Вера Джонс постучала в дверь кабинета доктора Сазерленда. Он попросил ее войти. У доктора сидел важный пациент - управляющий одного из ведомств в системе Министерства сельского хозяйства.
- Простите, что пришлось вас побеспокоить, доктор, мистер Л. на проводе. По срочному делу.
Извинившись перед пациентом, Сазерленд прошел в свой личный кабинет и снял трубку на телефоне с тремя лампочками, одна из которых призывно мигала.
- Здравствуйте, мистер Л.
- Приветствую вас, доктор Сазерленд. Встреча назначена на завтра, в десять утра.
- Хорошо, в десять я буду у вас. Спасибо, что позвонили.
Звонивший плавно положил трубку на рычаг, вышел из своей комнаты и зашагал по длинному коридору, покрытому ковровой дорожкой. У дубовой двери Овального кабинета он остановился, постучал, услышав разрешение, вошел и доложил:
- Встреча состоится, сэр.
- Спасибо, Крэйг.
Крэйг вышел, прикрыв за собой дверь. Президент Рэндолф Джоргенс почесал через рубашку живот, погладил по спине кожаную лошадь на своем рабочем столе. - Отдохнуть бы не мешало, - грустно произнес он.
Глава 11
Сюзанна Пиншер сидела в кабинете своего непосредственного начальника Мэта Митчелла. По окнам барабанили крупные капли дождя - его принес с собой надвигавшийся с Севера холодный фронт. Несмотря на относительно раннее время - было всего три часа, - снаружи уже сгустились сумерки, будто наступил вечер.
- Может быть, принести чаю, Сюзанна? - участливо спросил Митчелл. - Вы промокли, продрогли. Не дай Бог, схватите воспаление легких.
- Ну хорошо, чашку чая, если не затруднит.
- Накиньте-ка свитер, - проходя мимо, он бросил ей на колени бежевый свитер. - Держу его на тот случай, если сам промокну до нитки. Со мной это бывает почти каждый божий день, - пошутил он улыбнувшись.
Но и закутавшись в свитер, Сюзанна не могла унять дрожь. Ливень застал ее на полпути из Верховного суда, после встречи с председателем Поулсоном. Покуда можно было, она шла по Конститьюшн-авеню подземным переходом, а когда он кончился, ничего не оставалось, как идти под дождем.
Возвратился Митчелл с дымящейся чашкой в руках. Передав ей чай, с беспокойством посмотрел на ее ноги:
- Ох, наделаете вы мне луж на полу!
- А я чем виновата?
Он рассмеялся:
- Сидите, чего уж там. Как говорится, лужа - не море, дождь - не ураган.
Ласковое тепло чашки приятно грело занемевшие руки. Сюзанна вдохнула чайный аромат, сделала осторожный глоток.
- Ну, к делу, Сюзанна. Как ваш разговор с Поулсоном?
- Он в меру обходителен, выражает желание сотрудничать со следствием. Единственная пока загвоздка - где снимать допросы?
- Он, надо понимать, против их проведения в Верховном суде?
- Естественно, по его мнению, суд и так уже подвергся массовому нашествию. Поэтому он резонно задает вопрос, почему все последующие допросы нельзя проводить в другом месте.
- По-своему, он прав. И верен себе. Знаете, став председателем суда, Поулсон первым делом еще больше засекретил все, что происходит в его стенах. Теперь стоит клерку попасться на глаза разговаривающим с представителем прессы, его уволят в тот же день и слушать не станут ни объяснений, ни оправданий. Даже простой ответ "Комментариев нет" и то возбраняется. А уж распахнуть двери суда для наших коллег из ОУП и дать провести расследование по всей форме - для Поулсона все равно, что созвать общегородской слет репортеров. Полицейские просто биологически неспособны держать язык за зубами.
- Мэт, конечно, Верховный суд на особом положении, но там ведь произошло убийство! Мои педагоги всегда учили меня, что следственные действия проводятся по месту совершения преступления.
- Мало ли чему учат в институте, Сюзанна. Здесь не тот случай. Во-первых, мы, Министерство юстиции, напрямую редко участвуем в расследовании убийств. Во-вторых, инспектора ОУП уже допросили в Верховном суде всех, кого нужно и не нужно, причем не выходя из здания суда. Иными словами, прочесали там все мелким гребнем. Теперь слово за президентом: если он пожелает назначить специального прокурора, то для Верховного суда это решение будет чревато дальнейшими нарушениями и срывами текущей работы. - Он присел на край стола. - Есть тут и другая сторона дела, которую, вы, Сюзанна, очевидно, не учитываете. Весь этот переполох имело бы смысл затевать, если бы убили члена Верховного суда. Но на деле-то убили обыкновенного клерка, и, случись это убийство не в Верховном суде, для ОУП оно обернулось бы обычным, рядовым расследованием.
- Если бы…
- Согласен. Но факт есть факт: у суда есть дела поважнее убийства Кларенса Сазерленда. На них возложен надзор за соблюдением законности в нашем благословенном отечестве - это их прямая обязанность.
- Как прикажете поступить, если убийца - один из верховных судей - в данный момент осуществляет надзор за соблюдением законности в нашем благословенном отечестве?
Мэт подался вперед для ответа, потом отшатнулся, замотав в ужасе головой, вскочил со стула и отошел к окну.
- Паршивая какая погода. - Он повернулся к ней: - Вы же сами в это не верите, Сюзанна!
- Что убийцей Кларенса Сазерленда может быть один из девяти членов Верховного суда? Не хочется верить, но такая возможность реально существует. Или я не права?
- Совершенно не правы.
- Тогда кто?
Он возвратился на свое место и, перегнувшись через стол, проговорил, глядя ей прямо в лицо:
- Вы бы поменьше проповедовали подобные теории, Сюзанна, иначе ваши дни сочтены - и в столице, и у нас в министерстве, и на этой работе.
Она с грохотом поставила на стол чашку, повернулась к нему вплотную, глаза в глаза:
- А я-то по наивности полагала, что мы занимаемся расследованием убийства Кларенса Сазерленда, невзирая на личности, должности и ведомственные амбиции.
- Так оно и есть, но давайте не будем выходить за пределы компетенции нашего министерства. Мы в это дело влезли больше для показухи, честно говоря… Я разговаривал с помощником одного высокопоставленного лица…
- Для показухи? Я подаю заявление об уходе!
- Уходите? Но это же смешно.
- Смешнее не бывает! Нет, вы подумайте, мой непосредственный начальник не только вдруг заявляет, что мое задание - полная липа, но и дает понять, что Министерство юстиции - это прекрасное заведение, куда я пробилась потом и кровью, - занимается показухой!
- Да успокойтесь вы, Сюзанна!
- Нет, это вы скажите мне что-нибудь успокоительное!
- Продолжайте работать по делу Сазерленда. Так держать и полный вперед! Но все же, все же не теряйте из виду перспективы, помните, другие важные дела ждут рассмотрения на паритетных началах с убийством Сазерленда.
- Попробую! - сказала Сюзанна, возвращая ему свитер. Она подобрала с пола насквозь промокшие туфли и, уже направляясь к двери, вновь обернулась к Мэту: - Я вовсе не стремлюсь портить вам жизнь, Мэт, но мне необходима уверенность в том, что я делаю нужное дело.
- Никаких сомнений! Вот обиделись вы зря. Я просто хотел покороче выразить суть. Наплюйте!
Что ж, она попробует.
Глава 12
В антракте Мартин Теллер вышел под руку с Сюзанной Пиншер в просторное фойе оперного театра, одного из трех крупных театров, разместившихся в широко и с размахом отстроенном Мемориальном центре искусств имени Кеннеди. Только что закончилась "Сельская честь" Масканьи.
- Понравилось? - спросил Теллер Сюзанну.
- И даже очень!
- А театр тоже ничего, правда?
- Мне уже приходилось в нем бывать.
- На оперном спектакле?
- Нет, на представлении китайских акробатов. Но как тогда, так и сейчас впечатление примерно одинаковое: многолюдно, чопорно и парадно.
- За это его и ценят любители оперы. Только такой театр позволяет им в полной мере ощутить себя элегантными, изысканными, словом, избранными ценителями искусства. Плюс многое другое. У меня у самого замирает сердце всякий раз, когда медленно гаснет люстра и начинается увертюра. Хотите чего-нибудь выпить?
- А как же очередь? - рассудительно спросила Сюзанна, указывая на облепленный со всех сторон жаждущими небольшой бар.
- Очередь нас не касается, - с гордым видом ответил Теллер, - нас, членов общества "Золотой амфитеатр", здесь обслуживают без очереди!
- Господи помилуй, что это еще за общество?
- Я же сказал - кучка пижонов, желающих за свою тысячу в год иметь порцию спиртного для себя и своей дамы без очереди. Вы удивлены, как простой полицейский может осилить такое, и тем не менее… Зато я сам стираю свои носки, экономя на культурные запросы.
- Я вас зауважала и без стирки носков!
Им подали коньяк в зауженных кверху бокалах. Чокнувшись с Сюзанной, Теллер произнес тост:
- За исполнение желаний!
Она улыбнулась.
- Скажите мне, Теллер, вам, которому весь свой бесконечный рабочий день приходится заниматься житейской грязью и подлостью, какой вам резон выкладывать по тысяче ежегодно ради светского общения с любителями оперного искусства?
- Вы меня неправильно поняли, - сказал Теллер и продолжил ей на ухо: - Любителей я на дух не переношу. Опера - иное дело. Из-за необходимости ежедневно иметь дело черт знает с чем меня порой неудержимо тянет переменить обстановку. Так вот опера для меня и есть такая перемена. Фантазия, приходящая на смену восьмичасовой реальности. Логично ведь?
- Более чем, - она чокнулась с ним и выпила.
"Паяцы", вторая опера в тот вечер, оставила менее яркое впечатление.
- Если не ошибаюсь, этот стиль оперного письма называют веризм - то же самое, что реализм, только эмоциональное воздействие все ж послабее, чем у традиционной оперы. Впрочем, Пуччини, мне кажется, превзошел всех: и европейских реалистов, и своих соотечественников-веристов, - разглагольствовал Теллер, выходя из театра и направляясь к машине.
- Вы очень занятный… человек, - сказала Сюзанна, когда они выехали из подземного гаража.
- Вы же хотели сказать "тип" - валяйте, я не обижусь.
- Я совсем не то хотела сказать, но "тип" будет даже точнее.
- Кроме того, я хожу к чистильщику, вместо того чтобы самому чистить туфли, и сдаю белье в стирку.
- Словом, обыкновенный холостяк.
- Так уж и обыкновенный?
- О простите, нет, конечно. Сегодняшний вечер мне доставил большое удовольствие, огромное! Я вам очень благодарна.
- Куда поедем?
- Домой.
- Неужто вы за вечер не проголодались?
- Представьте себе, нет.
- Попеть песни тоже не хотите?
- Наслушавшись таких роскошных голосов? Увольте.
- Голоса как раз не первый класс, у меня дома есть записи и получше.
- К сожалению, я не настолько разбираюсь в оперном искусстве, чтобы отличать хорошее от лучшего, - один из постыдных недостатков моего образования.
- Я тоже не особо разбираюсь. И вкус к опере приобрел уже в зрелом возрасте… Знаете что, а не махнуть ли нам с вами в одно чудесное местечко в Джорджтауне? В нем, как правило, обретаются люди не очень нормальные, но добродушные в своей основе, любящие попеть и попить вместе. Хозяин - мой друг, играет на пианино. Он некогда сколотил миллион на продаже хрустящего картофеля, потом загнал к чертовой матери весь свой бизнес и открыл песенный клуб. Не знаю, как вам понравится его заведение, но там дают бутерброды с бифштексом в чесночном соусе и до самого закрытия играет музыка, иногда хорошая, так что решайтесь!
- Там по-прежнему есть хрустящий картофель?
- Лучший в Вашингтоне и окрестностях!
- Тогда поехали!
Не желая сидеть рядом с баром и пианино, Теллер повел Сюзанну в тихий угол подальше от оркестрового возвышения. Пока она с любопытством осматривала посетителей, собравшихся здесь в субботний вечер, они обменялись всего одним-двумя словами. Тем временем принесли спиртное и бутерброды.
- Ну и как первое впечатление? - спросил Теллер не без самодовольства.
- Пока никак, я еще не успела попробовать бифштекс.
- Нет, как вам само заведение? Приятная атмосфера, правда?
- Да, только…
- Ну, что вас не устраивает?
- Только печально наблюдать за посетителями в баре для одиночек.
- Одиночек? Ничего себе! Разве я посмел бы вас сюда привести, будь это бар для одиночек?
- Не раздражайтесь, прошу вас, мне просто чуть-чуть грустно оттого, что те женщины, что сидят около пианино, пришли сюда сами по себе, без мужчин…
- Так в том-то вся и прелесть "Джулио", что это не бар для одиночек, а клуб в подлинном смысле слова, без хамства, без мордобоя, сюда женщины могут приходить без всяких опасений - никто их не тронет.
- Наверно, вы правы. Мне почему-то здесь вспомнилась Вера Джонс, помните, секретарша доктора Сазерленда?
Теллер отрезал ломтик бифштекса и со смаком отправил в рот.
- Вкусно! Ешьте, не то остынет.
- Как вам показалось, она была замужем?
- Вера Джонс? Ну, как правило, большинство женщин все же успевают вкусить замужества, а о ней сразу можно сказать, что замужем никогда не была. Но все равно в баре для одиночек я ее себе не представляю - это не для нее.
- А что для нее?
- Ресторан поукромней, столик на двоих, женатый любовник с двадцатилетним стажем…
- Сазерленд-старший, например?
- Вряд ли, хотя утверждать не берусь. Я просто хотел сказать, что ей достанет и верности и скрытности для затянувшегося двадцатилетнего пребывания в любовницах. А вы как считаете?
- Согласна. Вам как мужчине она кажется интересной?
- Даже красивой, но красота какая-то холодная, отвлеченная.
- Скрывающая тайную страсть, как пишут в пошлых романах.
- Вполне возможно.
- Есть основания для подозрений?
- На этом этапе у нас есть основания подозревать буквально всех.
- И девять верховных судей в том числе?
- Да, и девять верховных судей. Но знаете, кто меня особенно интересует?
- Не знаю и спросить не решаюсь.
Теллер усмехнулся:
- Эта девушка, судебный клерк, Лори Роулс. На похоронах она с первой до последней минуты рыдала. Такое впечатление, что их отношения с Сазерлендом выходили за рамки чисто служебных.
- Шерше ла фам, а?
- Чего-о?
- Судья Чайлдс дал мне такой совет: ищите женщину. А вы с Лори Роулс беседовали?
- Не лично. Один из моих подчиненных ее допросил. Говорит, что симпатизировала Кларенсу, так как с ним было легко и приятно работать. Алиби у нее шаткое, так ведь и у многих других оно в лучшем случае сомнительно.
- Я могу с ней поговорить, если хотите. Не допросить, а поговорить по душам, возможно, мне она и откроется как женщине.
- Что ж, попробуйте. Сейчас она временно работает у председателя суда. До этого ее шефом был старик Коновер.
- Хорошо, я позвоню ей в понедельник утром.
К столику подошел владелец клуба Джулио и спросил Теллера, нет ли у него желания спеть для народа, но тот отказался. В дело вмешалась Сюзанна:
- Спойте, прошу вас. Мне еще не приходилось слышать поющего полицейского инспектора.
- И не скоро услышите, - сказал Теллер, чуть смутившись, но все же поднялся из-за столика, прошел на оркестровое возвышение и взял в руки микрофон. Джулио заиграл вступление к песне "Проходит жизнь".
"Судьбе не прекословь: страданье и любовь,
Отчаянье и радость, даль и близь;
Запомни и смирись - ведь так проходит жизнь…"
Улыбнувшись Сюзанне, Теллер с решимостью обреченного перешел ко второй строфе, а она, ободрив его ответным кивком, откинулась назад, оперевшись спинкой стула о стену. Она разрывалась между желанием вбирать его сильный, приятный голос и мыслями о событии, которое свело их в этот вечер, - убийстве Кларенса Сазерленда. Сложность этого дела рождала в ней ощущение бессилия. Мало того, что в нем десятки подозреваемых, так оно еще сильно осложнено и местом преступления - в Верховном суде.
От запаха чеснока у нее вдруг заложило ноздри, болтовня за соседним столиком стала оглушительной. Сюзанна закрыла глаза, сопротивляясь боли, которая, начавшись где-то в нижней части затылка, ползла вверх, ко лбу и вискам. Она посмотрела в зал: фигура Мартина Теллера расплывалась перед глазами:
"…и любящих любить всегда наш будет мир,
Ты в том ему клянись - ведь так проходит жизнь…"
Он тянул последнюю ноту, пока Джулио не завершил аккомпанемент изощренным арпеджио. Грянули аплодисменты. Положив микрофон на крышку пианино, Теллер вернулся за столик, с видом победителя взглянул на нее сверху вниз:
- Я вас предупреждал.
- Зря, вы прекрасно пели.
Он сел, увидев вблизи ее лицо, встревожился:
- Сюзанна, вам нездоровится?
- Я… мигрень проклятая замучила. Наваливается в самые неподходящие моменты!
- Бедная вы, бедная. Пойдемте, я отвезу вас домой.
- Видите, какая я невезучая - испортила вам вечер.
У ее дома Теллер положил руку на ключ зажигания, но выключать мотор не спешил:
- Я провожу вас до двери.
- В этом нет необходимости, мне уже лучше. Спасибо за действительно чудный вечер!
- Он был бы чудный, если б вас не мучила головная боль. - Теллер приблизил к ней лицо. - Можно мне вас поцеловать? Или нельзя?
- Бросьте, лейтенант, перестаньте спрашивать - целуйте же!
Глава 13
Судья Темпл сидел у себя в кабинете в поношенном, обвислом свитере крупной вязки и полуистертых шлепанцах из ковровой ткани. Он терпеть не мог сидеть на работе в туфлях и всегда первым делом переобувался. Однако сейчас ему снова предстояло их надеть, так как время шло к двенадцати и ему надо было ехать в английское посольство, расположенное на Массачусетс-авеню, которую в Вашингтоне прозвали посольским рядом, на торжественный обед в его честь. В знак признания "многолетней деятельности в защиту принципов свободы и справедливости" Темплу вручали в посольстве почетный знак британского учреждения, равнозначного Американской ассоциации адвокатов. Туда же, в посольство, должна приехать Сесили, чтобы отвезти его по окончании церемонии и обеда в аэропорт, на рейс в Даллас, где Коновера ждут для выступления с речью на ежегодном торжественном ужине ассоциации адвокатов штата Техас.
Повернувшись к пишущей машинке, судья в бодром темпе отстучал записку Поулсону: "Джонатан, даже с учетом моего вечного брюзжания из-за непомерно раздутых штатов клерков вряд ли целесообразно отнимать у меня Лори Роулс, да еще в период максимального наплыва ходатайств по делам "а сертиорари". При всем том, что вы потеряли Сазерленда, я был бы признателен за отказ от решения о ее переводе, хотя бы и временном. Темпл К.".
Через открытую дверь приемной он вызвал свою старшую секретаршу - дебелую сорокалетнюю матрону по имени Джоан, проработавшую у него шесть лет, - и когда она вошла, протянул ей записку:
- Будьте добры, Джоан, срочно отправить председателю. Где ошиваются Мариса и Билл, почему я их не вижу?
- Они работают в библиотеке.
- Пусть немедленно явятся сюда - у меня к ним дело.
- Сейчас я их вызову.