Гертель поправил: резиденция Махано не в Национальном дворце со статуями Колумба и королевы Изабеллы у входа, а довольно далеко отсюда, в президентском дворце, рядом со старой испанской крепостью "Эль Сапоте". Он стал рассказывать о том, что связано с этим дворцом, но Гундлах слушал вполуха. Все его мысли были заняты одним: как добиться приема у полковника. Часовым у входа во дворец он предъявил бумагу из посольства с дурацкой печатью - как он и предполагал, никто не обратил на печать внимания, и их провели в "сала де эспера" - "комнату надежд" - приемную полковника. Едва они расположились тут, в приемной - стиль колониального барокко, на стенах портреты прежних властителей,- как здание дворца задрожало, послышался громовой раскат, за ним другой.
- Землетрясение или сверхзвуковые истребители? - спросил Гундлах.
- Нет, бомбы. А может быть, мины... Здесь сверхзвуковых самолетов нет,- пояснил адъютант.
Дворец тряхнуло еще пару раз. Гундлах молчал, размышляя над своим положением, пока их не пригласили к Махано. Итак, что скажет полковник?
Глава 15
- Как я понял, миссия ваша сорвалась? - спросил Махано после того, как Гундлах поблагодарил за оказанную накануне помощь и рассказал о новом несчастье.
Полковник сидел за роскошным столом - мебель в кабинете была стиля наполеоновских времен, из дорогого дерева с позолотой,- а по бокам от него стояли адъютант и другой офицер. Наверное, за этим столом сидел и предшественник Махано, свергнутый им генерал, который считал, что бастион этот неприступен. Гундлах подробно рассказал о том, как они столкнулись неподалеку от парка Бальбоа с полицейским патрулем.
- Я думаю, для вас не составит труда проверить, какой патруль находился в указанное время у парка Бальбоа,- заключил Гундлах.
Махано кивнул, приказав одному из офицеров связаться с главной квартирой полиции.
- Я глубоко сожалею о случившемся,- продолжал он.- Мы все выясним! Это не первый случай такого рода. События заставили нас резко увеличить численный состав сил безопасности, и на службу были приняты, к сожалению, люди случайные, от которых только и жди неприятностей.
- Георг Дорпмюллер во многих отношениях для фирмы человек незаменимый,- проговорил Гундлах.- То, что произошло, может заставить нас либо работать в Сальвадоре вполсилы, либо вообще свернуть все дела.
- Нет, ваша фирма должна остаться! И электростанцию необходимо достроить, и порт оборудовать... Ваш уход вызвал бы цепную реакцию среди иностранных фирм в такой момент, когда мы особенно нуждаемся в помощи Запада.
Махано по-прежнему производил впечатление человека властного и уверенного в себе, как тогда, в церкви Сан-Росарио. Но Гундлах видел, что он озабочен, видимо, опасается надвигающихся событий, понимая, что совладать с ними будет не в силах.
- Просто не знаю, от кого ждать бо́льших неприятностей - от герильэросов, партизан, правых экстремистов? Если общий язык не будет найден, придется стрелять. А тут либо победишь, либо погибнешь, третьего не дано. Мы и с церковью ищем контакта, как вы успели убедиться.
- Полковник, а что это за женщина была там вместе с монахинями?
- Почему вы спрашиваете? Она имеет отношение к вашему делу?
- Она произвела на меня очень сильное впечатление.
- Вы правы, это необыкновенная женщина... Видите ли, мы народ маленький, интеллигенция у нас немногочисленная, поневоле знаешь почти всех,- сказал Махано с деланной улыбкой.- Это Глэдис Ортега, она архитектор: раньше участвовала в движении христианской молодежи и училась вместе с моим братом. Мне кажется, она полевела. И оказывает некоторое влияние на архиепископа. Ее мужа недавно убили в горах, он был партизаном. Вот она и ожесточилась. Изо всех угроз это самая опасная - поляризация сил, дух насилия. Если нам не помогут извне, здесь разверзнется пропасть, начнется гражданская война...
Махано заговорил о некоторых не удовлетворяющих его аспектах позиции США, страны, где он получил военное образование и которой был обязан своим продвижением по службе. Но в этот момент вернулся адъютант, доложил:
- Шеф провинциальной полиции отрицает, что их патруль был у парка Бальбоа. В главной квартире тоже нет данных по этому происшествию. Они утверждают, что там никакого контрольного пункта и быть не могло. Какая-то таинственная история.
Все. Последняя надежда Гундлаха рухнула. Но как бы там ни было, ему не придется испытать унижений, связанных с хождениями по инстанциям. Если не помог Махано, номинальный глава государства, значит, не поможет уже никто.
- Мы будем держать это дело на контроле,- пообещал полковник.- К сожалению, наше финансовое положение не позволяет нам возместить вам убытки. Но за жизнь господина Дорпмюллера не тревожьтесь. Герильеросы опять обратятся к вам, это безусловно, и с вашим другом ничего не случится. Они заложников не убивают. Чем могу служить еще?
- Если можно, полковник, пусть составят документ, по которому всем инстанциям рекомендуется оказывать нам содействие в деле спасения Дорпмюллера.
Махано снял очки, те самые, затененные вверху, которые придавали его взгляду выражение пугающее и необъяснимое одновременно. Он потирал глаза, обдумывая ответ; он как бы сомневался в ценности документа с печатью ведомства президента и его собственной подписью.
- Разумеется,- сказал он негромко.- Вы, как и все цивилизованные люди, верите еще в силу документов...
Глава 16
Для Гертеля они приобрели костариканский, а для Гундлаха французский паспорта. Еще купили кобуру с ремнями - пистолет лучше держать под мышкой, здесь не любят, когда что-то оттопыривается из-под пиджака.
Вернувшись в отель, Гундлах быстро поднялся к себе на этаж и уже издали заметил, что дверь в его номер была приоткрыта. Он чуть помедлил и резким движением распахнул створки. Меньше всего он ожидал увидеть то, что увидел,- на диване лежал Пинеро, который при его появлении поднялся.
- Что с вами, мистер Гундлах? У вас такой угнетенный вид. Полковник Махано тоже не в силах помочь вам?
- Вы за мной следили?
- В этом не было никакой необходимости. Нам обо всем сообщил шеф полиции. Знаете что, Гундлах, вы мне нравитесь. Мне вообще по душе крепкие парни! И, честно признаюсь, я радовался, глядя на вас, когда вы отняли деньги у моего приятеля Хилэри. Но видите - он взял реванш.
Гундлах сел от него подальше, чтобы успеть в случае надобности выхватить пистолет. Визит Пинеро ничего хорошего не предвещал.
- Что вам угодно?
- Сказать, например, что мне по душе ваш деловой стиль. Вы человек стойкий и предприимчивый. Но беда ваша в том, что вы не разобрались в ситуации. Вы решили поохотиться там, где егери - мы. И поэтому подставить вам ногу труда не составило. Не огорчайтесь чрезмерно, Гундлах, и забудьте об этом! Бизнес есть бизнес. Против вас лично мы ничего не имеем.
Может быть, так оно и есть. Гундлах никогда не воспринимал удары судьбы обостренно. Вполне вероятно, что детективам до него самого дела нет, хотя он и обошелся с ними не слишком вежливо: нарушил границу запретной зоны, выбил их из седла. Все американцы верят в "принцип домино": упадет один камень, рухнут и остальные.
- Вы сели в лужу, но мы не дадим пропасть такому человеку, как вы. Такие люди всегда нужны.
- Что же вы хотите?
- Там, во встроенном шкафу, ваши сумки. Мы хотим, чтобы вы передали деньги по назначению.
Гумдлах открыл дверцу шкафа и увидел сумки, полные денег. У него перехватило дыхание.
- Мистер Сейтц поостерегся бы дать вам вторично такую сумму. Мы не столь щепетильны, мы вам доверяем. Но скажу откровенно: настоящих денег в сумках мало. Только пачки сверху. И верхние купюры в остальных. Стоп, не касайтесь их руками, иначе на несколько дней ваши пальцы останутся темно-синими; мы, разумеется, обработали деньги специальным составом. Кроме того, стоит открыть сумку, как начинает работать мини-передатчик... Видите, я играю с открытыми картами.
Гундлах промолчал. Продумано все до мелочей, ничего не скажешь. Он представляет интерес, поскольку имеет контакт с похитителями. Вот и прислали к нему Пинеро с его будто приклеенной улыбкой... Он и сам вряд ли придумал бы что-то похитрее. Только на этот раз он на их удочку не клюнет. Ему пришла в голову неожиданная мысль.
- Меня беспокоит судьба заложника. Что ждет Дорпмюллера в случае неудачи?
- Мы схватим бандитов и освободим его. Такие операции нам уже дважды удавались, можете на нас положиться. Мы предлагаем вам на первый случай десять тысяч. Пять сразу, пять после операции.- Пинеро отсчитал пятьдесят стодолларовых купюр; вполне возможно, они из предназначавшейся для выкупа Дорпмюллера суммы.- Пять тысяч чистоганом, неплохо, а? Другие на нашем месте не предложили бы вам и пяти зубочисток.
- Вы действительно уверены в удачном исходе дела?
- Не сомневаюсь ни капли. Однако я все же предпочел бы, чтобы вы и после этого остались у нас. Тогда ваш талант... Поймите, надо положить конец хаосу в стране! Мы хотим перекрыть канал, по которому поступают к бандитам деньги. Помочь нам в таком деле честно и благородно.
- Не забудьте потом прислать мне на могилу красивый венок.
- Глупости! Ничего с вами не случится! Пока они откроют ваши сумки, вы будете в трех милях от них. Кроме того, мы вас прикроем.
Гундлах некоторое время размышлял, потом сказал:
- Хорошо. Я поеду на той же машине, что и обычно. С Гертелем за рулем. Надо, чтобы все выглядело как всегда. Так будет убедительнее.
- Пожалуй... Перемены в декорациях могут их насторожить.
- Господину Гертелю вам придется уплатить отдельно. Он мой друг и рискует наравне со мной. Ему причитается та же сумма, что и мне.
Задребезжали стекла, гостиница задрожала, как несколько часов назад дворец Махано. Погас свет.
- Бомбы?-спросил Гундлах.
- Нет, землетрясение. Оно бывает тут два раза в году, в начале и в конце сезона дождей. Говорят, это как-то связано с озером Илопанго...
Пинеро прошелся по комнате, щелкая зажигалкой. Его тень прыгала по стенам, словно хищный зверь метался.
- Сезон дождей официально закончился, мистер Гундлах. И теперь нас ждут шесть месяцев солнечной погоды. Ну, чем не хорошее предзнаменование для нас обоих?
Только успел Пинеро уйти, как призывно зазвучал звонок телефона. Звукотехникам ИТТ (ИТТ - "Интернейшнл телефон энд телеграф компании - крупнейший американский концерн), снабжавшей весь континент своими аппаратами, удалось подобрать звонок мелодичный и приятный, тебя словно бы просили снять трубку, чтобы сообщить хорошие новости, У аппарата был Сейтц. Вот так хорошие новости!
- Господин Гундлах, я три раза звонил вам и не застал! Напомню строжайшее предписание торгового советника Вальмана: из номера не выходить.
- Я был на приеме у президента.
- Что это значит? У какого президента?
- У президента республики.
- Что, что? Зачем?
- Чтобы сообщить о грабеже. Меня сопровождал господин Гертель. Было высказано глубокое сожаление по поводу случившегося, обещана помощь. Или вы всерьез решили, будто мы смирились с тем, что пытаются так опозорить наши имена? Ну а после возвращения из президентского дворца ко мне явился представитель фирмы Уорд, Уэбстер и Уиллоби...- Гундлах на секунду остановился, чтобы перевести дух. Сейтц тоже ошеломленно молчал.- Мне предложено поступить к ним на службу. Агентство заинтересовано в моем сотрудничестве; о подробностях пока умолчу. И знаете, я согласился.
- Но вы не имеете на это никакого права, пока не расторгнут ваш договор с РИАГ!
- Не вы ли послали телекс с предложением уволить меня? Не вы ли устроили так, что у меня отняли паспорт и кредитную карточку в придачу? И это после шести лет беспорочной и верной службы! Я глубоко разочарован. Не думаю, чтобы я заслуживал такое к себе отношение... Как не убежден, что вы намерены оплатить мой гостиничный счет. А раз я не собираюсь изменять своей привычке есть трижды в день, мне приходится присматривать себе другую работу.
- В течение ближайших часов вы не имеете права выходить из номера! Дирекция решит, как с вами быть. Буквально через пятнадцать минут начнется специальное совещание, на котором будут присутствовать господа Лупп, Винтер и Зеринг...
- Послушайте! Агентство предложило мне аванс в пять тысяч долларов. Это куда больше, чем я зарабатываю в месяц, хотя они делают вид, будто не сомневаются в моей причастности к краже миллионов. Укради их я, стоило ли зариться на такую мелочь? Подумайте об этом на досуге, а в правление сообщите, что я по-прежнему занят делом Дорпмюллера, но не в компании с вами! Спасибо за интерес к моей персоне, господин Сейтц. Пожелаю вам спокойной ночи.
Гундлах положил трубку. Перепалка несколько оживила его. Ну и показал же он этому Сейтцу! Он с удовольствием выложил бы все факты, но вдруг их разговор прослушивают? Пинеро долго пробыл в номере один, и он мог где-нибудь пристроить "клопа". По долгу службы, так сказать, а не из личной неприязни к Гундлаху.
Вечером из ближайшего кафетерия Гундлах позвонил Гертелю. Они встретились в небольшом ресторанчике на площади между "Камино Реал" и "Бруно-отель", где жил Гертель. Обьясняя, как обстоят дела, Гундлах передал ему пачку стодолларовых купюр. Гертель деньги взял, но было заметно, что он напуган,
- Лучше бы не надо, Ганс... Как только обман обнаружится, они нас пристрелят без всякой жалости, и Дорпмюллера тоже... Знаешь, что мне это напоминает? Две банды сражаются, а мы между ними с одним пистолетом на двоих.
- Что ж, похоже на правду. А пока, будь добр, принеси телефонную книгу, Петер. Если повезет, мы узнаем один телефон.
- Чей?
- Архитектора Глэдис Ортеги. Она живет легально, и, значит, найти ее можно.
Гертель взял со стойки бара невероятно растрепанную телефонную книгу. В этом городе с миллионным населением проживало несколько десятков человек по фамилии Ортега, и среди них "Ортега Мигель, архитектор", но женщины по имени Глэдис Ортега они не обнаружили. Гундлах подумал, что, возможно, Мигель Ортега - ее муж. Но Гертель покачал головой: в Латинской Америке замужняя женщина продолжает носить свою девичью фамилию, поэтому у супругов они разные, а дети получают как бы двойную фамилию, и отца и матери, что в третьем поколении опять меняется - по той же причине... Он нервничал и был поэтому столь многословным.
- Все равно попробуем.- Гундлах выписал номер телефона.- Знать-то они друг друга могут.
В половине девятого они вышли из ресторана и спустились по ступенькам, освещенным неоновым светом, в подвальчик. Бар назывался "Лагуна верде". Он был пуст, и хозяин ставил уже стулья на столики. Гундлах спросил американского виски, сел со стаканчиком к телефону, а Гертель включил за его спиной музыкальный автомат. Им повезло, снял трубку сам Мигель Ортега. Он действительно знал свою однофамилицу и коллегу, но не желал ни номера телефона сообщить, ни адреса назвать.
- С кем я говорю?
- Я архитектор из Страсбурга,- ответил Гундлах по-французски.
Местная интеллигенция из иностранных языков отдавала предпочтение именно французскому. Возникла пауза. Назвавшись французом, тем более из Эльзаса, где говорят с жестким акцентом, Гундлах мало чем рисковал: он говорил по-французски с элегантностью и знанием тонких нюансов.
- Вы приехали к нам как архитектор? - спросил наконец Ортега.
- Как турист, месье. Но я также член комиссии по гражданским правам...
Это оказалось доводом убедительным. Номера телефона Ортега так и не дал, спросил, как позвонить Гундлаху, и пообещал вскорости перезвонить.
- Прошу вас, не заставляйте меня долго ждать. По известным причинам я говорю не из отеля, а из бара, откуда мне скоро пора уходить. Вы понимаете...- Он положил трубку.
Оба посмотрели на часы. Без двадцати девять. Такси не вызовешь. Машина Гертеля стоит за углом, лучше сразу поехать в отель и переночевать там вместе.
Минут через пять зазвонил телефон. Голос был, несомненно, ее. Гундлах представился как Жан Рокемон, паспорт на это имя достал ему Гертель.
- Вы... прибыли из... Франции? - По-французски она говорила неуверенно, подыскивая слова.- О чем вы... хотели... со мной поговорить?
- По важному и отнюдь не личному делу. Не могли бы мы встретиться завтра, по возможности рано утром?
- Где вы остановились?
- В "Шератоне". Но я не уверен, что сегодня успею туда. Удобно вам в пять тридцать утра? Я ведь не знаю, далеко ли вам добираться до центра.
- В такое время у нас почти ночь, месье. Темно... Давайте встретимся без четверти шесть. В небольшом парке между "Шератоном" и базаром. Там есть фонтан с мраморной статуей Аполлона...
- Хорошо. Буду ждать вас на ближайшей скамейке. Извините, я вынужден прервать разговор, бар закрывают. До свидания!
Без восьми девять. На улице ни души.
- Успеть бы, Ганс! Лишь бы с машиной ничего не стряслось!
- Спокойно, спокойно. Не забывай о письме Махано.
- Жилет из "кевлара" меня устроил бы больше. Когда стреляют без предупреждения, бумага - плохая защита.
Они промчались по улицам на предельной скорости, нарушив правила движения, бросили машину у самого въезда на стоянку и ровно в девять вбежали в гостиницу.
- Ох, господа, господа,- сокрушенно проговорил портье.
Из холла Гундлах позвонил в "Шератон" и заказал на имя Жана Рокемона номер с видом на вулкан. Добавил, что из-за комендантского часа он сегодня не приедет, будет завтра в шесть утра.
- Не забывай о "клопах",- объяснил свою торопливость Гундлах, когда они поднимались в лифте.- И отключись на время! Мы сразу ляжем. Нужно хорошенько выспаться после такого дня.
Гундлах почти не сомневался, что все пройдет отлично. Этот шаг, думал он, позволит и жизнь сохранить, и уважение к себе. Отныне он больше не пешка на шахматной доске. Теперь ход за ним, и какой ход!
Гертель заворочался на диване.
- Послушай, Ганс! А мы с тобой ничего, подходящая пара!
- Ну еще бы! Как Дон Кихот и Санчо Панса.
Часть вторая
Глава 1
По пути а парк Гундлах вдруг задумался о том, чем он жил в последние годы, что сегодня представляет собой? На первый взгляд у него все в порядке: приятная внешность, одет обычно с иголочки - как сейчас, в элегантном сером костюме и голубой рубашке, хорошо оттеняющей загорелое лицо. Предприимчив, полон сил и энергии, добивается своей цели в жизни, делает карьеру.
Но верен ли этот первый, поверхностный взгляд? Школа, университет, публикации в левой и либеральной печати, студенческие волнения, за которые долго потом пришлось расплачиваться,- та его не вполне осознанная жизнь осталась позади. Получив тему диссертации и виды на хорошее место в РИАГ, он успокоился. "Спасался бегством" - так это надо назвать. Последние шесть лет он работал, не получая ни удовольствия, ни удовлетворения, ради одной только карьеры; он стал деятельным, но перестал быть творческим человеком. Его постепенно продвигали по служебной лестнице, ему доверяли. Что еще? Да, девушки вроде Франциски, которая снималась для модных журналов...