Настало время, когда он решил поделиться своими грязными тайными мыслями и чувствами со способным студентом-медиком. И они познакомились, узнали друг друга ближе. Поняли, прочувствовали. Обоим неудержимо хотелось поведать кому-нибудь о своих тайных страстях. И они нашли друг друга. Близнецы-братья. Родственные души.
А теперь я убил его единственного друга. Намерен ли Дэйви Сайкс уничтожить меня за это? Знает ли он, что я слежу за ним? О чем он думает в этот момент? Мне хотелось не просто поймать его. Я страстно желал заполучить его мысли.
Казанова свернул на Сороковое шоссе и поехал по направлению к югу, в сторону Гарнера и Маккаллерса, следуя дорожным бело-зеленым знакам. На этом шоссе движение было довольно активное, и мне удавалось следовать за ним на безопасном расстоянии, оставляя между нами машины четыре-пять. Ну что ж, любопытно. Следователь против следователя.
Он свернул с шоссе на Тридцать пятом съезде с черно-белым указателем: Маккаллерс. Проехал чуть более тридцати миль. Было 11.30 ночи. Дело к полуночи.
Я собирался во что бы то ни стало взять его этой ночью. Никогда такого со мной не случалось, за все долгие годы работы следователем по уголовным делам в Вашингтоне.
Это дело было для меня личным.
Глава 117
В миле от Сорок первого съезда с неприметной боковой дороги выскочил на шоссе "форд". Появился совершенно неожиданно и к счастью для меня. Бестолковый красный пикап вклинился между мной и Сайксом, обеспечив мне некоторое прикрытие. Не слишком надежное, но вполне достаточное еще на несколько миль.
"Тойота" съехала с главной дороги, не доезжая пары миль до Маккаллерса. Сайкс припарковал машину на забитой до отказа стоянке у бара под названием "Спортс Пейдж паб". Еще один ничем не приметный автомобиль.
Что же давало ему возможность оставаться вне подозрений и почему в моем списке подозреваемых значился даже Кайл Крейг? Казанове заранее было известно, что́ предпримет полиция. Наверняка он похищал некоторых женщин, являясь за ними в качестве полицейского. Следователь Дэйви Сайкс! Именно он вполне профессионально участвовал в нашей уличной перестрелке в Чепел-Хилле. И я знал, что под маской Казановы скрывается полицейский.
Перечитывая газетные статьи об убийстве золотой парочки, я наткнулся на его имя. Сайкс был молодым начинающим сыщиком в группе расследования. Он допрашивал тогда студента по имени Уилл Рудольф, но никогда ни словом не обмолвился ни об этом, ни о том, что познакомился с Рудольфом в восемьдесят первом году.
Я проехал мимо "Спортс Пейдж паб" и встал на обочине сразу за следующим поворотом. Тут же вышел из машины и отправился прямиком в бар. Поспел как раз вовремя, чтобы увидеть, как Дэйви Сайкс переходит на другую сторону шоссе.
Казанова шел по обочине перекрестной с шоссе дороги, засунув руки в карманы брюк. Шел как ни в чем не бывало, как будто жил здесь поблизости. "Держишь в одном из глубоких карманов пистолет с глушителем, приятель? Чувствуешь знакомый зуд в одном месте? Тебя снова разбирает?"
Оказавшись в сосновом бору, Сайкс прибавил шагу. Для такого крупного мужчины он двигался довольно быстро и вполне мог оставить меня далеко позади. А чья-то жизнь в этом мирном поселке, вероятно, теперь висит на волоске. Очередная Липучка Кросс или Кейт Мактирнан. Я вспомнил слова Кейт: "Забей ему кол в сердце, Алекс".
Я достал из кобуры под мышкой "глок" 9-го калибра. Легкий. Надежный. Полуавтоматический. Двенадцать смертоносных пуль. Я так крепко сжимал зубы, что челюсть ныла. Снял предохранитель. Готовился брать Дэйви Сайкса.
Надо мной зловеще нависали раскидистые сосновые ветви. Впереди на фоне полной бледно-желтой луны чернел дом с двухскатной крышей. Я быстро шел по мягкому ковру из сосновых иголок. Шел бесшумно. С его скоростью, в его ритме. Я перевоплотился в монстра.
По мере приближения к дому Казанова ускорял шаг. Он знал, куда идет. Он здесь уже бывал. Бывал, чтобы выяснить обстановку, выследить жертву и схватить ее без лишнего шума.
Я бросился к дому бегом. И вдруг потерял его из виду. В какую-то долю секунды он исчез. Может быть, вошел внутрь?
В доме тускло светилось лишь одно окно. Если я не выстрелю в него, мое сердце взорвется. Я держал палец на спусковом крючке.
Забей кол ему в сердце, Алекс!
Глава 118
Хватай Сайкса.
Подбегая к скрывавшемуся в темноте и зыбких ночных тенях заднему крыльцу, я старался взять себя в руки, охладить пыл. Из дома доносилось тихое жужжание кондиционера. На белой входной двери я заметил табличку: "Пеку пирожные "Герлскаут"".
Еще одну красотку нашел себе здесь и теперь собирался до нее добраться. Этого зверя ничто не может остановить.
- Привет, Кросс. Бросай-ка свою пушку. И не суетись, дерьмо собачье, - раздался из темноты за моей спиной низкий голос.
Я инстинктивно зажмурился, опустил пистолет и бросил его на травяной газон, засыпанный сосновыми иголками. Чувствовал себя словно сорвавшийся с тросов лифт.
- А теперь повернись, сукин сын. Упрямый ублюдок.
Я повернулся и посмотрел в лицо Казановы. Вот он стоит передо мной, совсем близко - руку протянуть. В грудь мне направляет дуло полуавтоматического браунинга.
"Размышлять некогда, - думал я, - надо действовать по наитию". Я подогнул левую ногу и сделал вид, что споткнулся. А затем нанес Сайксу молниеносный удар в голову, в висок. Удар был точный, сокрушительный, боксерский.
Сайкс упал на одно колено, но тут же поднялся. Я схватил его за полы куртки и швырнул о стену дома. Рука у него хрустнула, ударившись о доски, и пистолет вылетел из пальцев. Я резко оттолкнулся от земли обеими ногами и снова бросился на него. На мгновение возникло ощущение старой доброй уличной драки. Этого мне и хотелось. Все тело ныло от желания физической расправы и облегчения вслед за ней.
- Шевелись, ублюдок, - подзуживал он. Тоже, вероятно, не терпелось со мной расправиться.
- Не волнуйся, - сказал я. - Я шевелюсь.
В доме вспыхнул свет еще в одном окне.
- Кто там? - Женский голос застал меня врасплох. - Кто там, отзовитесь.
Он размахнулся и нанес удар - наотмашь. Быстро и точно. Он и драться умел, не только трахаться. Я помнил, как Кейт говорила, что он невероятно силен. Но долго восхищаться его ловкостью я был не намерен.
Следующий удар пришелся по плечу, и оно сразу онемело. И вправду силен как бык. "Не давай ему пользоваться своей силой, - наставлял я себя, - бей сам. Бей как следует".
Я заделал ему сто́ящий апперкот ниже пояса и вспомнил о Кейт, о том, каким избиениям она подвергалась за непослушание. Вспомнил и то, что натворили с ней в последний раз.
И тогда я снова засадил ему правой в живот. Плоть под кулаком была мягкой, как тесто. Попал куда надо. Сайкс застонал и согнулся, как проигравший боксер. Но это был лишь фокус, обманный ход.
Удар пришелся мне в висок. Засандалил по первому разряду. Но я только хмыкнул и попрыгал, чтобы показать ему, что жив и здоров. Уличная драка в стиле Вашингтона. Давай, белый. Подходи, чудовище. Как долго и страстно желал я подобной встречи.
Я снова ударил туда же, ниже пояса. Убьешь тело - умрет голова. Но мне хотелось и голову ему расколошматить. И с этой целью я звезданул ему в нос. Это было до сей поры лучшее мое достижение. Сэмпсону понравилось бы. Мне тоже.
- Это за Сэмпсона, - процедил я сквозь стиснутые зубы. - По его просьбе. Передаю из рук в руки.
Затем я ударил его в горло, и он задохнулся. Я продолжал подпрыгивать, как боксер на ринге. Я не только похож был на Али, но и драться мог, как он, когда надо. Я способен защитить то, что стоило защищать. И если требовалось, я превращался в уличного хулигана.
- А это за Кейт. - Я снова угодил ему прямехонько в нос. Затем в левый глаз - и опять-таки точное попадание. Лицо его уже распухло так, что любо-дорого было смотреть. Забей кол ему в сердце, Алекс.
Он был силен, в хорошей форме и все еще опасен. Я понимал это и не ошибся. Он снова бросился на меня. Разъяренный, словно бык на корриде. Я отступил в сторону, и он врубился кулаком в стену дома, как будто хотел снести его. Маленький домик заходил ходуном.
Я наотмашь саданул Сайкса в висок. Он так стукнулся затылком об алюминиевую обшивку досок, что оставил в ней вмятину. Теперь он уже шатался, дыхание стало прерывистым. Внезапно вдалеке послышался вой сирен. Вероятно, женщина в доме вызвала полицию. А я что, разве не полиция?
Кто-то ударил меня сзади, и ударил не слабо.
- О Господи, это еще что? - застонал я и затряс головой, пытаясь прийти в себя.
Кто меня ударил? За что? Я не мог сообразить, голова была словно в тумане.
Я едва держался на ногах, но все же обернулся.
Передо мной стояла кудрявая блондинка в огромного размера футболке с надписью "Кухарка". В руках у нее была лопата, которой она меня и огрела.
- Оставь в покое моего друга, - визжала она. Лицо и шея у нее густо покраснели от ярости. - Отстань от него, а то я тебе снова врежу! Не трогай моего Дэйви!
"Моего Дэйви"?.. Господи! Голова у меня кружилась, но я уловил смысл. Во всяком случае, так мне показалось. Дэйви Сайкс явился сюда на свидание со своей подружкой. Он ни за кем не охотился. Никого не собирался убивать. Он приятель этой кухарки.
"Может быть, я потерял способность соображать, - думал я, пятясь от Сайкса. - Может, у меня мозги отшибло и я впал в беспамятство? А может быть, со мной случилось то, что бывает с каждым следователем по уголовным делам - перетрудился, изработался вконец?" Я дал маху. Ошибся насчет Дэйви Сайкса. Только как это все-таки могло случиться?
Кайл Крейг прибыл к дому в Маккаллерсе через час. Как всегда спокойный, такого ничто не проймет. Со мной он разговаривал, как с больным.
- У следователя Сайкса уже больше года роман с женщиной, живущей в этом доме. Нам об этом известно. Следователь Сайкс вне подозрений. Он не Казанова. Отправляйся домой, Алекс. Немедленно отправляйся домой. Ты здесь все свои дела закончил.
Глава 119
Домой я не поехал. Отправился навестить Кейт в Медицинский центр Дьюк. Выглядела она плохо: бледная, изможденная, худая как щепка. И чувствовала себя, вероятно, неважно. И все же состояние ее улучшилось, и значительно. Она вышла из комы.
- Гляньте-ка, кто проснулся, - сказал я, входя к ней в палату.
- Ты разделался с одним из негодяев, Алекс, - прошептала Кейт, увидев меня. Улыбка была слабая, и говорила она медленно, запинаясь. Это была Кейт, но не совсем на себя похожая.
- Тебе это приснилось? - спросил я.
- Ага. - Она улыбнулась снова, на этот раз знакомой мне милой улыбкой. Но говорила медленно, ох как медленно. - Наверное.
- Я принес тебе маленький подарочек. - Я протянул ей плюшевого медвежонка, одетого в белый врачебный халат.
Она все с той же улыбкой взяла медвежонка. Эта волшебная улыбка делала ее вновь похожей на себя.
Я наклонился и поцеловал ее перебинтованную голову так бережно, как будто это был самый прекрасный на земле цветок. Между нами проскочили искры, не похожие на прежние, но самые, вероятно, яркие.
- Я так скучал по тебе, что не могу выразить это словами, - прошептал я ей на ухо.
- А ты вырази, - шепнула она в ответ и снова улыбнулась. Мы улыбались теперь оба. Речь ее была замедленна, но не разум.
Десять дней спустя Кейт уже стояла при помощи нелепых четырехногих металлических ходунков. Она жаловалась, что терпеть не может эту механическую штуковину, и грозилась в ближайшее время от нее избавиться, что на самом деле произошло лишь через четыре недели, но и то считалось чудом.
Слева на лбу у нее осталась от побоев вмятина, но Кейт отказывалась от косметической операции, считала, что этот дефект подчеркивает ее индивидуальность.
В некотором роде так оно и было. Верная себе, истинная Кейт Мактирнан.
- Никуда не денешься, теперь эта вмятина - часть моей жизни, - говорила она. Речь ее почти вернулась к норме и улучшалась с каждым днем.
Глядя на след на лбу Кейт, я вспоминал Реджинальда Денни, водителя грузовика, зверски избитого во время лос-анджелесских беспорядков. Я помнил, как он выглядел после того, как его отделал Родни Кинг. У него был жуткий вид, голова практически проломлена с одной стороны. Точно так же он выглядел, когда я увидел его год спустя по телевизору. А еще мне вспоминался рассказ Натаниеля Готорна под названием "Родимое пятно". Вмятина стала единственным телесным изъяном Кейт. Однако благодаря ему, на мой взгляд, Кейт теперь еще красивее и необыкновеннее, чем раньше.
Почти весь июль я провел дома, в Вашингтоне, с семьей. Дважды ездил ненадолго в Дарем повидаться с Кейт, но это, пожалуй, все. Сколько отцов выкраивают по месяцу, чтобы провести его со своими детьми, пытаясь галопом догнать их и собственное детство? Тем летом Деймон и Дженни учились играть в бейсбол, но это не мешало им по-прежнему сходить с ума по музыке, бегать в кино, переворачивать все вверх дном и объедаться шоколадом, чипсами и пирожными. Примерно неделю, пока я приходил в себя и пытался забыть недавнее прошлое, проведенное в преисподней, они спали по ночам вместе со мной на стеганом лоскутном одеяле.
Я опасался, что Казанова бросится за мной и попытается уничтожить в отместку за убийство лучшего друга, но он пока не объявлялся. В Северной Каролине женщин больше не похищали. Теперь было совершенно очевидно, что он не Дэйви Сайкс. Проверили по всем статьям полицейских, работавших в самых разных районах, включая его напарника Ника Раскина и даже шефа полиции Хэтфилда. У всех были алиби и все оказались ни при чем. Так кто же тогда Казанова, черт побери? Может быть, он собирался просто-напросто исчезнуть, как его знаменитый подземный дом? Ускользнуть безнаказанным после всех своих зверских убийств? А может быть, решил сделать паузу?
У моей бабушки по-прежнему имелись для меня в запасе целые тома самых разнообразных психологических полезных советов. Большинство из них касалось сферы моих взаимоотношений с женщинами и возвращения к нормальной жизни, хотя бы для разнообразия. А еще она уговаривала меня заняться частной практикой, чем угодно, только уйти из полиции.
- Детям нужна бабушка и мать, - вещала мама Нана со своих подмостков у плиты, готовя как-то утром завтрак.
- Значит, я должен отправиться на поиски матери для Деймона и Дженни? Ты это хочешь сказать?
- Да, именно, Алекс. И думаю, надо сделать это до того, как ты навсегда расстанешься с молодостью и мужской привлекательностью.
- Отправляюсь немедленно, - пообещал я. - Этим же летом доставлю жену и мать.
Мама Нана шлепнула меня кулинарной лопаточкой. А потом еще разок для пущей верности.
- Не умничай.
Последнее слово всегда оставалось за ней.
Однажды в конце июля около часу ночи зазвонил телефон. Нана с детьми уже спали. Я поигрывал на пианино кое-что из джаза, развлекая нескольких зевак на Пятой улице импровизациями из Майлза Дэвиса и Дэйви Брубека.
Звонил Кайл Крейг. Я застонал, услышав его невозмутимый голос вестового.
Я, конечно, предполагал, что ничего хорошего он мне не сообщит, но такого рода плохих новостей никак не ожидал.
- Что там стряслось, черт тебя побери, Кайл? - спросил я, с ходу попытавшись обратить неожиданный ночной звонок в шутку. - Я ведь просил тебя больше мне не звонить.
- Пришлось, Алекс. Ты должен знать. - Голос звучал издалека - явно междугородная линия. - А теперь слушай меня внимательно.
Кайл разговаривал со мной полчаса, и услышал я нечто неожиданное. То, что он сообщил, было хуже, гораздо хуже всех моих предположений.
Положив трубку после разговора с Кайлом, я вышел на веранду. Сидел там долго и думал, как быть. Сделать я ничего не мог. Совсем ничего.
- Конца этому не предвидится, - шептал я стенам своего дома. - Правда?
А потом я встал и пошел за пистолетом. Терпеть не могу носить его при себе дома. Проверил все окна и двери и отправился спать.
Лежа в постели в своей комнате, я снова и снова слышал страшные пророческие слова Кайла. Повторял про себя его жуткую весть. Перед глазами стояло лицо, которое я не желал больше видеть. Я помнил все.
"Гэри Сонеджи убежал из тюрьмы, Алекс. И оставил записку. В ней говорится, что он тебя из-под земли достанет".
Этому нет конца.
Я лежал в постели и думал о том, что Гэри Сонеджи по-прежнему намерен меня убить. Он сам мне это говорил. А в тюрьме у него хватило времени обдумать, как, когда и где привести приговор в исполнение.
В конце концов, я заснул. Уже рассветало. Начинался следующий день. Это и в самом деле никогда не кончится.
Глава 120
Оставались две загадки, которые требовали разрешения или, по меньшей мере, тщательного изучения. Первая - Казанова, и кто он таков. Вторая - мы с Кейт, и что с нами будет.
В конце августа мы поехали в Аутер-Бэнкс в Северной Каролине. Провели шесть дней неподалеку от живописного городка под названием Нэгз-Хед.
Неуклюжими металлическими ходунками Кейт уже не пользовалась, но старомодную ореховую палку с набалдашником временами брала с собой на прогулку. Эту крепкую палку она использовала для упражнений по каратэ, которыми занималась по большей части на пляже: с удивительным проворством и ловкостью вращала ее вокруг туловища и головы.
Глядя на Кейт, мне казалось, что она излучает свет. Она практически полностью вернула былую форму. И лицо стало почти прежним, если не считать отметки над виском.
- Она наглядное свидетельство моего упрямого нрава, - говорила Кейт, - и такой я останусь до самой смерти.
То была во всех отношениях замечательная пора. Сплошная идиллия. Мы с Кейт понимали, что заслужили отдых - и даже более длительный.
Каждое утро мы завтракали вместе на веранде, сколоченной из длинных, покрашенных серой краской досок и выходившей на сияющий в солнечных лучах Атлантический океан. Готовили завтрак по очереди, но по-разному: я, стоя у плиты, а она ходила в магазин в Нэгз-Хед и приносила оттуда свежие булочки или баварские пончики с кремом. Мы подолгу гуляли вдоль берега моря. Ловили в прибое тунца и жарили его тут же на пляже. А иногда просто смотрели на сверкающие белизной патрульные катера. Съездили на целый день в Национальный парк Джокиз-Ридж посмотреть на ненормальных, рискующих сломать себе шею планеристов, прыгавших с вершин высоких дюн.
Мы ожидали появления Казановы. Надеялись, что он явится. До сих пор он не показывался, судя по всему, не проявлял к нам интереса.
Я вспомнил книгу и фильм "Властитель судеб". Мы с Кейт были чем-то похожи на Тома Уинго и Сьюзан Ловенстайн, связанные совсем иными, но не менее крепкими узами. Ловенстайн вызвала в Томе скрытое стремление любить и быть любимым, как мне помнится. Мы с Кейт старались узнать друг о друге самое сокровенное, и оба преуспевали в этом.
Однажды ранним августовским утром мы зашли глубоко в чистое, прозрачное, голубое море, плескавшееся совсем рядом с нашим домом. Большинство любителей позагорать и поплавать еще спали. Одинокий бурый пеликан скользил по волнам.