III
Три полицейских грузовика были уже нагружены, когда во двор торговой базы въехал Фелльнер. Развернув машину, он весело посигналил, увидев Эмму Вольф. Но она, увлеченная разговором с несколькими другими женщинами, не обратила внимания ни на машину, ни на Фелльнера, ни на его сигнал. Тогда он сам подошел к ней.
- Товарищ Вольф! - голос Фелльнера заглушил женское щебетанье. - Осмелюсь доложить: прибыл в ваше распоряжение!
Женщины обернулись. Увидев комически-серьезное выражение на лице Фелльнера (надутые щеки, выпученные глаза), кто-то прыснул. Но Эмма Вольф осталась серьезной:
- Здравствуйте, товарищ Фелльнер. Вы будете нас сопровождать?
- Никак нет! Вы поедете следом за мной. Да нас же целая армия - три шофера, я - четвертый, и вас вон сколько. Все из Женского Союза? Ну, тогда и моя хозяйка в хлопотах.
- Значит, все готово? - Эмма Вольф явно не была расположена шутить. - Поехали, товарищи! Фелльнер, я с вами - не возражаете?
- Что вы, товарищ Вольф. Мне очень приятно...
- Ах, Фелльнер! - отмахнулась Эмма. - Что тут приятного, - люди умирают.
Линденштрассе, Ваумшуленвег и Лейпцигерштрассе проехали благополучно. Вот и Науэнские ворота, за которыми начиналась длинная Тельманштрассе. Фелльнер, не останавливая машины и придерживая руль левой рукой, поправил наушники. Затем он включил радиопередатчик.
- Сейчас свяжемся с подвижной автогруппой, - объяснил он Эмме.
- Фелльнер, Фелльнер, внимание! Я Бушман, я Бушман!- послышалось в наушниках. Фелльнер кивнул, давая понять смотревшей на него попутчице, что он слышит своих. - Фелльнер, на Тельманштрассе засада! Мы будем через пять минут. Задержи транспорт! Фелльнер, на Тельманштрассе засада! Задержи транспорт!
Но ответить Фелльнер не успел - засада была перед ними, метрах в двухстах. Поперек улицы стоял автобус, перед которым толпилось человек пятьдесят. У многих в руках были железные палки, у некоторых пистолеты и даже автоматы. Все они угрожающе молчали, ожидая, пока Фелльнер и следовавшие за ним грузовики подъедут поближе. Надо было любой ценой не дать им в руки транспорт. Надо было продержаться ровно пять минут.
Фелльнер сбавил газ, открыл дверку и, держа правой рукой руль, оглянулся. Отлично, три грузовика значительно отстали, а сейчас, увидев, что произойдет, шоферы, конечно, остановятся. Пока банда до них добежит - подоспеет подвижная группа. Только Эмму жалко. Почему-то о своей жене и сыне Фелльнер в эту минуту не вспомнил.
Стоя на подножке, он демонстративно, привлекая к себе внимание, открыл кобуру, вынул пистолет. Не доезжая метров пятидесяти до толпы, остановился и посигналил. Видя, что машина стоит, несколько человек из толпы нерешительно подошли.
- Какой олух велел вам ставить здесь автобус? - закричал на них Фелльнер. - Кто из вас водит машину? Ты? - он ткнул рукой с пистолетом в ближайшего. Тот попятился. - Сейчас же отгони автобус, он мешает проезду!
Но машина теперь была окружена.
- Чего он там командует? - послышался чей-то окрик. - Тресните его по черепу!
Фелльнер обернулся:
- Эй, ты, иди сюда, чего за других прячешься? Сам боишься треснуть?- Фелльнер уперся ногой в крыло и вскочил на радиатор. Теперь он глядел на противников сверху. - Ну, где ты прячешься?
- А вот я где. Привет! - и над толпой в Фелльнера полетела железная палка. Он пригнулся - палка просвистела над его головой, и тогда он выстрелил в воздух:
- Сейчас вам тошно придется, сволочи! Спасайся, кому жизнь дорога!
Но на него со всех сторон посыпались удары. Двое ухватили его за ноги - одного Фелльнер застрелил, другой успел резко дернуть ногу к себе. Потеряв равновесие. Фелльнер свалился на мостовую.
Первые удары он еще чувствовал. Его стали топтать.
Потом на голову обрушилось что-то невыносимо тяжелое - и все для него погасло.
Навсегда!..
Кто-то обратил внимание, что в машине сидит женщина. С гоготом рванули дверцу и вытащили белую - без кровинки в лице - Эмму Вольф. Она пыталась что-то сказать, но ее голос заглушил рев толпы.
- Стерва! Посмотри на своего любовника. Иди, смотри! - кричал ей кто-то в самое ухо. Видя, что она не двигается, один из бандитов взмахнул железным прутом. Инстинктивно Эмма закрыла голову рукой - удар пришелся по руке. Эмма без сознания повалилась на землю. Опьяненные кровью, погромщики с дружным ревом опрокинули полицейскую машину набок, бросили в нее бутылку с горючей смесью, и тут-то из-за автобуса, с обратной стороны Тельманштрассе неожиданно для них появилась подвижная группа.
- Бросай оружие! - загремел репродуктор на одной из машин.
Часть банды сдалась сразу, остальные попробовали прорваться.
О них потом писали газеты в Западном Берлине, как о "жертвах коммунистического террора".
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
I
Утром, когда Инга с отцом ехали на фабрику, в городе все еще было спокойно. Лишь к полудню до них стали доходить смутные слухи о беспорядках. В ателье цеха художников иногда забегали рабочие - говорили, что на других предприятиях объявлена забастовка, а на улицах дерутся. Было совершенно непонятно, кто с кем дерется и почему надо бастовать.
Инга так и сказала старому Бернгарду:
- У меня в голове ужасная неразбериха.
Она сняла трубку телефона и набрала номер Эриха. Послышались гудки, но никто не отвечал. Инга положила трубку, потом еще раз позвонила - опять никто не ответил. Досадливо поморщившись, она бросила трубку на рычаг и вдруг увидела через окно, что к воротам фабрики подошел грузовик, какой-то старый "Бенц" с разбитыми фарами. В кузове стояло человек пятнадцать, но Инга видела только одного. Это был Кульман собственной персоной. Не сводя с него глаз, Инга поспешно схватила трубку и третий раз набрала номер Эриха. Безрезультатно! Тогда она, не сказав ни слова отцу, бросилась вниз, к коменданту.
А Кульман и его орава, размахивая оружием, требовали, чтобы им открыли ворота. Шофер выскочил из машины, ткнулся в проходную - она оказалась запертой. Он беспомощно развел руками, давая знать Кульману, что сделать ничего нельзя.
Кульман сообразил, что он и его люди попали в дурацкое положение. Из окон фабрики смотрели десятки рабочих и работниц, указывали на них пальцами, смеялись... Надо было на что-то решиться.
Спрыгнув на землю, Кульман велел водителю подогнать машину кузовом вплотную к воротам. Когда машина ударилась бортом о железо ворот, он приказал своим сообщникам:
- Сшибите к чертовой матери эту вывеску! - и махнул на щит с тремя ненавистными буквами, обозначающими народное предприятие. Те, подцепив вывеску железными прутьями и действуя ими, как рычагами, со скрипом стали отдирать ее. Не довольствуясь этим. Кульман снова влез в кузов, вырвал из чьих-то рук бутылку с горючей смесью и, задрав голову, стал осматривать окна. Вдруг он увидел какого-то старика в окне второго этажа, прямо над собой. Старик что-то кричал, но из-за скрипа досок и рева "осаждающих" слов не было слышно.
- Эй, старый козел! Держи подарок! - засмеялся Кульман и швырнул бутылку в окно. Старик отшатнулся - бутылка, чуть не попав ему в лицо, пролетела в комнату. Через секунду-другую из окна вырвались клубы дыма. Это еще больше ожесточило погромщиков. Они начали стрелять по окнам фабрики.
И вдруг во двор высыпало человек двадцать вооруженных рабочих. Без всякого предупреждения они дали нестройный залп по машине. Рядом с Кульманом двое повалились через борт вниз головами. Шофер рванул машину и погнал ее прочь от фабрики. Вдогонку им не стреляли - рабочие побоялись попасть в случайных прохожих.
...- Фройляйн Инга, это не он? И этот? - спросил комендант, перевернув убитых прикладом винтовки.
Инга с содроганием посмотрела на разбитые лица.
- Нет...
- Жаль, не схватили мерзавца! Зря так долго в засаде сидели. И надо было их сюда, во двор пустить. Ни один бы тогда не ушел.
- Инга, Инга! Беги сюда! С отцом плохо! - прокричал вдруг из окна чей- то женский голос.
Когда Инга вбежала в ателье, пожар был уже потушен. На полу валялись огнетушители, и девушки швабрами сгоняли пену в угол. На столе сидел отец. Он был бледен и, не мигая, смотрел на девушку, которая перевязывала ему правую руку. Другую, уже забинтованную, он держал на колене.
- Ну, где твой полицейский? - зло спросил Бернгард, увидев Ингу. - Куда вообще смотрит полиция. Она ведь - народная! Если у них не хватает сил, пусть скажут нам. Уж мы покажем этим негодяям!
- Позвольте, позвольте! Вы мне мешаете бинтовать. - Девушка попыталась унять его. - Инга, где ваша машина? Надо отправить отца домой.
- Меня? Домой? - закричал старик незнакомым Инге высоким голосом. - Чтобы тут без меня сожгли фабрику? Да вы в своем уме?!
II
До "Клариссы" Эрих добрался без происшествий, но попав на шахту, он сразу ощутил царившую здесь напряженность. Это сквозило во всем - и во взглядах рабочих, видимо, не собиравшихся расходиться по домам, хотя их смена закончилась, и в репликах шахтеров новой смены, которые, переодевшись в рабочие комбинезоны, все же медлили спускаться под землю, и в настороженности работников шахтоуправления.
В комнате у секретаря парторганизации было полно людей - Штарке, Корвиц, Копанке, задержавшие когда-то Виндпфеннинга, и еще человек до двадцати, которых Эрих не знал. Сам секретарь, попыхивая трубкой, встретил его, как старого знакомого. Эрих беседовал с ним в прошлом году, расследуя дело об убийстве Зигфрида Вольфа.
- Вот, товарищ инспектор, смотри, какие наши дела. - Секретарь вышел из-за стола и, подведя Эриха к окну, показал рукой вниз. На асфальтированном дворе собирались группами по нескольку человек рабочие, что-то, видимо, обсуждая. Эрих обратил внимание, что рабочие теснятся к некоему подобию трибуны, устроенному прямо против въездных ворот. - Мы на прошлой неделе разъясняли по сменам смысл и цели постановления ЦК о введении прежних норм выработки. И остальное тоже объясняли - и насчет возвращения конфискованных хозяйств в деревнях, и насчет учителей. Но, видимо, кто-то все же мутит воду, кто-то и у нас хочет устроить забастовку. Но только у нас это не выйдет. Нет, не выйдет! - И, в упор посмотрев на Эриха, без всякого перехода спросил: - Какое у вас задание?
- Вместе с вами и вашей боевой группой обеспечить безопасность шахты.
- О, это хорошо! - обрадовался секретарь. - Боевая группа у нас есть, сто пятнадцать человек записалось, но оружие...
- Плохо?
Секретарь с сердцем стукнул трубкой по подоконнику:
- Какой там плохо! Просто отвратительно. На вас надеюсь.
Эрих оглянулся.
- Мне нужен телефон.
Секретарь указал трубкой на аппарат.
Эрих остался доволен разговором: комиссар обещал немедленно выслать карабины. Когда Эрих сообщал об этом секретарю, в комнату вошел мужчина лет сорока, с небольшой светлой бородкой.
- Что будем делать, товарищи? - с тревогой спросил он.
- Охрану шахты мы берем на себя, - сказал секретарь. - А вам, как директору, надо обеспечить работу.
- С кем же прикажете выполнять план? Разве вы не видите, что творится? - с этими словами директор стал рядом с секретарем и глянул в окно. Остальные сгрудились за их спинами.
Со двора доносился гомон. Но обстановка изменилась. Теперь весь двор был запружен рабочими, а по ту сторону ворот собралась другая толпа, человек в пятьдесят. Это были все молодые люди, - многие с оружием. Сверху нельзя было разобрать их криков, но можно было догадаться, что они требуют впустить их во двор. Через несколько секунд ворота распахнулись, и они рванулись во двор, к импровизированной трибуне, бесцеремонно расталкивая шахтеров.
Некоторые взобрались наверх, и один из них, худой, чернявый, отчаянно размахивая руками, начал что-то истерически выкрикивать.
Толпа отозвалась глухим рокотом.
- Ну, кажется, началось.- Не выходя из тесного круга столпившихся у окна людей, не повышая голоса, секретарь распорядился:
- Друзья, оружие сейчас прибудет. Соберите своих и будьте начеку. Я пойду к трибуне. Штарке, ты проследи за раздачей оружия. И не мешкайте. Ну, пошли.
Эрих еще раз выглянул в окно, достал из кобуры пистолет, вогнал патрон в патронник, поставил флажок на предохранитель. Потом, убрав оружие в кобуру, бросился вслед за секретарем.
Внимательно следивший за ним Штарке, пожилой, но еще крепкий муж чина, задумчиво произнес, ни к кому не обращаясь, и все же уверенный, что его слышат все, кто остался в комнате:
- В сорок пятом я, тогда вахмистр, сдаваясь русским, поклялся, что эти руки никогда не возьмут оружие. В сорок седьмом, когда возвращался из плена на родину, еще раз сказал себе: никогда! А сегодня я требую - дайте оружие! В мой дом пришел убийца. Я должен защищаться.
Секретарь, Копанке, Корвиц, Эрих и еще несколько человек обошли толпу и оказались с обратной стороны трибуны. На ней все еще распинался истерический оратор, которого они видели из окна. Он что-то кричал о Берлине, о забастовке, о солидарности, о демократии. Рядом с ним стояли три человека. Все они настороженно поглядывали на толпу, из которой неслись то протестующие, то одобрительные выкрики.
Секретарь легко вспрыгнул на трибуну - доски чуть затрещали - и встал рядом с оратором. За ним взобрались Эрих и остальные. Пришельцев оттеснили в сторону, - только тот, первый, не обратив на это внимания, продолжал кричать об обманутых рабочих русской зоны, о западной свободе...
- Послушай-ка! - хлопнул его по плечу секретарь. - Ты сам-то с какого завода?
- Чего? - обернулся тот.
Секретарь повысил голос - так, чтобы слышали все:
- Я говорю - ты сам с какого завода?
- Я - с завода? - он растерялся.
- Друзья, ошибка вышла! - закричал секретарь, теперь уже обращаясь прямо к рабочим. - Я думал, это делегат с какого-нибудь завода, а это кудэммхен в штанах!
По двору прокатился хохот.
Эрих заметил, как в толпе возникло какое-то движение: то тут, то там люди вдруг начинали протискиваться ближе к трибуне, другие, наоборот, выбирались из толпы и быстрым шагом уходили за здание шахтоуправления.
"Это из боевой группы, - сообразил Эрих. - Они уходят за оружием. А протискиваются сюда шахтеры, видимо, чтобы в случае чего защитить секретаря".
Но сам секретарь, казалось, просто не думал об этом. Переждав, пока затихнет хохот, он крикнул в толпу:
- Друзья! Вы меня знаете, - я вырос на этой шахте и здесь начинаю стареть. Эй, Краних! Мы работали в одной бригаде - ты можешь на меня пожаловаться?
- Ты верный товарищ! - пробасил кто-то из толпы.
Говорившего Эрих не заметил. Он только удивился, как смог секретарь увидеть нужного ему человека в тысячной толпе.
- Эй, Хаммер, - я был у тебя бригадиром, - может, я тебе не угодил?
- Что ты старое ворошишь? Дело давай! - выкрикнуло в ответ несколько голосов.
- Вот вам дело! - резко повернулся в их сторону секретарь. - Можно мне верить или нет?
- Можно! Верим! - зашумели в толпе.
Секретарь вдруг схватил за руку стушевавшегося оратора и вытолкнул его вперед.
- А может, этому сопляку поверим? Ты кто? - набросился он на чернявого. - Скажи-ка им. Ты кому душу продал? Тебя кто послал? Что ты болтаешь о рабочей солидарности, - ты же молотка в руках не держал! - Секретарь снова схватил его за руку, рванул ее вверх и потряс. - Полюбуйтесь вот на мозолистую лапу пролетария! - Тот вырвался, но было поздно - кругом засмеялись, увидев его нежные пальцы и узкую белую ладонь. Секретарь оттолкнул его в сторону.
- Друзья! К вам обращается Окружной Комитет нашей партии. Окружной Совет и правление профсоюзов. - В руках секретаря затрепетал белый листок. - Правительство признало последние мероприятия ошибочными, они отменены - вы это знаете?
- Ясно! Чего спрашиваешь? - раздалось с разных сторон.
- А раз ясно, то и другое надо понять: смутьяны и провокаторы, агенты западных держав пытаются толкнуть вас в бездну, они хотят вашими руками разрушить в муках рожденную, новую, нашу с вами Германию. Не выйдет! Мы били этих господ, мы разобьем их сейчас и будем всегда бить и впредь. Пусть запомнят: всегда! Друзья! Мы решили: никакой забастовки! Мы будем работать. Нас, рабочих, не собьет с толку этот слюнтяй...
И тут Эрих увидел, что посланец "западной демократии" - не такой уж слюнтяй: он выхватил пистолет, передернул затвор. Еще не успев, казалось, ничего сообразить, Эрих, как на занятиях дзю-до, перехватил кисть с пистолетом, чуть потянул на себя и резко повернул влево. Дико взревев от боли, чернявый юнец повалился с трибуны. Пистолет остался в руках Эриха.
Оставшиеся на трибуне трое молодчиков бросились на него, - одного Эрих свалил ударом пистолета по голове, другому Копанке подставил ногу, и он растянулся на досках. Его тут же скрутили. Третий спрыгнул вниз, к своим.
В этой давке, притиснутые один к другому "провозвестники свободы" не могли пустить в ход свое оружие. Они пытались вырваться из толпы, но людям некуда было отступать.
Глухо зарокотав, как море перед бурей, толпа еще теснее сомкнулась вокруг них.
Сверху Эрих увидел, что какой-то молодчик ухитрился все-таки приставить пистолет к груди стоявшего перед ним пожилого рабочего, выстрелил в упор, и рабочий, который из-за давки не мог ни отклониться, ни поднять руки, вдруг стал оседать. И вот плечи его, а потом и голова окрылись в людском водовороте... В другом месте шахтер, схватив какого-то рыжеволосого коротышку левой рукой за горло, гнул его назад, потом ударил кулаком по лицу... И разом вспыхнула драка - пришельцев тут же смяли. Перед тем, как броситься вниз, - нельзя же, чтобы всех перебили. - Эрих увидел, как из-за шахтоуправления выбегают вооруженные рабочие.
- Пробейтесь к воротам, закройте! - бросил Эрих секретарю. Тот понимающе кивнул. Но сделать это было невозможно: метущаяся толпа очень быстро переместилась к воротам и мешала сдвинуть створки. Тогда Эрих, с помощью нескольких шахтеров, перетащил трибуну к самой стене. Еще секунда-другая, и они спрыгнули на тротуар по другую сторону. Кто-то уронил винтовку, - она глухо стукнулась, кто-то чертыхнулся, ударившись об асфальт... Эрих, не оглядываясь, бросился к воротам, из которых на улицу уже выкатывалась толпа. Он махнул рукой бежавшим за ним рабочим: