- Довольно сложно, - сказал Обнорский, - но в принципе не исключено. Гадать сейчас бесполезно… Факт: Георгий исчез. Увезен либо добровольно, либо принудительно. Живым. Возможно, в Таращу или близлежащие окрестности. Спустя какое-то время его убивают… Кто? как? почему? - мы не знаем. Знаем только, что труп до поры до времени "выдерживают", "томят" как гуся. Но при комнатной температуре, в герметичной упаковке.
- Это, - сказал Повзло, - всего лишь точка зрения эксперта.
- Верно. Но я не думаю, что Боротынцев это выдумал. Он растерян, он, вероятно, напуган и потому пьет… но в своем деле он не новичок. Новичок, может быть, вообще не обратил бы внимания на эти нюансы. А Боротынцев обратил. Итак, труп "выдерживали". Зачем? Почему? Да потому, что ждали момента, когда его можно будет запустить в игру. Когда появление мертвого Горделадзе будет выгодно… Что скажешь, Коля?
- Ну не знаю… - неуверенно сказал Николай.
- Так ведь и я не знаю, - усмехнулся Обнорский. - Я просто рассуждаю. И запросто могу ошибиться…
Зазвонил телефон. Андрей снял трубку:
- Алло!
- Обнорский, - сказала Галина, - куда ты пропал?
- Здесь я, Галя, здесь.
- Я уже соскучилась. Когда ты придешь?
- Давай я, как освобожусь, позвоню.
- А что ты делаешь?
- Я сейчас занят.
- И как ее зовут?…
- Коля, - вздохнул Андрей.
- Как-как? Оля?
- Ладно, это мы с тобой потом обсудим.
- В ванне?
- И в ней тоже… о'кей?
- Йес. Жду звонка. Целую. Оле привет.
Андрей положил трубку, закурил. За окном было уже совсем темно, "вулиця Хрещатик" сияла огнями. "Чем я занимаюсь? Меня такая женщина ждет, а я херней занимаюсь… Покойнику безголовому кости перемываю. Что ж я за мудак такой? Почему у меня в жизни все шиворот-навыворот?…"
- На чем мы остановились? - спросил Обнорский.
- На том, что ты не уверен в своих выводах.
- Да, я не уверен… я запросто могу ошибиться. Но косвенные факты подталкивают к выводу: труп "выдерживали" под некое событие. Недаром же его и закопали так, чтобы он был гарантированно обнаружен… что и произошло.
- Ну допустим. Допустим, что это так… Небрежно "спрятали" тело, "забыли" украшение, "забыли" бутылку-указатель. Но зачем голову-то в таком случае рубить? А, Андрюха?
Обнорский ничего не ответил. Он задавал себе тот же вопрос: зачем Горделадзе отрубили голову?
***
Андрей и Галя валялись в джакузи и обсуждали вопрос о женском эгоизме и мужском альтруизме. Собственно, обсуждали - это громко сказано. Обнорский лишь вяло отвякивался, а ораторствовала в основном Галина. Она считала, что весь мужской альтруизм - это вывернутый наизнанку эгоизм. Считая, что делает счастливыми несколько женщин, мужик на самом-то деле не делает счастливой ни одну, а сам цинично эксплуатирует женские чувства и тела…
- Но с тобой, Обнорский, - подвела итог Галина, - вообще бесполезно говорить. Ты испорчен окончательно и бесповоротно.
- Почему же это, - удивился Андрей, - я испорчен окончательно?
- Потому что ты несколько лет провел на Востоке, где отношение к женщине известно какое.
- Какое же?
- Потребительское.
- Да ну?
- Конечно. Если женщину можно купить, как горшок, и поместить в гарем, как в тюрьму… Ты испорчен, Обнорский. Ты перенял менталитет восточного мужчины. Нормальная баба должна обходить тебя за километр, - сказала Галина и брызнула на Андрея водой.
- А что же ты не обошла за километр?
- Дура! Дура и есть… все бабы - дуры, Андрюша. Расскажи мне, что ты делал на Востоке.
Говорить о службе Андрею не хотелось, и он по привычке свернул на любимую тему - на женщин.
- Вот ты говоришь, что на Востоке женщину можно купить, как горшок… Это не совсем так… Вернее, купить-то, наверное, можно - как и во всех других странах мира… Но если ты про жен, то их не покупают. А так называемый выкуп - то есть "мохр"… или "колым" - у нас это слово больше известно… это страховка женщины на случай развода. Эти деньги предназначены для нее же - если семейная жизнь не заладится… А если мужик надумает вторую жену взять - то, кстати говоря, сделать он это может, только если у него есть достаточные средства - чтобы уровень жизни первой не упал, а вторая жила не хуже первой. Между прочим, когда в Ливии Каддафи хотел отменить многоженство, начались демонстрации протеста. И знаешь, кто протестовал?
- Кто?
- Одни тетки. Вот так. А про гаремы ты вообще какие-то мифы залежалые пересказываешь… Ты что, думаешь, что гарем - это большой бассейн, в котором голые тетки плавают, а хозяин их оттуда по очереди тягает? Да если хочешь знать, гарем - это своего рода важнейший социально-политический институт на Востоке. Именно в гаремах многие очень важные решения принимались - и не без участия женщин… Гаремы вообще…
- Я все поняла, Обнорский, грустно сказала Галя, - ты просто бабник. И тебе хочется иметь свой гарем.
Не слушая невнятных возражений, она закрыла Андрею рот поцелуем…
Потом он позвонил Повзло, и в девять вечера они снова встретились в "Казаке Мамае". Николай, разумеется, пришел с "одноклассницей". Они сели внизу, "на корабле", в интерьере, имитирующем казачий корабль, плывущий по Днепру.
"Реве и стогне Днипр широкий", - подумал Обнорский, усмехаясь. И тут же отогнал от себя неприятные ассоциации. Думать о мрачном не хотелось. Хотелось спокойно отдохнуть за легким, ни к чему не обязывающим разговором… не о Горделадзе же говорить, в конце-то концов!
Но разговора о Горделадзе избежать не удалось.
- Мальчики, - сказала Галя номер два, подружка Повзло, - а вы надолго задержитесь в Киеве?
- Пока не найдут голову Горделадзе, - сказала Галя номер один, подружка Обнорского, - не улетят.
- Голову Горделадзе? - удивленно переспросила "одноклассница". - Вы здесь по "делу Горделадзе"?
- А Николай тебе ничего не сказал? - усмехнулась Сомова. - Вот конспиратор… весь Киев знает, что эти двое здесь по "делу Горделадзе". Ищут следы заговора…
- Как интересно… - протянула "одноклассница". Глаза у нее засверкали, на Колю она посмотрела, как на комиссара Каттани.
Галина улыбнулась, встала:
- Извините, я вас на минуту оставлю. Сумочку мою стерегите, расследователи… украдут - будете искать ее, а не голову Горделадзе.
Она удалилась, Обнорский с удовольствием смотрел ей вслед. Многие мужчины "на корабле" смотрели ей вслед.
- А ты, Коля, ничего и не говорил… Напустил туману, мы, мол, здесь так, семинар проводим. А на самом деле - Горделадзе! Это же, наверно, очень опасно?
- Обычная журналистская работа, - ответил Коля неискренне. - Встречаемся с людьми, разговариваем… ничего особенного.
- Коля, - попросила "одноклассница", - расскажи! С какими людьми вы встречаетесь?
- Да ерунда все это, - сказал Повзло. - Я - с журналистами… с пиарщиками. Это вон Обнорский - звезда. Он тайно встречается с генералами СБУ.
- С генералами СБУ?
Обнорский наступил Коле на ногу и сказал "однокласснице" с улыбкой:
- Шутка юмора… твой одноклассничек, Галя, ба-а-льшой шутник. А про Горделадзе давайте больше не будем говорить нынче.
Вернулась Галина, Обнорский сразу переменил тему:
- А вот и госпожа "Виктория"… Вашу сумочку мы уберегли.
Больше в этот вечер о Горделадзе не вспоминали. Из ресторана вышли около полуночи. Вечерний воздух был свеж, слегка моросило, и морось вокруг фонарей светилась по-особому, преломляла свет, разбрасывала преломленные лучики всех цветов спектра.
Галина взяла Обнорского под руку, прижалась, сказала на ухо негромко:
- Сегодня ночуешь у меня, расследователь… никуда не отпущу.
- Ага, - негромко ответил он. - Дай только пошепчусь с Миколой две минуты.
- Тильки трошки.
- Трошки-трошки… две хвылины, - сказал он и тронул Николая за рукав.
- Коля, на пару слов.
- Опять секреты? - надула губки "одноклассница".
- Прошу меня извинить, - произнес Андрей. Вдвоем Обнорский и Повзло отошли в сторону, закурили. Две Галины медленно пошли в сторону Крещатика.
- Коля, - сказал Обнорский, глядя вслед удаляющимся женщинам. - Коля, ты языком-то поменьше бы трепал…
- Ты про что?
- Вообще… про генералов СБУ, например. - Ты чего, Андрюхин? Я Галку давно знаю. Нормальная баба, секретарь у одного депутатика.
- Что - действительно одноклассница?
- Как тебе сказать… почти.
- Понятно. Давно познакомились?
- В прошлый приезд. Когда с Сашкой здесь работали.
- Понятно. Давно знаешь… Один старый друг лучше новых двух. Я свою Галю тоже давно знаю. По сравнению с твоим стажем - так вообще целую вечность.
- Да ладно… - протянул Коля.
- У тебя какие планы на завтра?
- Хочу пообщаться с несколькими орлами из журналистско-политической тусовки.
- Это правильно. Теперь уже совершенно очевидно, что случай с Г.Г. имеет политический подтекст. Работай в этом направлении… Есть даже одна конкретная фигура - депутат Рады Леонид Матецкий. Мне на него дал наколочку эсбэушник. А я завтра хочу лично побеседовать с Аленой. Потом созвонимся.
- Хочешь, я схожу с тобой? - предложил Коля. - Меня она уже знает.
- Нет, Мыкола. Я - спасибо - и сам справлюсь. А ты работай "политику". Связи Горделадзе, конфликты Горделадзе, спонсоры Горделадзе.
На этом расстались. Коля ушел со своей Галей, Андрей со своей прогулялись по ночному Крещатику и вернулись к ней домой.
***
- Не знаю, почему, но мне очень нравится твоя ванна.
- Это не ванна, - улыбаясь, ответила Галя, - это я тебе нравлюсь.
- Как деталь интерьера, - сказал он, - женщина, конечно, не сравнима ни с чем.
- И после этого ты говоришь, что на Востоке уважают женщину?… - сказала она. И без всякой логики добавила:
- Перебирайся ко мне жить, Обнорский. Что тебе в этой гостинице?
- А это мысль… В гостинице хорошего ничего нет. Да и дорого.
- Значит, переберешься ко мне?
- Нет. К тебе не стоит. Мне нужно работать, встречаться с людьми. С разными людьми… Кроме того, я хочу подтянуть сюда еще пару своих ребят. Поэтому разумнее всего снять квартиру. Ты же помогла моим орлам в прошлый их приезд? Как насчет квартирки? Найдешь?
- О Господи! Обнорский! - сказала Галина со вздохом. - Я тебя… ТЕБЯ!… к себе приглашаю. А ты: мои орлы… хата для конспиративных встреч "с разными людьми"…
Андрей сел на край ванны, прикурил от огонька свечи.
- Не обижайся, Галя… не обижайся. Я здесь потому, что это моя работа. Меня попросили помочь разобраться с "делом Горделадзе". Уже теперь стало ясно, что с наскоку эту проблему не решить… если вообще удастся ее решить… Поэтому нужно работать командой, нужна "хата", как ты выразилась. Поможешь?
- Не знаю, сказала она недовольно. - Попробую…
- Ну вот и ладушки.
- Думаешь, что ты здесь надолго?
- Не знаю. Трудно сказать что-либо определенное…
- Ладно, я тебе помогу… Бросай курить, ныряй ко мне.
- Скоро я превращусь в Ихтиандра, - сказал Обнорский, сползая в ванну.
***
Утром Заец, как всегда, докладывал Хозяину. Хозяин был в добром расположении духа. Перед приходом начальника личной "контрразведки" он просматривал обзор прессы, подготовленной пресс-службой… Все идет правильно, убедился он, все идет как надо. Еще несколько шагов, и можно запускать Мельника. И вот тогда…
Заяц вошел в кабинет, как всегда, ровно в десять. Хозяин был пунктуален и ценил пунктуальность в других.
- Заходи, заходи, Константин Григорьевич, - прогудел Хозяин.
Заец понял, что босс в хорошем расположении. Обычно он обращался к подполковнику Константин или даже Костя.
- Заходи, заходи… садись, что у тебя нового?
Заец присел, положил на стол папку с отчетом и фотографиями. Сначала доложил о результатах контрольного прослушивания телефонных разговоров "аппарата" Хозяина. Есть основания предполагать, что один из сотрудников употребляет кокаин… пока не факт, нуждается в проверке, но…
- Кто? - спросил Хозяин.
- Сиволапко.
- Гнать в три шеи.
- Я еще не провел проверку.
- Немедленно гнать. Мне проверка не нужна. Гнать!
- Понял, Матвей Иваныч.
- Вот, бля, подонок! Мы, на х…, боремся за моральную чистоту, а какой-то выблядок может скомпрометировать всю идею!
Заец промолчал. Подумал только: чего ты передо мной-то перья распускаешь, борец за чистоту? А то я твоей "чистоты" не знаю?
- Чтоб сегодня же его не было в аппарате. Понял?
- Так точно, Матвей Иваныч.
- Можешь ему еще и пиз…лей напоследок отвесить?… Ладно… что у тебя с этими "переводчиками"? С питерской бригадой этой? Не нравится мне их возня подковерная, бля.
- Боюсь, что с этими могут быть проблемы.
- Что такое?
- По-прежнему проявляют высокую активность. Обзавелись транспортом. Собственную "девятку" им предоставил некто Валько. Валько прописан в Симферополе, проживает в Киеве. Компромата на него нет.
- Каким образом этот Валько связан с питерской бригадой?
- Не готов к ответу.
- Погано, Костя… Кто такой этот Обнорский, ты не знаешь, с кем он встречается конспиративно, ты тоже не знаешь. Кто такой Валько, ты опять же не знаешь. Что за х…ня?
- Работа ведется, Матвей Иваныч…
- Погано она ведется, Костя… погано!
- Биография Обнорского нами проверяется по всем доступным каналам. Валько мы взяли в разработку. Что касается конспиративной встречи Обнорского позавчера, то я получил агентурную информацию, что Обнорский встречался с сотрудником СБУ.
- … твою мать! С кем? Конкретно - с кем?
- Источник сообщает, что с генералом СБУ.
- … твою мать! - повторил Хозяин и бросил очки на стол. Одно стекло выпало из металлической оправы и осталось лежать маленьким овальным озером. Сгоряча Хозяин смахнул его на пол. - Фамилия у генерала есть?
- Фамилии пока нет… Но я, Матвей Иваныч, вообще сомневаюсь, что генерал СБУ пошел на контакт с этим журналистом. Что я - наших генералов не знаю? Им карьера дороже.
- Думаешь, не пойдут?
- На свой страх и риск - почти наверняка нет.
- А если контакт санкционирован сверху? - спросил Хозяин и повертел в руках "одноглазые" очки.
- Тогда, конечно, контакт возможен, - спокойно ответил Заец.
- Погано… Если питерских гэбистов пригласил Бунчук, они могут нам сильно подгадить. Бунчук, сука такая, с Путиным спутался. А Путин - питерский чекист… Вот тебе и цепочка, Костя. Вот и объяснение почему здесь питерские "переводчики", а не тамбовские или ярославские. Понял теперь?
"Ах какой ты умный", - ядовито подумал Заец.
- Никакие они не журналисты, - продолжил Хозяин рассуждать, - агенты Путина… А это серьезно. В общем, так: надо держать их под колпаком, Костя. А еще лучше сделать так, чтобы они отсюда убрались. И чем скорее, тем лучше. Иди, работай… Да, отчет свой оставь, посмотрю потом… Ну зае…али москали в доску!
***
К Затуле Андрей отправился с Галиной. Была суббота, киевляне прогуливались по Крещатику, наслаждаясь теплом, которое в любой момент могло смениться холодом. Андрей и Галина тоже пошли пешком, растворились в потоке людей. Они шли мимо дорогих магазинов и кафе. Мимо бесчисленных, на каждом шагу, щитов "Обмiн валют". Мимо вывесок "Парфуми", "Мобiльный зв'язок", "Взуття" и "Перукарня"… и везде была "знижка".
- Мы могли бы встретиться с Аленой в кафе, - сказала Галина.
- Э-э, нет, Галя… Великий сыщик Зверев - ты его знаешь - учит: на человека нужно посмотреть в домашней обстановке. Человек в кафе и человек домашний - это две большие разницы… Важно посмотреть, как человек живет. Какие предметы его окружают.
- Не стоит ли у Алены в углу банка с головой Горделадзе…
- Точно. Не висит ли на стене топор со следами крови? Ты все правильно просекаешь, Галя… Но если всерьез, то это действительно важно - жилье отражает личность. Ты сразу увидишь, какие у человека книжки лежат на столе, какие видеокассеты на полке. Оценишь приблизительно уровень достатка. Аккуратность иди, наоборот, раздолбайство… Замки и "глазки" на входной двери, фотографии на стене… Очень интересно бывает заглянуть в холодильник… в перекидной календарь…
- В корзину с грязным бельем, - вставила Галина язвительно.
- Да, и в корзину с грязным бельем, - подтвердил Обнорский.
Они пришли в уже знакомый Обнорскому двор. Все в нем было так же, но вместе с тем и не совсем так, как ночью. Возле контейнеров с мусором сидела бродячая собака, блестела лужица ночного дождя. Совершенно не верилось, что из этого мирного двора мог исчезнуть человек, которого позже найдут в ста тридцати километрах отсюда и без головы.
Консьержка Плотникова была на боевом посту. Вид имела несколько "вчерашний", и пахло от нее пивом. Галину она узнала, а у Обнорского спросила документы. "Лучше бы ты, - подумал Андрей, - проявляла бдительность вечером шестнадцатого сентября…" Из радио на столе консьержки Пугачева пела "Брошкину".
Затула открыла дверь после разглядывания пришедших в панорамный глазок и дежурного вопроса: кто? Андрей с Галиной пришли в точно назначенный срок - в полдень, но Алена все же поинтересовалась: кто? - и Обнорский отметил этот факт: осторожна.
Затула была бледна, почти без косметики, в домашних, застиранных до белизны джинсах "Левис" и черном свитерке… Она, несомненно, была красива, но шарма ей не хватало. Вслед за Аленой вышел кот. Тот самый кот, который любит "Китикэт", и стал в Киеве более известен, чем "кот ученый" из пушкинского Лукоморья…
- Входите, - сказала Алена. - Можно не разуваться.
С Галиной она поцеловалась, с Андреем поздоровалась за руку. Рука была прохладной, с длинными тонкими пальцами. Эта рука мыла Горделадзе как ребенка… Снимала стресс. Андрей и Галина прошли в комнату. Сразу бросилась в глаза фотография Георгия в рамке на столе рядом с включенным монитором "пентиума". Часы в виде корабельного штурвала и между ними - снова фото Горделадзе. В расшитой украинской сорочке. Покойник улыбался.
- Присядьте, - сказала Алена. - А я пока сделаю кофе. Или, может быть, чай?
- Все равно, - ответил Андрей.
- Я тебе помогу, - сказала Галина и вместе с хозяйкой отправилась в кухню.
А в комнату вошел кот. Сел и стал внимательно смотреть на Обнорского.
- Ну что, Эстик? - прошептал Обнорский. - Что скажешь? Ты ведь свидетель… ты знаешь, что происходило в тот вечер. Расскажи.
Кот молчал. Только смотрел немигающими глазами с вертикальным зрачком… Жаль. Если бы он умел говорить, он многое мог бы рассказать о последнем вечере Георгия Горделадзе в этой квартире. О баночке "Китикэт" за 6,24 гривны… которой, может быть, не было. А что было? Зачем выходил Георгий?
Куда он ходил? Встречался с кем-то? С кем? Сколько пакетов он вынес с собой, уходя? Один? Два? Если два, то что было во втором пакете?… Эстик фыркнул и вышел. Его спина выражала презрение и надменность аристократа.
- Гусь свинье не товарищ, - вздохнул Обнорский и отправился вслед за "гусем" в кухню.