Хрупкая преподавательница музыки и изобразительного искусства относилась к своей работе чрезвычайно добросовестно, полагая, что настоящий педагог обязан не просто информировать, но воспитывать в духе добра и сострадания. Дети обожали мисс Камински и с готовностью пытались вообразить себе трудную жизнь негритянских бедняков, что им плохо удавалось, поскольку ученики этой престижной школы происходили из состоятельных семей, плативших двенадцать тысяч долларов в год за обучение.
- "У тебя быстрый автомобиль", - пели звонкие детские голоса под аккомпанемент мисс Камински.
Особенно усердствовала Мэгги: она честно закрывала глаза и вызывала в памяти образы нищих, которых видела зимой на городских улицах, неприглядные обшарпанные дома в бедных районах Джорджтауна, ребятишек в лохмотьях, моющих лобовые стекла за доллар на каждом светофоре. Некоторые бродяги радостно улыбались, узнавая ее мать, и у той всегда находилось для них теплое словечко.
- "У тебя быстрый автомобиль", - пела Мэгги, и голос ее креп на этой фразе.
- "Мы унесемся за тысячу миль. Да, мы решимся и унесемся. Вдаль унесемся, от смерти спасемся".
Последний аккорд утонул в аплодисментах и восторженных детских воплях. Мисс Камински склонилась в изящном поклоне.
- Противная обязанность, - прокомментировал Майкл Голдберг, стоявший рядом с Мэгги. В Вашингтоне, куда девочка переехала год назад из Лос-Анджелеса, он был ей ближе всех.
Он шутил в своей обычной манере, приобретенной на восточном побережье. Так он общался с теми, кто не мог равняться с ним в остроумии - то есть со всеми. Майкл Голдберг был во всех смыслах умницей - почти гением: он читал все и обладал громадной эрудицией, с ним всегда было весело (при условии, что ты ему нравишься). Мальчик сильно пострадал при родах, и с тех пор так и оставался худосочным и физически слабым, из-за чего сверстники прозвали его "Сморчок", в надежде хоть так принизить его интеллектуальное превосходство.
Порой Майкл и Мэгги ездили в школу вместе. Сегодня обоих подвез автомобиль городского отдела Секретной службы, поскольку отец Майкла был министром финансов. В этой школе не было детей обычных родителей, так что и проблемы возникали особые. Например, по окончании занятий учителя спрашивали у каждого, кто его сегодня заберет: безопасность детей была здесь заботой первостепенной важности.
- Мистер Дивайн, - ответила Мэгги педагогу, дежурившему у выхода из аудитории. Его звали Гестир, а преподавал он иностранные языки - французский, русский и китайский. Ученики прозвали его "Le Pric".
- И Джолли Чолли Чакли, - докончил Майкл Голдберг. - Секретная служба, наряд номер девять, городской "линкольн", лицензия СК-519, Северный вход, Пелам-Холл. Им предписано доставить moi в целости и сохранности, поскольку колумбийские бандиты угрожают отцу. Au revoir, mon professeur.
В школьном журнале дежурного 21 декабря была сделана соответствующая запись: "М. Голдберг и М. Р. Данн. Забирает Секретная служба. Северный вход, Пелам, в три часа".
- Вперед, Двибо Дидо. - Майкл Голдберг с силой пихнул приятельницу в спину и пропел: - "У меня быстрый автомобиль. Ха-ха! Мы смоемся отсюда за тысячу миль".
"Как он может не нравиться? Ну кому еще придет в голову назвать меня Двибо Дидо", - подумала Мэгги. - "Только Сморчку Голдбергу".
Слежка за ребятами началась сразу же, как только они вышли из зала. Никто ничего не заметил: это был мастерски выверенный план.
Глава 4
То утро стало незабываемым для мисс Вивиан Ким. Она задумала воссоздать на уроке Уотергейтский скандал. Питомцы обожали умную, красивую, артистичную учительницу истории США и с удовольствием дважды в неделю посещали ее уроки, где она разыгрывала скетчи на исторические темы, а иногда поручала это сделать ученикам. Получалось здорово, и никто никогда не скучал на этом предмете.
Итак, в тот день урок был посвящен Уотергейту. Мэгги Роуз Данн и Майкл Голдберг учились в третьем классе. Никто не подозревал, что за классной комнатой ведется наблюдение.
Вивиан Ким поочередно представляла генерала Хейга, Х. Р. Холденена, Генри Киссинджера, Дж. Гордона Лидди, президента Никсона, Джона и Марту Митчеллов, Джона и Морин Дин. Она великолепно изобразила всех - и Лидди, и Никсона, и генерала Хейга, но особенно удались чета Митчеллов и Морин Дин.
- Президент Никсон ежегодно обращался к согражданам с речью о положении в стране, - рассказывала мисс Ким. - Многие чувствовали, что он лжет, а когда государственный лидер допускает ложь, он совершает тяжкое преступление, поскольку люди доверились ему, полагаясь на его честность, на его слово.
Двое ребятишек засвистели и заулюлюкали - они участвовали в представлении. Мисс Ким допускала и даже поощряла такого рода вольности.
- Ваша реакция оправданна, - она возвысила голос, - потому что в тот момент мистер Никсон обращался к народу, к таким же людям, как вы и я.
Она распрямила плечи и выпятила грудь, а лицу придала мрачное выражение. Начиналось представление президента Никсона. Мисс Ким начала раскачивать головой.
- Хочу, чтобы вы знали… Я не намерен отказываться от дела, которое поручил мне народ Соединенных Штатов, избравший меня.
Вивиан Ким соблюдала все паузы, сделанные Никсоном в той памятной речи. Они напоминали музыкальные паузы в плохой, но душещипательной опере.
Двадцать учеников затаили дыхание - учительница полностью завладела их вниманием. Своего рода педагогическая нирвана, пусть даже непродолжительная. Мисс Ким наслаждалась этой минутой.
Тук, тук, тук - в дверное стеклянное окошечко кто-то постучал, и чары тут же развеялись.
- Свист, улюлюканье, - пробормотала мисс Вивиан. - Кто там? Войдите!
Деревянная дверь медленно отворилась. Кто-то пропел мелодию из "Кошмара на улице Вязов". Медленно, как будто стесняясь, бочком в класс зашел мистер Сонеджи. Напряженные лица детей прояснились.
- Есть кто-нибудь дома? - тоненьким писклявым голоском поинтересовался мистер Сонеджи.
Класс взорвался смехом.
- О! Все дома, - заключил учитель. Гэри Сонеджи преподавал математику и информатику - предметы, по популярности превосходившие даже историю мисс Ким. Крупный мужчина с лысиной и опущенными книзу усами, в ученических очках на массивном носу не пользовался успехом у женщин, зато был любим учениками. Этот вдохновенный педагог был вдобавок мастером видеоигр "Нинтендо". Ученики прозвали его "Мистер Чипс".
По пути к столу мисс Ким он поздоровался с некоторыми учениками, назвав их по именам. Оба педагога принялись вполголоса что-то обсуждать. Мисс Ким, стоявшая спиной к классу, казалась особенно хрупкой на фоне массивного мистера Сонеджи, в котором было без малого шесть футов роста.
- Мэгги Роуз и Майкл Голдберг, подойдите сюда, пожалуйста. Возьмите свои вещи.
Недоуменно переглянувшись, дети со своими рюкзаками направились к выходу. Класс начал перешептываться, некоторые подавали реплики в полный голос.
- Спокойно! Еще не перемена! - утихомиривала мисс Ким расходившихся питомцев. - Урок не кончен, уважайте наши правила!
Мэгги и Майкл, ниже девочки на четыре дюйма, подошли к учительской кафедре, и мистер Сонеджи, доверительно наклонившись, вполголоса проговорил:
- Ребята, тут возникла одна проблема, - он всегда был мягок и тактичен с детьми, - точнее, маленькая загвоздка. Ничего серьезного.
- Сомневаюсь, - покачал головой Майкл. - А в чем конкретно состоит проблема?
Мэгги Роуз молчала, сдерживая невесть откуда возникший страх. Что-то случилось, что-то не так… У нее похолодело где-то на дне желудка. Мамуля всегда говорила, что Мэгги слишком впечатлительная, поэтому девочка старалась казаться невозмутимой, холодной, непроницаемой особой.
- Нам позвонили из Секретной службы, - пояснила мисс Ким. - Им передали угрозы в ваш адрес. Конечно, это дурацкий розыгрыш. Но на всякий случай мы решили отправить вас домой. Просто потому, что так полагается. Вы же знаете, что такое дисциплина.
- Уверен, что к ленчу вы успеете вернуться, - бодро заявил мистер Сонеджи, но в голосе его прозвучало сомнение.
- А что за угрозы? - робко поинтересовалась Мэгги. - Угрожали отцу Майкла? Или моей маме?
Мистер Сонеджи ободряюще похлопал Мэгги по плечу. Не в первый раз педагоги дивились интеллекту и выдержке своих учеников.
- Да ничего особенного, все как всегда. Говорится многое, но до дела в таких случаях не доходит. Своеобразная попытка привлечь внимание к своей особе. Это, безусловно, не совсем нормальный человек. - Мистер Сонеджи изобразил некоторую озабоченность состоянием звонившего, в то же время показывая, что детям нечего опасаться.
- Тогда зачем нам тащиться домой, аж в Потомак? - Майкл Голдберг выразительно жестикулировал и гримасничал, изображая адвоката. Он очень напоминал своего отца, министра финансов.
- На всякий случай вы должны быть в безопасном месте. Все понятно? Спорить с тобой, Майкл, я не намерен. - Мистер Сонеджи умел в случае необходимости проявить твердость.
- Нет, не совсем понятно, - нахмурился Майкл. - "Нам нет пути, Хосе Кансеко". Серьезно, мистер Сонеджи, разве это справедливо, что мы должны скрываться? Почему бы людям из Секретной службы не побыть с нами, пока не кончатся занятия?
- По-видимому, это не входит в их планы, - пояснил учитель, - а правила здесь устанавливаю не я.
- Думаю, мы готовы, - робко вмешалась Мэгги. - Идем, Майкл, не спорь, видишь, все уже решили за нас.
- Да, дело решенное, - с ободряющей улыбкой заявила мисс Ким. - А домашнее задание придется прислать по почте.
- Вот спасибо! - в унисон засмеялись дети. И мисс Ким оставалось лишь весело отшутиться.
В пустынных коридорах школы их видел только один человек - чернокожий вахтер Эммет Эверетт. Опершись на щетку, он наблюдал, как троица брела по коридору. Он был последним, видевшим их вместе.
Выйдя из школы, они направились к стоянке машин, скрытой от глаз стройными березами и кустарником. Ботинки Майкла стучали по булыжнику школьного двора.
- Ай да башмачки. - Мэгги решила поиздеваться. - В жизни таких дурацких не видела.
Майклу было нечего возразить - родители покупали ему непритязательные вещи у "Братьев Брукс".
- Что прикажете носить, мисс Глория Вандербильт? - парировал он слегка обиженно. - Розовые кроссовки?
- Ну да, розовые кроссовки, - развеселилась Мэгги, - на худой конец салатовые. А ты напялил башмаки для похорон, Сморчок.
В тени дубов и вязов, доходивших до крыши административного корпуса, близ спортивного зала, откуда доносился стук мячей, стоял голубой фургон. Туда и привел ребят мистер Сонеджи.
- Ну, друзья, прыгайте назад, - скомандовал учитель, открывая им дверцу и снимая очки, постоянно сползавшие с носа.
- Мы едем домой? - поинтересовался Майкл.
- Простите, сэр, что "мерседес" не подан, - шутливо раскланялся учитель. - Мы будем действовать по инструкции, полученной мной по телефону от мистера Чакли.
- Мистера Джолли Чолли Чакли, - уточнил Майкл, называя прозвище, придуманное им для секретного агента.
Садясь в машину, Сонеджи резко захлопнул дверцу:
- Секундочку, ребятки.
Он зарылся в какие-то коробки, сваленные на переднем сиденье в беспорядке, не свойственном педантичному учителю математики. Через минуту он обернулся, и дети застыли от ужаса: Сонеджи был в безобразном противогазе из черной резины и держал в руках что-то вроде миниатюрного огнетушителя.
- Мистер Сонеджи! Мистер Сонеджи? - От волнения голос Мэгги сделался визгливым. Она в ужасе закрыла лицо руками. - Перестаньте! Прекратите пугать нас!
Учитель направил предмет прямо в лица детей.
- Что это вы делаете? - воскликнул Майкл, не успевший толком испугаться.
- Получай, гениальный ребенок. Ты мне надоел.
Он выпустил из баллончика сильную струю хлороформа. Вокруг детей, распластанных на заднем сиденье, расплылось целое газовое облако.
- Отлично, - тихо пробормотал мистер Сонеджи. - А теперь вперед. И никто ничего не узнает.
В этом и состояла вся прелесть: никто никогда ничего не узнает.
Сонеджи завел двигатель и тронулся, напевая "Волшебный автобус". У него было прекрасное настроение. Помимо всего прочего, он намеревался стать первым в истории Америки профессиональным похитителем детей.
Глава 5
Очередной срочный звонок в дом Сандерсов раздался в четверть одиннадцатого. У меня не было никакого желания с кем-либо беседовать - только что я провел минут десять наедине с журналистами, которые в преддверии новых сенсаций стали моими закадычными друзьями. Вообще в последнее время я сделался любимчиком прессы: обо мне написали даже в воскресном приложении к "Вашингтон пост". Вновь и вновь я говорил о зверских убийствах черного населения в округе Колумбия. В прошлом году из пятисот убитых в столице только восемнадцать жертв были белыми. Два-три репортера отметили сей факт. Уже прогресс.
Звонил Рахим Пауэлл, молодой проворный детектив из специального отдела. Разговаривая, я рассеянно поглаживал мячик, видимо, принадлежавший Мустафе, испытывая волнующие чувства от этих прикосновений. Ну кому понадобилось убить чудесного малыша? Не могу понять. Пока не могу.
- Сэр, это Джиф беспокоится, - говорил в трубку Рахим.
- Кросс у телефона. - Голова все еще шла кругом. От трубки пахнуло дешевыми духами, наверное, ими пользовались Пу или Сьюзетт. Хорошо бы поскорее со всем покончить.
- Говорит шеф полиции Питтмен. Как продвигается дело?
- Убита вторая семья за неделю. Мать, дочь, маленький мальчик. Полагаю, убийца тот же, что и прошлый раз. В доме отключено электричество - видимо, любит работать в темноте.
Я кратко обрисовал некоторые детали. Все равно раскручивать это дело предстоит мне одному: убийство в Саут-Исте ни для кого не представляет интереса.
После моего доклада воцарилось краткое неловкое молчание. Со своего места я видел рождественскую елку Сандерсов, притулившуюся в гостиной. Ее тщательно разукрасили блестящей мишурой, дешевыми шарами, бусами и попкорном. На верхушке красовался самодельный ангел из фольги.
- Я слышал, что жертвы - маклер и две проститутки, - сообщил Джиф.
- Неправда, это обычная бедная семья. У них стоит рождественская елка.
- Алекс, кончай пороть чушь. Только не сегодня.
Он хотел взбесить меня и добился этого.
- Вы правы. Одна из жертв - трехлетний малыш в пижамке. Видно, это он приторговывал. Я проверю.
Мне не следовало этого говорить. Вообще много чего не следовало делать, но в последнее время я был на пределе. Точнее, в последние три года.
- Вы с Джоном Сэмпсоном срочно направляетесь в Вашингтонскую частную школу, - заявил Питтмен. - Черт знает что кругом. Я говорю серьезно.
- И я говорю серьезно. - Я изо всех сил сдерживался, чтобы не заорать на него. - Это почерк опасного рецидивиста. Жуткое зрелище. Люди плачут прямо на улице. И это накануне Рождества!
Тем не менее, шеф приказал нам ехать в джорджтаунскую школу, повторяя, что кругом черт знает что. Прежде чем туда отправиться, я связался с нашим отделом, где имеют дело с рецидивистами, и с более высокой инстанцией - Федеральным бюро расследований. У них есть компьютерные данные на всех убийц-рецидивистов, включающие психологические характеристики, описание почерка преступлений, характерные детали, в том числе данные, никогда не публиковавшиеся в печати. Мне нужен возраст, пол, физические особенности…
Мне сунули отчет об осмотре места преступления. Как обычно, я поставил крестик - †, свою обычную подпись.
Cross.
Я - крутой паренек из крутого района. Вот так.
Глава 6
В стенах закрытой частной школы мы с Сэмпсоном почувствовали себя малость не в своей тарелке - все разительно отличалось от школ Саут-Иста и их обитателей. Кроме нас, в вестибюле находилось всего несколько чернокожих из обслуги, и, хотя я слыхал, что здесь учатся дети африканских дипломатов, мне что-то ни один на глаза не попался. Мы пробрались сквозь толпу растерянных учителей, родителей, полицейских и детей. Некоторые в открытую рыдали на лужайке перед школой.
Среди бела дня похитили мальчика и девочку, да не откуда-нибудь, а из одной из самых престижных школ в Вашингтоне. Для всех присутствующих это сильнейшее потрясение. "Делай свою работу, не давай воли эмоциям", - уговаривал я себя. И мы приступили к работе, с трудом сдерживая возмущение. Передо мной маячили печальные глазенки убитого Мустафы Сандерса.
Нас вызвали в кабинет директора, где уже восседал шеф полиции Питтмен.
- Успокойся, повоюем с тобой в другой раз, - приветствовал он меня.
На службу Джордж Питтмен всегда надевает серый или синий деловой костюм, а еще он обожает полосатые рубашки и полосатые же серо-голубые галстуки, а ботинки у него исключительно от "Джонсона энд Мэрфи". Гладко зачесанные седые волосы плотно облегают абсолютно круглую голову. У него масса прозвищ: Джиф, Босс Боссов, Дуче, Питте, Джорджи Порджи и проч. Наши с шефом трения начались после статьи обо мне в воскресном приложении к "Вашингтон пост". Там всячески подчеркивалось, что, мол, как же так - доктор психологии, а расследует особо тяжкие преступления в самых непрестижных районах округа Колумбия. Я объяснил репортеру все наипростейшим образом:
- Мне нравится жить там, где живу, и никто не заставит меня уехать из собственного дома.
Более всего шефа (и еще кое-кого в нашем учреждении) взбесил заголовок статьи. Молодой журналист интервьюировал бабулю Нана, которая в свое время преподавала английский и литературу, так что говорить умела. Она долго разглагольствовала насчет того, что, мол, чернокожие - консервативный народ, в связи с чем именно они-то и есть хранители славных традиций, религии, моральных норм и общей культуры старого доброго Юга. Она пояснила журналисту, что по духу я - не кто иной, как истинный южанин, родом из Северной Каролины. Еще она долго удивлялась, почему в репортажах, фильмах и книгах в качестве сыщиков предстают какие-то полупомешанные дремучие личности.
В результате на первой странице "Приложения" под моей глубокомысленной физиономией красовался заголовок: "Последний джентльмен Юга". Честно говоря, среди сотрудников нашего отдела статья вызвала раздражение. Особенно оскорбился Питтмен. Точно не знаю, но почти уверен, что статью заказали по наущению мэра.
Я открыл было рот, но Питтмен поднял правую руку.
- Тихо, Кросс, слушайте меня. - Он подошел к нам вплотную. - Здесь похитили двоих детей. Очень серьезное преступление…
- Очень, очень скверно, - встрял я немедленно. - К несчастью, где-то в окрестностях Кондон-Террас и Лэнгли бродит опасный рецидивист. Шестеро убиты. Мы с Сэмпсоном ведем расследование. Только мы с Сэмпсоном. Вдвоем.
- Я в курсе дел в Кондоне и Лэнгли, - скривился шеф, - приняты срочные меры, держим ситуацию под контролем.
- У двух чернокожих женщин отрезаны груди и насильно сбриты лобковые волосы. Убит трехлетний малыш. Слыхали об этом? - незаметно для себя я сорвался на крик.