадцать меня разбудил назойливый звонок телефона. Откинув покрывало, я поплелся к столу, сгоняя сон с глаз, и буркнул в трубку "алле".
Это была Вельда.
- Где ты околачивался, черт побери?! Я звоню тебе все утро...
- Нигде не околачивался. Спал дома.
- А что ты делал ночью?
- Работал. Чего тебе надо?
- Утром звонил джентльмен, очень милый. Его имя Артур Берин-Гротин. Я назначила вам встречу на полтретьего в конторе. Надеюсь, ты придешь?
- Хорошо, детка, буду.
Минут десять я плескался в душе, потом перекусил и стал одеваться.
Костюм был весь помят, из складок сыпался песок; картину дополняли следы губной помады на плечах и воротнике. Пришлось его отправить за шкаф.
Оставались твидовые брюки; сверху я набросил куртку и надел под нее плечевую кобуру с револьвером. Потом взглянул на себя в зеркало и хмыкнул - прямо-таки тип из детективного фильма.
Мистер Берин-Гротин прибыл ровно в два тридцать. Когда он отворил дверь, я встал и пошел ему навстречу.
- Рад снова видеть вас, мистер Берин. Проходите, садитесь.
- Молодой человек, - начал он, опустившись в кожаное кресло у стола.