- Спасибо тебе, Роберт, за все, что было. Ни минуты я не чувствовала себя в университете одинокой, и мне не пришлось отгонять от себя парней. Ведь все знали, что я - твоя девушка. Вот за это спасибо.
- Зачем так спешить?
- Что?
- Благодарить меня. Тебе не кажется, что лучше будет, если ты все расскажешь? Ведь у тебя какие-то проблемы.
- Ох, нет, это не проблемы, - горячо запротестовала она. - Но я не чувствую себя спокойной. Не пригласишь ли меня куда-нибудь на обед?
И, уже идя в маленьком городском ресторанчике, Моника постаралась кратко рассказать Роберту о майской ужасной встрече с Рико и о его дальнейших ухаживаниях.
- Ну и он добился своего, - сказала она в конце. - Мне Рико нужен, я люблю его, а одновременно боюсь. Не знаю, в чем дело, Роберт.
- Интуиция. Интуиция влюбленной женщины. Ты его боишься, ибо знаешь, что он имеет над тобой власть и готов ею воспользоваться.
- Он нежный…
- А также жестокий, ведь ты сама рассказывала, как он тебя ударил.
- У него был повод. Ведь я попросила, чтобы в клубе узнали, кто он такой. Это была демонстрация недоверия.
- Ах так. Бил, потому что был повод. Разве повод был такой важный? Думаю, нам не стоит анализировать этот момент. И знаешь почему? Потому что ты его любишь и не допустишь никакой критики в его адрес. А мне пришлось бы ее высказать. Может быть, лучше сменим тему? Ты видела фильм "О"? Меня поразила эта картина. Я не думал…
- Не надо. И перестань ко мне относиться как к ненормальной. Я приехала, чтобы с тобой откровенно поговорить, ведь ты же мой друг. И ты знаешь, что у меня нет приятельниц. Еще совсем недавно у меня не было никого из близких, кроме отца, ну и тебя. Я действительно не могу понять, почему Рико стал проблемой для меня. Ведь все в полном порядке. Но вот, например, это покушение на него…
- Какое покушение?
- Ты не читал? Смотри… - Она положила перед ним миланскую газету.
Роберт прочитал заметку и задумался.
- Вместе с ним в твой дом пришли и заботы. Я ничего о нем не знаю, тут твой отец должен постараться собрать информацию. Покушение наводит на мысль, что этот господин кому-то мешает. Такой вывод может сделать каждый. Хотя… А вдруг здесь какая-нибудь ошибка? Впрочем, давай не будем говорить о твоих делах. Моника, прошу тебя, давай не будем говорить.
- Но я за этим к тебе приехала.
- Говорить о нем? Спасибо.
- Почему ты обиделся? Ведь я ни в чем не нарушила наш договор. Почему же ты так странно реагируешь?
- Странно? Скорее, нормально. Я ведь должен привыкнуть к абсолютно новой ситуации.
Моника чувствовала себя обманутой. До сих пор Роберт являлся для нее чем-то вроде незыблемой опоры. Он был готов прийти к ней на помощи в любой момент. Так было, так должно быть. И все же, все же он прав. Это она была повелительницей, а он - слугой. Это он гарантировал ей чувство спокойствия, а чем она была для него? Разве она заботилась о его самочувствии, хоть как-нибудь помогала ему в его трудовой жизни? Нет, в основе их договора, вероятно все же договора безнравственного, лежал эгоизм.
- Ты знаешь, я испытываю угрызения совести. - Она положила руку на его ладонь. - Не очень-то хорошо я поступила по отношению к тебе. Не думала, что когда-нибудь смогу влюбиться. Ну, что же, это случилось. Моя вина.
- Перестань, Моника. - Он улыбнулся. - Какая же тут вина, если ты влюбилась? Любая девушка…
- Любой парень… А ты?
- Что я… Ты же знаешь, какую задачу я себе поставил. После диплома будет время…
- Роберт, я не думаю, чтобы ты смог запланировать любовь. Этого невозможно предвидеть.
- Ты права. Этого предвидеть невозможно. - Он посмотрел на нее с грустью.
И тут Моника поняла, что отношение к ней Роберта было не просто дружеским. Ах, вот как. Жаль, что я причинила ему боль, но иного выхода нет. Отец, Роберт, Рико - трое мужчин в ее жизни. О том, первом, она уже забыла, не помнит даже его имени. Несколько лет назад он погиб в автомобильной катастрофе. Тогда была закрыта эта страница. Новая - открыта недавно на Сардинии. Хватит об этом. Нельзя мучить Роберта. Они не должны говорить о своих чувствах. Так о чем же? Об учебе, о жизни, о перспективах? Перейти к банальному разговору и расстаться так, словно они даже не друзья, а просто знакомые?
- Когда я ехала к тебе, еще в Чиассо узнала от таможенника, что на автостраде утром погиб какой-то издатель из Милана. Ему подложили бомбу. А бедняга не знал. Ты слышал что-нибудь об этом?
- Было сообщение по радио. Дело, похоже, серьезное, ибо это первый террористический акт на территории Швейцарии. Нужно купить какую-нибудь вечернюю газету, там, вероятно, будет больше подробностей о взрыве. Может, пойдем?
Через час Моника покинула Локарно и по уже очищенной автостраде без приключений вернулась домой. По пути она выслушала журналистские спекуляции о причинах утреннего покушения. Швейцарская полиция подбросила газетчикам информацию о том, что издатель много финансовых операций вел при посредничестве одного из швейцарских банков. Моника хорошо знала, что такие операции по итальянским законам считаются нелегальными, значит, эта информация была явно направлена в адрес итальянских властей. Только вечером она узнала подробности происшедшего. Отец, узнав о покушении на Рико, позвонил ему еще из Рима и пригласил к себе на вечер.
- Целый день потерял, - жаловался Рико. - Не мог отвязаться от журналистов. Господи, что я могу знать? Меня выводит из себя весь этот шум. Никому не нужный, да еще может повредить делам.
- Ну уж нет, - горячо возразил сенатор Пирелли. - Чем больше о ком-то разговоров, тем больше он знаменит и тем лучше идут его дела.
- Может быть, политические, но не торговые.
- Любые. Похоже, синьор Фабиани, вы еще слишком молоды как бизнесмен, чтобы иметь опыт в таких делах. А сейчас убедитесь.
- Возможно, - согласился Рико.
При виде входящей в гостиную Моники он встал и поклонился. Моника поцеловала его в щеку.
- Не видно, чтобы он слишком переживал из-за сегодняшнего покушения, правда, папа? А в чем же должен убедиться этот чудом спасшийся человек?
- Не думаю, чтобы это происшествие было подходящим предметом для шуток, Моника, - пожурил ее отец. - Ты и в самом деле не переживаешь за него?
- Наоборот, папа. Но я успела уже успокоиться. Странный день. На автостраде до Беллинзоны погиб человек. Неужели террористические акты должны стать у нас привычным явлением?
- Напрасно ты все сваливаешь в одну кучу. Произошел один из тех случаев, который называется местью преступной группировки.
- Значит, ты уже знаешь, что произошло! - воскликнула Моника. - Умираю от любопытства.
Сенатор посмотрел на Рико и сказал:
- Перед самым отъездом в римский аэропорт я получил копию полицейского рапорта по этому делу. Само собой разумеется, в нем были лишь первые данные, а вернее, информация, полученная еще до взрыва на шоссе. Так вот, синьор Фаготелли несомненно был связан с "Огненными бригадами". Он там являлся кем-то вроде кассира. Во время допроса один из арестованных по делу "семерки" сообщил, что он много раз получал у Фаготелли деньги на нужды организации. Фаготелли был человеком ловким. Он уничтожил все следы своего сотрудничества с террористами и отказался вернуть им оставшиеся деньги. С требованием выплатить всю сумму к нему явился агент полиции, выдававший себя за посланца главного штаба террористов. Вероятнее всего, установленное в кабинете издателя подслушивающее устройство "Огненных бригад" позволило им узнать, что Фаготелли разоблачен и может выдать. Поэтому он и погиб.
Пирелли замолчал. Все время, пока сенатор рассказывал, он чувствовал на себе горящий взгляд Рико.
- Подумать только! Такой безупречный, казалось бы, предприниматель - и "Огненные бригады". Господи, что так притягивает к ним людей? Что им надо? Смерть, несчастья, пожары? Новейшее воплощение сатаны. Честное слово, не понимаю… - Моника качала головой и вдруг внимательно посмотрела на Рико. - Неужели и покушение на тебя было делом "Огненных бригад"?
- Ты с ума сошла! - Рико нервно заерзал и сжал пальцами подлокотники кресла. - Как ты можешь говорить такие вещи? Прежде всего - я не итальянец. В Америке нет "Огненных бригад", а то, что происходит в Италии, в конечном счете ваше дело. Меня интересует совсем другое: моя фирма, представителем которой я являюсь. "Огненные бригады"! Их можно ликвидировать. Если полиция действует неэффективно, следует создать новую, которая с ними справится. У нас в Америке тоже были попытки такого рода, всякие там "Черные пантеры" и еще что-то в этом роде… Но наши с ними справились…
Адвокат поднял вверх руку и, прервав гостя, сказал:
- Ну, не совсем так. Насколько я знаю - а знаю точно, ибо это тоже относится к моим профессиональным обязанностям, ведь я веду много различных дел американцев итальянского происхождения, - и у вас действует прекрасно организованная преступная мафия, не брезгующая терроризмом. Я говорю о "Коза Ностра". Так что по-разному в разных странах бывает, синьор Фабиани. Сваливать на бездарность полиции проще всего. Впрочем, совсем недавно было создано специальное полицейское подразделение, деятельность которого может принести успех.
- Почему ты употребляешь одни общие слова? - вмешалась Моника. - "Деятельность может принести успех…" Уже сам разговор о терроризме в таком тоне неприемлем: разве такое явление вообще имеет право существовать? Рико, я понимаю тебя как американца, но не думаю, что ты прав. Сначала подождем результатов следствия о покушении на тебя. Может случиться, что это дело рук "Коза Ностра", ведь они хотят контролировать все, что возможно, не правда ли?
- Что тебе пришло в голову? Меня не интересуют никакие незаконные организации. Ни ваши, ни наши. У меня есть возможность сделать карьеру, я ее делаю. Впрочем, кто и почему стрелял, пусть выясняет полиция.
Ему уже надоел этот разговор, а особенно Моника, которая как бы специально намекала, что он является объектом нападения то "Огненных бригад", то "Коза Ностра", давая таким образом понять, что он, вероятно, занимается не только делами фирмы. То ли это результат проницательности девушки, то ли желание ему досадить по неизвестным причинам - он еще не знал. Но был уверен, что совершил какую-то ошибку и по отношению к Монике. Ибо то, что вчерашняя стрельба была ошибкой, он уже понял. С сенатором и Моникой он как-нибудь разберется, хуже будет с начальством в Америке. Те подобные вещи не привыкли оставлять безнаказанными. Чтобы как-то из этого выпутаться, необходимо из случившегося извлечь максимальную пользу. Но как? Нет смысла дольше сидеть в этом доме, где Моника без конца его атакует, а ее отец ничего нового, пожалуй, уже не скажет. И так он отсюда вынесет чрезвычайно важную информацию: оказывается, Фаготелли был причастен к кассе "Огненных бригад" и операциям в швейцарских банках. Господин профессор Замбетти ведет нечистую игру, а отсюда простой вывод, что у Рико есть на него приличный крючок. "Ведет нечистую игру", - улыбнулся он при мысли о бесспорном парадоксе: где уж тут говорить о чистоте в этой довольно грязной игре…
- Вижу, что ты повеселел, - заметила его улыбку Моника, прервав минутное молчание. - Хорошо, но я не хотела бы, чтобы ты поступал легкомысленно, Рико. Ты должен беречь себя.
- Моника права, - подтвердил сенатор. - Пока неизвестно, в чем дело, лучше не ночевать дома. Может, в гостинице? Я готов позвонить в отель "Амброзио". Его хозяин - мой старый клиент, ему не составит большого труда приготовить какой-нибудь удобный апартамент. Так что, синьор Фабиани? Кроме того, еще до поездки в Рим я поговорил с комиссаром Липетти. И попросил его заняться вашим делом. Можно быть уверенным, что он это так просто не оставит. А пока я советую быть осторожным.
Отлично. Все в порядке. Раз дело уже у Липетти, можно считать, что ему ничто не угрожает. Нечего себя корить за историю с покушением. Сегодня в офисе только об этом и говорили, а он составил текст, убедительно доказывающий необходимость личной охраны, и выслал его по телетайпу в американскую дирекцию фирмы. Через два-три дня можно будет появиться на людях в сопровождении этого болвана, которого прислали, чтобы следить за ним. Рико отдавал себе отчет в том, что не может знать инструкций, которые получил Личио от "отца", однако понимал, что теперь он находится под особым контролем. Зифф скоро тоже получит сведения о том, кто такой Личио, опекун его человека в Европе. В "Коза Ностра" прекрасно знают правила игры, он может быть уверен, что кандидатура Личио получит одобрение в Главном разведывательном управлении. Все эти мысли быстро пронеслись в голове у Рико.
- Идея с гостиницей очень хорошая. Если я могу просить…
Сенатор пошел в кабинет, чтобы позвонить. Моника, пользуясь отсутствием отца, подошла к Рико и поцеловала его.
- Я буду у тебя завтра утром, в восемь часов, - сказала она тихо.
- В гостинице?
Она кивнула головой.
- В крайнем случае ты опоздаешь в свой офис. Наверное, ты можешь себе это позволить, раз ты шеф, правда?
- Все в порядке, - загремел у двери голос адвоката. - Через полчаса для моего протеже будет приготовлен апартамент. Вы довольны?
Рико встал.
- Я не заслужил такого отношения с вашей стороны, господин сенатор. Тем не менее ваше внимание я рассматриваю как большую честь для себя.
Сенатор похлопал его по плечу.
- Моника говорила мне, что вы заботились о ней во время каникул. Вот почему…
- Папа, это выглядит как плата за услугу, - укоризненно сказала Моника. - Нехорошо.
- Нехорошо заставлять отца признаваться в том, что он все это делает из обычной симпатии к твоему молодому человеку. Тебя такое объяснение удовлетворяет?
- Вполне. Выглядит так, словно ты делаешь официальное заявление в парламенте.
- Ну, я пошел. - Рико решил прервать этот семейный диалог. - Еще раз большое спасибо. Если вы разрешите, я хотел бы пригласить вас с Моникой на обед. Скажем, в субботу. Я заехал бы за вами в полдень, чтобы отвезти в недавно открытый прекрасный кабачок. Всего пятнадцать километров от города.
- Ну, что же, - у адвоката было явно хорошее настроение, - если Моника согласна, я буду рад принять приглашение.
Девушка кивнула головой и проводила гостя до входной двери.
- Значит, жду тебя утром, - подтвердил Рико ее предложение, пытаясь погладить Монику по щеке. Девушка уклонилась и молча открыла перед ним дверь.
Барышня капризничает. Ей явно что-то не нравится. Но что? Эта смена настроения от поцелуя и предложения встретиться до холодного молчания при прощании, хотя между одним и другим ничего не произошло, кроме приглашения на обед. Что на нее нашло? А может, Монику что-то мучает? Но Рико не хотел напрасно ломать себе голову, ибо, выйдя из дома сенатора, он сразу же приступил к другим, более срочным делам, требующим немедленного решения. Например, что делать с господином профессором Замбетти, беззаботно отдыхающим на озере Комо? Прошло уже несколько дней с момента ареста "семерки", а "Огненные бригады" не дали о себе знать. А ведь они четко договорились с Замбетти: два террористических акта, в двух городах, в одно и то же время. И что?.. С профессором они собирались встретиться в Милане. Рико не может ехать к нему в пансионат, потому что у них нет никаких общих профессиональных интересов и никто не должен знать о тесных контактах этих двух мужчин. Знакомство, скорее, случайное, как бывает между членами одного клуба. Все о’кей. Профессор любит играть в четыре руки, комендант чертов, ему кажется, что он ужас какой самостоятельный. Полиция может его схватить в любую минуту, как только он, Энрико Фабиани, соизволит принять решение. Разрушитель капитализма. Пролетарий с белым воротничком! Гнида! Рико мысленно давал волю плохому настроению, награждая нелепыми эпитетами человека, на которого он вышел не без труда и которому предложил очень серьезную помощь. В то же время он знал, что полностью подчинить Тангенса невозможно. Да ему это было вовсе ни к чему, достаточно, что он оказался в сердце организации, которая будет действовать по заданию хозяев Фабиани в той единственной акции, которой профессор еще не запланировал, даже еще не подозревает о ней, но она будет, должна быть, иначе не имеет смысла все то, чем Рико занимается уже несколько лет. Нельзя дать себя обмануть мнимой готовностью, даже легкостью, с которой Замбетти принимает советы Рико. Фабиани хорошо запомнил предупреждение, сделанное профессором в самом начале их знакомства: "Кто решает посвятить себя делу "Огненных бригад", должен знать, что обратного пути для него нет. Скрыться от нас невозможно, зато можно погибнуть. Нас не интересует никакой другой вид борьбы, кроме как с оружием в руках. Мы должны помериться силами с властями на всех фронтах, прежде чем мы ударим в сердце государства. Мы являемся вооруженным революционным движением…" Такими словами закончил Замбетти свою короткую идеологическую лекцию.
"Это фанатики, готовые на все, - писал в своем докладе, направленном в Америку, Рико. - Террор, или вооруженная борьба, в их понимании не является альтернативой борьбе политической, а единственным средством уничтожения буржуазного государства".
Почти в то же самое время сотрудники нескольких американских политологических институтов анализировали идейные декларации "Огненных бригад" и результаты исследований предоставили тем правительственным учреждениям, которые их заказывали. Выводы совпадали - рождается новое политическое движение, которое может стать опасным для боевой готовности государств - членов пакта ВЕТО. Ослабление государственных структур, независимо от того, какие методы деструкции применяются, одновременно приводит и к ослаблению военной силы Запада. А значит…
Национальный совет безопасности уже через несколько дней после получения экспертиз издал директивы от XX-21 до XX-33, предназначенные для Главного разведывательного управления и для разведок различных родов войск. В них рекомендовалось проникновение в террористические организации везде, где такие организации рождались. Однако Рико Фабиани действовал на основе отдельной директивы, имеющей гриф "совершенно секретно". Это означало, что порученное ему задание не было известно никому, кроме непосредственных исполнителей, другими словами, не только военным разведкам, но и разведслужбам ВЕТО. Это означало также и то, что для всех учреждений Энрико Фабиани являлся директором филиала американской фирмы. Естественно, что сотрудники американского посольства и консульств тоже не имели понятия об истинном лице их земляка. Энрико не раз радовался собственной не контролируемой никем самостоятельности, но иногда его охватывал страх от мысли, справится ли он с заданием. Пока что Фабиани сопутствовал успех, но самое главное было еще впереди.
Хозяин гостиницы "Амброзио" принял его с почетом и лично проводил в приготовленный апартамент. Демонстрируя все удобства номера, он включил телевизор как раз в тот момент, когда взволнованный диктор рассказывал о спасательных работах на железнодорожных вокзалах в трех городах: Риме, Милане и Неаполе. Во всех этих местах ровно в двадцать один час тридцать минут взорвались бомбы с часовым механизмом. Сверкая голубыми огнями, машины "скорой помощи" забирали прикрытые простынями тела убитых. "Число жертв еще не известно, - говорил диктор, - ясно только, что их страшно много".
- В трех городах. Почему в трех? - прошептал Рико.