- То, что свидание с Лернером может оказаться вовсе не таким уж пустым, как вам кажется.
- Великолепно! - Астрид рассмеялась. - Слушайте, Фил, вы мне напоминаете лжеца из восточной притчи, который надул сам себя. Не знаете эту историю? Тогда я вам расскажу. У нас был студент-пакистанец, я от него и услышала. Когда-то в одном восточном городе жил лжец; и это был такой гнусный лжец - да не помилует его аллах! - что он не мог прожить дня без того, чтобы кого-нибудь не обмануть. Однажды негодяй сидел на кровле своего дома и увидел проходящего по улице соседа. "Сосед! - закричал лжец. - Ты разве не слышал новый фирман нашего повелителя? Отныне каждую пятницу на площади перед медресе будут бесплатно раздавать кускус всем, кто пожелает, нужно только явиться туда до полудня". А это как раз была пятница, и сосед забежал к себе домой, схватил блюдо и помчался к медресе, а за ним поспешил и сосед соседа, и еще другие соседи, и все бежали с блюдами и кричали каждому встречному, что на площади всем правоверным раздают сочный и ароматный кускус и не берут за это ни сантима, - в общем, началось черт знает что. А негодяй смотрел с кровли своего дома и посмеивался, потом задумался, потом стал беспокоиться; а кончилось тем, что лжец - да осквернят дикие ослы могилу его деда - тоже схватил блюдо и помчался за даровым кускусом…
Все посмеялись.
- Так же будет и с вами, - продолжала Астрид, - скоро вы и сами поверите в то, что меня зовут Армгард фон Штейнхауфен и что я разыскиваю своего бедного пропавшего без вести фатти…
Полунин обернулся к Филиппу:
- Ты ей разве еще не рассказал?
- Нет еще, - сказал Филипп.
- О чем? - удивленно спросила Астрид, посмотрев на одного и на другого.
- Этот Филиппо - осторожный человек, - подмигнул Дино. - Я давно говорил, что тебя нужно посвятить во все, но у него свои соображения…
- Брось трепаться, - резко перебил Филипп. - До сих пор мы считали, что рассказывать Астрид обо всем пока ни к чему, а рассказать решили только перед самым отъездом. Ну а тут как-то не получилось еще…
Астрид, ничего не понимая, кроме того, что от нее что-то скрывали и продолжают скрывать, пожала плечами.
- Пожалуйста, - обиженно сказала она, - не думайте, что я так уж рвусь проникнуть в ваши… элевзинские таинства. Мне давно ясно, что вы посвящаете меня в свои дела лишь постольку, поскольку это нужно для успеха очередного задания, которое мне предстоит выполнить…
- Не нужно обижаться, Ри, - сказал Филипп, - это ведь закон конспирации. Когда мы были в маки, никто из нас не знал того, что знало руководство, и для нас это было благом. А вы сейчас вместе с нами тоже занимаетесь конспиративными делами, и делами довольно опасными, так что обиды здесь неуместны. Очень может быть, вы потому и сумели так естественно провести свою роль в этой немецкой колонии, что не знали главного. Понимаете… знай вы всё - вы бы неизбежно нервничали, боялись. А когда человек боится, ему куда труднее владеть собой. Я это по собственному опыту знаю, - в маки, вы думаете, нам не случалось трусить? Поэтому главного вам и не сказали.
- Спасибо, - насмешливо сказала Астрид, - я понимаю, вы заботились обо мне…
- Мы заботились о том, чтоб вы не провалились сами и не провалили порученного вам дела. А сейчас вам поручается другое: побывать у капитана Лернера и выяснить, не известно ли ему теперешнее местопребывание одного из его сослуживцев по Семьсот девятой дивизии, обер-лейтенанта…
- Фон Штейнхауфена, знаю, моего бедного папочки.
- Нет, обер-лейтенанта Густава Дитмара.
- Кого? - изумленно спросила Астрид, поворачиваясь к Филиппу. - Что это еще за Густав Дитмар?
- А это тот самый человек, ради которого мы и таскаемся по Южной Америке, - объяснил Филипп. - Человек, которого нам нужно выследить и взять живым.
С минуту Астрид молчала, потом глянула поочередно на каждого из своих спутников, открыла уже рот, чтобы что-то сказать, и снова умолкла.
- Ну знаете! - объявила она наконец. - Это уж слишком! Да пошли вы все к черту с вашими тайными судилищами и вашими беглыми кригсфербрехерами! Что это такое, в конце-то концов? Сначала меня приглашают на работу в мирную этнографическую экспедицию; тут же выясняется, что вся эта этнография - липа высочайшей пробы и господа ученые интересуются мофами, а вовсе никакими не индейцами; потом из меня спешно делают шпионку…
- Простите - разведчицу, - поправил Филипп.
- … а теперь я, ни больше ни меньше, должна еще принимать участие в людокрадстве! - продолжала кричать Астрид. - Да вы что, в самом деле, взбесились? Не знаю, как тут, а в Штатах за такие штучки сажают на электрический стул, - так я на нем сидеть не желаю, понятно вам? Не желаю! Отвезите меня обратно в Марискаль, оттуда я уж как-нибудь выберусь без вашей помощи, а сами можете и дальше гоняться за своими лернерами и дитмарами! И счастливой вам охоты!
- Тише, тише, - сказал Полунин. - Астрид, вас никто ни к чему не принуждает. Если хотите, мы вас отвезем не только в Марискаль, а прямо в Асунсьон и посадим на первый же аргентинский пароход. Но только после того, как вы побываете у Лернера.
- Я сказала - не поеду! Хватит с меня!
- Э, послушай, - примирительно сказал Дино, - не нужно сейчас спорить, у тебя истерика, нервы. Подожди, дождь скоро кончится и все тебе покажется в другом свете…
- Да при чем тут ваш чертов дождь!
- Ри, послушайте, - сказал Филипп. - Мишель прав, мы не собираемся вас удерживать, если вы решите уехать. Но сейчас это сделать просто нельзя. Кто, кроме вас, может поговорить с Лернером? В конце концов, согласитесь, вы ведь нас тоже отчасти подвели: откажись вы сразу, мы бы придумали какой-нибудь другой вариант, а теперь выходит ерунда - то вы едете, то бросаете все на полпути…
- Но вы мне ничего не говорили о похищении!
- Минутку. Во-первых, еще неизвестно, придется ли нам кого-то похищать. Во-вторых, даже если и придется, вы в этом участвовать не будете. Не такие уж мы идиоты, в самом деле. От вас сейчас требуется одно: поговорить с Лернером и выяснить, что он знает. Очень может быть, что он не знает ровно ничего; в таком случае мы будем продолжать поиски - с вами или без вас, это уж как вы сами решите. Поймите только одно: ваше участие предусматривалось только в этой, предварительной фазе операции. С остальным мы уж как-нибудь и сами справимся. Как там, кофе еще остался?
Астрид молча разлила по кружкам остатки из термоса. Ливень действительно шел на убыль, теперь это уже был обычный сильный дождь, какие бывают и в Европе. Кругом посветлело. Пока допили полуостывший кофе, совсем распогодилось, только запоздалые капли скатывались еще с широких пальмовидных листьев приютившего их дерева. Дино с Полуниным принялись разбирать брезентовую кибитку.
- Ладно, - объявила вдруг Астрид, - Лернера я беру на себя, черт с ним. Но только договоримся сразу! Или вы мне доверяете во всем, или я в игре не участвую, - следовательно, чтобы никаких больше секретов. Принято?
- Принято, - ответил Филипп.
- Еще бы вам не принять, ха-ха. Вы, милые мои джентльмены удачи, у меня теперь все вот здесь! - Астрид показала сжатый кулак и обвела своих спутников торжествующим взглядом. - Вздумайте только пикнуть. И вообще, это сафари с нынешнего дня получает кодовое наименование "Операция Южный Крест".
- Какой еще крест, - испуганно закричал Дино, - ты что, хочешь погубить нас всех?!
- Успокойтесь, синьор Фалаччи, я имею в виду созвездие!
Дино, уже нацелившийся в нее рогами из пальцев, тут же успокоился.
- Созвездие - это ничего, - признал он. - Но вообще с такими вещами лучше не шутить.
- А я и не думаю шутить. Вы поняли, почему я выбрала именно Южный Крест? Там четыре звезды - одна наверху и три пониже. Улавливаете аллегорию?
- Я думаю, - сказал Филипп, - никто из нас не откажется уступить пальму первенства представительнице прекрасного пола.
- Вот вам типичный француз, - вздохнула Астрид. - Комплименты выскакивают мгновенно, как шоколадки из автомата. И так же равнодушно. А вот наш Великий Молчальник опять чем-то недоволен. Что, не нравится название?
- Да нет, почему же, - отозвался Полунин. - Как кодовое - сойдет. Даже остроумно, в вашем истолковании. Просто мне само это созвездие не очень по душе.
- А, ну еще бы! Вам подавай Медведиц, да побольше…
Подождав еще с полчаса, чтобы иссяк текущий по дороге ручей, они собрались уже трогаться дальше, как вдруг Дино насторожился и стал прислушиваться.
- По-моему, собаки где-то лают…
Остальные тоже услышали в отдалении собачий лай.
- Это жилье, - сказал Дино. - Надо сходить узнать, что-то я не уверен в этой дороге, очень уж она выглядит заброшенной. Может, сходим, Микеле? По-моему, тут недалеко.
- Куда вы потащитесь через мокрые заросли? - возразила Астрид. - Поедем дальше, куда-то эта дорога нас приведет.
- Она может привести в такое место, откуда потом не выберешься, - сказал Полунин. - Что ж, давай сходим, вымокнуть мы уж и так вымокли. Ты тогда оставайся здесь с Астрид, Филипп, там все равно понадобится знание испанского.
- Э, хотел бы я быть в этом уверен, - с сомнением сказал Дино. - Местные индейцы, по-моему, говорят только на гуарани. Однако попытаться стоит, ничего не поделаешь. Филипп, достань там пару мачете!
Филипп попросил Астрид пересесть и, отвалив в сторону тюк со спальными мешками, вытащил два длинных тесака со слегка изогнутым" лезвиями. Без этого универсального орудия, заменяющего жителю Южной Америки косу и топор, в сельве нельзя сделать ни шагу; не говоря уже о необходимости прорубать себе дорогу в густом подлеске и рассекать то и дело преграждающие путь лианы, именно мачете с его острым и тяжелым клинком шириной в три и длиной в двадцать дюймов наиболее удобен как надежное оружие против змей - главной опасности этих мест.
Едва Дино и Полунин успели скрыться в зарослях, как проглянуло солнце. Мокрая зелень ослепительно засверкала, туман стал подниматься от быстро просыхающей земли; воздух, ненадолго очищенный ливнем, снова насыщался тяжелыми гнилостными испарениями.
- Проклятый климат, - упавшим голосом сказала Астрид, - настоящая турецкая баня. Фил, можно попросить вас исчезнуть минут на десять…
- Исчезаю, - кивнул Филипп и спрыгнул в грязь. - Я отойду, а вы посигнальте, когда будете готовы.
Переодевшись во все сухое, Астрид почувствовала себя лучше - но только физически. Ей было стыдно за недавнюю истерику. Что он теперь о ней подумает? Взбалмошная девчонка, дура, и к тому же трусиха. То говорила, как ненавидит нацистов, а то вдруг впадает в панику оттого только, что ее попросили помочь обезвредить одного из них. Должна бы радоваться, что ей дали возможность сделать в жизни хоть что-то полезное.
Вдоволь натерзавшись такими мыслями, она нерешительно выглянула из-под брезента Филипп стоял на дороге метрах в сорока от джипа, запрокинув голову, и разглядывал что-то 6 ветвях. Астрид выбралась наружу и пошла к Филиппу, с трудом вытаскивая из грязи резиновые сапоги.
- Что вы там увидели, Фил? - крикнула она, подойдя ближе. - Гнездо какое-нибудь?
Филипп обернулся.
- Обезьяны, - сказал он негромко. - Идите скорее, их тут целый выводок…
- Где, где? - заторопилась Астрид. - Покажите!
- Смотрите вон туда, вон, где толстая лиана, видите? Чуть выше и левее…
Он полуобнял ее и нагнулся к ее щеке, показывая на какой-то просвет в мокрой зелени. Астрид честно попыталась что-то разглядеть, но оказалась так близко от Филиппа, что ей уже было не до обезьян. Постояв так с неистово колотящимся сердцем, она закусила губы и отодвинулась.
- Действительно, очень интересно, - сказала она светским тоном.
- Видели, да? По-моему, это ревуны… черт, хорошо бы их сейчас телеобъективом…
- Принести камеру?
- Не надо, чувствительности пленки все равно не хватит. Там слишком темно. Бедняги, они совсем мокрые…
- Фил, - сказала Астрид.
- Да?
- Раз уж я остаюсь с вами, расскажите мне про этого немца, которого вы ловите.
- Да в общем, в этой истории нет ничего исключительного. В начале сорок четвертого года у нас в отряде появился перебежчик. Ну, естественно, полного доверия к нему сначала не было… но со временем он прошел все проверки и стал полноправным бойцом. Он по-настоящему дрался, этот Дитмар, никогда не отказывался от опасных заданий, словом придраться было не к чему. А потом выдал всю сеть. Не только отрядные базы, но вообще всё решительно - всё, что успел выведать, вплоть до системы явок среди гражданского населения…
- Кошмар… - прошептала Астрид. - Так он был специально заслан?
- Разумеется. Дино утверждал это с самого начала - ему не верили… Нельзя же, мол, подозревать человека только потому, что он родился в Германии! А как же тогда Тельман, Буш и другие? Да он и в самом деле не давал поводов для подозрений… пока не оказалось слишком поздно. Что ж, надо признать - сработал он ловко. Правда, ядро отряда пострадало не так уж сильно, но вся наша гражданская сеть погибла… связные, система явок… В общем, в результате этого предательства немцы расстреляли в Руане и его окрестностях около ста человек. К тому же Дитмару удалось провести свою операцию таким образом, что в предательстве был заподозрен мэр одного из маленьких городков… человек, который сделал для Резистанса больше, чем любой из нас. И улики были настолько серьезны, что этот человек так и умер под подозрением, не сумев оправдаться в глазах всех окружающих. Точнее, он покончил с собой… вскоре после войны. Именно из-за этого.
Астрид долго молчала.
- Действительно, ужасная история, - сказала она наконец. - Но, Фил, я не совсем понимаю… если даже после войны улики против этого мэра не были опровергнуты - откуда же вы знаете, что…
- Что он не был виновен? Потому что Фонтену я верил, как самому себе. Это был мой учитель, Ри, и я просто знаю, что он не был способен на предательство. Кроме того, его дочь слышала разговор с Дитмаром - последний их разговор, это было как раз накануне разгрома, - из которого поняла, что отец раскусил немца. Ну, свидетельству дочери значения не придали… это тоже в какой-то степени было понятно, особенно в то время…
- А сам Дитмар?
- А Дитмара один наш бывший макизар видел уже год спустя, весной сорок пятого. Этот тип спокойно жил в лагере для пленных немецких офицеров, причем даже фамилию не потрудился изменить. Наш парень поднял шум, начал требовать у американцев, чтобы того передали французским властям, но американцы с такими делами спешить не любили. Пока все это ходило по инстанциям - Дитмара в лагере не оказалось. То ли бежал, то ли был куда-то переведен, никто этого не знал.
- Да-а, - протянула Астрид. - Действительно, история… Но показания этого человека, который его видел, - почему их не приняли во внимание? Ведь если Дитмар после всей этой истории оставался в вермахте - значит, он никак не мог быть настоящим перебежчиком…
- Как сказать - не приняли, - Филипп пожал плечами. - Фонтен не был ведь осужден формально, и именно потому, что прямых доказательств его измены все-таки не нашлось… но и оправдать его не оправдали. Дело было прекращено за недостатком улик, а это, в общем, формулировка страшная своей двусмысленностью. Она-то Фонтена и убила. А насчет встречи в Мюлузе… ну, многие склонны были считать, что парень просто ошибся. Прояснить всю эту историю могло только появление в зале суда самого Дитмара, но Дитмар-то как раз и исчез. Исчез и пропадал до тех пор, пока Мишель не обнаружил, что он перебрался в Аргентину…
- Каким образом?
- Да просто случайно: в старом журнале увидел снимок группы только что прибывших из Европы иммигрантов и там красовался наш Дитмар. У него характерная морда - со шрамом во всю щеку.
- Нет, но какое совпадение! Просто чудо…
Продолжая разговаривать, они вернулись к машине. Филипп опустил тент и перегнал джип на открытое место, чтобы солнце высушило сиденья. Прошел уже почти час, как ушли Дино с Полуниным.
- Пора бы им возвращаться, - заметил Филипп, посмотрев на часы. - Неизвестно, сколько еще ехать… боюсь, нам сегодня придется спать в палатках.
- Это даже интересно, - сказала Астрид. - Ночлег в палатке в глубине парагвайской сельвы - такое не часто бывает.
- Лиха беда началом… Хорошо, если Лернер знает что-нибудь о Дитмаре, а если нет - ума не приложу, где его еще искать.
- Должен знать, вероятно, - сказала Астрид. - Наверное, после той истории он стал известной фигурой, по крайней мере среди сослуживцев.
- На это-то мы и рассчитываем. Но захочет ли Лернер сказать, вот вопрос…
Было уже около полудня, тяжелый влажный зной становился нестерпимым. Вокруг стояла особенная тишина сельвы, наполненная - если прислушаться - мириадами звуков, в большинстве своём совершенно непонятных, загадочных и поэтому пугающих. Астрид испытывала какое-то странное беспокойство, настроение ее становилось все более подавленным - и не только из-за этой рассказанной Филиппом истории с предательством. Скорее, дело было в самом Филиппе, - у Астрид была достаточно трезвая голова, чтобы безошибочно разбираться в причинах своих настроений. Как жаль, подумалось ей, вот уж об этой причине было бы куда приятнее не догадываться…
Как просто и хорошо чувствовала она себя с Филиппом еще две-три недели назад! Тогда это была просто привычная и забавляющая ее игра, старая как свет, игра в соблазнительницу и соблазняемого; игра, в которую - сознательно или бессознательно - спокон веку играет всякая молодая и свободная женщина, заполучив более или менее подходящего партнера Астрид всегда считала, что в этом вопросе она ничуть не лучше и не хуже других, и вела себя так, как было принято в ее кругу Впрочем, некоторых вещей она себе никогда не позволяла: например, отбить друга у приятельницы или соблазнить женатого приятеля. Секс был для нее спортом, и она придерживалась правил честной игры - развлекайся сколько угодно, но не порти жизнь другим.
Взять, например, ее последний роман - с Лагартихой Они чудесно провели время, целое лето прожили почти как муж и жена, разве что на разных квартирах, и расстались вполне мирно. Ну, конечно, Освальдо устроил сцену, на то он и аргентинец: тряс ее за плечи, швырнул на постель, угрожал громадным пистолетом - все это ей очень понравилось, она впервые испытывала на себе знаменитые южноамериканские страсти; впрочем, отвергнутый любовник скоро успокоился, пистолет спрятал, а ее попросил перепечатать в пяти экземплярах полученное из Буэнос-Айреса циркулярное письмо.
Примерно так же представлялся ей с самого начала и будущий роман с шефом. То, что Филипп был явно не бабник, делало предстоящий матч еще более интересным; невелика заслуга, скажем, забраться в постель к тому же Дино - тот и сам не пропускает ни одной юбки. Филипп же был дичью, достойной охотника.
Так что игра обещала быть интересной. Но игры не получилось, получилось что-то совсем другое. Насколько другое - Астрид предпочитала не думать, несмотря на всю трезвость своего ума. Пока еще это ей удавалось.