У нас сорок подводных лодок, - продолжал Манчестер, - каждая из которых несет шестнадцать ракет типа "Поларис". Всего этих ракет шестьсот сорок, и боеголовки их во много раз мощнее той бомбы, что сгубила тысячи человеческих жизней в Хиросиме. Далее, мы имеем восемьсот ракет "Минитмен" в укрепленных шахтах. Каждая такая ракета по мощности равноценна "Поларису". А теперь сопоставьте всю эту силу с тем обстоятельством, что в СССР всего сто пятьдесят городов с населением, превышающим сто тысяч человек. Что получится? Как я уже говорил сегодня утром, Объединенная комиссия по атомной энергии утверждает, что у нас есть девяносто тысяч - тысяч! - боеголовок мощностью от двадцати килотонн до ста мегатонн. Кроме того, мы располагаем достаточным количеством систем ракет–носителей, способных обрушить всю эту массу бомб на любую цель. Честное слово, джентльмены, стоит задуматься над этим. То, о чем я говорил, представляет собой наиважнейшую моральную дилемму, стоящую сегодня перед человечеством и требующую немедленного разрешения!
Колби нервным движением вскочил на ноги и поспешил нарушить гробовое молчание, воцарившееся в комнате после выступления Манчестера.
- Спасибо, Чарли, - пробормотал он. - Мы все очень благодарны вам за приход сюда и… - он умолк, подбирая слова, - восхищены вашей прямотой. То, что такой человек, как вы, стремится стать президентом страны, не может не преисполнить гордостью наши сердца. Уверен, что каждый из здесь присутствующих желает вам удачи, - торопливо закончил он свою речь.
Манчестер обменялся рукопожатием с двумя–тремя финансистами, повернулся и вышел из комнаты, сопровождаемый членами своего штаба. На полпути к лифтам они встретили неприятеля.
- Чарли! - вскричал Робертс, протягивая руку. - Как ты думаешь, не опасно ли мне, деревенскому парню с Запада, соваться в это волчье логово?
- Не съедят, - ответил Манчестер. Его совсем не маленькая ладонь полностью исчезла в огромной лапе Робертса.
- Ой ли? - усомнился калифорниец. - Они же, как–никак, твоего поля ягоды, все больше банкиры да маклеры…
Манчестер улыбнулся. Кандидаты немного постояли, оценивающе оглядывая друг друга, потом разошлись. Любезности кончились. Подойдя к лифту, министр финансов услышал аплодисменты, доносившиеся из только что покинутой им комнаты, и остановился.
- Продажные твари! - прорычал О’Коннел.
- Я сам виноват, - возразил Манчестер. - Слишком увлекся проповедями. А ведь в своем отечестве, как известно, нет пророка.
На улице вся компания уселась в ждавший у тротуара лимузин и отправилась в "Хилтон".
- Судя по их реакции, наша позиция расшатывается, - произнес кандидат. - Еще прошлой зимой все эти парни считали за честь быть моими приятелями.
- А стоило только сказать, что их доходы не самое главное, как дружба врозь, - подал голос Арчи.
- Вся штука в том, что почти каждый из них уже успел запустить когти в пирог военного бюджета, - пояснил Манчестер. - Концерн Голсуорси, например, прибрал к рукам контракты на производство магния и редких металлов. Да и банк Гаррисона по уши увяз в финансировании ракетных проектов. Все они там заодно! - в сердцах добавил он.
- Босс, у меня свидание, - спохватился Арчи, когда лимузин подкатил к "Хилтону". - Если вы не против, встретимся за завтраком.
- Ради бога, - улыбнулся Манчестер. - Дамы - прежде всего.
- Мать моей дамы - член национального женского комитета. Можно считать, что я иду по делу.
О’Коннел купил в киоске свежий номер чикагской "Сан–таймс" и принялся вместе с Манчестером изучать первую полосу. Около минуты они молча читали обведенную жирной рамкой заметку, потом изумленно переглянулись.
- Беда, Оби, - сказал наконец кандидат.
- Хуже, - ответил О’Коннел. - Это наша погибель.
Заметка гласила: "Москва, 12 августа, Ассошиэйтед Пресс. "Правда" высоко оценила позицию Манчестера в ракетном вопросе. Советская газета назвала министра финансов США "сторонником мира" и "противником милитаристской правящей верхушки Соединенных Штатов".
- Да… это мне сейчас совсем ни к чему, - проговорил Манчестер.
- Как только заметку увидит Карл Флейшер, ты сразу же превратишься в кандидата от коммунистов, - мрачно предрек О’Коннел.
- Пять минут опоздания, - заметила Кей, спускаясь в вестибюль, где ждал Арчи. - А что ваш Манчестер? Уже дома?
- Наверное, спит, - ответил молодой человек. - Суровый выдался денек, да и завтра не легче будет. Куда пойдем, в "Памп–рум"?
Она покачала головой.
- Там сейчас добрая половина техасской делегации. Лучше найти местечко потише. Как насчет "Западного Амбассадора"? Там есть уютный погребок.
В "уютном погребке" было не ахти как уютно. Запоздалые посетители группами сидели за столами, несколько подвыпивших республиканцев приветственно помахали руками, завидев Арчи. Метрдотель отыскал столик у стены рядом с баром и усадил молодых людей. На этот раз они говорили и о политике. Кей высказала мнение своей матери о пресс–конференции и заявила, что Манчестер сплоховал, подняв вопрос о ракетах, а Арчи, в свою очередь, ни с того ни с сего рассказал спутнице о представлении, устроенном его боссом в клубе "Чикаго". "Проповедь" Манчестера не оставила его равнодушным, и теперь Арчи испытывал чувство гордости оттого, что работает вместе с таким человеком. Он был преисполнен решимости хоть костьми лечь, лишь бы Манчестер одержал верх.
- Прекрасная речь, - сказала Кей, выслушав пересказ Арчи. - Жаль, что ее не довелось услышать маленьким людям вроде меня. Мы ведь ровным счетом ничего не понимаем в тех общих фразах. которыми сыплет пропаганда, а вот послушать Манчестера, и все сразу станет ясно. По–моему, вы должны сделать все, чтобы привлечь делегатов на его сторону.
- Уже поздно, - вздохнул Арчи. - Голосование в четверг.
После ужина Кей отказалась идти в другой ночной клуб и предложила прогуляться. Они перешли шоссе и зашагали по набережной Мичигана. Волны озера монотонно бились в бетонные пирсы, звезды чуть потускнели и сместились к востоку, горизонт закрыла гряда темных облаков. Молодые люди рассказывали друг другу о своих родителях, делились мечтами, вспоминали детство. Наконец Кей остановилась и повернулась к Арчи.
- По–моему, вам пора уже меня поцеловать, - сказала она.
Он робко коснулся ее плеч, обнял и поцеловал в теплые губы. Послышался тихий металлический щелчок, и Кей, прижав ладонь к щеке, отстранила Арчи.
- Моя сережка, - пробормотала она. - Помоги найти.
Смеясь и сталкиваясь в темноте плечами, они принялись шарить по асфальту. Наконец Арчи почувствовал под коленкой что–то твердое. Он радостно подхватил сережку и выпрямился.
Вскоре они пошли, взявшись за руки, назад, к городу. Когда Арчи довел Кей до подъезда "Восточного Амбассадора", было три часа утра.
- Завтра вечером? - спросил он.
- Когда угодно, - согласилась она. - И не забывай за великими делами маленьких людей вроде меня, ладно?
Марк Дэвидсон оглядел себя в зеркале, поправил галстук и сел в кресло под торшером. Едва он достал из чемоданчика бумаги и пробежал их глазами, как послышался тихий стук.
- Ты, как всегда, точен, Гэс, - сказал Дэвидсон, впуская гостя. Было 3 часа 47 минут утра.
- Никаких рукопожатий, Марк, - заявил тот, видя протянутую руку. - Я человек слова.
Они были почти ровесниками, и оба занимали высокие посты. Дэвидсон, президент "Юнивесл фордж", зарабатывал сто тысяч в год, Мэгуайр получал шестьдесят тысяч в виде зарплаты от профсоюза ракетостроителей и по своему усмотрению распоряжался кассой и пенсионным фондом организации. Как–то раз ему довелось крепко повздорить с Дэвидсоном после двадцатисеминедельной забастовки сотрудников фирмы "Юнифордж", требовавших повышения зарплаты. Дэвидсон был вынужден пойти на уступки из страха потерять выгодные контракты. Однако профсоюз не устраивали размеры надбавки, которую выплатила фирма, и Мэгуайр, объявив Дэвидсона сквалыгой, поклялся не подавать ему руки до тех пор, пока не истечет срок трудового договора. Слово свое он держал.
Они уселись друг против друга и принялись потягивать сок, глядя на мирно спавший за окнами Чикаго. Наконец Дэвидсон расправил листки, которые держал в руках, и сказал:
- Гэс, судя по пресс–конференции, Манчестер зарится на наш хлеб с маслом.
- Точнее, на мой хлеб и твое масло, Марк.
- Если честно, то я не на шутку струхнул, - продолжал Дэвидсон. - Никак не ожидал услышать от Чарли что–либо подобное. А ты?
- Тоже. Еще недавно я склонялся на его сторону. Но Чарли - человек президента, и, может быть, гроза идет из Белого дома.
- Ничего не понимаю, - посетовал Дэвидсон. - Не могу поверить, что Стюарт готов заморозить строительство баллистических ракет. Будь так, он не заключил бы контракт на "Дафну".
- Здесь нет никакой тайны, Марк, - пожав плечами, проговорил Мэгуайр. - Мне лично кажется, что Манчестер - один из тех правдолюбов, у которых что на уме, то и на языке. Такие люди могут быть опасны.
- Опасны - это верно. - Дэвидсон ткнул пальцем в газету. - Вон коммунисты уже превозносят его до небес!
- И это выйдет ему боком на съезде.
- Как бы нам повернее раздуть дело с заметкой?
- Пожары вроде этого разгораются сами по себе, - ответил Мэгуайр. Надо только раструбить об этом на случай, если кто–то еще не в курсе.
- Взгляды Манчестера опасны не только из–за отношения к нему коммунистов, - задумчиво сказал Дэвидсон. - Этот человек может нанести вред нашей обороне.
- И в особенности фирме "Юнифордж", - ядовито вставил Мэгуайр.
- Не без этого, - ответил президент фирмы, пытливо глядя на собеседника. - Меня, естественно, заботят личные интересы. Как, впрочем, и тебя. Кто он такой, этот Чарли Манчестер, чтобы ставить все с ног на голову!
- Я тебя понимаю. - Мэгуайр улыбнулся. - Думаю, сейчас нет смысла касаться морального аспекта: для нас обоих это не имеет никакого значения. Я уже обдумывал, что можно сделать, да и ты, верно, тоже ломал над этим голову?
- Манчестера надо побить. - Мэгуайр уже не улыбался. - Еще вчера это казалось гиблым делом, но теперь у нас есть шанс, если только мы не наделаем ошибок. Причем от тебя зависит гораздо больше, чем от меня. Здесь тридцать три моих делегата, и все они проголосуют за Робертса, но этого мало, Марк. Самое большее, что я смогу наскрести, - это полсотни голосов. На республиканском съезде пятьдесят делегатов - почти ничего, сам знаешь.
- Стало быть, обрабатывать делегатов придется мне?
Мэгуайр кивнул.
- Твоя правда, Гэс, - согласился ракетный магнат. - От профсоюзов на республиканском съезде толку что от козла молока. Другое дело - большой бизнес. Бьюсь об заклад, что один только проект "Дафна" сулит деньги трем, если не четырем сотням делегатов. Так или иначе, но многие хотели погреть руки на этом!
- Прибавь сюда еще держателей акций и банкиров, - напомнил Мэгуайр.
- Я уже думал об этом по дороге сюда, - сказал Дэвидсон, доставая из кармана конверт. - Вот данные об одном делегате от Нью - Джерси. Он симпатизирует Манчестеру, но это его дело. До поры до времени. Я о другом. Этот парень - партнер одной солидной адвокатской конторы. А главный ее клиент - "Оглби и Сэмпсон" - гигант электроники. Сейчас это предприятие занято производством одной детальки для инерционной системы наведения ракет. Фирма - наш поставщик. Что, если кто–нибудь из моих ребят попросит Джерри Сэмпсона поднажать на адвокатскую контору, где работает этот самый делегат?
- Именно так я и думал строить дело, - согласился Мэгуайр. - Разиня Манчестер даже и не поймет, откуда обрушился удар.
- Есть тут одно "но"…
- Знаю: нам понадобится целая армия, если мы хотим успеть до четверга обработать по этой методе всех делегатов. Даже до среды… Надо нажать на эту компанию хотя бы за сутки до голосования.
- Возможно, удастся облегчить задачу, - произнес Дэвидсон.
- Каким образом?
- Робертс звонил мне в Лос - Анджелес.
- Вот даже как. Чего он хотел?
- Сперва все ходил вокруг да около, спрашивал, как я расцениваю высказывания Манчестера о ракетах. Потом прочел мне свое заявление для прессы. Впечатляет…
- Да, я видел его в вечерней газете.
- Ну вот, а под конец он сказал, что если кто из друзей - а он, похоже, числит и меня среди них, о чем я до его звонка ни сном ни духом не ведал, - захочет ему помочь, то у людей Робертса найдутся отличные досье на делегатов. "Доскональные", как он выразился.
Мэгуайр и бровью не повел.
- Ни одна организация, ведущая кампанию, не обходится без картотеки, с данными о выборщиках, - равнодушно сказал он. - От этих "досье" чаще всего никакого толку: там содержатся обычные сведения о месте жительства, коллегах по кампании и о том, на чьей стороне был делегат при первичном голосовании.
- И все–таки, я думаю, не мешает взглянуть на эти материалы, - возразил Дэвидсон. - Глядишь, и своими силами что–нибудь нащупаем. Строго между нами, Гэс: надо подергать этих людей за верную ниточку.
- Согласен. - Мэгуайр встал и потянулся. - Начали.
- Номер первый: Генри Килгор, Коннектикут.
- Сроду не слыхал. Валяй дальше.
- Номер второй: миссис Эдвард Флаэрти…
- Стоп! Я знаю ее мужа. Владелец агентства грузовых перевозок. Учился с ним в Колумбийском университете.
- У него есть трудности с кредитами?
- Должны быть. Он постоянно расширяет дело. Надо проверить.
Примерно каждый десятый делегат был знаком либо Мэгуайру, либо Дэвидсону. С одним из них, коммерсантом из Сент - Луиса Губертом Жерменом, Мэгуайр решил встретиться лично.
Уже было светло, когда была закончена работа над списком. В восемь утра Дэвидсон прочел вслух последнее имя на испещренном пометками листке и отшвырнул карандаш.
- Тебя здесь не было, - сказал он. - Если будут спрашивать, я сделаю большие глаза. Ты сможешь найти меня в гостинице при мэрии. Позвони туда, как только выяснишь, что это за досье, которым хвалится Робертс, ладно?
- Идет. Я, если понадоблюсь, буду в Капитолии.
Дэвидсон приоткрыл дверь, оглядел коридор и, убедившись, что вокруг никого нет, выпустил Мэгуайра из номера. Тот мгновенно исчез в темноте холла.
"Шапка" в новоорлеанской "Глоб", в восемь колонок шириной, кричала: "Манчестер объявляет "Дафну" идиотизмом!" И чуть ниже - более мелким шрифтом: "Красные восхваляют Манчестера".
Кэлвин Бэррауфс просмотрел газеты, сел за письменный стол, вставил в мундштук из слоновой кости сигарету и, заправив в портативную пишущую машинку два листа бумаги, принялся быстро барабанить по клавишам.
"Чикаго. Тридцатый республиканский конвент: Манчестер немало удивил своих поклонников, выступив накануне с антимилитаристским заявлением. Если это не окажется для него нокаутирующим ударом бумеранга, то, во всяком случае, сослужит добрую службу противникам".
Бэррауфс закурил вторую сигарету, нахмурился, потом подошел к телефону и, сверившись со списком, набрал номер отеля "Моррисон".
- Губернатора Пенсильвании Уилкокса, пожалуйста… Алло? Приветствую, губернатор! Это Кэл Бэррауфс… Уделите мне две минуты. Меня интересует ваше мнение по одному вопросу… Нет, это не для цитирования. Повлияет ли вчерашнее выступление министра на позицию делегатов конвента?
- Если строго между нами, - ответил Уилкокс, - то Чарли оказал партии медвежью услугу. Эта история рождает серьезные сомнения в Манчестере. Республиканский президент не имеет права увлекаться индивидуальной игрой, прежде всего он должен быть членом команды.
- И что вытекает из сказанного? Я имею в виду ваш выбор.
- Кэл, мы оба реалисты. В моей делегации слишком сильны симпатии к Манчестеру. Вчера, по крайней мере, это было так.
- А теперь?
- Теперь, я думаю, мне лучше отсидеться. Возможно, что Пенсильвания выдвинет меня кандидатом.
- Ракетостроители уже давят на вас?
- Пока нет, но ведь еще не вечер, Кэл.
Бэррауфс поблагодарил губернатора и снова сел за статью.
"Совершенно ясно, - печатал он, - что Манчестер поставил под вопрос свою победу, и теперь она может быть вырвана лишь ничтожным перевесом голосов. Губернатор Уилкокс, например, уже решил занять на первых турах выжидательную позицию, чтобы выставить собственную кандидатуру, если ни один из соперников не сможет одержать верх. Дело не в том, что надеется получить Уилкокс. Среди профессиональных политиков неверный выбор момента считается смертным грехом. Если политический деятель допускает такие промахи, доверять ему, по мнению Белого дома, не следует".
Дописав абзац, Бэррауфс снова подошел к телефону и заказал междугородный разговор. На этот раз он звонил в Калифорнию.