28
Выйдя за территорию склада, я обнаружил, что все еще сжимаю в руке обломок рейки. Причем сжимаю довольно твердо. Что ж, у меня были на то причины.
И я шел с рейкой в руке, пока не выбрался на более-менее освещенные улицы, а потом бросил свое оружие в урну.
Было холодно, и девушка в бикини, улыбавшаяся с плаката туристического агентства, выглядела здесь так же чужеродно, как священник в борделе.
Впрочем, священники бывают разные.
Витрины магазинов казались мне огромными аквариумами, в которых плавали разные диковинные товары с не менее диковинными ценами. На улицах еще попадались прохожие, и одна молодая пара, не слишком богато одетая, застыла у витрины супермаркета, разглядывая выставленную в витрине мягкую мебель. Я прошел мимо и подумал, что скоро разглядывание витрин станет обычной формой досуга, полностью заменив собой походы в музеи и картинные галереи. К этому все шло.
Но я возвращался домой. Хотя нет… Я забыл. В течение неопределенного срока я не смогу возвращаться домой, снимать в прихожей ботинки, садиться в старое продавленное кресло, брать книги с полки, пить кофе из маленьких, словно игрушечных, чашек, подаренных мне Ленкой на день рождения… И Ленку я теперь долго не увижу. Впрочем, это, вероятно, и к лучшему. Меньше боли - и ей, и мне.
У меня этой ночью не было дома, в который стоило торопиться. Был гостиничный номер, но он не был домом. Он был, как выразился Гарик, подпольем. Местом, где пересиживают тяжелые времена. А дома не было. От сознания этого факта мне стало еще холоднее.
На дороге появился автобус, и я ускорил шаг, чтобы успеть добраться до остановки. Я успел и запрыгнул на подножку, слегка толкнув пожилого мужчину, что вошел в автобус передо мной. Мужчина неприязненно покосился на меня, но ничего не сказал. И правильно - ни к чему затевать ссоры в общественном транспорте в двенадцать часов ночи.
Нас было двое в автобусе. То есть были еще водитель и кондуктор, но пассажиров было двое, и я чувствовал себя почти как в салоне личного "Линкольна". Не хватало коньяка в баре и музыки из микродинамиков. Впрочем, у меня все в порядке с воображением. Я мог представить и бар, и музыку, и длинноногую секретаршу рядом…
Потом ко мне подошла кондукторша, и пришлось вернуться к реальности. Я заплатил рубль и получил взамен серенькую бумажку с надписью "билет". Я выполнил свой гражданский долг. Можно было снова закрывать глаза.
- Кто хочет, может еще купить сегодняшние газеты, - сорванным за день голосом предложила кондукторша. - "Московский комсомолец", "Городские вести", "Комсомольская правда"…
- Уже не сегодняшние, - поправил я. - Уже вчерашние. Пять минут первого.
- Ага, - устало согласилась кондукторша. - Будете брать? В "Городских вестях" сегодня интересная статья, как один парень повесился…
- Спасибо, - поморщился я. Еще и читать про это?
Я видел достаточно мертвецов в своей жизни. Я вообще слишком хорошо знал жизнь Города, чтобы еще и читать о ней в популярных изданиях. Мне, напротив, нужно было что-то совсем из другой жизни. Скажем, почитать про жизнь на Марсе, или про кулинарные пристрастия японских самураев.
- Другого ничего нет? - спросил я. - "Нью-Йорк таймс"? "Жэньминь жибао"?
- У нас только русские газеты, - гордо ответила кондукторша. Кажется, мой вопрос ее задел. Но ведь я нечаянно. Я не всегда бываю таким вредным.
Только когда сильно устаю. Когда при мне убивают четверых человек. Точнее, пятерых. Рома тоже идет в этот счет.
Кондукторша двинулась обрабатывать второго пассажира, и тот был более благосклонен.
- В "Комсомольской правде" про то, где Чубайс хранит свои деньги, - говорила кондукторша - А в "Московском комсомольце" про одну учительницу, которая соблазнила семиклассника…
Пожилой мужчина купил все три газеты и снова неодобрительно покосился в мою сторону. Это мне за "Жэнь-минь жибао". Кондукторша, довольная тем, что избавилась от товара, ушла на переднее сиденье, а я сидел и считал оставшиеся до гостиницы остановки.
Пожилой мужчина развернул "Городские вести", и я увидел большой заголовок: "Полмиллиона долларов не падают с неба: их передает городской детской больнице известный бизнесмен из Москвы, начинавший свою карьеру в нашем городе". Наверняка этот богатенький Буратино делает такие жесты неспроста. Скажем, передаст больнице не полмиллиона, а тысяч пятьдесят. Еще пятьдесят - главному врачу. Зато потом во всех документах будет стоять пожертвование в полмиллиона, в том числе - в налоговой декларации бизнесмена. А можно еще отдать полмиллиона не деньгами, а каким-нибудь товаром, залежавшимся на складах бизнесмена и нужным ему не больше, чем прошлогодний снег…
Когда я мысленно произнес - "на складах", то сразу же перестал думать о долларах и стал думать о теле милиционера Лехи, лежавшем под лестницей.
Казалось, я чувствовал, как с каждой секундой оно становилось все холоднее…
Нет, думать об этом было все равно, что резать себя бритвой. Я перевел взгляд в нижний угол страницы. Час от часу не легче. "Курсант военного училища покончил с собой, не сумев пережить смерть отца". Эти газетчики, что, с ума, что ли, посходили? Прочитав такую подборку сообщений, либо сам в петлю полезешь, либо закроешься на все замки, чтобы больше никогда не выходить на улицы в столь кошмарный мир… Стоп.
Я вернулся к предыдущему заголовку: "Курсант военного училища…" Нет, это не то, про что я подумал. Этого не может быть. Это слишком нелепо и слишком страшно, чтобы быть правдой, "…не сумев пережить смерть отца". Это совпадение. Просто совпадение. Такое случается, иногда.
Я встал и подошел к пожилому мужчине. Прежде чем тот меня заметил, я выдернул из его пальцев страницу "Городских вестей"…
- Это еще что?.. - сурово начал было мужчина, но я посмотрел на него, и он замолчал. Он просто не мешал мне читать газету.
"Тело девятнадцатилетнего курсанта военного училища Юрия Леонова было обнаружено вчера вечером в квартире его отца, недавно погибшего в результате несчастного случая. Юрий приехал на похороны и, по словам родственников, тяжело переживал трагедию, произошедшую с отцом. Тем не менее никто не предполагал, что отчаяние молодого человека найдет такой выход. Вчера Юрий должен был встретиться со своей матерью, но в назначенное время юноша не появился. Мать забеспокоилась и вместе с другими родственниками поехала на квартиру покойного Павла Леонова, где в последние дни жил и Юра. Обнаружив, что дверь в квартиру не заперта, родственники Леонова, по их словам, заподозрили неладное. И их опасения оправдались: когда они вошли внутрь квартиры, Юрий Леонов висел в петле. Он не оставил предсмертной записки, но действовал весьма последовательно: сначала снял с крюка люстру, потом прицепил на этот крюк длинный кожаный ремень отца и затянул его на своей шее…"
Газета выпала у меня из рук. Пожилой мужчина сначала подобрал ее с пола, потом посмотрел на меня, чтобы в очередной раз высказать свое недовольство, однако сказал другое:
- Вам что, нехорошо? А?
- Нормально, - ответил я, и это была гнусная ложь, потому что смерть девятнадцатилетнего юноши в петле по собственному желанию не может быть нормальной. - Нормально, - тупо повторил я, чтобы мужчина успокоился. Так и случилось. Мужчина не собирался влезать в мои проблемы. Он всего лишь продемонстрировал свое хорошее воспитание. И на том спасибо.
Я сел на свое место и уставился в окно, на проносившиеся мимо огни ночного города. Не знаю почему, но в этот момент я подумал, что зима скоро наступит и она в этом году будет долгой и холодной.
Часть вторая
МОЙ УБИЙЦА
1
Двое суток - это всего лишь сорок восемь часов. И это слишком мало, чтобы забыть о липкой крови на теле Лехи и о полезшем в петлю розовощеком Юре Леонове.
Двое суток - это лишь время, когда бесконечно задаешь себе один и тот же вопрос: "Как такое могло случиться? Что я сделал не так?
Но сорок восемь часов - это не то время, за которое можно получить ответы на такие вопросы. До ответов оставались миллионы лет и миллионы километров.
Прошло двое суток и прошло еще несколько минут, прежде чем Гарик толкнул дверь моего гостиничного номера и вошел внутрь. Без стука. Без приветствия. Просто вошел, бросил на тумбочку куртку и сел в кресло, скрестив руки на груди.
- Выпить есть? - спросил он несколько минут спустя. Хорошее начало. И совершенно не типичное для Гарика.
- Нет, - ответил я и для пущей ясности отрицательно покачал головой.
- А тогда на кой черт тебе холодильник? - с логикой завзятого алкаша спросил Гарик. - И чего ты тут вообще делаешь?!
- Сижу, - вяло ответил я. - Как ты и приказал. Сижу и жду, когда все кончится.
- Ну жди! - язвительно бросил Гарик. Он расцепил руки, стал барабанить пальцами по подлокотникам кресла, потом поправил свитер, потом пригладил волосы… Ему явно некуда было пристроить свои руки. В другой ситуации я осведомился бы, не нужна ли Гарику смирительная рубашка. Но сейчас ситуация была неподходящая.
Через некоторое время Гарик оставил свои попытки держать руки в неподвижном состоянии.
- Я попал под служебное расследование, - наконец произнес он те слова, с которых и собирался начать, но слишком нервничал и стыдился. - Комиссия проверяет все обстоятельства той операции…
- Тебя есть за что там подловить?
- За все, - коротко ответил Гарик. - Я не имел права устраивать ничего подобного.
- Они тебя сожрут?
- Запросто. И будут правы. Я слишком увлекся. Мне следует дать по мозгам.
- Судя по всему, тебе уже дали.
- И это только начало, - многозначительно заметил Гарик - Но ты от этого, как ни странно, в выигрыше.
- Каким боком? - удивился я.
- Убийство четверых милиционеров - это совсем не то, что угроза жизни для какого-то частного детектива. Такое не сходит с рук никому. Этого парня будут искать месяцы, годы, десятилетия. И найдут в конце концов. Засада на твоей квартире оставлена. Мой шеф лично взял дело на контроль. Так что, - Гарик нервно улыбнулся. - Твои шансы выжить слегка поднялись…
- Спасибо, обрадовал - Я встал с кровати и подошел к окну. - Но ты сказал, что поиски киллера могут длиться десятилетия… Все так плохо?
- Хорошего мало, - согласился Гарик. - Рома мертв, и ниточка оборвана.
Следов на складе не осталось, предположительно этот гад работал в перчатках.
- Что тебе сказал Рома перед смертью? - повернулся я к Гарику. - Я-то думал, что он назвал тебе имя.
- Если бы! Я так понял, что киллер застрелил Рому за то, что тот привел за собой "хвост". В кустах, метрах в двухстах от складов, потом нашли милицейскую рацию, настроенную на нашу волну. Рация была не моя и вообще не нашего отдела. Понимаешь?
- Киллер приехал на встречу с милицейской рацией?
- Точно. И он услышал наши переговоры. И сделал вывод, что Рома его выдал. Рома получил две пули в грудь.
- Так что же он тебе сказал?
- Он пытался сказать. Я не уверен, что все расслышал правильно, но…
- Что он тебе сказал?!
- Филя. Или Фил. Или Филин. Что-то в этом роде.
- Так он все-таки назвал убийцу?
- Понятия не имею, кого он назвал, - раздраженно отозвался Гарик. - Может, он просто сказал "фиг вам!".
Он уже умирал, понимаешь? Он еле шептал. Вроде бы первые две буквы - "ф" и "и". Так мне послышалось. А что там дальше - не знаю. В нашей картотеке человека по кличке Филин или Фил нет. Был такой Филиппок, но его застрелили в девяносто втором.
- Кто бы он ни был - Фил или Филин, - но это человек, который сумел раскусить, что посредник привел за собой "хвост", сумел уйти, не оставив следов, да еще попутно уложить четверых милиционеров. Как я понимаю, не самых плохих в вашем ведомстве?
- Не самых плохих, - кивнул Гарик. Мне показалось, что за эти дни он похудел килограммов на пять-шесть. Щеки ввалились, кожа на скулах натянулась, из расстегнутого ворота джемпера торчала тонкая, как у подростка, шея. Не слишком здоровый вид. - И это тоже моя вина, - продолжил он. - Я не настроил их на серьезное дело.
- Но они, кажется, были в бронежилетах, - вспомнил я. - Я не видел бронежилет на Лехе…
- Правильно. Все правильно. Они были в бронежилетах. Только тот гад не стрелял в корпус, понимаешь? Он бил в голову. Всех четверых.
- Суровый мужчина, - сказал я. - Сработано мастерски. Я и не думал, что в городе есть такие искусники.
- Прикуси язык! - резко сказал Гарик. - Это сволочь, а не суровый мужчина. Он убил четверых моих ребят. И кстати - этот умелец нанят по твою душу. Тебе приятно, что Рома подыскал классного парня?
- Для Ромы он оказался даже слишком классным.
- Пожалуй, - Гарик на некоторое время задумался. - Суровый мужчина, говоришь… Я с удовольствием выбью ему передние зубы. Чтобы он не был таким суровым.
- Осталось лишь найти его.
- Найду, - пообещал Гарик. - Вот это я тебе обещаю. Найду и выбью передние зубы.
- Разожми кулаки, - посоветовал я. - Мне кажется, что пройдет достаточно времени, прежде чем ты доберешься до него и его зубов. Он не такой дурак, ты ведь согласен? - Гарик молча кивнул. - Сам знаешь, лучше относиться к врагу слишком серьезно, чем недооценивать его. Между прочим, он забрал деньги у Ромы?
- Наверное, забрал. Во всяком случае, в кармане у него была только мелочь, рублей двести. Этот гад на букву "Ф" сделал все свои дела - пришел, взял деньги и поехал домой, - Гарик покачал головой и добавил:
- Сука.
В слове из четырех букв содержалась не только ненависть к неизвестному убийце, но и вынужденное к нему уважение. Я всегда удивлялся, с какими вариациями можно произносить одни и те же ругательства, выражая зачастую противоположные чувства. В одном из своих фильмов Брюс Уиллис говорит женщине: "Ах ты, лживая сука", и это звучит как признание в любви. Когда Гарик негромко и отчетливо произнес "сука" в адрес киллера, это подразумевало: "Тебе повезло, ублюдок, но это ненадолго, я обязательно тебя найду и обязательно убью, каким бы везучим и опытным гадом ты ни был".
- Хм, - Гарик на некоторое время перестал мечтать о расплате и неуверенно усмехнулся, - Если он взял деньги… Он может ведь и не заниматься больше твоей скромной персоной, Костя. Он может свалить на все четыре стороны с деньгами в кармане. Рома мертв, никто не потребует отчета о проделанной работе… Может, тебе повезло?
Я хотел бы поверить в то, что говорит Гарик. Я хотел бы радостно закивать головой. Но мой опыт подсказывал мне другую реакцию. Гариков вариант был слишком хорош, чтобы быть правдой.
- Если бы Ф был дилетантом, нанятым на один раз, он бы с радостью соскочил с работы, после того как получил деньги и лишился заказчика. Но…
Ф слишком сурово вырвался из склада, чтобы быть дилетантом. Я не знаю, как он себя поведет. Но появляться дома я пока не рискну.
- Да? А может, прогулялся бы? Как приманка. Мы бы основательно тебя прикрыли… Таким способом можно было бы выманить гада.
- Спасибо, не хочу, - решительно ответил я. - После того, что я видел на складе, мне не хочется работать приманкой. Извини.
- Я пошутил, - признался Гарик. Это уже было прогрессом. Когда он вошел в номер десять минут назад - нервный, напряженный, с дрожащими пальцами - я никогда бы не заподозрил в этом человеке способность к шуткам. - Сиди в своем подполье. Там в твою квартиру ломится нескончаемый поток посетителей, как в Мавзолей.
- Да ну? Зачитайте весь список.
- Один - это Генрих. Я кратко обрисовал ему ситуацию, он кратко обматерил тебя и поехал на работу. Два - это твоя соседка. Лена, кажется? Я ей ничего не объяснял. Да если бы что-то и объяснил, толку бы не было.
Короче говоря, она каждые пять минут звонит в твою квартиру. Ребята там уже издергались. Может, напишешь ей записку? Я передам.
- Может, и напишу, - сказал я. - А может, и нет. Мне казалось, что у нас все решено, и ей незачем звонить в дверь каждые пять минут.
- Значит, тебе не правильно казалось. Хотя кто их поймет, этих женщин! - вздохнул Гарик. - И далее по списку идет… - Он запустил руку в карман брюк и вытащил какую-то бумажку. - Дальше по списку идет некая Орлова Ольга Петровна, - прочитал Гарик. - Оставила телефон, просила позвонить… Я сам ее не видел, но ребята говорят, что ей около сорока. Кажется, раньше ты не увлекался женщинами старше себя. Или вкусы меняются?
- Орлова? В первый раз слышу.
- Ну-ну, - снисходительно проговорил Гарик. - Я же не Лена, со мной можешь быть откровенным.
- Откровенным с милиционером? Это что-то новенькое.
- Не стесняйся, я пойму, - настаивал Гарик. - Откуда же у нее твой адрес?
- Это, должно быть, Генрих направил ее ко мне… Хотя… Нет, Генрих не мог никого ко мне послать, раз ты ему все объяснил. - Я непонимающе уставился на Гарика, и тот поторопился истребить мои тягостные раздумья.
- Ну вот, сам смотри. - Гарик стал снова рыться в брючных карманах, но ничего там не нашел, взял свою куртку и стал исследовать ее содержимое.
Через пару минут он издал довольный возглас и повернулся ко мне. - Вот оно, смотри… Что, что-то не так?
- Все в порядке, - проговорил я, ворочая языком с проворством престарелой черепахи. - Все в порядке. Абсолютно, - выдавливал я из себя все новые и новые лживые слова, не в силах остановиться, как испорченный автомат. Хотя ни одно слово не было в те минуты так далеко по значению от моего действительного состояния, как слово - "порядок".
Но я повторял "все в порядке", завороженно глядя на прямоугольный кусочек картона, который мне протягивал Гарик. Эта визитная карточка стала еще более потрепанной. И еще одна маленькая деталь - ее владелец умер.
Аккуратно отцепил люстру от крюка, накрепко завязал длинный кожаный ремень, не менее аккуратно соорудил на другом конце ремня петлю и просунул в нее свою коротко стриженную голову.
Отверстие от кнопки также было заметно - памятка, оставленная Леоновым-старшим, еще одним человеком, который держал эту визитку в руках, а потом умер. Я вдруг понял, что моя визитная карточка действует не хуже "черной метки" из "Острова сокровищ" - каждый, кто берет ее в руки, умирает.
И еще - в промежутках между смертями карточка возвращается ко мне. Я перевернул ее обратной стороной и увидел написанный аккуратным женским почерком номер телефона: шесть цифр, приглашавших сделать шаг в неизвестность.
Я не знал, кто такая Ольга Петровна Орлова и имеет ли она хоть малейшее представление о судьбе визитной карточки, но я захотел это узнать. Я не желал, чтобы смерти продолжались - с меня было достаточно Павла и Юрия Леоновых. Я вообще устал смотреть на мертвых мужчин и женщин.
- Ты ей позвонишь? - спросил Гарик, и его голос раздался как будто из параллельного мира.
- Позвоню, - пообещал я.
- Это имеет какое-то отношение к нашему делу? К Артуру, Роме и человеку на букву "Ф"? - вдруг спросил Гарик, и это был очень неожиданный вопрос. Я был счастлив ответить на него.
- Нет, - сказал я. - Абсолютно никакого отношения.
- Тогда я рад за Ольгу Петровну Орлову, - с горькой иронией проговорил Гарик. - Приятно знать, что существуют люди, не замешанные в таких делах…
Я не стал ему говорить, что, по всей видимости, Ольга Петровна Орлова имеет отношение к другому делу, менее кровавому, но не менее странному.
Зачем отнимать у человека веру в существование лучшей жизни?