…В двадцати пяти верстах от Москвы по Казанской железной дороге есть тихий, не слишком известный, по сравнению с модной Малаховкой, дачный поселок Красково. Местность здоровая - сосновые леса вокруг, дачи недорогие, потому селились здесь до революции москвичи среднего достатка: преподаватели гимназий и университета, врачи, инженеры, присяжные поверенные, чиновники - от титулярных советников до надворных.
Дача некоего Горина - просторная, с застекленным мезонином, выкрашенная светло-коричневой краской - выстроена была на участке соснового бора и фасадом выходила на дорогу, ведущую в Малаховку. От других дач отстояла на изрядном удалении. Снимал ее железнодорожный служащий Падевич, который, однако, сам здесь не появлялся. Тем не менее дача была обитаема: в ней, с ведома съемщика, располагалась загородная база "анархистов подполья", причем главная. Еще одна дача была снята в другом подмосковном поселке, Одинцове. Именно в Краскове хранили террористы свои запасы взрывчатки, оружия и боеприпасов, а также ручной печатный станок. Сюда-то и должен был по указанию Черепанова привезти Верескова Михаил Гарусов.
А пока под наблюдением Васи Азова здесь снаряжали динамитом небольшие примитивные бомбы. Взрывчатку закладывали в чемоданы, корзины, коробки, даже в футляр к ручной швейной машинке.
Недовольно ворчал Глагзон:
- Для чего возни-то столько?
Азов, не прерывая работы, отвечал:
- Черепок передал - готовить и малыми партиями, чтоб каждая была готовой бомбой, с взрывателями и шнуром… Мол, если с большим актом не выйдет, подорвать в нескольких местах. Где народу поболе.
Глагзон, подумав, согласился:
- То верно… Попомнят комиссары Петра и Казика. - С кривой ухмылкой добавил: - Помнишь, ушастый этот ходы показывал к "Националю", "Метрополю", Малому театру… Туда заложи, через люки. В одном "Метрополе" сколько их живет, комиссаров этих…
Меж тем в помещении комендатуры МЧК начальник одной из ударных групп Иван Лихачев, исполняя поручение партячейки, диктовал машинистке:
- О праздновании годовщины Октябрьской революции… Записала? Постановили: праздновать будем четыре дня. Первый день - агитационный митинг. Выступать будут товарищи Петерс и Скрыпник… Будет играть оркестр корпуса войск ВЧК… Записала? Тогда стучи дальше. Второй день - концерт-митинг. Оркестр исполнит "Интернационал". Третий день - пьеса революционного содержания "Разбойники", сочинение Шиллера. Видела? И я нет… Дальше стучи: клуб украсить портретами товарищей Карла Маркса и Ульянова-Ленина. В отделах поставить фотографии видных борцов за социализм. Поставить цветы.
В дверь заглянул Мартьянов. Уловив последние слова, пробурчал:
- Ишь ты… Цветы поставить. А где их взять в ноябре?
Убежденно отчеканил Лихачев:
- Реквизировать за соответствующую компенсацию по мере нахождения оперативным путем.
В тот же день часом позже в квартире на Собачьей площадке Вересков вел серьезный и весьма деловой разговор с Гарусовым. Михаил держался уже не так настороженно, как раньше. То, что Черепанов "утвердил" Сергея на роль своеобразного военспеца, как бы сняло часть груза с него, Гарусова. Теперь он хоть и присматривал за Вересковым, но во всем остальном держался с ним уже как со своим.
- То, что Азов распихивает взрывчатку по мелочи, правильно, - с озабоченным видом говорил Сергей, - но только пусть не увлекается. Раскидает по всей Москве, потом на главный акт не соберешь.
- Петр считал, что шестидесяти пудов хватит, - спросил Михаил, - это верно?
- Теоретически да, - как можно многозначительнее отвечал Сергей, - а на практике зависит все от глубины заложения заряда, формы камеры взрыва, почвы, ну, и других факторов. Пока не осмотрю места, ничего окончательно сказать не могу. Какая, кстати, у него взрывчатка? Динамит? Мелинит? Аммонал?
Гарусов явно растерялся, ответил неуверенно:
- А черт ее разберет… Кажется, динамит.
- А в каких условиях ее хранят?
- Тоже не скажу… Вроде бы обыкновенный подвал.
- Цементный или земляной?
- Не знаю… Вообще-то дача у Горина богатая, два этажа. Должно быть, цементный твой подвал. А это важно?
- С взрывчаткой все важно…
Это было и так, и не так. На самом деле, задавая вроде бы узко профессиональные вопросы как подрывник, Вересков выуживал из Гарусова информацию, нужную ему как чекисту. Из разговора с Черепановым он уже знал, что логово террористов в поселке или деревне Красково, из ответов Гарусова - что на даче какого-то Горина. То, что дача в два этажа и с цементированным подвалом, могло иметь серьезное значение при ее захвате.
Увлекательный разговор грубо прервал длинный звонок в прихожей. Вересков невольно вскочил с места.
- Тихо! - схватил его за руку Гарусов. - У нас все в порядке… Он подошел к двери, спросил спокойно:
- Кто там?
Из-за двери раздался властный голос Мартьянова:
- Чека! Проверка документов!
Гарусов долго гремел засовами, потом отворил дверь, оставив, однако, ее на цепочке. Отошел к стене, так, чтобы налетчики, если это налет, а не настоящая проверка, не могли в него выстрелить. Твердо потребовал:
- Мандат предъявите!
- Грамотный! - уважительно откликнулся с площадки Мартьянов и протянул в щель свой служебный документ. Убедившись, что все правильно, Михаил прикрыл дверь, сбросил цепочку и снова распахнул:
- Проходите, товарищи!
Он держался выдержанно, с достоинством, да и чего было ему, лояльному служащему системы путей сообщения, бояться? Он с братом жил здесь на законном основании, документы Верескова (проверял!) были настоящими.
В прихожую вошли, не забыв вытереть о половик ноги, Мартьянов, несколько чекистов и бесцветная личность - председатель домкома.
- Кто хозяин квартиры? - осведомился Мартьянов.
- Гражданин Гарусов, Михаил Серафимович, - поспешил услужливо сообщить председатель домкома, - служит на Московско-Казанской железной дороге.
- Он самый, - подтвердил Гарусов и протянул Мартьянову документы. Феодосий быстро просмотрел его бумаги, вернул. Задал быстрый вопрос:
- Оружие?
- Не имею, по роду службы не положено.
В прихожую выглянул Антон.
- А это кто? - окинув младшего брата нарочито строгим взглядом, полюбопытствовал чекист.
- Гарусов Антон Серафимович. Шорник обозной мастерской у Донского монастыря.
- Излишки провизии имеются?
- Только паек, - ответил старший брат.
- Тогда так, - распорядился Мартьянов. - Чебурашкин и Гарусов Михаил пройдут с товарищем председателем домкома в кухню. Дроздов и Гарусов Антон - прихожая, чуланы и прочие подсобные помещения. Я осмотрю комнаты. Выполняйте…
Он прошел в гостиную и наткнулся на вытянувшегося по-солдатски Верескова:
- А ты кто такой?
Сергей уже понял, что эта проверка - единственный способ, какой только могли придумать чекисты, чтобы по его собственному сигналу выйти с ним на связь, принять полученные сведения.
- Красноармеец Архипов Сергей Кириллович.
Мартьянов говорил с ним недружелюбно, с нескрываемой подозрительностью.
- Документы… Что здесь делаешь? Почему не в полку?
- Только из госпиталя. Хотел вчера уехать, так поездов не было. Нынче вот тоже. Заночевал у знакомого…
Михаил Гарусов на кухне, пока комиссар тщательно осматривал все столы и шкафы, напряженно вслушивался в доносившиеся до него обрывки этого разговора, впрочем, громогласный Феодосий постарался, чтобы самое существенное было услышано обязательно. Но Михаил не видел, как не мог видеть и Антон, уведенный в кладовку из прихожей, что Мартьянов протянул Сергею свой блокнот с карандашом, а тот летящими каракулями набросал в нем несколько слов донесения. Сунув блокнот в карман, Мартьянов внушительно приказал:
- Беру тебя на заметку, красноармеец Архипов. Чтоб завтра же отбыл к месту службы.
Глава 20
Уже через час после возвращения Мартьянова на Лубянку (для полного правдоподобия Феодосию пришлось досмотреть все квартиры дома на Собачьей площадке и при этом изъять-таки припрятанные в одной два пуда пшеничной муки, двадцать фунтов сахара и столько же явно ворованного мыла) Манцев докладывал Дзержинскому:
- "Рябина" установил, что база и склад оружия подпольщиков - дача Горина в Краскове. по Казанской железной дороге. Он же высказал предположение, точно сориентироваться не мог, вели дворами и путали, что Черепанов скрывается в одном из домов Дегтярного переулка.
Председатель МЧК не скрыл своего удовлетворения, но и озабоченности тоже. Обдумав сообщение, приказал:
- С помощью уездных чекистов незамедлительно уточните местонахождение дачи, разведайте все подходы. Только архиосторожно, не спугните. У них могут быть сторожевые посты и на соседних дачах, и на станции. Всех выходящих с дачи арестовывайте, дайте только отойти подальше. За Гарусовым наблюдение продолжать, но пока не трогать. Он может понадобиться на свободе… Вдруг выведет еще на какой-нибудь склад в городе. Дегтярный прощупать насквозь. Черепанова при установлении арестовать немедленно… И продолжайте контролировать все точки, указанные Гиляровским. И спешите… Очень прошу - спешите. Сегодня уже третье ноября…
Да, чекистам действительно следовало спешить. В подземелье близ гостиницы "Метрополь", в которой теперь располагался 2-й Дом Советов, в почти непроглядной тьме, разрываемой лишь язычками пламени восковых свечей, в мокрой грязи уже копошились какие-то тени. Неразличимые лица, темные фигуры, лишенные контуров… Это пытались заложить заряд анархисты, уцелевшие после первых арестов…
Утром следующего дня в дверь конспиративной квартиры в Дегтярном переулке осторожно постучали условным образом: три тире, две точки, два тире…
Донат отворил. Бочком, бочком втерся в прихожую невидный пожилой мужчина в бекеше из шинельного сукна с воротником из кроличьего меха и такой же шапочке пирожком. Шмыгнув носом, почтительно произнес:
- Здравствуйте, Донат Андреевич.
- Заходите, Моргунов, здравствуйте. - Черепанов широким жестом пригласил посетителя пройти в гостиную. Моргунов разделся, аккуратно расправил свою бекешу на вешалке, надежно пристроил, так, чтобы никак не свалился на пол пирожок, и все так же бочком, бочком прошмыгнул в комнату. Здесь он водрузил на круглый обеденный стол объемистый портфель с ремнями, раскрыл его и стал бережно извлекать пачки прокламаций.
- Вот, примите, Донат Андреевич… Четыреста экземпляров. А это, - он выложил осторожно сложенный вчетверо листок бумаги, - разные и прелюбопытные данные. По разумению моему скромному, весьма полезными оказаться могут. Посты милиции и ЧОН на демонстрации 7 ноября, порядок выступления ораторов, следования колонн и тому подобное. А это, - Моргунов протянул собеседнику еще один листок, - адреса секретных общежитий сотрудников ВЧК в Столповском переулке и в бывших меблированных комнатах "Вена" на Волхонке.
- Здорово, - оживился Черепанов, - пошлем туда Глагзона с гостинцами.
- У меня все, - подытожил Моргунов, закрывая портфель. Спросил деловито: - Что нового в смысле большого акта?
Похоже, у Черепанова секретов от этого человечка не было, потому как ответил сразу и без обиняков.
- Нашли военспеца… Бывший офицер и в минном деле разбирается. Эсер. Гарусов его давно знает.
- Надежный человек? - осведомился Моргунов. - Проверили?
- Ну, специальной проверки не устраивали, времени в обрез. Но я с ним разговаривал, и мне этот Вересков понравился. Слышал о нем…
Черепанов не успел договорить, потому что шлепнулся о пол звучно, выпав из внезапно ослабевших рук Моргунова, его портфель. Не веря словно ушам своим, пролепетал еле слышно:
- Как вы поименовать изволили?
- Вересков, Сергей Николаевич Вересков, - с недоумением ответил Черепанов. - По документам, впрочем, он Архипов, дезертир…
- Какой он к черту дезертир! - с ужасом воскликнул Моргунов. - Он чекист!
- Что?! - словно подброшенный пружиной, взвился Донат. - Да вы в своем уме, Моргунов? Какой чекист?
- Самый натуральный, с Лубянки! Блондин высокий, худой, лет двадцати восьми?
- Да…
- Он самый… Господи боже ты мой… - Моргунов обессиленно опустился на стул. - Вересков, точно… Жених, или сожитель, кто их нынешних разберет, этой стервы комсомольской, Таньки Алексашиной из моего отдела.
- Но почему, черт побери, вы решили, что он чекист?
- Потому что видел его вместе с Мартьяновым, начальником ударного отдела Московской чрезвычайки. Лично видел… Собственными глазами видел. Что делать? Что делать? - Моргунов в отчаянье схватился за голову.
- Тихо! Перестаньте верещать и возьмите себя в руки, Моргунов! До чего у вас, меньшевиков, нервы слабые! - Черепанов уже вполне пришел в себя от оглушительного шока. - Вересков сейчас находится на Собачьей площадке и один оттуда не выйдет… Черт! Никого под рукой нет. Мне на улицу никак нельзя. Если Гарусов под наблюдением, сцапают, у них и приметы мои, и фотки. - Донат подошел вплотную к Моргунову и легонько, но ощутимо тряхнул его за плечи: - Придется вам пойти, Алексей Алексеевич. Вас никто не знает, вы вне подозрений, работаете в Моссовете. В случае чего, придумаете что-нибудь. Адрес знаете?
- Зна-знаю…
- Звонки для своих: две точки, два тире. Откроет сам. Передадите, не заходя: чекиста ликвидировать и уходить на квартиру в Тестове. Вечером я тоже туда переберусь. Давайте!
Моргунов опрометью кинулся к двери:
- Да погодите! Галоши забыли!
Кое-как, впопыхах меньшевик впихнул ноги в галоши и исчез. Оставшись один, Черепанов принялся разбирать стол и сжигать в голландской печи бумаги. Под руку положил на всякий случай маузер…
Меж тем на Собачьей площадке в тепле и уюте братья Гарусовы и Вересков мирно ели вареную картошку с луком, запивая ее настоящим крепким чаем. На разговоры не отвлекались. Михаил с очевидностью размышлял о чем-то, вычислял, сопоставлял. Кончив есть, он решительно, стало быть, решение принял, подошел к печи, приподнял вроде бы крепко прибитый к полу гвоздями медный лист перед топкой, извлек из открывшегося тайника два нагана и кожаный кисет с патронами. Один револьвер бросил брату.
- Ты чего? - с недоумением спросил Вересков.
- Давай-ка собираться, - ответил Гарусов. - Я тут думал-думал, незачем судьбу дразнить, не тот случай. Не ровен час, опять чека нагрянет. Ты уже на замете, второй раз не отвертишься, заметут.
- Мы же завтра собирались, - пожал плечами Сергей. - Но если ты боишься…
- Осторожность не трусость, - парировал сердито Гарусов. - А береженого и бог бережет.
Он натянул парусиновый плащ, сунул в карман наган:
- Пошли…
В опустившихся сумерках чекисты тем не менее хорошо разглядели со своего поста, как вышли из подъезда Вересков и оба брата. Фридман тут же приказал одному из теперь уже двоих своих помощников:
- Семенов, прими объекты. Если разделятся, пойдешь за тем, кто будет с "Рябиной".
Одетый под мастерового чекист кошкой скользнул вниз по лестнице, выскочил на улицу.
Едва Гарусовы и Вересков скрылись за углом, в другом конце переулка показался Моргунов. Меньшевик явно трусил, то и дело сбивался с ноги, останавливался, без нужды и неуклюже проверялся, воровато оглядываясь по сторонам.
- А это что за фрукт? - заинтересованно спросил сам себя Фридман, когда Моргунов остановился возле "их" подъезда, задержался на миг, словно колеблясь, а потом шмыгнул в темноту парадного.
- Ну-ка, ну-ка, - азартно продолжал Илья, - чтоб мне пусто было, но этот тип дует до нашего кубрика…
Чекист поднес к глазам бинокль. Сквозь сильные окуляры ему было хорошо видно, как человек поднимался по лестнице, потом остановился возле квартиры Гарусова, позвонил. Можно было разобрать, что он звонит не просто, а неким определенным образом.
- Сигналит, гад! - восторженно отметил Фридман. - Два коротких, два длинных… Фиксируй, Захаров.
Потолкавшись у запертых дверей, Моргунов выждал минуту, повторил звонки. Убедившись, что в квартире никого нет, стал спускаться вниз.
- Чуешь, Захаров, - зашептал Фридман, - он не знал, что они ушли, а спешил, очень опешил… И мы не знали, что они уйдут сегодня. Мартьянов не предупреждал. А они ушли… А этот, факт, спешил… Тут что-то не так… Этот тип что-то важное нес.
- Что делать-то будем, товарищ Фридман? - встревоженно спросил напарник.
- А делать будем так, - комиссар уже принял решение на свой страх и риск. - Пойдешь за ним, возле первого милиционера снимешь тихонько, оружие и бумаги изымешь, доставишь в милицию. Оттуда позвони нашему дежурному, а сам возвращайся. Заодно доложи и о том, что Семенов пошел за "Рябиной" и братьями в сторону центра. Ну, полный вперед!
Неспешным, ровным шагом Гарусовы и Сергей шли по Николо-Ямской улице к Рогожской заставе. Никто из них следовавшего за ними чекиста не замечал.
- Куда мы? - задавая этот вопрос, Вересков ничем не рисковал. В конце концов, после часа ходьбы он вправе был поинтересоваться.
- К Филину, - лаконично ответил Гарусов. Однако, почувствовав, что этот тон по отношению к Вере-скову сейчас неуместен, решил дать какие-то минимальные объяснения: - Тут в ямской слободе есть наш человек. Кличка Филин. Работал когда-то на Сабана.
- Извозчик, что ли?
- Ну да… Не пешки же до Краскова топать.
- А для чего?
- Все равно надо оттуда бомбы и людей вывозить. По мелочи они еще месяц провозятся, а времени до седьмого ноября всего ничего осталось. И кто знает, чего еще чека надумает.
- Ты об обыске, что ли?
- Ну! - утвердительно кивнул Гарусов. - Может, пронесло, а вдруг унюхал что комиссар… От греха подальше.
Не было такого москвича, кто не слышал бы о Хитровке и Сухаревке, притонах Цветного бульвара и Марьиной рощи. А вот Рогожская ямская слобода свои тайны берегла ревниво и надежно. Испокон веков селились в этих местах ямщики и купцы, большей частью из старообрядцев, у них и кладбище свое здесь было, старообрядческое, и храм. И ямщики, и купцы здешние были людьми крепкими, зажиточными, что называется, себе на уме, и неразговорчивыми. Дома свои они строили как крепости. Никто не взялся бы сказать, сколько темных дел вершилось за их несокрушимыми стенами.
Наконец, Гарусовы и Вересков приблизились к приземистому двухэтажному дому с каменным низом. Чуть не в одну с ним высоту обносил прилегающее подворье глухой, с кованными железом дубовыми воротами забор из вершковых досок. Оглядевшись по сторонам, Михаил условным стуком постучал в закрытый ставень углового окна.
Замер в тени дома напротив чекист Семенов. По взмахам руки высчитал - отбил Гарусов два долгих, два коротких. Должно быть, ставень закрывал окно в хозяйскую спальню, потому что вскоре в прощелине вспыхнул узкой ленточкой мерцающий свет. Потом свет погас, а через минуту без скрипа, на хорошо смазанных петлях отворилась дверь, чтобы впустить пришельцев.
Прошло еще немного времени, и отворились, так же беззвучно, уже ворота. Выкатила извозчичья пролетка с поднятым верхом, запряженная доброй лошадью. На козлах - крепкий мужик, в суконном полушубке с меховым воротником и меховой же, низко надвинутой на лоб шапке. Пролетка свернула вправо и устремилась вдаль, к Рогожской заставе и Владимирскому шоссе.