2000-е годы. Сирия. В южном приграничном районе, недалеко от города Дар проходят массовые манифестации против правительства Башара Асада. Главная героиня, американка Джин Роджерс, тайно переходит границу с территории Израиля, с Голанских высот и оказывается в Даре под именем русской женщины, вышедшей когда-то замуж за сирийца. Задание Джин - найти тайную базу, на которую, по данным израильской разведки, бывший генерал КГБ и весьма влиятельный политик Леонид Логинов вывез составляющие оружия массового поражения режима Саддама Хусейна перед вторжением американцев в Ирак. Предположительно база находится недалеко от города Дар. Но неожиданно при выполнении задания Джин становится перед серьезным выбором, едва не сорвавшим всю операцию…
Михель Гавен
ТРИ ДНЯ В СИРИИ
- Ногу! Ногу порезало! Помогите! Помогите! Врач где? Врача сюда! - раздался пронзительный женский крик в коридоре, который заставил Джин вздрогнуть.
Оторвав взгляд от экрана компьютера, она повернулась к окну, потом встала и вышла на улицу. На скамейке перед полицейским участком молодая женщина увидела мальчика лет двенадцати. Он полулежал, вытянув окровавленную ногу, и сдавленно стонал:
- Помогите! Помогите!
- Что случилось? Госпожа? Куда вы? - спросил израильский солдат - турай, охранявший участок. - Здесь нет врачей, госпожа, вам надо в больницу. Езжайте в больницу…
Он остановил женщину, преградив ей путь.
- В чем дело? Минуту, Шомон, что случилось? - раздался громкий мужской голос.
Джин приоткрыла дверь. Расан (майор) Алекс Красовский подошел к невысокой худенькой женщине с изможденным бледным лицом, залитым слезами.
- Господин офицер, горе, случилось горе, - дрожащим голосом и на плохом английском быстро залопотала она. - Мы живем в деревне Маждель Шамс. Мальчишки, играя в низине, подорвались на мине. Двоих насмерть разорвало, а моего только покалечило…
- Почему вы не везете его в больницу? - сосредоточенно спросил майор.
- Мой старший сын пошел служить в израильскую армию. Сирийцы нас презирают, они не примут нас. Помогите…
- А где Маша? - Красовский повернулся к тураю. - Где расар Залман?
- Она уехала в Иерусалим с отчетом, - растерянно сообщил тот.
- Когда же?
- Сегодня утром.
- Значит, доктора нет…
- Я посмотрю, Алекс.
Джин вышла в коридор и приблизилась к Красовскому.
- Позвольте мне воспользоваться кабинетом Маши, - попросила она.
- Да, конечно, - сказал Красовский, неопределенно пожав плечами. - Но надо ли?
- Я только что видела этого самого мальчика под окном. У него наверняка большая кровопотеря, поэтому нельзя терять время, - серьезно ответила Джин. - Турай, помогите привести его, - приказала молодая женщина солдату. - Алекс, откройте, пожалуйста, кабинет.
- Да, сейчас. Только возьму ключи.
Красовский быстро направился к дежурному.
- Пойдемте к мальчику, - сказала Джин, выйдя во двор участка вслед за тураем, но женщина опередила ее. Подбежав к сыну, она неожиданно заговорила по-русски:
- Миша, Миша, ну, потерпи, родной, сейчас врач посмотрит…
- Больно, мама, очень больно, - стонал мальчик.
- Ты терпи, терпи. Врач все сделает.
- Врач - хороший. Очень хороший, вам повезло, - успокаивающе заметил по-английски турай, поднимая мальчика.
- Осторожно, не повредите рану! - громко сказала Джин, подходя сзади.
- Кабинет готов, можно нести, - сообщил Красовский, выйдя на крыльцо.
- Давайте скорее, - заметила молодая женщина, поспешно поднявшись по ступеням к двери.
Турай внес мальчика в здание полицейского участка, а женщина, всхлипывая, бежала за ними.
- Так вы из России? - спросил Красовский, когда пострадавшего уже усадили на операционный стол, и Джин, надев белый халат и маску, осматривала рану.
- Да, - вздохнула женщина. - Я родом из Курска. Училась в Москве, вот там и познакомилась с Амином своим. Уж двадцать лет тут живу. Будь все проклято…
- Трудно живете? - спросила по-русски Джин, взглянув на нее.
- Еще как! - произнесла женщина, махнув рукой. - Лучше бы никогда сюда не приезжала. Хотя и дома тяжко было. Отец пил без просыпа, а мать, учительница начальных классов, из сил выбивалась, чтоб нас с братом вырастить на мизерную зарплату. Как школу окончила, так с подружкой решили - пропади все пропадом, поедем в Москву счастье искать и поступим куда-нибудь. В общежитии жить будем. Поехали, поступили в технический вуз. Там просто конкурса не было. Вот нас и взяли. Мы ж ни в математике, ни в физике - ничего, ноль. Одни неуды были. Подружка-то за старшекурсника замуж выскочила, так он ей все делать стал, она и удержалась. У меня же продолжались "хвосты" на отчисление. Значит, из общаги вон, и прощай, Москва. Домой, к маме, снова в пьянку. Так что все равно выхода никакого не было.
Мальчик охнул, и женщина встревоженно приподнялась на стуле.
- Ничего страшного, - успокоила ее Джин. - Это одежда присохла. Сейчас все освободим и обработаем рану.
- С Амином этим я в метро познакомилась, - снова усевшись, продолжала женщина. - Он в "Дружбе народов" учился, был в Москве такой институт. Может, и сейчас есть, я на родине давно уже не была. Вроде как ухаживал красиво, деньги у него водились. В ресторан, на такси, весь из себя обходительный. Если б я знала, что это он в Москве такой, напоказ, а дома - сущее чудовище, то лучше бы домой в Курск поехала. Да куда там, - она сокрушенно вздохнула, - дура дурой. Голова и закружилась. Думаю, выпал счастливый билет, поживу по-человечески. Матери написала, дескать, уезжаю. Забеременела, институт бросила и поехала к заграничной родне. Думала, сейчас за границей окажусь, чуть ли не в Париже. Тут такая дыра, что наш Курск по сравнению с этой заграницей покажется раем на земле. Уж про Москву и не говорю. Нищета. Мать померла в прошлом году. Даже на похороны съездить денег не дали, сволочи. Сиди, говорят, молчи, на все мужняя воля.
- Вам повезло, - произнесла молодая женщина, обработав рану и повернувшись к собеседнице. - Осколка я не обнаружила, так как он, скорее всего, прошел по касательной, оставив порез. Довольно глубокий, правда, но это заживет. Я думаю, останется небольшой шрам, хотя на ноге выглядит не так страшно. Сейчас наложим повязку. Главное - покой, осторожность, чтобы избежать повторного кровотечения, а также регулярные перевязки и антисептическая обработка. Все остальное организм сделает сам.
- Где же вы мины нашли? - Красовский строго спросил мальчика. - Сколько раз уже проводили разминирование, а все на них натыкаются. Это у них старые, сирийские, - объяснил он Джин. - Они еще с войны Судного Дня остались.
- Где нашли? - вместо Миши ответила его мать. - Угораздило найти! Сколько раз говорила, не бегай далеко, опасно это. Нет, они все свое, - она сердито посмотрела на сына. - Я тебе дома устрою, подожди ты у меня!
- Дети же, - Джин вздохнула. - Для них опасности - так, пустой звук. Они все смелые.
- Потому что глупые. Вы тоже русская? - женщина придвинулась к ней, заглядывая в лицо.
- Можно сказать, да, - кивнула Джин, накладывая повязку. - У меня мама русская, а отец американец.
- Я бы никогда не догадалась, - заметила собеседница, с явным восхищением покачав головой. - Вы вся такая… Я у нас подобных вам людей не встречала. Если только артистки какие, но это же звезды, не нам чета. Не знаю, может, сейчас что и изменилось. Ходят такие разговоры. Да разве увижу я когда, - сказала Светлана. - Никогда мне отсюда не выбраться. Если только дети…
- Моя мама уехала еще в пятидесятые годы, - объяснила Джин. - Она была русской дворянкой.
- Это и заметно. Я сразу поняла, - хмыкнула Светлана.
- Не работаете? - спросила Джин, когда, сдернув маску и перчатки, она присела за стол у окна для выписки назначений.
- Где ж тут работать-то? Я еще раз учиться хотела пойти. Думаю, ну, хоть на медсестру, на фельдшера. Надо же что-то делать. Так куда там! - пробормотала женщина дрогнувшим голосом. - Сиди дома, лишний раз нос не кажи. Вдруг люди скажут, что Амин жену в подчинении удержать не может и сам семью не обеспечивает? Так этот лентяй образование за государственный счет получил. Вот теперь работать и не хочет. Сидит месяцами дома и с дружками за кальяном байки травит часами. Толку никакого, а слово поперек скажи, так он и избить может. Смотрите, - женщина показала синяки на запястье, - это позавчера он таскал меня по комнате. Амину все дай, дай. Ну, я думаю, вы поняли, - женщина смутилась. - В общем, ненасытный, а у меня голова раскалывается. Ему-то что? Женщина у них нужна вроде как ноги вытереть и дальше идти. Деревня не приняла меня сразу. Мол, на русской женился. Своих девок али нет? Мать его нормально меня приняла, по-доброму. Хотя против отца женщина никогда не пойдет, а тот все слушает, что старейшины скажут. Как будто своего ума нет! Чуть недовольны старцы эти, как ты по деревне прошла, как на кого посмотрела, так сразу выволочку устраивают. С Андрейкой моим, знаете, что было, когда я его к израильтянам отправила? - она взглянула на Красовского. - Сама, без ведома дедов приняла решение. Где ж такое видано? Прибежали эти старейшины, кричали, мол, вы - предатели, Сирию предали, мы вас из деревни выгоним, чтоб духу вашего гнилого здесь не было! Я твердо возразила. Это мои дети, говорю, и по матери они русские. Никакая ваша замечательная Сирия им не нужна. Она даже образования приличного им не дала! Всему сама учила. Никаких старейшин слушать я не буду больше, не говоря уже про мужа с отцом. Зачем в нищете прозябать, на демонстрации бегать, когда надо учиться и работать? У меня два сына. Неужто они так безработными и будут слоняться? Сказала Андрею, заключай контракт и служи. Армия тебя жизни научит, даст возможность продвинуться. После и нас с братишкой из ямы вытащишь. Ты им не сириец, ведь отец твой пальцем не пошевелил, чтоб твою жизнь устроить. Дальше видно будет. Так он у меня уже это, как называется, - женщина поморщилась, вспоминая, - равтурай, младший сержант. На границе с Ливаном служит. На деньги, которые мальчик мой сюда присылает, они все обжираются, ни разу не поперхнувшись. Игнорируют меня всей деревней. Я вот даже в больницу обратиться не могу! С пареньком-то моим еще двое ребятишек пострадало. Их приняли, а нас с презрением выставили. Помирай, мол, - пожаловалась она. - На попутке сюда в Кацрин добрались. Сжалился один добрый израильский адвокат, подобрал на дороге. Уж не думала, что вытащу своего Мишку, - пробормотала женщина, обнимая мальчика за плечи. - Есть еще люди на свете, и за то, Господи, спасибо, - растроганно сказала Светлана, спешно осенив себя православным крестом. - Даже на краю земли, в дыре этой, есть. Спасибо, господин офицер, - стерев слезы с лица, она взяла Красовского за локоть. - Вам, доктор, хоть в ноги поклонюсь…
- Не надо, не надо, - смущенно возразила Джин, мягко удерживая женщину.
- В самом деле, не нужно, - сказал Красовский, подойдя к столу и помогая мальчику спуститься. - Вот как получается. Мама доктора в пятидесятые годы уехала из России. Мои родители-врачи репатриировались в начале семидесятых. Они переехали в Израиль, и я уже здесь родился. Вы - лет на десять попозже, а все мы в Кацрине встретились. Любопытно, правда?
- Так вы тоже из России? - удивленно спросила женщина.
- Откуда же еще? Родители уезжали из Москвы. Там у матери брат двоюродный живет. Родственников много, в гости наведываются.
- Завтра приезжайте на перевязку, - напомнила Джин, провожая женщину к дверям. - Вероятно, Маша Залман уже будет на месте. Впрочем, я, скорее всего, тоже еще буду тут, так что обязательно вас посмотрю.
- Ой, спасибо, спасибо вам…
- Вас отвезут.
Красовский вышел в коридор, строго приказав дежурному:
- Распорядитесь, чтобы раненого отвезли в Маждель-Шамс.
- Слушаюсь, - отчеканил тот.
- Пойдемте, я помогу вам сесть в машину, - сказала Джин, взяв женщину под руку. - Не волнуйтесь, все обойдется. Как вас зовут?
- Светлана. Светлана Акимова я, в девичестве-то. Уж и сама позабыла, как звучит отцовская фамилия, - грустно добавила она. - Вот чудно как вышло! Все в деревне нашей проклинают израильтян, а уж про американцев - и говорить нечего, - женщина взглянула на Джин блестящими от слез глазами. - Все плюются на вас, а мне обратиться больше не к кому. Вот как получается. Только к врагу и иди. Я сама чужая среди этих людей. Сколько лет прошло, а как была чужая, так и осталась. Никогда за свою уже не примут. Я вот знаете, решила, - медленно произнесла женщина, глядя, как Шомон усаживает мальчика в автомобиль. - Разведусь с мужем и домой поеду. Если старший сын в Израиле устроится, то в Иерусалим сначала, а потом, когда денег наберу, домой. Мочи больше нет. Только все одна. Одной против всех, как думаете? - произнесла Светлана срывающимся голосом.
- Я понимаю, тяжело, - согласилась Джин и успокаивающе погладила ее руку. - Я думаю, мы сможем вам помочь, - она взглянула на Красовского, и тот согласно кивнул. - Я сама здесь не останусь, а уеду завтра или послезавтра. Я познакомлю вас с Машей. Она дальше будет лечить вашего мальчика. Когда же он поправится, и если вы не перемените своего решения, после развода вполне сможете перебраться в Израиль, раз ваш старший сын служит в израильской армии. Ну, а уж оттуда в Москву попасть совсем просто. Теперь для этого даже и визы не надо. Расан, возможно, позвонит родственникам, чтобы приняли на первых порах, а может, вы и здесь захотите остаться, а в Москву только в гости ездить.
- Позвоню, - подтвердил Красовский, - и напишу, если надо будет. У меня там живут племянники двоюродные, вашему мальчику ровесники. Думаю, они найдут общий язык.
- Я уж и надежду потеряла когда-нибудь домой вернуться, - запричитала в слезах женщина, закрыв лицо платком. - Врагу не пожелаешь такой жизни, какая у меня здесь получилась.
- Ничего, ничего, все наладится, - сказала Джин, ласково обнимая Светлану за плечи. - Поезжайте домой, отдохните, а завтра приезжайте сюда, на перевязку.
- Я пришлю машину, - предложил Красовский. - На автобусе будет ехать не очень удобно, только рану растревожат. Да и ломаются эти автобусы часто. Особой надежды на них нет. Ну, садитесь, садитесь.
Он подвел женщину к машине.
- До завтра. Увидимся. Невеселая жизнь, - серьезно добавил мужчина, наблюдая, как полицейская машина выезжает за ограду. - Муж бьет, нищета. Ты можешь себе это представить?
- Лично я не могу, - задумчиво сказала Джин, пожимая плечами. - Хотя и в России таких историй хватает. Вполне вероятно, не такой уж большой был выбор у этой Светланы. Печальная история, конечно. Дэвид ничего не прислал? - встревоженно спросила молодая женщина, внимательно посмотрев на Красовского.
- Нет, пока нет, - сказал тот, лишь качая головой.
- Значит, что-то не склеивается, - вздохнув, тихо произнесла молодая женщина.
Машина скрылась за поворотом. Джин поднялась на крыльцо.
- Пойдешь туда? - негромко спросил Красовский.
Она обернулась. Он показывал в сторону Сирии, где находился пограничный пункт.
- Если прикажут, пойду, - спокойно ответила Джин.
- Не страшно?
- Это не обсуждается. Не в первый раз, - твердо заметила молодая женщина.
- Я знаю. Аматула Байян… Так тебя там зовут? - тихо произнес Алекс, когда они уже входили в кабинет Красовского.
Мужчина снял телефонную трубку.
- Кофе принесите, пожалуйста, - приказал он помощнику и сел за стол.
- Да, так, - негромко сказала Джин, опускаясь в кресло напротив.
- На самом деле, как мне сообщили, подполковник Фостер-Роджерс. Я прав?
- Просто Роджерс, - ответила молодая женщина с грустной улыбкой. - Вчера я развелась с Майклом. По обоюдному желанию и согласию. Я заранее дала подтверждение, так как Дэвид уже сообщил, что мне надо ехать сюда.
- Не сошлись характерами? Помешала работа? - спросил мужчина, внимательно посмотрев на Джин.
- Я ему изменила и все сказала, как было, без лишней утайки. Он меня не простил, - ответила она почти спокойно. - Я и не добивалась, чтобы простил. У него уже другая женщина, одна из его подчиненных на базе.
- Я тоже разведен, - нехотя признался Красовский, закуривая сигарету. - Почти такая же история. Жена спуталась с боссом в офисе. Попросила развод, но он ее потом бросил. Двое сыновей. Жена хотела все вернуть, но я уже не хочу.
Дверь открылась, и в комнату вошел турай, держа в руках поднос с кофе.
- Спасибо. Поставьте здесь, - сказал Красовский, показав на край стола. - Прошу, - едва ли не торжественно произнес он, беря с подноса чашку и протягивая ее Джин.
- Благодарю, - молодая женщина кивнула.
- Ну а тот, другой? С которым ты изменила мужу? - спросил мужчина через мгновение.
- Он живет сейчас в Пенсильвании. У него новая жизнь, и я знаю, он меня любит, - медленно произнесла молодая женщина, отпивая кофе. - Я не была готова к тому, чтобы порвать с прошлым, и не порвать не могла. Все как-то само порвалось. Некогда даже задуматься над этим и окончательно решить для себя, как жить дальше.
- Он из этих, из арабов? - с интересом спросил Красовский.
- Нет, он перс.
- Ты там была? - вновь задал вопрос мужчина, наклонившись вперед.
- Да, - сказала Джин и взглянула на ладонь, где остался глубокий шрам от ожога полонием. - Только говорить об этом я не имею права.
- Я понимаю, - заметил Красовский, вскоре замолчав и задумчиво глядя перед собой. - Тогда, если ты свободна, может быть, вечером съездим куда-нибудь, отдохнем?