Некоторые пришли из уважения, но всем не терпелось дождаться похорон, чтобы в открытом гробу увидеть покойного и убедиться, что Джозеф Ало мертв на все сто процентов. А потом они займутся Мики и решат, достаточно ли он силен, чтобы удержать все то, что принадлежало Джозефу.
Люсинда не спускалась вниз. Она узнала о смерти отца по телевизору и приехала домой, чтобы побыть с матерью. Женщина старалась не встречаться с братом. Они оба случайно оказались вместе на кухне, посмотрели друг на друга, но не произнесли ни слова. Люсинда обошла брата и вышла в коридор. Люди говорили с ней, выражали соболезнования, но в основном не обращали на нее внимания. Наступило время скорби, но и время политики. Любая перемена власти могла сказаться на них всех. Уже создавались новые союзы и проверялись на прочность. Люсинда поднялась наверх, чтобы остаться одной, пытаясь справиться со смешанными чувствами, которые вызвали гнев брата и смерть отца.
Похороны были назначены на шесть часов. Для отпевания Мики выбрал католический собор в готическом стиле в центре Трентона. Он остановил свой выбор на этой церкви, во-первых, из-за ее величины, а во-вторых, из-за того, что там имелся защищенный боковой вход, что мешало камерам наблюдения отдела по борьбе с организованной преступностью как следует заснять людей в трауре.
В пять часов вечера звуки органа начали панихиду по Джозефу. Длиннофокусные фотоаппараты засверкали линзами в седанах федеральных агентов. Коротко стриженные мужчины с ничего не выражающими лицами наблюдали за происходящим, даже не пытаясь скрыть свое присутствие.
Церковь была полна. Приехавшие позднее молча стояли в задних рядах. Многие из скорбящих крестились и благодарили Господа, что Джозеф Ало на самом деле лежит теперь в ящике.
Мики обратился к ним с резной кафедры. Свет, отражаясь от фигуры Христа на кресте, лился кровавой рекой на пол перед ним.
Мики говорил о чувстве потери, которое испытывает сын, когда умирает отец, о чистой любви к кровным родственникам. Он высоко оценил то, как отец руководил его поступками. Он говорил, что его жизнь была бы пустой, если бы его отец не объяснил ему ее противоречия, не научил бороться с ее язвами. Это была волнующая речь, и она бы еще больше согрела сердца, если бы Люсинда не стояла достаточно близко и не видела выражения глаз брата. Они светились возбуждением. Мики Ало наконец получил власть, а те, кто думает, что смогут отобрать у него его вотчину, будут наблюдать за парадом с небес.
Гроб с телом Джозефа Ало опустили в землю, когда солнце садилось. Потом все вернулись в имение Ало, где над теннисным кортом натянули тент. Место отапливалось специальными обогревателями. Оркестр играл мирные мелодии Сицилии. Пенни и Люсинда держались поближе к краю, чувствуя себя совершенно не к месту на этом сборище.
Вдова поднялась к себе в девять, оставив дочь одну. Спустя минуту Люсинда снова очутилась лицом к лицу с братом. На этом раз Мики улыбался ей.
- Привет, - сказал он.
- Привет.
Мики взял Люсинду за руку и вывел ее на улицу, потом они обошли угол дома. Дети Джозефа Ало стояли и слушали музыку и смех, доносившиеся из-под тента.
- Твоя речь о папе была на самом деле очень милой.
- Спасибо. С нами все в порядке? - Мики осторожно посмотрел на сестру. - То, что я тогда сказал… я не хотел этого. Я просто был расстроен из-за папы. Ты можешь это понять?
- Да, - ответила Люсинда, осознавая, что теперь она отчаянно боится собственного брата и тщательно выбирает слова, а не говорит от души, и что ей хочется убежать от него.
Мики потянулся к ней, обнял, но его глаза оставались холодными и пустыми.
- Мы одна команда, - сказал он. - Я никому не позволю причинить тебе боль. Я не сделаю ничего, что могло бы принести тебе несчастье. - Он поцеловал ее в щеку. - Я должен вернуться. Мы поговорим, когда все разъедутся, - бросил Мики уходя.
Люсинда посмотрела ему вслед, потом опустила глаза. У своих ног она увидела полинявший деревянный крест. Она сделала его в семь лет. Тогда девочка встала на колени в ванной комнате и со слезами скрепила гвоздем деревянные планки. Материнским лаком для ногтей она написала на кресте имя. Поздно ночью малышка выбралась из дома и вбила крест в землю при помощи камня. Она попросила Господа принять душу погибшей собаки. Маленькая Люсинда пообещала себе, что никогда не забудет счастливую мордочку щенка.
Голос ее брата звучал у нее в ушах… Я не сделаю ничего, что могло бы принести тебе несчастье. Но он смеялся, когда его собаку застрелили. Почему-то Мики находил это смешным.
Люсинда снова посмотрела вниз на испорченный непогодой крест и поняла, что все его слова были ложью.
- А как же Рекс? - наконец прошептала она.
Глава 34
Крик
Каз отлично умел орать. Все начинали с одного и того же - "Я знаю свои права", "Я позвоню своему адвокату", вам оставалось только сделать так, чтобы бандиты попали под действие закона фекального тяготения.
- Дерьмо течет вниз с холма, - обычно орал Каз на испуганных преступников, которые в Вегасе пытались выстоять перед его элитным подразделением борцов с мафией.
Обычно ему удавалось уговорить их. Он убеждал их, что у них больше шансов перед лицом окружного прокурора, чем у их придурков-дружков. Разумеется, большинство из них не обладали большим умом.
Брентон Спенсер должен быть намного круче, но вся штука с людьми, вовлеченными в преступный сговор, состояла в том, что они изначально уверены в том, что их поймают. Это становится навязчивой идеей. Большинство среди них подводило собственное воображение. Брентон не привык к допросам, так что Казу необходимо вырвать его из привычной атмосферы, найти место, где телеведущий почувствует себя некомфортно, и убедить его в том, что он замешан в федеральном преступлении.
Предыдущий день Каз полностью посвятил подготовке к схватке. Он позвонил приятелю из офиса федерального обвинителя и объяснил, что ему нужно. Самым подходящим из всего, что им удалось найти, оказалось преступление, упомянутое в законодательном акте 348.7 Федерального закона о выборах, касающееся подмены голосовательных урн и нелегальной регистрации избирателей. Каз "переработал" закон, подбирая нужные параграфы и добавив абзац, говоривший, что любой человек, попытавшийся оказать влияние на результат национальных выборов, может быть обвинен в должностном преступлении, нарушении политического процесса и нарушении федерального закона о выборах. Потом сделал ксерокопию документа, чтобы он выглядел целым и имел официальный вид. Когда он поднялся на лифте на этаж компании Ю-би-си и вошел в "Обод", в кармане у него лежал этот маленький шедевр для развязывания языка.
Первым делом его поразило то, что просто прорва молодых людей неслась вокруг него в разных направлениях без всякой видимой цели. Каз схватил за рукав парня, пролетавшего мимо.
- Я ищу Брентона Спенсера, - сказал он.
- О Господи, - вздохнул молодой человек и убежал.
Каз очень быстро понял, что перед ним не сборище переросших яппи, а комната, полная впавших в панику людей. Он заметил толпу у двери в офис и локтями проложил себе дорогу среди сотрудников. Каз увидел лысого человека лет тридцати, склонившегося над телом Брентона Спенсера, лежавшего без сознания на белом ковре. Стив Израел прижался ухом к груди Спенсера, пытаясь услышать сердцебиение. Каза оттолкнули подошедшие позже и жаждущие получше все разглядеть.
- Все в порядке, - заявил Каз, - я врач.
Его немедленно пропустили, и он подошел к лежащему ведущему.
- Кто-нибудь вызвал "скорую"?
- Три минуты назад, - ответил Израел.
- Что произошло?
- Он мучился ужасными головными болями. Спенсер вышел из студии, направился в свой кабинет. Когда я пришел к нему, он уже лежал так.
- Ладно, дайте мне немного места…
Каз немало хлебнул, как во время корейской войны, так и во время пары перестрелок в ФБР. Он начал с того, что проверил основные жизненные показания. Сердце у Брентона билось слабо и неровно, дыхание было хриплым и поверхностным. Каз открыл ему рот, вытащил завалившийся язык, освобождая горло. Большими пальцами он приоткрыл Спенсеру глаза. Правый выглядел нормально, но левый зрачок расплылся до размеров дула пистолета небольшого калибра.
- Кровоизлияние в мозг. Возьмите телефон и сообщите "скорой", чтобы они созвонились с больницей и предупредили, что им понадобится "головорез" с перчаткой принимающего. Этот парень в критическом состоянии.
Спустя несколько минут появилась бригада "скорой помощи". Каз помог им поднять Спенсера на каталку и погрузить в машину. Они попытались избавиться от Каза, но тот сунул им в нос свое просроченное удостоверение агента ФБР.
- ФБР, - заявил он. - Этот мужик - свидетель по делу об убийстве. Я еду с вами. - Он не хотел выпускать Брентона Спенсера из вида.
"Скорая" рванулась с тротуара и понеслась через город, разгоняя машины воем сирены.
По дороге жизненные показания больного были переданы по радио в окружной госпиталь Нью-Йорка, где нейрохирург уже готовился к операции. Каза волновали постоянно падающее давление и нерегулярное сердцебиение.
Машине пришлось сбавить скорость, а критические минуты убегали прочь. Нарастающее давление в мозгу Брентона Спенсера начало душить ценнейшие нервные центры, искажая его память, личность и мысли.
С визгом тормозов машина остановилась у задних дверей приемного покоя, сирена продолжала завывать. Два санитара побежали с каталкой к поджидающему их лифту.
- Это тот самый парень из новостей, - сказал один из них, когда двери кабины закрылись, отрезая их от остального мира.
Каз посмотрел на часы, потом достал из кармана свое липовое обвинение в преступлении, разорвал его и выбросил обрывки в мусорную корзину.
Он ощущал усталость и злость. "Но такова эта работа, - подумал он. - Иногда вы опаздываете совсем чуть-чуть".
Райан узнал о том, что случилось с Брентоном Спенсером, из краткого выпуска новостей и догадался, что все произошло до того, как Каз успел до него добраться. Весь день он пытался связаться с Люсиндой. Райан дождался, пока Каз ушел, и только потом принялся звонить. Он знал, как его спаситель относится к сестре Мики.
Трижды он звонил в дом Ало, но отвечал незнакомый мужской голос, поэтому он вешал трубку, не говоря ни слова. Потом по наитию он набрал собственный номер в Малибу, чтобы послушать записи на автоответчике. После несколько обычных сообщений Райан услышал голос Люсинды.
- Райан, это Люсинда. Мне необходимо с тобой поговорить. Я взяла сотовый телефон у мамы взаймы, его номер: 609-555-9056. Пока. - Ее голос казался хрупким, неуверенным.
Дрожащими пальцами Райан набрал номер.
- Привет, я получил твое сообщение, - сказал он, когда женщина ответила. Сердце билось у него в горле.
- Мне необходимо увидеться с тобой, Райан.
- Я в Трентоне, в отеле "Синяя радуга". Это почти на самом дне, так что не удивляйся. Комната пятьсот шесть.
- Мы не могли бы встретиться где-то еще?
- Нет. Ты поймешь, когда приедешь.
- Я скучаю по тебе, - произнесла она неуверенно. Ее фраза прозвучала как нечто среднее между утверждением и вопросом.
- Я тоже по тебе скучаю. И еще, Люсинда, постарайся, чтобы за тобой не следили.
На другом конце провода повисла долгая пауза, потом она сказала:
- Ладно.
Райан лежал в крохотной комнатенке, без оружия, и думал, не пригласил ли он только что в гости собственную смерть. Он знал, что Люсинда не предаст его, но Мики мог послать кого-нибудь следить за ней. Спустя час Райан услышал легкий стук в дверь. Он рывком поднялся на ноги, используя стул как опору и медленно добрался до двери.
- Да? - спросил Боулт через облупившуюся дверь.
- Райан, открой, это я, - услышал он голос Люсинды.
Райан нащупал замок и распахнул дверь, отбросив прочь осторожность. Люсинда рванулась к нему, налетела на стул и чуть не сбила Райана с ног.
Она целовала его лицо, целовала в губы. Она плакала, слезы ручьем бежали по ее щекам.
Райан крепко обнял ее. Впервые после смерти Мэтта, он почувствовал, как разлетевшиеся куски его личности начинают собираться в единое целое.
Люсинда закрыла дверь, взглянула вниз на его ногу в бинтах, окрашенных сочащейся кровью.
- Что случилось?
- Это долгая история.
Люсинда помогла ему добраться до кровати и села рядом.
- Это был Мики? - спросила она, заранее зная ответ.
Райан кивнул.
- Он послал за мной Тони, и если бы на моем пути не встретился один бывший агент ФБР, я бы был уже мертв.
Люсинда повернулась и взглянула ему в глаза, выражение ее лица было суровым.
- Я поступила так же, как и ты с этим маленьким мальчиком, Терри. Я гнала прочь страшные мысли о Мики. Я отказывалась замечать то, что давно знала. А теперь я посмотрела ему в глаза и увиденное напугало меня.
- Понимаю.
- Я хочу быть с тобой, Райан, - сказала Люсинда, словно бросаясь в омут, понимая, что, если она не скажет эти слова сейчас, случай может ей больше не представиться. - Я знаю, что это правильно.
Райан потянулся и взял ее за руку. Люсинда помолчала немного, а потом добавила:
- Теперь я боюсь, что раз я нашла тебя, то тебя отнимут у меня раньше, чем я смогу заняться с тобой любовью.
Райан поцеловал ее и притянул к себе. Он никогда никого так не желал. Люсинда села, расстегнула блузку и сняла ее. Заведя руку за спину, она расстегнула лифчик и позволила ему упасть. У нее была полная округлая грудь с торчащими сосками. Люсинда встала, сбросила юбку и переступила через нее. Потом обернулась к Райану, стоя перед ним в одних только трусиках. Расстегнула его джинсы с отрезанной штаниной и осторожно спустила их. И бросилась в его объятия, крепко обнимая его.
У Райана так давно болела душа, что он не мог поверить в исчезновение боли, в ощущение комфорта, возникшее только потому, что он держал в объятиях Люсинду. Она говорила, что никогда не оставит его, что будет принадлежать ему до конца своей жизни. Он почувствовал соленый привкус слез, бегущих по ее щекам.
Они медленно занимались любовью, и это было более всепоглощающим, чем Райан мог себе даже представить. Люсинда застонала от удовольствия, когда они оба одновременно достигли разрядки, прикасаясь к тайным местам, которые Райан никогда раньше не исследовал. А потом они молча обнимали друг друга, прислушиваясь к синхронному биению сердец. Никакими словами нельзя было описать их ощущения, но в этот момент, не нуждаясь в словах, они отдали себя друг другу.
Глава 35
Другая дорога
Каз вернулся в гостиницу "Синяя радуга", чтобы проверить, как там Райан. Интерн на четвертом этаже в госпитале сказал ему, что результаты операции Брентона Спенсера сомнительны. У ведущего оказалась аневризма размером с монету. Она разорвалась и свалила его. Брентону вскрыли череп, перевязали кровоточащий сосуд, но пока он не пришел к себя, если это вообще случится, иначе им не удастся узнать, насколько серьезны повреждения мозга. Каз попытался нажать на молодого врача, чтобы получить прогноз, но интерн отказался что-либо говорить.
- Каждый такой случай совершенно особенный, - увильнул он от ответа. - Мы не можем сказать, какой причинен вред, пока не снизим внутричерепное давление.
Каз давно понял, что практики тонкого искусства хирургии терпеть не могут ошибаться, и это чувство даже сильнее их ненависти к светской болтовне о медицине. Они впадают в панику, предвидя возможность иска о неправильном лечении. Поэтому хирурги редко дают прогнозы. И Каз научился по-другому задавать вопросы медикам.
- Если взять примерно десять случаев приблизительно с такой же степенью кровоизлияния в мозг, сколько человек из этого десятка смогут вернуться к более или менее нормальному состоянию?
Задавая вопрос подобным образом, Каз давал врачу возможность избежать комментариев по этому одному конкретному случаю и одновременно позволял ему продемонстрировать свои широкие познания в области кровоизлияний в мозг, не подвергаясь риску ошибиться.
- Я бы сказал, что два-три человека смогут вернуться к некоему подобию нормальной жизни, - ответил интерн, давая Казу ответ на его первый вопрос.
У Брентона Спенсера есть меньше тридцати процентов вероятности прийти в себя и начать говорить. Не слишком хороший счет.
Вестибюль стал заполняться представителями прессы, поэтому Каз отправился в отель ждать новостей.
Когда он вошел в номер, то обнаружил Райана сидящим на постели и одетым в новую одежду. Рядом с ним устроилась улыбающаяся Люсинда Ало. Каз с отвращением посмотрел на них.
- Люсинда собирается нам помочь, - заговорил Райан в ответ на гримасу Каза.
- Черт побери, я просто в восторге от этого. - Бывший агент ФБР подошел к окну, раздвинул занавески, оглядел аллею, почти ожидая увидеть темный "седан" с двумя гориллоподобными убийцами, смазывающими пистолеты "зиг-зауэр" с глушителем. Улица была пуста.
- Я полагаю, вы и есть мистер Казоровски…
- Совершенно верно. - Каз задвинул шторы. - Где ты раздобыл новые шмотки?
- Их купила Люсинда.
- Ты ничего не понимаешь, да? Ее брат пытается тебя убить. С чего бы ей тебе помогать? Сицилийцев учат верности семье с рождения… Никому не позволяют нарушать традиции. Но ведь у тебя великолепные зубы и волосы выгорели на солнце, и поэтому ты полагаешь, что эта принцесса мафии собирается бросить свое семейство и сыграет на нашей стороне! - Каз принялся собирать свои немногочисленные вещи и пихать их в свой вещевой мешок. - Ради чего я с тобой вожусь? Желаю удачи, но я сматываюсь.
Райан сменил тему разговора.
- Что случилось с Брентоном?
- Брентон выглядит как результат эксперимента в научно-фантастическом фильме. У него столько трубок торчит из головы, что хватит нашпиговать дом на две семьи. Вероятно, нам не удастся ничего из него вытащить, но пока он единственное, что у меня есть.
- У меня появилась другая идея. Коул Харрис.
- Кто такой Коул Харрис?
- С этим парнем я познакомился в Лос-Анджелесе какое-то время назад. Раньше он работал репортером на Ю-би-си. Видал Браун сказал мне, что компания уволила его, потому что не хотела давать в эфир его репортажи о жизни дна. Судя по всему, Харрис обвинил Стива Израела в связи с организованной преступностью, и его вышвырнули еще до конца рабочего дня.
Каз долго стоял и смотрел на Райана, не зная, как на это реагировать.
- Но это не значит, что он хоть что-то знает о связи с мафией Брентона Спенсера или о Хейзе Ричардсе.
- Коул - один из тех ублюдков без чувства юмора, которые считают себя всегда правыми. Если Харрис полагает, что они его поимели, он будет копаться в их отбросах в поисках улик до тех пор, пока не докажет свою правоту.
- Где он сейчас? - Каз проявил несколько больше заинтересованности.
- Я не знаю, но собираюсь выяснить.
- Ее с собой возьмешь?
- Да. Мне нужна помощь. Я все еще не могу ходить.
- Но трахаться ты все еще можешь, держу пари, - произнес Каз и тут же пожалел о своих словах.
- Вы и в самом деле такая задница, а? - раздался голос Люсинды.
- Вы все верно поняли. Поэтому я до сих пор еще жив. Задницу трудно убить, - парировал Каз.