В отличие от него Марк Эндрюс был одним из самых необычных людей, когда-либо поступавших на службу в ФБР. В Йельском университете он изучал историю, но потом перешел на юридический факультет. Теперь, по окончании курса, он жаждал приключений и решил, что, прежде чем идти работать на фирму, будет полезно познакомиться с жизнью преступников и полицейских изнутри. Разумеется, подавая заявление в ФБР с просьбой зачислить его в штат, он скрыл истинные причины поступления на службу: еще никто не додумался рассматривать работу в Бюро как чисто теоретический опыт. Более того, Гувер считал работу в ФБР призванием, и агентов, покинувших службу, назад уже не принимали. Шести футов ростом, рядом с Калвертом Марк Эндрюс казался маленьким. У него было свежее, открытое лицо с ясными синими глазами и копной светлых вьющихся волос, падавших на воротник рубашки. В свои двадцать восемь лет он был одним из самых молодых агентов в отделении. Одевался он всегда модно и зачастую вразрез с установленными правилами. Как-то он попался на глаза Нику Стеймзу в красном спортивном пиджаке и коричневых брюках и с дежурства был отправлен домой переодеваться. Главное - не доставлять хлопот Бюро. Обаяние Марка часто помогало ему избегать многих неприятностей в отделе по борьбе с уголовной преступностью, но у него было и другое качество, которое не могло заменить образование и хорошие манеры, полученные в старейшем университете Новой Англии, а именно - настойчивость в достижении цели. Он был самоуверен, но ни нахальства, ни самодовольства в нем не было. Кроме того, он тщательно скрывал от коллег по Бюро свои планы на будущее.
Грант Нанна снова рассказал о перепуганном человеке, который ждал их в Медицинском центре Вудро Вильсона.
- Негр? - осведомился Калверт.
- Нет, грек.
Лицо Калверта выразило удивление. Восемьдесят процентов населения Вашингтона составляли негры, из них девяносто восемь процентов арестовывались по уголовным делам. Одна из причин того, что злополучный взлом в Уотергейте с самого начала вызвал подозрения у тех, кто хоть немного знал Вашингтон, была та, что по этому делу не проходило ни одного негра. Впрочем, ни один агент этого не признал.
- Ну что, Барри, думаешь, справишься?
- Конечно. Отчет положить вам на стол завтра утром?
- Нет, шеф хочет, чтобы вы связались с ним напрямую в случае, если окажется что-нибудь важное, если нет - подготовьте рапорт завтра к вечеру.
Зазвонил телефон.
- Мистер Стеймз вызывает вас по радиосвязи из своей машины, сэр, - сказала Полли, ночная телефонистка.
- Вот неутомимый, - шепнул Грант двум младшим агентам, зажав трубку ладонью.
- Привет, шеф.
- Грант, я говорил, что этот грек ранен в ногу и что началось заражение?
- Да, шеф.
- Хорошо. Будь добр, позвони отцу Грегори в мою церковь святого Константина и святой Елены и попроси его навестить этого человека в больнице.
- Сделаю.
- А ты езжай домой, Грант. В конторе остается Аспирин, он со всем справится.
- Я так и собирался, шеф.
Телефон умолк.
- Ладно, ребята, двигайте. - Два специальных агента прошли по грязному серому коридору к служебному лифту. Казалось, чтобы привести его в движение, нужна заводная ручка. Выйдя наконец на Пенсильвания-авеню, они сели в служебный автомобиль.
Марк повел темно-синий "форд"-седан но Пенсильвания-авеню мимо Национальных архивов и галереи Меллона. Обогнув зеленые лужайки Капитолия, он поехал по проспекту Независимости к юго-восточной части Вашингтона. Когда машина остановилась на светофоре у 1-й улицы возле Библиотеки конгресса, Барри бросил злой взгляд на заполнивший, как и всегда в час "пик", улицу транспорт и взглянул на часы.
- Почему на это чертово задание не послали Аспирина?
- Кто же будет посылать Аспирина в больницу? - ответил Марк.
Марк улыбнулся. Они с Калвертом сблизились, едва успев попасть в Академию ФБР в Куантико. В первый день занятий все стажеры получили по телеграмме, утверждающей их назначение. Затем каждого из новичков попросили прочитать телеграммы у соседей справа и слева и определить, подлинные ли они. Это задание должно было продемонстрировать новоиспеченным агентам необходимость предельной осторожности. Пробежав глазами телеграмму Барри, Марк с улыбкой вернул ее ему.
- Ты тут на законных основаниях, - сказал он, - если, конечно, правила ФБР разрешают принимать в свои ряды Кинг-Конга.
- Знаешь, - ответил Калверт, прочитав, в свою очередь, телеграмму Марка, - думаю, в один прекрасный день тебе может понадобиться Кинг-Конг, мистер Эндрюс.
Зажегся зеленый свет, но машина, шедшая впереди на внутренней полосе, решила сделать левый поворот на 1-ю улицу. На мгновение нетерпеливые агенты оказались со всех сторон зажаты машинами.
- Как по-твоему, что может рассказать этот парень?
- Надеюсь, он как-то связан с тем самым ограблением банка в центре, - ответил Барри. - Я ведь все еще занимаюсь этим делом, но прошло уже три недели, и никаких результатов. Стеймз уже начинает дергаться.
- Да нет, вряд ли - с пулей-то в ноге. Скорее еще один кандидат на "ящик с психами". Жена его небось пристрелила - за то, что опоздал домой лопать виноградные листья.
- Но видишь, шеф послал священника к своему соотечественнику. А до нас ему как до дверцы.
Агенты засмеялись. Они знали, что если хоть одному из них будет грозить какая-то опасность, Ник Стеймз по камешкам разберет памятник Вашингтону, если это им хоть немного поможет.
По мере того как машина катила по проспекту Независимости в сердце юго-восточного Вашингтона, движение становилось менее интенсивным. Через несколько минут они миновали 19-ю улицу и арсенал округа Колумбия и подъехали к Медицинскому центру Вудро Вильсона. Остановившись на стоянке для посетителей, агенты вышли. Калверт дважды проверил, хорошо ли заперты двери. Один из самых неприятных моментов в жизни агента - когда его автомобиль крадут и потом ему приходится звонить в полицию и спрашивать, можно ли прийти и забрать машину. Чтобы заработать себе месячное дежурство на "ящике с психами", лучшего способа не придумаешь.
Открыв старую, облупившуюся дверь, они вошли внутрь. Коридоры здесь были грязные и мрачные. От ночной дежурной сестры они узнали, что Казефикиса можно найти на четвертом этаже в палате 4308. Отсутствие маломальской бдительности удивило агентов. Их не попросили предъявить удостоверения и позволили разгуливать по зданию, словно они были врачами. На них вообще не обращали внимания. А может быть, просто служба агента заставляет подозревать все и вся?
Поскрипывающий лифт медленно довез их до четвертого этажа. Вместе с ними ехали мужчина на костылях и женщина в кресле-каталке: черепаший ход лифта их вовсе не заботил, и они болтали друг с другом так, словно впереди у них была вечность. Когда они наконец приехали, Калверт подошел к сестре и спросил, кто из врачей сегодня дежурит.
- По-моему, доктор Декстер уже закончила дежурство, но я на всякий случай проверю, - сказала сестра и быстро ушла. Не каждый день к ним приходили из ФБР, а тот, что поменьше ростом, голубоглазый, - просто красавчик. Возвратилась она с доктором, вид которого поверг агентов в смущение. Они представились. Должно быть, все дело в ногах, подумал Марк. Последний раз он видел такие ноги, когда в Йельском киноклубе повторяли фильм "Выпускник" с Энн Бэнкрофт. Именно тогда он впервые оценил женские ноги и с тех пор обращал на них внимание значительно чаще.
На красном кусочке пластика, украшавшем ее белый накрахмаленный халат, черным было оттиснуто: "Элизабет Декстер, ДМ". Под халатом Марк разглядел красную шелковую блузку и элегантную юбку из черного крепа, закрывающую колени. Доктор Декстер была среднего роста, изящного, почти хрупкого сложения. Косметикой она не пользовалась, по крайней мере так показалось Марку; впрочем, ее чистая кожа и карие глаза в этом не нуждались. Поездка в Медицинский центр в конце концов оказалась не такой уж бесполезной. Барри, напротив, не проявил никакого интереса к хорошенькому доктору и попросил показать историю болезни Казефикиса. Марк лихорадочно соображал, как разыграть гамбит.
- Вы имеете какое-нибудь отношение к сенатору Декстеру? - нашелся он, слегка выделив слово "сенатор".
- Да, это мой отец, - равнодушно ответила она. Очевидно, она привыкла к подобным вопросам и они ей здорово наскучили - равно как и те, кто считал это важным.
- Я слушал его лекции на последнем курсе в Йеле, - продолжал Марк, осторожно нащупывая почву. Он понимал, что упоминание об учебе в университете - чистое хвастовство, но мысль о том, что Калверт вот-вот получит все необходимые сведения и придется уходить, подстегивала его.
- О, вы тоже учились в Йеле? - заинтересовалась она. - В каком году вы закончили?
- Три года назад, юридический факультет, - ответил Марк.
- Может быть, мы даже встречались. Я закончила медицинский факультет Йеля в прошлом году.
- Если бы мы встречались раньше, доктор Декстер, я бы этого не забыл.
- Когда выпускники престижного университета закончат обмен воспоминаниями, - прервал их Калверт, - скромный уроженец Среднего Запада хотел бы продолжить свою работу.
Да, подумал Марк, в один прекрасный день Барри станет директором ФБР.
- Что вы можете рассказать нам об этом человеке, доктор Декстер? - спросил Калверт.
- К сожалению, очень мало, - ответила доктор, забирая у Барри историю болезни Казефикиса. - Он сам пришел к нам и сказал, что ранен в ногу. Рана загноилась - видимо, в таком состоянии он пробыл около недели. Жаль, что не пришел раньше. Сегодня утром я удалила пулю. Как вы знаете, мистер Калверт, когда к нам обращается пациент с огнестрельным ранением, мы обязаны немедленно сообщить об этом в полицию. Мы позвонили вашим ребятам в полицию.
- Это не наши ребята, - поправил ее Марк.
- Простите, - довольно сухо ответила доктор Декстер, - но для врача полицейский есть полицейский.
- А для полицейского врач есть врач, однако у вас тоже есть специализации - ортопедия, гинекология, неврология - не правда ли? Уж не хотите ли вы сказать, что я похож на одного из этих фараонов из столичной полиции?
Но на доктора Декстер игривость Марка не произвела впечатления. Она открыла папку.
- Мы знаем только, что он - грек по происхождению и что зовут его Анджело Казефикис. В нашей больнице прежде никогда зарегистрирован не был. Сказал, что ему тридцать восемь лет… Не густо, к сожалению.
- Отлично. Обычно таким объемом информации мы сначала и располагаем. Спасибо, доктор Декстер, - сказал Калверт. - Можно его сейчас увидеть?
- Конечно. Пожалуйста, идите за мной. - Элизабет Декстер повернулась и пошла по коридору. Агенты зашагали за ней: Барри смотрел на двери, ища номер 4308, Марк - на ноги доктора. Подойдя к двери палаты, они заглянули в маленькое окошко и увидели двух человек - Анджело Казефикиса и жизнерадостного негра, который смотрел телевизор с выключенным звуком. Калверт повернулся к доктору Декстер.
- Нельзя ли поговорить с ним наедине?
- Зачем?
- Мы не знаем, что он хочет сообщить нам. Возможно, он не хочет, чтобы его слышал посторонний.
- Пусть вас это не беспокоит, - засмеялась доктор Декстер. - Мой любимый почтальон, Бенджамин Рейнольдс, - тот, что на соседней кровати, - глух, как тетерев. На следующей неделе мы его оперируем, а до тех пор он не услышит, как трубит архангел Гавриил в Судный день, не говоря уже о государственной тайне.
В первый раз за все время Калверт улыбнулся.
- Ну и свидетель, нечего сказать.
Проведя Калверта и Эндрюса в палату, доктор вышла. Скоро мы с тобой увидимся, милая, пообещал себе Эндрюс. Калверт подозрительно посмотрел на Бенджамина Рейнольдса, но черный почтальон только широко и радостно улыбнулся, махнул рукой и снова уставился в беззвучный экран, на котором шла передача "Пирамида в 25 тысяч долларов". Несмотря на это, Калверт встал сбоку его кровати, заслонив собой Казефикиса - на тот случай, если глухонемой умеет читать по губам. Барри всегда все продумывал.
- Мистер Казефикис?
- Да.
Казефикис был среднего роста, с большим носом, кустистыми бровями и озабоченным выражением, не сходившим с его посеревшего от болезни лица. Густых, черных как смоль волос давно не касался гребешок. Руки с набухшими венами казались необычно большими на фоне белой простыни. Щеки и подбородок заросли щетиной. Одна нога лежала на покрывале в толстом слое бинтов. Взгляд нервно перебегал с одного агента на другого.
- Я - специальный агент Калверт, а это - специальный агент Эндрюс. Мы - сотрудники Федерального бюро расследований. Нам сообщили, что вы хотите нас видеть.
Оба агента достали свои удостоверения из правых внутренних карманов пиджаков и, держа их в левой руке, предъявили Казефикису. Деталь на первый взгляд несущественная, но всех новичков в ФБР учили именно так: правая рука должна быть свободна, если вдруг придется применять оружие.
Озадаченно нахмурившись и высунув язык, Казефикис принялся изучать удостоверения: как наверняка проверить их подлинность, он не знал. В настоящем удостоверении подпись агента должна слегка заходить на печать Департамента юстиции. Он взглянул на номер удостоверения Марка - 3302 и номер на жетоне - 1721. Грек молчал: то ли не знал, с чего начать, то ли подумывал о том, не лучше ли вообще ничего не говорить. Он посмотрел на Марка - тот внушал ему больше доверия, и начал рассказывать.
- Никаких неприятностей у меня с полицией никогда не было, - сказал он. - Ни с какой полицией.
Агенты молчали, никто из них не улыбнулся.
- Но теперь я - в заварухе, и, Бог свидетель, мне нужна помощь.
- Зачем вам нужна наша помощь? - начал Калверт.
- Я эмигрировал незаконно, жена тоже. Мы - греки, приезжали в Балтимор на корабле, здесь работали уже два года. Возвращаться не можем - там у нас ничего нет.
Он говорил торопливо и отрывисто.
- У меня есть информация. Сделайте так, чтобы нас не выслали, и я все скажу.
- Мы не вправе принимать… - начал Марк, но Барри тронул его за локоть.
- Если это действительно важно и вы поможете нам раскрыть преступление, мы поговорим с иммиграционными властями. Большего мы обещать не можем.
В Соединенных Штатах шесть миллионов нелегальных эмигрантов, подумал Марк. Еще двое погоды не сделают.
- Мне нужна работа, мне нужны деньги, понимаете? - Казефикис был в отчаянии.
Калверт и Эндрюс отлично его понимали. Еженедельно перед ними проходили десятки людей, перед которыми стояла та же проблема.
- Когда мне предлагай работу официанта в ресторане, жена была очень рада. На вторую неделю дали особую работу - подавать завтрак в гостиничном номере важному человеку. Но этот человек хотел официант, который не знает английский. Мой английский плохой, и хозяин говорил мне: "Иди, рот не раскрывай, говори только греческий". За двадцать долларов я сказал "да". В кузове грузовика приехали в гостиницу - по-моему, в Джорджтаун. Когда приехали, меня посылал в кухню, чтобы я был с обслугой в подвале. Я одевался и носил еду в отдельную столовую. Там - люди, пять-шесть, я слышал, важный человек говорит, что я не говорить английский. Они снова разговаривали. Я не слушал. Выпивали последний чашка кофе и говорили про президента Кейн. Я люблю Кейн, я слушал. Они говорить: "Мы должны ее убрать". Другой говорить: "Лучше всего 10 марта, как и планировали". А потом я слышал: "Я согласен с сенатором, надо избавиться от этой суки". Кто-то на меня смотрел, и я ушел из комнаты. Когда я внизу мыть посуду, человек зашел и закричал: "Эй, ты, лови". Я оглянулся, поднял руки. Он - сразу ко мне. Я побежал в дверь и по улице. Он в меня стрелял. Я почувствовал больно ноге, но убежал, потому что он старее, больше меня, медленнее ходит. Я слышал, он кричал, но знал, что он меня не ловить. Я боялся. Я быстренько пришел домой, и мы женой тогда же вечером уезжали и прятались за городом у друга из Греция. Думал, все хорошо, но через несколько дней нога стала хуже, и Ариана заставила меня ходить в больницу и звонить вам, потому что мой друг говорил, что они приезжали ко мне и искали, потому что если они меня найдут, убьют.
Он замолчал и, тяжело дыша, умоляюще взглянул на агентов. На небритом лице выступил пот.
- Как ваше полное имя? - спросил Калверт с интонацией продавца проездных билетов.
- Анджело Мексис Казефикис.
Калверт заставил грека повторить имя по буквам.
- Где вы живете?
- Сейчас - квартал Голубой Гребень, 11501, улица Элкин, Уитон. В доме моего друга, он хороший человек, не делайте ему плохо.
- Когда имело место это происшествие?
- В прошлый четверг, - не задумываясь ответил Казефикис.
Калверт уточнил число:
- 24 февраля?
Грек пожал плечами.
- В прошлый четверг, - повторил он.
- Где находится ресторан, в котором вы работали?
- Несколько улиц от меня. Называется "Золотая утка".
Калверт продолжал записывать.
- А где находится гостиница, в которую вас привезли?
- Не знаю, в Джорджтауне. Может, смогу показать, когда выхожу из больницы.
- Теперь, мистер Казефикис, внимательно выслушайте мой вопрос. Кто еще из обслуживающего персонала на этом завтраке слышал разговор в комнате?
- Никто, сэр. В комнате обслуживал только я.
- Вы рассказывали кому-нибудь о том, что услышали? Может быть, жене? Или другу, у которого вы живете? Кому-нибудь еще?
- Нет, сэр. Только вам. Жене не говорил, что слышал. Никому не говорил, очень боялся.
Калверт продолжал задавать вопросы: просил описать внешность других людей, находившихся в комнате, и заставлял грека повторять свой рассказ, чтобы убедиться, что несоответствий нет. Придраться было не к чему. Марк молча смотрел на них.
- Хорошо, мистер Казефикис, на сегодня все. Завтра мы вернемся, и вы подпишете письменное заявление.
- Но они меня убьют. Убьют!
- Не беспокойтесь, мистер Казефикис. Как только сможем, мы поставим у вашей комнаты полицейского. Никто вас не убьет.
Эти слова не убедили Казефикиса, и он опустил глаза.
- Утром мы снова приедем к вам, - повторил Калверт, закрывая блокнот. - А пока отдыхайте. Спокойной ночи, мистер Казефикис.
Калверт снова зыркнул на счастливого Бенджамина, который, по-прежнему не отрываясь, смотрел передачу "Пирамида в 25 тысяч долларов"; звука не было, на экране мелькали деньги. Он снова помахал им рукой и ощерил в улыбке все свои три зуба - два черных и один золотой. Калверт и Эндрюс вышли.
- Не верю ни единому его слову, - сразу сказал Барри, как только они очутились в коридоре. - С его-то английским он мог ни уха ни рыла не понять. Вполне возможно, что все обстояло крайне невинно. Люди часто ругают президента. Вот мой отец, например, - но это же не значит, что он действительно собирается ее убить.
- Может, и так, но как быть с огнестрельным ранением? Оно-то настоящее, - сказал Марк.