В гостинице Шеннон вручил Бейкеру половину оставшейся суммы за оружие, 3600 долларов, и попытался немного поспать.
Это оказалось не просто. Было душно, пот катил с него градом, а из головы не выходила "Тоскана", стоящая у причала, и ящики с оружием на складе. Как бы чего не вышло. Он понимал, что осталось совсем немного, всего три короткие процедуры, которые отделяют его от того момента, когда никто и никаким образом не сможет его остановить.
Погрузку начали в семь. Солнце уже давно встало. В сопровождении вооруженного винтовкой таможенника, вышагивающего рядом, ящики на автокаре подвозили к причалу, где "Тоскана" брала их на борт с помощью своего грузового крана. Ящики были не особенно громоздкие, и внизу, в трюме, Вламинк и Чиприани без особого труда ворочали их, прежде чем установить так, чтобы можно было надежно закрепить груз. К девяти утра все было сделано и люки задраены.
Вальденберг приказал механику разводить пары, и дважды повторять не пришлось. Позже Шеннон узнал, что механик вдруг неожиданно разговорился, когда через три часа после выхода из Бриндизи понял, что "Тоскана" направляется к берегам его родной страны. Оказалось, что его там по каким-то причинам разыскивают. Все время стоянки он прятался в машинном отделении, и никто к нему не спускался.
Провожая глазами "Тоскану", выходящую из гавани, Шеннон вложил Бейкеру в боковой карман оставшиеся 3600 долларов и 500 фунтов для Зилиака. Они не знали, что, когда ящики оказались в трюме, Вламинк наугад вскрыл пять из них, проверил содержимое, дал отмашку Земмлеру, стоящему у открытого люка на палубе, а Земмлер вытащил платок и высморкался, подав условный сигнал Шеннону. На всякий случай.
Вдруг в ящиках окажется металлолом. Такое случалось, и не раз, в мире торговцев оружием.
Бейкер, получив деньги, вручил югославу 500 фунтов, как будто бы от своего имени, а Зилиак позаботился, чтобы шеф таможни не отправился домой натощак. После этого Алан Бейкер и его "помощник"-англичанин тихо уехали из города.
На личном календаре Шеннона из ста дней, отпущенных сэром Джеймсом Мэнсоном на подготовку переворота, прошло уже шестьдесят семь.
Как только "Тоскана" вышла в открытое море, капитан Вальденберг начал проводить на корабле организационную работу. Члены команды по одному вызывались на конфиденциальную беседу. Хотя никто не догадывался об этом, но если бы кто-то отказался дальше служить на "Тоскане", несчастных случаев на борту избежать бы не удалось. Нет лучше места для внезапного исчезновения человека, чем корабль ночью в открытом море. А Вламинк и Дюпре, на пару, могли забросить любого далеко-далеко за борт при необходимости. Может быть, их присутствие повлияло, но никто из членов команды не стал возражать.
Вальденберг потратил тысячу фунтов из двух с половиной, которые получил от Шеннона в аккредитивах. Механик-югослав, довольный, что снова оказался далеко от своей страны, взял свои 250 фунтов, запихнул в карман и отправился в машинное отделение. Он не стал комментировать происходящее. Первый помощник, Норбиатто, очень разволновался при мысли об испанской тюрьме, но, положив в карман 600 фунтов долларовыми купюрами, прикинул, сколько придется добавить, чтобы когда-нибудь купить собственный корабль, и успокоился. Матрос Чиприани, похоже, обрадовался перспективе оказаться на корабле, набитом контрабандой, взял свои 150 фунтов, радостно сказал: "Спасибо!" и удалился, восторженно бормоча: "Вот это жизнь!" Он был человеком недалеким и ничего не знал об испанских тюрьмах.
После этого все ящики были вскрыты, содержимое осмотрено, завернуто в полиэтилен и спрятано под пол трюма, вплотную к обшивке, между шпангоутами и вдоль киля. Те доски пола, которые пришлось отодрать для этого, были установлены на свои места, а сверху завалены невинными тюками с одеждой, ящиками с надувными лодками и подвесными моторами.
Наконец, Земмлер сказал Вальденбергу, что он бы переставил бочки с маслом в дальний конец кладовки. А когда объяснил своему соотечественнику, зачем это надо, тот впервые потерял самообладание. При этом он вышел из себя настолько, что разразился выражениями, о которых в дальнейшем культурному человеку остается только сожалеть.
Земмлер его успокоил, и они сели пить пиво, пока "Тоскана" разрезала носом волны, направляясь к югу, в сторону пролива Отранто и Ионического моря. Наконец, Вальденберг рассмеялся.
– "Шмайссеры", – сказал он. – Чертовы "шмайссеры". Да, давненько их не было слышно в этом мире.
– Ничего, скоро снова заговорят, – сказал Земмлер.
Вальденберг задумчиво посмотрел на него.
– Знаешь, – произнес он наконец. – А мне жаль, что я не сойду на берег вместе с вами.
Глава 19
Когда Шеннон появился, Саймон Эндин читал номер "Таймс", который купил утром в Лондоне перед отлетом в Рим. Гостиная отеля "Эксельсиор" была почти безлюдна, поскольку большинство из опоздавших к утреннему кофе теперь потягивали его на открытой террасе, поглядывая на грохочущий хаос римских улиц, и старались перекричать этот шум в надежде быть услышанными собеседниками.
Шеннон выбрал это место для встречи, потому что оно находилось как раз на середине пути между Дубровником на востоке и Мадридом на западе. В Рим он попал впервые и теперь удивлялся, чем так восторгались авторы путеводителей. В городе в это время проходило, как минимум, семь забастовок и одна из них – среди рабочих-мусорщиков. Раскаленный на солнце город тонул в зловонии, исходящем от гниющих фруктов и другого мусора, засыпавшего тротуары улиц и переулков.
Он опустился в кресло рядом с гостем из Лондона и почувствовал облегчение от прохлады, царившей в помещении.
Последний час он провел в такси, тая, как масло на сковородке, от невыносимой духоты. Эндин смотрел на него в упор.
– Давненько вы не появлялись, – холодно произнес он. – Мои партнеры уже начали опасаться, что вы улизнули. Не слишком благоразумно с вашей стороны.
– Какой смысл появляться до тех пор, пока нечего сообщить? Корабль по воздуху не летает. Потребовалось время, чтобы отвести его из Тулона в Югославию. По пути ничего интересного не происходило, так что и сообщать было не о чем. Кстати, вы привезли карты?
Эндин кивнул на свой пухлый портфель рядом с креслом.
Получив письмо от Шеннона, он три дня рыскал по трем самым крупным картографическим морским компаниям Лондона, расположенным на Лидснхолл Стрит, а потом еще обошел множество мелких лавок, подбирая лоции всего африканского континента от Касабланки до Кейптауна.
– Зачем вам такое количество карт? – раздраженно спросил он. – Вполне хватило бы одной или двух.
– Меры предосторожности, – коротко ответил Шеннон. – Предположим, мы с вами попадаемся на таможне, или береговая охрана вздумает осмотреть корабль в порту. Имей мы только одну лоцию, всем сразу становится ясна цель нашего путешествия. А при таком количестве, мы можем быть спокойны – никто, включая капитана и команду, не догадается, какой именно береговой район меня интересует. Вплоть до последнего момента, конечно, когда мне самому придется им это сообщить. Но тогда будет уже поздно. Диапозитивы вы тоже прихватили?
– Естественно.
Вторым заданием, которое Шеннон дал Эндину, было сделать слайды со всех фотографий, которые он привез из Зангаро, а также с остальных карт и схем Кларенса и зангарийского побережья.
Шеннон ранее сам отправил проектор, купленный беспошлинно в лондонском аэропорту, на "Тоскану", в Тулон.
Теперь он дал Эндину полный отчет о своих действиях, начиная с момента вылета из Лондона. Рассказал о пребывании в Брюсселе, о погрузке "шмайссеров" и другого оборудования на "Тоскану" в Тулоне, о разговоре со Шлинкером и Бейкером в Гамбурге и о погрузке за несколько дней до этого в Югославии, в Плоче.
Эндин слушал внимательно, не перебивая и время от времени делал пометки в блокноте для собственного отчета, который должен будет предоставить позднее сэру Джеймсу Мэнсону.
– Где сейчас находится "Тоскана"? – спросил он, когда рассказ был окончен.
– Должна быть на юго-западе от Сардинии, по пути в Валенсию.
Шеннон рассказал о дальнейших планах на ближайшие три дня – погрузка 400 000 боевых патронов калибра 9 мм для автоматов в Валенсии и затем отбытие к цели. При этом он не упомянул о том, что один из его людей уже в Африке.
– А теперь мне нужно кое-что узнать от вас, – сказал он Эндину. – Что предполагается после завершения операции на рассвете? Должен вас предупредить, что мы не сможем долго ждать, пока придет к власти новый режим, разместится во дворце и объявит о перевороте и новом правительстве.
– Все продумано, – уклончиво произнес Эндин. – В конце концов, новое правительство и есть основная цель всего предприятия.
Он достал из портфеля три больших листа бумаги, сплошь заполненных отпечатанным текстом.
– Это инструкция по вашим действиям после того, как дворец будет занят, а охрана и армия разогнаны или уничтожены. Прочтите, запомните и ликвидируйте эти страницы до того, как мы расстанемся, здесь, в Риме. Весь план должен быть у вас в голове.
Шеннон быстро пробежал глазами первую страницу. Там для него сюрпризов почти не оказалось. Он уже давно предполагал, что человек, которого Мэнсон хочет посадить на место президента, – полковник Боби, и, хотя в тексте президент обозначался литерой "X", он не сомневался, что кандидатура осталась неизменной. Весь остальной план, на его взгляд, был чрезвычайно прост.
Он взглянул на Эндина.
– Где вы будете?
– В ста милях к северу от вас.
Шеннон понял, что Эндин имеет в виду столицу республики, граничащей с Зангаро с северной стороны. Из этого города идет прямая дорога вдоль побережья к границе и затем в Кларенс.
– Вы уверены, что получите мое сообщение?
– В моем распоряжении будет портативный приемник достаточной мощности, "Браун", лучший из тех, что сейчас делают. На таком расстоянии я смогу поймать любое сообщение в том случае, конечно, если оно будет передаваться на требуемой частоте. Судовой передатчик должен обладать достаточной мощностью, чтобы передавать на расстояния и вдвое большие.
Шеннон кивнул и продолжил чтение. Закончив, он положил листы на стол.
– Вроде все ясно, И все же, кое-что требует дополнительных разъяснений. В назначенный час я буду передавать на необходимой частоте с "Тосканы", но она в это время будет находиться в море, где-нибудь в пяти-шести милях от берега. И если вы меня не услышите, если будет слишком много помех – это не моя вина. Услышать меня – дело ваше.
– Передать – дело ваше, – возразил Эндин. – Частота проверяется до начала передачи. Мой приемник должен поймать сообщение с "Тосканы" за сто миль. Может быть, не сразу, но если вы будете передавать в течение тридцати минут – то услышу наверняка.
– Ну, что ж, хорошо, – согласился Шеннон. – И еще. Сообщение о том, что произошло в Кларенсе, не должно достигнуть ушей зангарийских пограничников. Там будут люди из племени Винду. И вам предстоит пройти этот пост. После границы, а именно поблизости от Кларенса, на дорогах тоже могут встретиться отдельные группы Винду. Они очень опасны. Как вы рассчитываете с ними справиться?
– Справимся. Нам помогут.
Шеннон предположил, и не без основания, что эта помощь будет исходить от небольшой геологической партии, которая, как было известно Шеннону, работала в республике на Мэнсона.
Для шефа компании они наверняка раздобудут грузовик или джип, а то и пару охотничьих ружей в придачу. Впервые он подумал, что, несмотря на мерзкий характер, у Эндина, видимо, голова варит неплохо.
Шеннон заучил наизусть код и частоту, которая ему понадобится для сообщения, и, пройдя вместе с Эндином в туалет, сжег листы. Час спустя они расстались. Больше им нечего было сказать друг другу.
В кабинете, расположенном на уровне шестого этажа над улицами Мадрида, за своим столом сидел полковник Антонио Салазар, начальник экспортного отдела Министерства вооруженных сил Испании (отдел Международной торговли оружием) и просматривал бумаги. Это был седеющий человек средних лет, простой, открытый, чьи помыслы были чисты и бескомпромиссны. Его преданность Испании, дорогой и любимой Испании, преданность и вера во все то, что было ясно и справедливо, а только ясность и справедливость свойственны Испании, сосредоточилась и обрела плоть в конкретном человеке – старом, коротконогом генералиссимусе, который находился в Прадо. Антонио Салазар был франкистом до мозга костей.
За два года до ухода в отставку, в возрасте пятидесяти восьми лет, он был одним из тех, кто ступил на песчаный берег Фуэнгиролы вместе с Франциско Франко. Это было много лет назад, когда каудильо новой Испании считался повстанцем и изгоем, не выполнившим приказ и развязавшим войну против республиканского правительства Испании. Их было тогда всего несколько человек, приговоренных Мадридом к смерти. И они едва не погибли.
Сержант Салазар был прекрасным солдатом. Он неукоснительно выполнял все приказы, какими бы они ни были, в перерывах между боем ходил к мессе, глубоко и искренне верил в Бога, в Пресвятую Деву, в Испанию и во Франко.
В другой армии и в иные времена ему не удалось бы дослужиться выше старшего сержанта, а он закончил войну капитаном, одним из "ультра", приближенным к узкому кругу.
Происхождение у него было самое надежное – из семьи рабочих и крестьян, образование – равное нулю. Но он добрался до звания полковника и был счастлив и исполнен благодарности. Кроме того, ему доверили работу ответственную и секретную, одну из тех, о которых в Испании не принято говорить вслух. Ни один испанец ни при каких обстоятельствах не может знать, что Испания продает оружие, и в больших количествах, практически любому, кто изъявит желание. Официально Испания заявляет о своем отрицательном отношении к торговле оружием, как неэтичной и располагающей к дальнейшему ведению войны в мире, уже и так истекающем кровью. Но это только официально. А втихую эта страна делает на такой торговле деньги, и немалые.
Антонио Салазар был именно тем человеком, которому можно доверить работу с секретными документами, а также решение вопроса о том, кому разрешить, а кому и отказать в выдаче экспортной лицензии. При этом было точно известно, что рот у него останется на замке.
Вот уже четыре недели он держит в руках досье, которое и теперь лежит перед ним на столе. Некоторые документы этого досье проверены Министерством обороны, которое подтвердило, не удосужившись поинтересоваться причиной запроса, что 9-миллиметровые патроны не включены в список секретного оружия.
Побывали эти документы в Министерстве иностранных дел, где тоже не сочли нужным поинтересоваться источником, а просто подтвердили, что продажа такого товара Ираку не противоречит внешней политике Испании. Министерство финансов поступило еще проще – подтвердило получение суммы в долларах с определенного счета Банка Популар.
Первый лист в досье – разрешение на вывоз, с указанием количества упаковок, из Мадрида в Валенсию и дальнейшую транспортировку на борту судна "Тоскана". Следующим шел лист, требующий его собственной подписи, – лицензия на экспорт.
Он поднял глаза на гражданского служащего, стоявшего перед его столом.
– Почему произошли изменения?
– Полковник, просто потому, что в порту Валенсии яблоку негде упасть уже в течение двух недель. Все забито.
С этим полковник Салазар спорить не мог. Объяснение логично. В летние месяцы Валенсия действительно всегда запружена судами. Из соседней Гансии привозят миллионы апельсинов. И все же он не любил, когда что-нибудь менялось.
Предпочитал, чтобы все шло согласно изначально намеченному плану. И этот заказ ему тоже не нравился. Очень уж мал.
Слишком мал для целой национальной гвардии. На учебных стрельбищах тысяча полицейских используют такой запас боеприпасов в течение часа. Да и Шлинкеру этому он не верил, тем более, что хорошо его знал. Тот пропустил этот заказ через министерство вместе с целой пачкой других, включая 10 000 артиллерийских снарядов для Сирии.
Он снова пробежал взглядом бумаги. За окнами церковный колокол пробил час. Время ланча. В конечном счете, все бумаги оформлены правильно. Включая сертификат получателя. На каждом документе печать. Если бы хоть одна зацепка. В справке или в оформлении покупки судна у компании, которая им владела. Нет, все чисто. Приняв окончательное решение, полковник поставил свою подпись на разрешении на вывоз и протянул всю пачку служащему.
– Ладно, – буркнул он. – Все в порядке. Кастеллон так Кастеллон.
– Нам пришлось поменять порт погрузки с Валенсии на Кастеллон, – сказал Йоханн Шлинкер двое суток спустя. – Не было другого выхода. Порт Валенсии забит наглухо недели на две, а нам надо было позарез успеть к двадцатому.
Кот Шеннон сидел на кровати в номере отеля "Минданао", где остановился немецкий торговец оружием.
– Где этот Кастеллон?
– В сорока милях севернее вдоль побережья. Порт поменьше и поспокойнее. Для вас даже лучше, чем Валенсия. Вам ведь нужно побыстрее обернуться. Торговый агент в Валенсии оповещен и поедет прямо в Кастеллон, чтобы проследить за погрузкой. Как только "Тоскана" свяжется по радио с береговой службой, ей передадут, чтобы она следовала в другой порт. Если она отправится туда немедленно, то задержка будет не более чем на два часа.
– А как же мне попасть на борт?
– Это уж ваше дело, – сказал Шлинкер. – Я на всякий случай предупредил агента, что матрос с "Тосканы", который десять дней назад остался в Бриндизи, должен вернуться, и назвал его имя – Кейт Браун. Как дела с вашими документами?
– Прекрасно, в полном порядке. И паспорт, и удостоверение матроса торгового судна.
– Агента вы найдете в таможенной конторе в Кастеллоне, как только она откроется, утром 20-го. Его зовут синьор Москар.
– Как дела в Мадриде?
– Разрешение на вывоз предполагает, что грузовик будет загружен под наблюдением армейского представителя между восемью вечера и полночью завтра, 19-го. В полночь он двинется в путь в сопровождении этого представителя и должен появиться у ворот гавани в Кастеллоне в шесть утра, то есть в час открытия. Если "Тоскана" появится вовремя, то уже ночью будет пришвартована у причала. Грузовик гражданский, из той же торговой фирмы, услугами которой я всегда пользуюсь. Там люди опытные и надежные. Я оставил распоряжение управляющему, чтобы он немедленно позвонил мне, как только машина отойдет от склада.
Шеннон кивнул. Вроде бы все в порядке.
– Я буду здесь, – сказал он и вышел.
В тот же день он взял "мерседес" в одной широко известной прокатной фирме с филиалами в Мадриде.
На следующий вечер, в половине одиннадцатого, он был снова со Шлинкером, и они вместе ожидали звонка. Оба нервничали, как всегда нервничают мужчины, когда успех в деталях продуманной операции зависит от посторонних. Правда, Шлинкер нервничал и по другой причине. Он знал, что если что-то сорвется, неминуемо последует детальное исследование сертификата получателя, который доставал именно он, а этот сертификат такого исследования не выдержит, поскольку не имеет чека от Министерства внутренних дел Багдада. Если это случится, то все остальные дела с Мадридом, гораздо более для него важные, будут прикрыты. Не впервые в жизни он пожалел, что связался с этим заказом, но какой скупец откажется от денег, которые сами собой идут в руки. Все равно, что самому себе надавать пощечин.