- Пожалуй, вы правы, - помолчав, произнес господин в летах. - Так, говорите, он просит двоих?
- Так точно.
- Он их получит!
- Кого вы имеете в виду? - спросил младший из собеседников. - Задачка будет не из простых.
- Мюллер! Вольф! Эти ребята выручали нас в самые трудные времена.
- И, кстати, умеют держать язык за зубами!
- Ну, это самое меньшее, что от них требуется. Не забудьте, что в нашем деле очень многое зависит от обстоятельств. Я это к тому, что там, - он кивнул, - теперь тоже научились работать.
- Равно как и Мюллер с Вольфом.
- Я в этом не сомневаюсь. К тому же они сейчас под рукой, готовы отправиться в любую минуту.
- Так точно, - кивнул господин помоложе. - Но все же я предлагаю подстраховать их. Проверить, как переправятся. Охрана границы усилена, всех въезжающих тщательно проверяют. Конечно, Вольф бывал там неоднократно, свободно владеет венгерским, но...
- Никаких "но"! - раздраженно прервал его собеседник и швырнул на стол карту.
Это был план Будапешта, помеченный кое-где зелеными точками с цифровыми обозначениями.
- Как по-вашему, для чего я это достал? - похлопал седовласый по карте.
Его визави промолчал, зная, что любое его высказывание или вопрос вызовут у хозяина приступ гнева.
- Так, не знаете? - подзадоривал его шеф. - Тогда слушайте. Вместе с ними поедет Мадам. Только Мюллер с Вольфом отправятся поездом, а Мадам на машине. Она пересечет границу через час после поезда. В Дёре они встретятся у театра. Не заговаривая с ними, она убедится, что парни благополучно переправились через границу, и проводит их до Будапешта, где на вокзале проверит, нет ли за ними хвоста.
- Все понятно.
- Я еще не закончил!
- Простите!
- Да заткнетесь вы наконец?! - Он ткнул пальцем в план Будапешта. - Ежедневно, согласно инструкции, ровно в полдень Мак появляется в точке под номером семь. Здесь Мадам сообщит ему, чтобы он в пункте "2" принял двоих наших людей. Вольф останется с Маком, а Мюллер будет работать самостоятельно. О местонахождении Мюллера Вольф знать не должен. Все ясно?
- Так точно.
- Какие есть предложения?
- Хорошо, если бы Мак доложил затем Мадам о том, что он принял людей.
- Согласен.
- Когда их отправлять?
- Как только я с ними поговорю. Пригласите Вольфа и Мюллера, потом Мадам. Радиостанцию включите на постоянный прием. Хотя едва ли они рискнут сейчас выйти в эфир.
- На встрече в Шопроне Мак сказал мне, что в эфир он выйдет только в том случае, если терять уже будет нечего. То есть в случае, если Ковач заговорит.
Подтянутый пожилой господин на мгновение замер, лицо его побагровело и кулак с грохотом опустился на стол.
- Он не должен заговорить!
Глава II
1
Иштван Кути после гимназии учился на телемеханика, но всю жизнь мечтал стать писателем.
И вот стал... офицером милиции.
Его талант открыл подполковник Балинт Ружа. Правда, открыл он его не для будущих поколений, а для органов внутренних дел. А началось с того, что Кути написал детективный роман, который направлен был на спецрецензирование подполковнику Руже.
Тот прочел рукопись в один вечер, а два дня спустя, также вечером, долго беседовал с подающим надежды автором. После знакомства с рукописью он уже знал о юноше очень многое - и, скорее, благодаря не писательскому таланту автора, а своему собственному, следовательскому. О художественных достоинствах романа сказать было просто нечего!
- А вы не хотели бы приобрести некоторый профессиональный опыт? - неожиданно спросил Ружа у автора.
- Я был бы счастлив, - ничего не подозревая, ответил начинающий беллетрист.
С тех пор минуло восемь лет. И все это время Кути постигал опыт профессионала с такой увлеченностью, что к тридцати трем годам, когда он между делом окончил уже не одно соответствующее учебное заведение, ему присвоили звание капитана. Иногда он, правда, давал себе обещание приступить наконец к большому роману - ведь, кроме той первой книжонки, он так ничего и не написал, - но подполковник Ружа, взявший юношу под свою опеку, советовал ему лучше подналечь на чтение.
О чем вскоре сам же и пожалел.
Свои устные доклады Кути для придания им выразительности сопровождал теперь таким количеством литературных цитат, что подполковнику легче было сообразить, что читал накануне его юный сотрудник, чем вникнуть в суть сообщения. Протоколы допросов выходили из-под его пера, словно мастерские интервью, а донесения были просто художественными репортажами. И, учитывая, что на прокуратуру парламентом возложены функции, от вынесения эстетических суждений весьма далекие, их нередко приходилось переписывать.
Так что Ружа нимало не удивился, когда неподалеку от его сада в Будаэрше затормозила черная "волга" и выбравшийся из нее долговязый темноволосый Кути, в мгновение ока перемахнув через изгородь, приветствовал его классическим гекзаметром.
- "Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына!" - нараспев процитировал он, чем-то явно расстроенный.
- Ну-ну, - кивнул ему Ружа, опуская распылитель, чтобы не забрызгать Кути ядовитым раствором. - Чем разгневан так наш Ахиллес?
- Молчит!
- Кто молчит?
- Ковач, кто же еще?! - И, распираемый злостью, продекламировал "под Гомера": - Он молчит, как воды в рот набрал, чтоб его разорвало!
- Пойдем в дом. - Ружа грустно взглянул на обработанную наполовину виноградную беседку, сбросил на землю заплечный опрыскиватель, перепачканную робу и, оставшись в майке и шортах, направился к веранде.
- Я уже в следственном отделе боюсь показываться, - жаловался, идя рядом с ним, Кути. - Только и слышу от них: собирай доказательства, чем больше, тем лучше, тогда он как миленький заговорит. А где мне их взять, если нет их! Провели на квартире обыск: ничего. Коллег опросили: опять ничего.
- Друзья? Родственники? Знакомые?
- Ни родственников, ни друзей! Живет в Пеште, одинок, квартира отдельная. Закончил экономический факультет. Ревизор. Разведенный. Есть дочь, с которой сейчас он мог бы отметить ее восемнадцатилетие.
- Что значит "мог бы"?
- Жена с дочерью во время туристской поездки остались на Западе. Живут в Бельгии.
В углу веранды, распространяя пьянящий аромат, стояла корзина с грушами. Кути, не церемонясь, подтащил ее к плетеному креслу, удобно расположился и с жадностью принялся их уплетать.
- На аппетит, я гляжу, ты не жалуешься! - заметил завистливо Ружа.
Подполковник, пятидесятичетырехлетний, седовласый, широкий в плечах и крепкий еще мужчина с огромными ручищами, не любил фруктов. Врач, обращая его внимание на опасную предрасположенность к полноте, посоветовал ему умерить свой аппетит. "Ешьте фрукты, как можно больше фруктов!" - говорил он подполковнику. К несчастью, сказано это было в присутствии жены, и с тех пор его завтраком, полдником и ужином были фрукты. Бедный Ружа держался только за счет министерской столовой, поскольку давать указания поварам МВД жена все-таки не могла.
- Ну а подруга жизни есть у этого Ковача?
Кути от неожиданности поперхнулся и закашлялся до испарины.
- Ну-ну, - приговаривал, хлопая его по спине, Ружа. - Ты готов задохнуться при одном только упоминании о женщинах.
- В том и беда, что у него нет даже женщины.
- Да где их нет! - разочарованно махнул рукой Ружа. - Женщины - всюду, иногда даже больше, чем требуется.
Кути молчал, зная, что шеф имел в виду жену и невестку. Они жили вместе с молодыми. И поддерживать мир между двумя женщинами, которые и раньше-то не были друг от друга в восторге, с тех пор как в семье год назад появился внук, удавалось с большим трудом. Капитан же не был женат. Уже не раз находилась ему подходящая невеста, но, как только дело доходило до женитьбы, ему казалось, что он не любит свою избранницу по-настоящему.
- Что еще удалось узнать? - вздохнув, спросил подполковник.
- Как ревизору ему приходилось много ездить. Так что имел возможность вести наружные наблюдения, заниматься сбором разведданных, мог быть использован как связной.
- Это только предположения. Нужны доказательства.
- Их нет!
- Думай, брат! Быть может, он относится к той компании, которую мы уже несколько месяцев держим на подозрении, но пока не имеем конкретных данных!
Огорченный Кути уставился снова на желтые груши, взял еще одну и, откусив, стал задумчиво, но с тем же завидным аппетитом пережевывать.
- Пока я одеваюсь, - заметил Ружа, - можешь отнести корзину в машину. Разумеется, если в ней еще что-нибудь останется!
- Уж не хочешь ли ты сказать, - перестав жевать, с надеждой спросил Кути, - что решил подключиться к делу?
- А разве ты не за этим сюда пожаловал? - стоя уже в дверях, ответил Ружа.
2
- Не знаю, какой в этом смысл, - говорил Кути шефу, вместе с ним направляясь к месту работы Ковача - центральной конторе кооперации. - Всех, кто мог хоть что-нибудь сообщить о Коваче, я уже опросил.
Ружа, не отвечая, неспешно поднимался по лестнице на второй этаж.
В том, что шеф решил снова встретиться с теми, кого он уже основательно допросил, капитан усматривал оскорбительное для себя сомнение и потому не без злорадства слушал теперь, каким поучающим тоном, с подчеркнутой сухостью в голосе разговаривает с его начальником секретарша Ковача, старая дева лет сорока.
- Как я уже сообщала в предыдущей беседе, которую два дня назад вел со мной капитан, никакими сведениями, которые могли бы помочь вам в работе, я не располагаю. - Ружа хотел было прервать ее, но секретарша с холодным спокойствием продолжала: - Однако, если мои ответы вас не удовлетворили, пожалуйста, спрашивайте еще, только как можно короче, потому что из-за неожиданного исчезновения - назовем это так - коллеги Ковача на меня свалилась уйма работы, но пусть товарищей это не смущает. Я с готовностью вам помогу в меру своих скромных способностей.
Она убрала со стола бумаги и, положив перед собой руки, сосредоточилась в ожидании вопросов.
Слушая эту женщину, Кути подумал, что если бы учение о переселении душ не было вымыслом, то душа ее в следующей своей жизни, наверное, поселилась бы в мешке с толчеными сухарями.
Но Ружа был с ней предельно любезен.
- Мы очень надеемся на вас и ваши способности, которые, как я понял из разговоров с вашими коллегами, вовсе не так уж скромны. Честно признаться, я был бы счастлив иметь столь примерную и добросовестную секретаршу, как вы.
"Какое предательство! - ужаснулся про себя Кути. - Бедная Кларика!"
Но комплимент старую деву не тронул.
- Так все говорят, когда что-нибудь нужно. А когда я сделаю все, о чем меня просят, тут же забывают свои обещания! Но это я к слову, к вам это не относится. Задавайте ваши вопросы!
- То, что вы нам сообщили, было весьма интересно! - продолжал льстить ей Ружа. ("Ничего особенного она не сообщила!" - усмехнулся про себя Кути.) - Об одном только вы умолчали.
- О чем же?
- Щекотливый вопрос. Поверьте, мне не хотелось бы задавать его такой симпатичной, но все же, как мне показалось, весьма сдержанной, я бы сказал, благонравной даме.
Кути, сидевший чуть в стороне у окна и не принимавший участия в разговоре, от изумления раскрыл рот. "Рехнулся старик! Нашел, с кем заводить амуры!"
Секретарша воздела руки к затылку и легким движением поправила прическу.
- Не смущайтесь! - подбодрила она Ружу. - Обещаю вам не упасть в обморок.
- Дело в том, что нас интересует интимная сторона жизни Ковача.
- Таковой просто нет! - отрезала секретарша.
- Должна быть, - упорствовал Ружа. - Пал Ковач - мужчина здоровый и привлекательный. Не может он жить монахом.
- Должна заявить вам, - отчеканила она тоном, не терпящим возражений, - что главное для нас - наша работа. Работа и еще раз работа. Альфа и омега нашего бытия. Такого же мнения придерживался и коллега Ковач.
Кути хотел было вставить слово, но шеф жестом остановил его.
- Все мои прежние начальники делали мне предложения или, во всяком случае, намекали, я думаю, вы понимаете на что, - продолжала секретарша. - Коллега Ковач никогда не позволял себе ничего подобного. Потому что уважал меня.
Мысленному взору Кути представился бессловесный, бесчувственный Ковач, с благоговейным почтением обхаживающий мешок с толчеными сухарями, в который перевоплотилась старая дева. А Ружа, человек терпеливый, спокойный в речах и неторопливый в движениях, за тридцать два года службы научившийся ничему не удивляться, согласно кивал головой, хотя глаза его хитро сощурились, виски порозовели и в уголках губ подрагивала улыбка.
- Если не ошибаюсь, у вас прекрасная память, - сдержанно произнес он.
- А как же иначе! - воскликнула тщеславная секретарша. - Это же профессиональное качество.
- Быть может, вы припомните случаи или случай, недавний или давнишний, когда Пал Ковач посылал кому-нибудь подарки или цветы. Ведь должна была быть причина, по которой он воздерживался от намеков в ваш адрес! - добавил он, с лукавым смущением поглядывая на секретаршу. - Вы понимаете, о чем я? Это просто непостижимо.
"Ну, актер!" - улыбнулся Кути, с изумлением вдруг заметив, как преобразилась женщина. Она замерла на мгновение, затем вскинула голову, в глазах вспыхнули огоньки, черты лица разгладились, обнажив глубоко скрытую горечь. Плохо слушающимися пальцами она отыскала в ящике стола несколько старых исчерканных настольных календарей, полистала один, другой, третий.
- Вот! - хрипло сказала она, показывая Руже на один из листков. - Это то, что вам нужно!
Ружа прочел вслух сделанную от руки запись:
- "Эва Ласло, 3-й район, улица Лео Франкеля, 96". Кто такая?
- Крестная! - бросила секретарша. - Но я не уверена.
- Не уверены?
- Представьте себе, нет. Два года назад, вот, взгляните, девятого мая, он попросил меня отослать ей букет красных роз. Меня, понимаете? Сказал, что это его крестная мать.
"Ну и ну! Этот Ковач, оказывается, не без юмора!" - мысленно удивился Кути.
- Наверняка это так и есть, иначе он не обратился бы с такой просьбой к вам, - продолжал льстить ей Ружа.
- Ах, вот как? - насмешливо протянула старая дева. - И почему-то именно тридцать одну розу?!
- Почему бы и нет? - возразил ей Ружа. - Вы ведь сами сказали, что женщины его не интересовали! - и тут же понял, что совершил ошибку: помог женщине подавить в себе ревность. Так и случилось.
- Впрочем, эта история так стара, что я о ней давно забыла, - после некоторого молчания ответила секретарша. Извиняющая улыбка и задумчивый взгляд были, видимо, адресованы Ковачу. - С тех пор я ни разу ни о ком не слышала.
- И что же, эта Эва Ласло никогда не звонила?
- Нет, - отрезала секретарша. - Ему вообще никто не звонил.
Она была явно недовольна тем, что проговорилась.
Зато Кути повеселел.
- "Белокура, чернокудра, худощава иль полна, черноглаза, синеока? Как-то выглядит она?" - уже сидя в машине, декламировал он из Петефи.
Ружа слушал его, улыбаясь.
- Хорошо ли вы осмотрели квартиру Ковача? - спросил он у капитана.
- Трижды осматривали, и все впустую.
- В таком случае придется мне вместе с Салаи осмотреть ее еще раз.
3
Иштван Кути обладал развитой интуицией. Для писателя это крайне важно, полагал он не без основания, но с годами все более убеждался, что чутье выручает его главным образом в расследовании преступлений, изменяя в художественных исканиях.
Вот и сейчас, как офицер органов безопасности, он тут же смекнул: Эва Ласло явится для него важной зацепкой. Но о том, что на улице Лео Франкеля, 96 жизнь сведет его с двумя бесподобными персонажами будущего романа, наш писатель догадался далеко не сразу.
Видимо, свою роль тут сыграло то обстоятельство, что среди пештских привратников (число которых все убывает!) почти не осталось колоритных фигур. Коммунальные управления, назначая привратников, отдают предпочтение людям со специальностью - электрикам, водопроводчикам и газовщикам - или разного рода халтурщикам, которые только думают, что во всем разбираются. Все они одинаковы, как автоматы, не работающие, пока в них не бросят монету. Разве можно сравнить их с былыми привратниками, умевшими и пошутить, и устроить разнос? С такими, скажем, как тетушка Эта, семидесятилетняя толстуха, которая спала день-деньской, зато ночью, отпирая запоздавшим жильцам ворота, была бодрой, нарядной, с завитыми волосами. Или такими, как дядя Тони, гренадер с огромными седыми усами, что красовался у лифта в неизменном темном костюме и в котелке. А как забыть чету Лукачей?! К восьми утра оба уже были навеселе, успев спустить ночные чаевые и поскандалить, выясняя, кто больше выпил в корчме. В углу двора большого доходного дома они держали уток, резать которых им было жалко, а когда это сделали неизвестные добровольцы из тех, кому не давало покоя беспрестанное кряканье, хмельные супруги оплакали своих подопечных крупными старческими слезами. Откормленную кукурузным зерном птицу они раздали самым щедрым плательщикам чаевых, наотрез отказавшись хотя бы отведать утятинки. А неделю спустя во дворе появилась новая партия желтых пушистых птенцов...
Словом, Кути, шагая по улочкам Обуды и думая то о Круди и Геллери, увековечивших в своем творчестве эту окраину Будапешта, то об Эве Ласло, рассчитывал встретить в лице привратника сквалыжника и зануду, с которым намучишься, пока что-нибудь разузнаешь.
Каково же было его удивление, когда в привратницкой дома 96 по улице Лео Франкеля он застал двух изящных старушек. Подвижные, хрупкие, седовласые, увешанные тонкими золотыми цепочками и медальонами, с крохотными топазами в ушах, они, живо поблескивая карими глазками, суетились, сновали по комнате. "Как две шустрые белочки", - подумал Кути, с трудом удерживавший их в поле зрения.