* * *
Вечер мирно подходил к концу. Сенатор с супругой уехали. Они жили в Версале и не любили ложиться поздно. Кадус незаметно скрылся.
Внезапно, очень взволнованный, он вышел из маленькой двери, которая вела в его кабинет, и произнес во всеуслышание:
- Есть новости из Женевы. Филипп, вам следует немедленно ехать туда. Господа, мы говорили сегодня об организации общества по изучению возможностей товарообмена с Востоком - боюсь, наш разговор становится беспредметным.
- Как? Конференция сорвана? - взволнованно спросил Шардэн.
- Нет, на это у Бидо не было полномочий. Но представьте себе, что теперь даже сделка с Хо Ши Мином может ускользнуть от нас. Пора, давно пора свергнуть это правительство…
Гости заторопились. Оставшись наедине с дочерью и зятем, Кадус немного успокоился.
- Я хотел напугать Ривьера. И все-таки, Филипп, вам надо туда поехать, надо показать, что вы не перетрусили. Дело в том, что вашего Гаво нашли дома убитым. Несгораемый шкаф разрезан автогеном. Тревогу поднял нижний жилец, к нему с потолка просочилась кровь. Поезжайте в Женеву и возьмите с собой Кристиану. Так вы скорее обратите на себя внимание.
- Родной мой, - медленно сказала Кристиана, - с этого дня я буду душеприказчиком твоего прошлого. Беру на себя наследие Гаво и буду нести его в горе и радости…
XVIII
Мирейль Рувэйр продолжала жить в Париже. Растерянность чувств не помешала ей перебраться в отель более высокого класса, "Мексико", на бульваре Распай. В тот вечер Даниель явился к ней очень рано. При гостинице не было ресторана, и Даниель, заказав обед у трактирщика, велел принести его в номер Мирейль. Таким образом он привлек к себе внимание служащих гостиницы. Затем, как только стемнело, он вылез на пожарную лестницу, находившуюся рядом с окном, и по ней незамеченным спустился во двор.
Около десяти часов он заехал за специалистом в бар на площади Пигаль. Специалист оказался низеньким седеющим человечком в очках. В руках он держал футляр от скрипки. Человечек, по-видимому, был неудачником; старая оркестровая крыса, разочарованная и молчаливая. Увидев в машине Лиз, он скроил недовольную гримасу.
- Надеюсь, она останется внизу?
Вопрос прозвучал так уверенно, что Даниель не стал отрицать, что его намерение было именно таково. На улице Баллю царило полное спокойствие. Даниель распорядился поставить машину на углу, чтобы они могли скрыться без промедления. Втроем они вошли в подъезд и поднялись по лестнице. Максим, поднявшийся первым, внезапно побледнел и заявил, что слышит за дверью чей-то кашель. Там кто-то есть.
Даниель улыбнулся и позвонил. Раздались шаркающие шаги, и Даниель сделал товарищам знак, чтобы они прижались к стенке. Затем он наклонился к двери и тихо сказал: "Мазарг". Папаша Гаво повозился с засовами, и дверь приоткрылась. В то же мгновение Даниель ударил старика кастетом и подхватил тело, чтобы не было шума.
На лице специалиста мелькнула довольная улыбка, Даниель внес обмякшего Гаво в квартиру. Затем он провел остальных в смежную комнату и с помощью Максима связал старика и заткнул ему рот. Он поручил Максиму присмотреть за Гаво. Отдавая свой пистолет мальчишке, Даниель сказал ворчливо:
- Только попугаешь, понятно?
Комната, в которой находилось тайное бюро Бебе, была не заперта. Специалист внимательно осмотрел несгораемый шкаф и заявил, что десяти минут ему достаточно. Он принялся за работу.
Лишь теперь Даниель услышал тиканье бесчисленных часов. Это тиканье коллекции Гаво в ночной тишине напоминало погребальный стук костей. Даниель пожал плечами и принялся рыться в письменном столе Бебе. Все ящики были выдвинуты и пусты. Шкафчик с картотеками также. Неужели они пришли слишком поздно? Вспотевший специалист распрямился.
- В порядке. Секундочку…
Лязгнул металл, и дверца открылась. Но тут в соседней комнате раздался звук, заставивший их вздрогнуть.
- Черт побери! - буркнул специалист.
Несгораемый шкаф был пуст. Часы продолжали тикать. Даниель направил фонарь на дверь: на пороге стоял бледный Максим и громко стучал зубами. Свет фонаря упал на его руки, выпачканные в крови.
Даниель прыгнул и схватил юношу за горло.
- Что ты сделал?
- Он шевелился. Я его ударил!
- Чем?
- У меня был нож…
Даниель бросился в соседнюю комнату, специалист за ним. Старик лежал теперь на животе, в затылке у него торчала рукоятка кинжала. Это был маленький кинжал с широкой перекладиной, - любимое оружие парижских хулиганов. Даниель схватил валявшуюся на стуле тряпку, свернул ее жгутом, подцепил кинжал и осторожно вытащил лезвие. Он выпрямился и оглянулся, услышав, как кто-то мучительно икает. Максим стоял опустив голову, опершись о стену обеими руками. Его рвало. Даниель и специалист посмотрели друг на друга. Теперь придется ликвидировать этого дурачка, который своими грязными руками расписался на всех стенах.
- Только не здесь, - поспешно сказал Даниель.
- Зачем ты дал ему пистолет?
Даниель пожал плечами.
- Он был на предохранителе, откуда я мог знать…
На крючке висел поношенный плащ Гаво. Они завернули в него Максима и вывели, как пьяного, поддерживая с двух сторон.
Даниель высадил специалиста возле церкви Святой Троицы. Никто не сказал ни слова, кроме Даниеля, который объяснил свое дурное настроение, пробормотав:
- Все выгребли, свиньи…
Лиз такая информация не устраивала, и она обратилась к Максиму. Только теперь она заметила, что Максим дрожит, как лист.
- Что ты с ним сделал, Даниель?
- Ничего. Он сопляк, и сам это знает.
- Ты тоже это знал. Сам мне говорил.
- Оставишь ты нас в покое в конце концов?
Лиз замолкла. Она надеялась, что в этой вылазке будет нечто интересное, возбуждающее, а все оказалось очень скучным и скверным, как утро после невеселой попойки.
Даниель резко затормозил машину.
- Сходи, Лиз.
Лиз огляделась: улица была пустынна, и она впервые ощутила страх.
- Вылезай. Ты не заблудишься, Пале-Рояль в двух шагах. А ты, Максим, садись ко мне.
Лиз открыла дверцу и заколебалась.
- Сходи! Так будет лучше! - жестко повторил Даниель.
Она послушалась. Максим покорно сел впереди, рядом с Даниелем. Оказавшись на тротуаре, Лиз почувствовала угрызение совести и бросилась к машине. Стекла были подняты. Охваченная паническим ужасом, она закричала:
- Даниель, ты не посмеешь…
Машина сорвалась с места и умчалась, как смерч. Лиз медленно шла. Она понимала, что разрыв с Даниелем произошел, но ею все еще владел страх. Лиз решила вернуться в тот кабачок у Сен-Жермен-де-Пре, где она засела после того, как Даниель предложил ей участвовать в операции. Там она сможет дождаться конца ночи.
* * *
Даниель давно уже наметил подходящее местечко. В Булонском лесу, по ту сторону каскада… Он посмотрел на Максима. Мальчишка был еле жив. Поскольку машину все равно было приказано бросить, Даниель решил ее использовать для инсценированного самоубийства. Все подумают, что Максим украл машину. А все, что можно было сделать на ней, естественно, ляжет на его плечи…
- Ты знаешь, недоносок, что подписал себе смертный приговор?
- Знаю, - простонал Максим. - Я несчастливый, мне всегда не везет.
- Тебя сцапают непременно. И если тебя не укоротят на голову, ты получишь пожизненную каторгу. Всю жизнь просидишь в тюрьме.
Они замолчали, и молчание длилось бесконечно.
- Дайте мне сигарету, мсье Даниель.
Даниель замедлил ход машины и вытащил портсигар, который носил специально для друзей.
- Но спичек у меня нет. Я не курю.
- У меня есть, - пролепетал Максим.
Они выехали на площадь Этуаль, и Даниель свернул на авеню Дю-Буа.
- Вы меня ликвидируете, да?
- Нет, - сказал Даниель.
- Пожалуйста, я хочу покончить со всем.
- Нет, - повторил Даниель.
Он прибавил скорость. Машина мчалась по неосвещенной дороге. Даниель свернул на аллею, потом на другую.
- Пистолет у тебя?
- Да, мсье Даниель. Вернуть вам?
- Не надо!
- Ах, перестаньте фокусничать! Жизнь не стоит того. Только скорее, пожалуйста!
Даниель замедлил ход, соображая, где они находятся. Правильно, они неподалеку от Багатель. Если пойти Лоншанской аллеей, за двадцать минут можно дойти до Порт-Майо.
- Нет, тебе придется сделать это самому. Так будет чище.
- Мне самому? - растерянно сказал Максим.
Даниель остановил машину на площадке среди группы высоких деревьев.
- Подними правое стекло…
Даниель включил лампочку и внимательно осмотрел машину. Убедился, что ничего не оставил. Он пересел на заднее сиденье. Так он и думал, мальчишка не в себе.
- Дай мне пистолет.
Максим повиновался.
- Теперь садись к рулю.
Даниель подождал, пока Максим передвинулся влево.
- Протяни мне правую руку.
Максим дрожал, как лист. Даниель зажал пистолет в его пальцах и поднял на уровень виска. Он не торопился, необходимо все сделать чисто. Он держал кисть мальчишки рукой в перчатке и сквозь ее толстую кожу чувствовал мелкую дрожь этой кисти. Затем он быстро перевел предохранитель и нажал на спуск. Выстрел откинул его назад.
Максим упал лицом на руль и выронил пистолет. Даниель прижался ухом к его спине. Сердце не билось. Он осторожно вышел из машины. Кругом было тихо. Даниель не в первый раз организовывал такие самоубийства, и ни один судебный медик еще никогда ничего не заподозрил. Когда такой идиот чувствует, что приговорен и ничто ему не поможет, он чаще всего не сопротивляется и не мешает работать. Однако Даниелю впервые пришлось устраивать это в одиночку. Надо сказать, парень вел себя очень прилично. У этих бедняг душа отнюдь не приклепана к телу. Таково их поколение.
Было всего двенадцать часов, Даниель мог не торопиться. Из предосторожности возле Порт-Майо он сел в метро.
Дом позади гостиницы на бульваре Распай уже спал. Даниель без помех пробрался через двор, поднялся по пожарной лестнице и влез в окно, которое Мирейль держала открытым.
Она дожидалась его в темноте, дрожащая, нетерпеливая. После его ухода никто не приходил, никто его не спрашивал. Оставшись одна, она громко говорила сама с собой, а потом очень рано погасила свет. Алиби было обеспечено. Только теперь Даниель подумал о том, что обо всем придется докладывать Лэнгару. Он вспомнил, что Лэнгар сам купил пистолет, из которого застрелился Максим.
XIX
Избегая встречаться глазами с Лиз, Алекс погрузился в раздумье. Он не собирался позировать, ему было больно смотреть на ту, что сидела перед ним. Она уже давно владела его мечтами. Теперь она сидела на его нищенском диване, на покрывале, багровые тона которого давно выцвели, приобретя грязно-желтый, охристый оттенок. Блеклость красок подчеркивала яркая широкая юбка Лиз, сшитая из шотландки смелых расцветок, с голубоватым отливом. Алекс столько мечтал о том, как Лиз будет сидеть на этом самом диване… В его мечтах так же спадали по плечам прямые, черные волосы, нежный, сероватый отблеск так же смягчал жесткость карих глаз. Он давно мечтал о ней и знал, что она недоступна. У нее был Максим… Максим и Даниель, как она со спокойным бесстыдством только что сказала ему. Он не понимал, чем вызвана такая откровенность - доверием или презрением?
Лиз пришла к нему прямо из полиции. В воскресенье утром явились шпики и забрали ее, она только что вернулась с какого-то пошлого кутежа. В бумажнике Максима нашли письмо, адресованное ей. Он никогда не послал бы его. Безудержное излияние запутавшегося мальчишки, в котором не было и капли бахвальства. Это была исповедь отчаявшегося. "Из нас двоих - ты лучшая… и я потерял тебя, потому что не сумел этого понять…" И, конечно, романтические фразы: "Я поставлю свою жизнь и сыграю ва-банк. Я попрошу тебя вернуться ко мне лишь тогда, когда смогу обеспечить тебе жизнь, достойную принцессы…"
А идиоты полицейские решили, что "сыграть ва-банк" - это ответ на рекламную викторину, которую проводила фирма, торгующая шампунем. Они со всего сдирали кожу, эти грубые дураки.
- "Еще раз упасть в бездну твоих объятий…" Ты понимаешь, Алекс, какие шуточки они отпускали…
Нет, Алекс ничего не понимал. Он сам чуть не плакал. Он любил Лиз и никогда не заставил бы ее страдать. Почему любовь всегда проходит мимо тех, кто умеет любить?
Воспоминания заставляли Лиз вздрагивать от стыда.
Ее продержали двадцать шесть часов. У нее было ощущение, точно ее выставили голой на площади. Пришлось рассказать, где она была прошлой ночью, а газетные репортеры подслушивали за дверями. Почему ее корили смертью Максима? Не она, а Лавердон был в ней повинен.
- Это ужасно, Алекс. Они хотели сделать из меня вдову Максима, преступную вдову. А меня его смерть не трогает. Мне жаль его, но никаких угрызений совести у меня нет…
- Лиз, маленькая… Ведь против тебя у сыщиков улик нет…
- Если бы не украденная машина, они заставили бы меня отвечать за самоубийство Максима. А так они сказали, что я несу только моральную ответственность.
- И это тебя так мучит…
- Ты можешь считать меня чудовищем, Алекс, но если бы Максим застрелился только из-за меня…
- Ты бы этим гордилась?
- Какой ты еще мальчишка… Я бы не гордилась, но я бы успокоилась. Я сказала ему, что не люблю его, и все… Но понимаешь, тут замешан… - она запнулась и выговорила с усилием: - Лавердон.
Алекс внимательно посмотрел на нее. У нее было такое измученное лицо, что ему безумно захотелось обнять ее. Но нет, он не воспользуется ее несчастьем. Он должен быть достойным того товарищеского доверия, которое она ему оказывает.
- Не потому, что я ушла от него к… Лавердону. И еще дело в том, что Даниель… Ну, словом, Лавердон довел его до самоубийства. Я в этом уверена.
- У тебя есть доказательства? - почти беззвучно спросил Алекс.
- Дан… Лавердон всегда издевался над ним.
- А что ты хотела сказать о Лавердоне?
- Никто не даст показаний против него.
Алекс чуть не сказал ей, что она может не стесняться и называть его Даниелем. Все же его робость оказалась сильнее ревности, и он промолчал. Только спросил ласково:
- Значит, ты хочешь, чтобы об этом узнали?
- Не могла же я продать его полиции. И потом, все равно это ничего бы не изменило. Но его я хочу проучить. Он подлец и негодяй.
- Давай посоветуемся с Дювернуа. Я говорил тебе о нем, это его посадили двадцать восьмого августа, в день демонстрации…
- Советоваться с коммунистом? Ну, нет!
- Он не член партии.
- Тем хуже, такие - самые опасные. Нет. Во-первых, я хочу остаться у тебя. Да, остаться насовсем. Не делай такого глупого лица. Неужели ты думаешь, что я ничего не понимаю? Сядь сюда, ко мне. Я не хочу возвращаться домой, там, наверное, полно репортеров. Вечером я позвоню матери, чтобы она не наделала каких-нибудь глупостей… В конце концов ты вполне заслужил… Ты всегда был со мной таким хорошим…
Она говорила так быстро, что Алекс половины не понял. Ошеломленный, он смотрел на улыбавшуюся ему Лиз. Она взяла его за руку, и он вздрогнул, охваченный великим удивлением.
- Слушай, Лиз, этого не должно быть без любви.
- Ты старомоден и глуп. Ты прекрасно знаешь, что я не могу никого любить. Я - случай, которым надо пользоваться немедленно. Когда у тебя будет столько любовниц, сколько любовников было у меня, ты все поймешь. Сейчас мне тоскливо. И мне наплевать, что скажет этот твой духовник, все равно, коммунист он или нет…
- Я же говорю тебе, что он беспартийный.
Лиз невольно расхохоталась и тут же подумала, что рискует испугать Алекса и остаться одной. Она решила, что этот высокий парень, такой тихий и заботливый, станет верным рыцарем ее скорби. В глубине души он ей даже нравился. Конечно, отвязаться от него после будет нелегко, но сейчас он ей нужен.
- Я согласна поговорить с твоим Дювернуа, только ты должен привести его сюда.
Алекс не стал дожидаться повторения приказа. Перед тем как уйти, он остановился перед Лиз. Она сама поцеловала его и со смехом проводила до двери.
* * *
Ему повезло. В тот вечер Дювернуа натаскивал какого-то ученика, и Алекс застал его в лицее. В парадном дворике Генриха IV Дювернуа героически пытался вдолбить важность математических функций пухлому и угреватому мальчонке лет шестнадцати.
Появление Алекса сорвало очередной ораторский эффект. Дювернуа неохотно прекратил объяснение, а двуногая морская свинка немедленно исчезла.
- Можно поговорить с вами, мсье Дювернуа? Насчет самоубийства. Вы, вероятно, читали: близ Багатель застрелился…
- Самоубийство… Вы же знаете, происшествий я не читаю.
- Да, но это Максим…
- А, ваш друг, который хотел разбить мне физиономию в день похорон Элюара… Он покончил с собой? Не может быть! Такой маленький крепыш с кукольным рыльцем…
- Он самый. Позавчера вечером он прострелил себе голову.
- Почему же? По-моему, жизнь дала ему все возможные удовольствия. Он вкусно ел, громко кричал… Любовная драма? Ну, нет, это на него не похоже.
Алекс объяснил, как мог, всю историю.
- А этот Лавердон, - спросил Дювернуа, - это не тот дарнановский милиционер, приговоренный к смерти, о котором вы мне говорили? Тот самый? Да не может быть!
- Может. Это он и есть. А девушка ждет вас… у меня…
- Вы меня проводите?
Алекс, с самого начала стремившийся к такому исходу, вздохнул с облегчением. Дювернуа, который был близорук, поправил очки и внимательно посмотрел на него.
- Значит, в центре дела Лавердон… Да, не может быть…
Он уже не спрашивал. Алекс задумчиво покачал головой. Он больше всего боялся, что Дювернуа передумает. Он решил немедленно взять такси на стоянке улицы Суффло. Однако перед зданием юридического факультета их обогнал старенький таксомотор. Алекс неловко остановил его и без церемоний втолкнул туда Дювернуа, все еще задумчиво повторявшего имя Лавердона.