***
Из прессы:
"В Киеве разворачивается и с каждым часом набирает силу мощная антипрезидентская кампания. Заявление лидера СПУ Александра Стужи о прямой причастности президента и других высоких должностных лиц к исчезновению журналиста Горделадзе вызвало серьезный кризис во властных структурах. Многие наблюдатели заговорили о грядущей смене власти. Причина перемен, по словам политиков, кроется не в нарушении принципов демократии, законности и свободы слова… Заявление Стужи свидетельствует о намерении очень мощных финансово-политических сил отстранить от должности нынешнего президента".
"Отвечая на вопросы журналистов депутат Рады Александр Стужа сказал: "Я готов в суде доказать, что записи, обнародованные мной, подлинны, и господин Бунчук инициировал действия своих подчиненных в отношении честного журналиста Горделадзе". "С другой стороны, - отметил далее Александр Стужа, - и администрация президента, и сам президент, будучи заинтересованными в том, чтобы опровергнуть мои якобы инсинуации, должны обратиться к международным организациям или конкретным государствам по поводу технической экспертизы записи и, кстати, по поводу экспертизы тела, найденного в Тараще". Лидер Соцпартии отметил также, что никто из высших должностных лиц не сделал официального заявления, что предъявленные записи - фальшивка".
"Западные эксперты не подтверждают подлинность записей Стужи!
По утверждению Александра Стужи, западные специалисты дали заключение о подлинности записанных разговоров. Однако версия голландской журналистки Катрин де Грис из амстердамской Интернет-газеты "De Volkrant" расходится со словами Стужи. По словам журналистки, получив от Стужи несколько недель назад копию кассеты с записью, она отнесла ее в лабораторию. Вывод специалистов, проводивших анализ: качество пленки слишком низкое для того, чтобы делать какие-либо заключения. Голландские эксперты считают, что в помещении, где производилась запись, слишком много посторонних шумов, а микрофон находится далеко от говорящих. В то же время, со слов журналистки, эксперты заявили, что единственная возможность доказать аутентичность кассет - это "субъективный анализ". Это означает, что "если вы дадите послушать кассету многим людям, которым лично знакома речь президента, и они придут к выводу, что слышат речь президента, то следует считать запись подлинной". Катрин де Грис сообщила, что "отдала кассету знакомым украинцам и они согласились, что человек на кассете - президент Бунчук. Особенно принимая во внимание его лексику".
Каширин просидел над распечатками до трех часов ночи. Не осилил даже четверти материала. Работа с листами, сплошь покрытыми столбцами цифр, утомительна, однообразна и требует концентрации внимания. Родион сидел, обложившись бумагами, разносил звонки по абонентам, датам, входящим-исходящим. К трем часам он выкурил почти пачку сигарет и выпил литр кофе. Кухня, где работал Родион, была наполнена сизым дымом, в голове шумело. "Пора заканчивать", - решил Родя.
***
Обнорскому снова - в который раз уже! - приснился Кука со своей бандурой, Андрей проснулся как от толчка. На потолке дрожал слабый отсвет с улицы, за окном кружился снег. Обнорский сел на диване, посмотрел на часы - без двух минут три. "Вот так, - подумал он, - захочешь выспаться в кои-то веки - так хрен выспишься…" Привет от Куки.
Андрей поискал сигареты, не нашел и вспомнил, что забыл их в кухне. Он встал и босиком пошел в кухню. Из коридора увидел, что в кухне горит свет.
- А ты чего не спишь? - спросил он Каширина. Родя посмотрел на Обнорского шальными глазами и сказал:
- Затуле звонили из Таращи.
Андрей опустился на стул, взял со стола пачку "Кэмел".
- Ну и что в этом необычного? Ей действительно звонил эксперт. И даже не один раз.
- Не только эксперт, - возразил Родя.
- Да, не только. Еще ей звонили из прокуратуры, - ответил, вынимая сигарету, Андрей. - Возможно, из тамошней милиции тоже звонили.
Каширин откинулся на спинку стула, посмотрел воспаленными глазами:
- Ты помнишь, когда обнаружили тело?
- Конечно, второго ноября… А третьего выкопали.
- Затуле звонили семнадцатого сентября и первого ноября. На следующий день после исчезновения Георгия и за день до обнаружения тела.
Обнорский замер с неприкуренной сигаретой. Мерцал огонек зажигалки.
В девять утра Заец получил записи разговоров питерской бригады, сделанные с помощью "ушек". Человек, отвечающий за "прослушку", в письменном отчете сообщил, что с "жучка", установленного в гостиной, толковой информации не получили: звук телевизора и вялый обмен репликами Родного и Шустрого… В общем, ничего существенного, да и качество далеко от идеала - телевизор слышно лучше, чем клиентов.
Телефонных разговоров было пять. Один раз Шустрый звонил в Питер.
Звонок был личного характера, полезной информации не содержал. Дважды по киевским номерам звонил Родной. Пять минут трепался с дамочкой по имени Галина, набивался в гости, но она явно не хотела этого… Ссылалась на обстоятельства, отказала. Второй звонок он совершил некоему Антону. Видимо, журналисту…
Договорился о встрече в Интернет-кафе… Тоже ничего существенного.
А вот звонки Араба весьма Зайца заинтересовали. Первый звонок был в Симферополь, некоему Сергею Васильевичу. Судя по всему, этот Сергей Васильевич был как-то причастен к расследованию, и Заец решил, что обязательно нужно пробить этого симферопольского незнакомца… Не он ли заказчик? В разговоре с Сергеем Васильевичем Араб сказал, что в деле есть существенные подвижки.
Второй звонок Араб сделал Галине. И сказал, что едет в Таращу, к эксперту Боротынцеву.
- В Таращу, - повторил вслед за Арабом Заец, - в Таращу. Что ж, это хорошо… Сам в руки идет. Вот в Тараще-то мы и потолкуем по душам, господин Араб.
Константин Заец выкурил сигарету, обдумывая ситуацию, потом сделал несколько звонков…
- Посмотрим, какие у тебя появились "существенные подвижки" и что ты вообще за гусь, - подвел он итог.
Обнорский гнал машину по знакомой уже трассе в Таращу. Летели навстречу заснеженные поля, низко над горизонтом всходило хилое декабрьское солнце. Негромко звучал джаз из магнитолы, посапывал во сне Каширин. Обнорский думал о том, что означают звонки из Таращи любовнице Георгия Горделадзе. Первый звонок еще можно было объяснить - допустим, ночью с шестнадцатого на семнадцатое сентября Горделадзе увезли (или сам уехал) в Таращу. Оттуда он и позвонил, чтобы успокоить Алену или что-то ей передать…
Возможно такое? Возможно… Но первого ноября, когда Георгий был уже месяц-полтора мертв… Кто и зачем звонил Затуле? Кто и зачем? Звонить могли его похитители или убийцы… Но зачем?
Белые украинские поля летели навстречу, и странно звучала труба Армстронга посреди этого снежного пространства, под карликовым солнцем.
- Мама, - сказал во сне Родион и улыбнулся.
"Вот будет смешно, - подумал Андрей, - если у Затулы в Тараще живет какая-нибудь двоюродная тетка или школьная подружка. И загадочные звонки из Таращи - всего лишь невероятное совпадение. Э-э, нет, брат… В жизни, конечно, разные совпадения бывают. Но ведь звоночки-то были один - сразу после исчезновения Г.Г., второй - за день до обнаружения трупа… Вот тебе и тетка двоюродная вместе со школьной подружкой!… Кто и зачем звонил Алене? Кто и зачем?"
Задумавшись, Андрей едва не проскочил поворот. Он резко затормозил, Родя клюнул носом и проснулся.
- Что? - спросил Родя спросонья, щурясь на низкое солнце. - Где мы?
- Спи, Родион, - ответил Обнорский. - Еще минут двадцать можешь спать… В Тараще разбужу. Там уж спать - извини - не придется.
- Угу, - ответил Родя и снова задремал. До Таращи осталось километра два, когда Обнорский увидел на обочине микроавтобус "ниссан" с включенной "аварийкой" и голосующую девушку в короткой дубленке. Он плавно снизил скорость и подъехал к девушке. Вылез из машины. Родя посапывал и стонала труба Армстронга. А девушка улыбалась не уверенно, смущенно.
***
В Интернет-кафе Горделадзе хорошо знали. Не понадобилось даже предъявлять фото и объяснять, что к чему.
- Георгий? - спросил хозяин - молодой мужик с усами а-ля Сальвадор Дали и гроздью сережек в ухе. - Ха, конечно, знаем… Вернее, знали. Наш, можно сказать, постоянный клиент. Если бы не эта старая сволочь Бунчук!
- А часто у вас бывал Георгий? - спросил Коля.
- Последнее время перед своим исчезновением не особенно часто. Но весной и летом - практически еженедельно.
- Когда он начал у вас появляться?
Сальвадор Дали заложил большие пальцы в кармашки жилетки, подумал и ответил:
- Я думаю, где-нибудь в конце марта он появился.
"Господи, - подумал Николай, - в конце марта! Если он шлялся сюда еженедельно в течение четырех-пяти месяцев, то мог вбросить в сеть штук двадцать информационных "бомб". Даже в "Украинских вестях" он не работал так эффективно! Еженедельно - статья. Интересно, где он брал материалы? Или, вернее, кто давал ему эти материалы? И что там была за фактура?"
- Гия - он очень порядочный человек был, - продолжал Сальвадор Дали. - Такая эпоха - пир мародеров.
- Да, конечно, пир мародеров, - согласился Коля. - А с какой целью, Дмитрий, посещал ваше кафе Георгий?
- О-о! Интернет - дело интимное… Мы не суем нос в дела наших клиентов. А если вдруг что-то видим вполглаза или слышим вполуха, то, как священнослужители, храним тайну исповеди.
- Да, я вас понимаю и уважаю вашу позицию. Но, видите ли, в чем дело… Мы расследуем дело об убийстве Георгия.
- Я понял вас, Николай. Это благородная задача.
- Если бы вы могли нам чем-то помочь…
- Увы! Я, к сожалению, ничем не могу вам помочь… Увы!
- Очень жаль.
- Мне тоже. Но…
Коля посмотрел Сальвадору Дали прямо в глаза и проникновенно сказал:
- Пока Георгий был жив, его личная жизнь была только его личной жизнью. Но после его смерти многое переменилось, и его жизнь стала фактом, влияющим на жизнь общества в целом. Не так ли, Дмитрий?
- Безусловно. Но… ничем помочь вам не могу.
Коля задал еще несколько вопросов, получил на них неконкретные ответы. После этого они с Антоном ушли. В ближайшем кафе попили пивка и расстались. Антон побежал на службу, Коля побрел домой.
На площади Независимости шел митинг. Кто-то, бородатый и косматый, надсадно орал в микрофон. Динамики шипели, фонили и слышно было худо. Однако слова "Бунчук - убийца!" доносились хорошо. При каждом заклинании бородатого "Бунчук - убийца!" толпа подхватывала… В отдалении стояла милицейская машина и несколько милиционеров переминались в нерешительности. Коля постоял, послушал, крикнул один разок "Бунчук - палач!", сплюнул и пошел прочь.
***
- Проблемы? - спросил Обнорский.
- Да, - ответила девушка. - Двигатель заглох. То ли сломался, то ли бензин кончился…
- Кхе, - сказал Андрей. - Это почти одно и то же… Не так ли?
Девушка улыбнулась, кокетливо пожала плечами. Андрей бросил:
- Ладно, сейчас разберемся… Ключи в замке?
- Да-да, в замке, - ответила она как-то неуверенно. Обнорский распахнул дверцу, заглянул внутрь - в грузовом отсеке лежали какие-то мешки, накрытые брезентом, - и сел в водительское кресло. Ключи действительно были вставлены в замок зажигания, брелок в виде боксерских перчаток висел на цепочке. Андрей повернул ключ. Затарахтел стартер и… движок заработал. Андрей удивленно посмотрел на девушку: что же ты, подруга, мозги кру… Он ощутил какое-то движение за спиной и, кажется, понял или, вернее, начал понимать, но было уже поздно - ладонь с остропахнущей хлороформом тряпкой легла на лицо, прижала затылок к подголовнику.
Он дернул головой, протянул левую руку к клаксону - разбудить Родьку! - но не успел, не смог. Сознание провалилось в какую-то черную дыру…
***
Очнулся Андрей с тяжелой головной болью. Как будто с глубокого похмелья. Он не понимал, где он и что с ним. Он лежал на кушетке, какие украшают поликлиники всей страны, в почти пустом помещении без окон и тусклой лампой "дневного света" под потолком… Что за черт, где я нахожусь? Андрей сел на кушетке, попытался поднести правую руку к голове и не смог - руки были скованы наручниками.
- О-о, е-е! - сказал Обнорский.
Встала перед глазами заснеженная обочина, девушка с неуверенной улыбкой и мигающий "аварийкой" "ниссан"… Он вспомнил. Он все вспомнил! И детское посапывание Роди… и трубу Армстронга… и свой дурацкий вопрос: "Проблемы?"
Он поднял обе руки к голове, потер лоб. Во рту стоял мерзкий запах хлороформа, было очень холодно. Тоскливо обвел взглядом помещение: кирпичные стены, железная дверь, старые лысые покрышки от грузовика в углу, какие-то ящики, бочка, лопаты и метлы. Он снова вспомнил свой идиотский вопрос: "Проблемы?" Да, проблемы. Еще и какие проблемы! Лаптем не расхлебаешь.
Андрей прямо через куртку пощупал карман, в котором лежал телефон… Телефона, разумеется, не было. Что они - дураки, чтобы телефон тебе оставить?
Андрей не знал, кого подразумевает под словом "они". Они - это они. Те, кто организовал слежку, охоту на спуске к Днепру и стрельбу по фуникулеру. Они - это те, кто организовал похищение и убийство Горделадзе. Это факт, который необходимо признать… И отдать себе отчет в том, что положение серьезно, донельзя серьезно, серьезней некуда.
А куда они дели Родьку?! Черт возьми! Родька где? От мысли, что он не только сам подставился, но и Родиона подставил, Обнорский заскрипел зубами. С удвоенной силой накатила боль. Он закрыл глаза и лег на холодную кушетку.
Каширина от Обнорского отделала стена - Родион находился в соседнем помещении. Его положение мало чем отличалось от положения Андрея. В помещении было так же холодно, почти так же пусто и мрачно. Вот только лежал Родя на голой - без матраца - панцирной кровати. К спинке этой кровати была прикована его правая рука.
До некоторой степени положение Роди было еще хуже, чем положение Андрея. В отличие от Обнорского он даже не знал, что и как произошло, - в момент захвата он спал, и боевики Зайца даже посмеялись: вон оно как - усыпили спящего… Умора! Сам Родя так не считал. Он изумленно оглядел помещение, подергал наручники. Точно так же, как и Обнорский, убедился, что телефона нет.
Ну а кто ж тебе телефон оставит?
Родион сел на скрипучей панцирной сетке, задумался.
***
Заец узнал об успешно проведенном захвате около полудня. В осторожных выражениях он поинтересовался, как все прошло, не было ли осложнений. "Нет, - ответили ему, - все о'кей".
- Отлично, - ответил Заец, - часам к пяти я сам подъеду. Без меня не начинать.
- Да они раньше и не очухаются.
Николай Повзло раз десять набрал номер Обнорского и столько же раз - Каширина. Оба телефона не отвечали. Коля не мог знать, что оба аппарата лежат рядышком на широком подоконнике в одном из помещений Таращанского моторного завода и своим пиликанием развлекают команду "торпед".
Андрей совсем замерз. Как мог, он пытался согреться, но получалось не очень… Он даже не знал, сколько времени прошло с момента захвата на шоссе. Сколько, интересно, действует этот хлороформ? Два часа? Пять? Сутки?
Андрей ходил из угла в угол, приседал, размахивал руками. Хотелось пить и еще сильнее - курить. Несколько раз Андрей подходил к двери, прикладывал ухо… Из-за двери не доносилось ни звука. Где, черт побери, я нахожусь? Скорее всего, в Тараще. Вполне возможно, в том самом помещении, где держали Горделадзе. Или хранили его труп. От этой мысли стало мерзко на душе. Вспомнилась яма в лесу и горлышко бутылки, указывающее на яму.
- Ерунда, - сказал он вслух, - не убьют. Хотели бы убить - убили бы сразу… Нет, не убьют.
Сознание гадливенько подсказало: а ведь Горделадзе тоже убили не сразу. Сначала с ним "поработали". И только потом застрелили из табельного ствола… Потом отрубили голову и герметично упаковали тело. Андрей сглотнул комок. Умирать не хотелось. Умирать очень не хотелось.
"А придется", - шепнул голос капитана Кукаринцева за спиной. Он прозвучал настолько явственно, что Андрей даже обернулся. Никого сзади, разумеется, не было.
- Да вот хрен тебе, Кука, - сказал Андрей вслух. Он встал с кушетки, прошел в угол, где стояли лопаты и ведра, и сразу увидел то, что нужно, - кусок стального уголка длиной около метра. Андрей взял его в руки, несколько раз взмахнул, примериваясь. Самое то.
…Когда в коридоре раздались шаги, он взял свое оружие и встал возле двери справа. Отвел руки с железом, изготовился для удара. За дверью раздались голоса, заскрипел ключ в замке.