- Что ж… Давайте обсудим технические детали нашего проекта, - сказал Соболев.
Так началась для Андрея командировка в Киев.
Вечером Обнорский позвонил Галине.
- Андрей, - сказала она, - я соскучилась… Я ведь живой человек. Я тебя ждала, а ты прислал этих двух… москалей.
- Ну один-то, положим, все-таки хохол.
- Какая разница? Когда ты сам собираешься в Киев?
- Не знаю, - сказал Обнорский. - Работы полно… когда-нибудь.
- А я тебя жду.
- Ну тогда приеду. Коли дивчина ждет гарного хлопца - грех не приехать. Гарный я хлопец для тебя? Пардон, для тэбе.
- Гарный, гарный! А когда приедешь? К дивчине, кстати, тоже… гарной.
- Через полчаса буду, - сказал Обнорский. - Диктуй адрес.
- Как - через полчаса? - удивилась Галина. - Ты откуда звонишь?
Обнорский захохотал и повторил:
- Диктуй адрес, еду.
Ему даже не пришлось ехать - Галя жила в центре, на улице Городецкого, в двух минутах ходьбы от гостиницы "Москва", где остановились Обнорский и Повзло. Андрей купил шикарный букет, шампанское и спустя десять минут уже стоял перед дверью квартиры. Он нажал на кнопку звонка, и дверь распахнулась. Они занимались любовью в "джакузи" огромных размеров, с зеленоватой подсветкой, и алые розы в мерцающем свете казались черными.
- Господи, - сказала Галина, - как хорошо. Как мне с тобой хорошо, Андрюша… Кажется, мы снова в Крыму. Ты вспоминаешь Крым?
- Вспоминаю, - ответил Андрей, любуясь загорелым обнаженным телом в прозрачной воде, любуясь отражением огонька свечи в зеркальном потолке.
Галина прильнула к нему и поцеловала в ухо.
- Щекотно, - сказал Обнорский.
- А я тебя защекочу… Я всего тебя защекочу, противный Серегин. А хочешь, я тебя вымою как маленькое дитя?
- Нет, - сказал он, отодвигаясь. - Не хочу.
Он вспомнил слова Затулы о пропавшем любовнике: "…Георгий уставал очень сильно. Чтобы снять стресс, я мыла его как маленького ребенка".
Андрей протянул руку и взял фужер с шампанским с бортика ванны. Как маленькие медузы, метнулись в вине пузырьки газа.
- И мне, - сказала Галина.
Андрей взял второй фужер, передал его Галине, откинулся в ванне… И тут увидел свое отражение: зеленоватое тело под водой… И голову над поверхностью. Тело под водой. БЕЗ ГОЛОВЫ… Мелькнуло лицо капитана Кукаринцева… Встала перед глазами картинка: Затула моет в ванной безголовое тело Горделадзе. Моет, трет его мочалкой, напевает "Реве и стогне" на музыку Куки.
- Что с тобой? - спросила Галина.
- Что?
- Ты побледнел… Тебе худо?
- Нет, все в порядке. Все хорошо. Все просто замечательно. - Андрей приложился к фужеру, сделал глоток. Маленькие медузы заметались перепуганной стайкой. - С тобой мне очень хорошо.
- Ну слава Богу… А то я испугалась.
- Еще бы! Вот отдал бы концы прямо у тебя в ванне - и все! Международный скандал! Затрахала американская шпиенка москальского журналюгу до смерти.
- Фу, какие глупости говоришь! Скажи лучше, зачем прилетел и надолго ли мне такое счастье привалило?
- Надолго ли - я и сам еще не понял…
- Защекочу. Зацелую в ухо!
- Боюсь!
- То-то же. А зачем ты в Киеве?
- В Киеве я, прекрасная паненка, по "делу Горделадзе", - сказал Андрей.
Галина широко раскрыла глаза:
- По "делу Горделадзе"?
- Именно так, Галка. Именно так, шоб я таки сдох.
- Я думала, на "деле Горделадзе" поставлен крест.
- Я тоже так думал. Но открылись новые обстоятельства, Галя.
- Что же это за обстоятельства? - спросила она. Обнорский улыбнулся, поцеловал ее в нос и сказал:
- Кое-какие обстоятельства. Я еще сам точно не знаю - какие.
Она пожала плечами, поставила фужер на борт ванны.
- Это так неожиданно, Андрей… Нашелся человек или организация, которые спонсируют твое расследование?
- Да, такой человек нашелся. Он хочет установить истину.
- Или, напротив, утопить ее, - сказала Галина.
- Навряд ли, - ответил Обнорский. - В любом случае: мы уже взялись за эту работу и я намерен довести ее до конца… И хватит о мрачном. Сейчас мы с тобой идем ужинать в ресторацию. Есть в Киеве приличные рестораны с украинской кухней?
- Есть, конечно, - рассеянно ответила она. - В пяти минутах ходьбы - "Казак Мамай". Там очень мило и хорошая кухня.
- Вот и хорошо. Собирайся, приводи себя в боевой вид, а я еще полежу в твоем "бассейне"… Плесни мне шампанского.
Галина вылезла из ванной, налила Обнорскому шампанского и вышла. Босые ноги оставляли на кафеле маленькие отпечатки… Как на песке крымского берега.
В открытую дверь Андрей видел, как Галина включила телевизор, взяла трубку телефона.
- К черту! - сказал сам себе Обнорский. - Все к черту. Сегодня мы отдыхаем… К черту Горделадзе. К черту Куку. Идем к "Казаку Мамаю" и гуляем.
Андрей лежал в теплой воде, курил, пил шампанское и слушал как бормочет телевизор в комнате… Он пытался настроить себя на отдых… Через несколько минут вошла Галина - в черном кружевном белье, с трубкой радиотелефона в руке.
- Куда звонишь? - спросил Обнорский.
- В "Казак Мамай". Хочу заказать столик… Что мы будем есть?
- На твое усмотрение, лапушка, - ответил он. - Я бы лично съел тебя.
Галина засмеялась и вышла… "Как все-таки хороша", - подумал Андрей.
***
Обнорский позвонил Повзло, но в номере Николая не было. Андрей позвонил на трубу, и Коля отозвался.
- Николай, - сказал Обнорский, - не знаю, где ты ходишь, но я приглашаю тебя поужинать в ресторане "Казак Мамай".
- О! - ответил Коля. - "Казак Мамай" - это в кайф… Мы придем через полчаса.
- Мы - это кто? - поинтересовался Обнорский.
- Да вот я тут одноклассницу встретил…
- Николай, вы кобель, - строго сказал Обнорский. - Байка про одноклассницу не катит - школу, ты гражданин Повзло, заканчивали в Виннице, а не в Киеве.
- А она вышла замуж за киевлянина и живет теперь в Киеве, - ответил Повзло.
- Николай, вы вдвойне кобель… Романчик с замужней женщиной? Женатого человека? В командировке? Это непристойно, гражданин Повзло. Ваше поведение мы разберем на летучке…
…Встретились в "Мамае". Спутницу Повзло звали тоже Галя. Она была роскошная полнотелая блондинка, смотрела на Николая влюбленными глазами.
Поужинали хорошо, весело. Коля гусарил, балагурил. Обнорский посмеивался и говорил, что им можно загадывать любые желания - между двух Галин сидючи. Ладья казака Мамая плыла по Днепру. Черная ночь лежала над Украиной. Ни Обнорский, ни Повзло не знали, что их появление в Киеве уже вызвало интерес серьезных людей.
На следующий день, утром шестнадцатого ноября, на стол Хозяина веером легли полтора десятка фотографий.
- Что это? - спросил Хозяин.
На фото были запечатлены Обнорский, Повзло и две Галины в ресторане. Заец, начальник личной "контрразведки" Хозяина, ответил:
- Снова вернулись питерские… Собираются копать "тему Горделадзе" дальше.
- … твою мать! - сказал Хозяин и хлопнул ладонью по столу. Звякнула ложечка в стакане. -… твою мать, Костя! Кто они такие? Что им здесь нужно?
- Формально они журналисты.
- А фактически? Эфэсбэшники?
- Пока я не могу ответить. Мы пытаемся сейчас пробить обоих по нашим каналам, но, как вы сами понимаете, это не очень просто, Матвей Иванович. Потребуется время.
Хозяин побарабанил пальцами по столу, сделал глоток чаю.
- Что им нужно? Что они копают?
Заец промолчал.
- А бабы? - спросил Хозяин. - Что за бабы с ними?
- Одна из них - мой агент. Другую устанавливаем.
- Агент, значит, твой? Что ж, это хорошо… Пусть она этих пидерасов пощупает, так сказать. Которая из них, кстати?
Заец показал пальцем. Хозяин посмотрел, спросил, глядя поверх очков:
- Дерешь ее, Костя?
- Нет.
- Значит, дерешь… Ладно. Ты за этими "журналистами" присмотри. Знаем мы таких "журналистов"… Что у тебя еще?
- Затула вывесила на своем сайте информацию про тело Горделадзе.
- … твою мать!
***
- Андрей, - позвала Галина.
- Ау!
- Андрей, иди сюда… Алена сообщила, что обнаружено тело Горделадзе!
Обнорский с бритвой в руке выскочил из ванной. Галина сидела у монитора, вид у нее был изумленный.
- Где мои очки? - спросил Обнорский, Галина, подала ему очечницу.
Обнорский уставился на экран с логотипом "Украинских вестей".
"Два месяца мы верили в то, что Георгий жив. И продолжаем надеяться. Но события этой среды разрушают нашу надежду…
Еще б ноября к нам обращались сотрудники милиции и прокуратуры с просьбой подробно описать украшения, которые носил Георгий - перстень и браслет. Попутно они интересовались, что ел Георгий в день исчезновения.
Естественно, мы предположили, что милиция что-то обнаружила. Но нам сказали, что "оснований для беспокойства нет ". Однако до нас уже дошли слухи о найденном в Таращанском лесу теле… Мы пытались расспросить сотрудников милиции и прокуратуры об этом загадочном захоронении. Нам отвечали уклончиво…
Тогда мы решили убедиться во всем сами и поехали в Таращу.
В морге районной больницы нам пошли навстречу и показали то, что осталось от тела. Смотреть на это без содрогания нельзя. Опознать - невозможно. Тело подло обезглавлено и, как считает местный эксперт, обработано химическими веществами, чтобы ускорить процесс разложения.
Однако эксперт описал нам перстень, браслет и талисман, найденные на теле и рядом с ним… У нас нет никаких сомнений, что это вещи Георгия Горделадзе. По словам эксперта, в желудке трупа сохранились арбузные косточки. Напомним, что именно арбуз ел Георгий в день своего исчезновения…"
- Надо ехать в Улашиху, - сказал Обнорский, не прочитав текст до конца.
- Куда?
- В Улашиху, Галя, в Улашиху. Тело обнаружили там.
- Минуточку, Андрей… Здесь ничего не сказано про какую-то Улашиху. Откуда ты зна…
- Потом объясню… Твой "опелек" на ходу?
- Да, конечно, на ходу… Откуда ты знаешь про Улашиху?
- Собирайся, поехали.
Низкое серое небо висело над трассой, сыпал снежок. Красный "опель" летел на юг, на Одессу. Галина сидела за рулем, Обнорский изучал карту.
- Тараща, - бормотал он, - Тараща… Ну и названьице. Вот она. Тараща-то… Нам сейчас поворачивать, Галка.
- Ага! Вот и указатель… Но откуда ты, Обнорский, знаешь про эту Улашиху?
- А ему голос сверху подсказал, - произнес, усмехаясь, Повзло.
Про Улашиху сказал, разумеется, Соболев. "Опель" плавно вошел в поворот, взлетел на развязку. Тараща была уже рядом.
- А не вы ли, коллеги, Горделадзе мочканули? - спросила Галина.
- Мы, - ответил Обнорский. - Разумеется, мы… Кто же, как не мы? У московских спецслужб длинные руки, прекрасная панна.
***
Председателю Улашихинского сельсовета Василию Андреевичу Беспалому было около шестидесяти… Он был растерян.
- Да как же? - спрашивал он. - Зачем вам туда ехать? Лес - он и есть лес. Яма и яма…
- Нужно, Василий Андреич, - говорила Галина горячо, с напором. - Мы - журналисты, специально из Киева к вам приехали. А Николай с Андреем вообще из Питера прилетели…
- Из Ленинграда? - спросил Беспалый с недоверием.
Обнорский протянул ему паспорт и удостоверение.
- Из Ленинграда, - удивленно повторил Беспалый. Почему-то именно это обстоятельство и решило исход дела. - Ну раз из самого Ленинграда - поехали, покажу.
Начиналась метель, длинные белые языки стелились вдоль дороги, тучи ползли низко. - Вот сюда нам, - сказал Беспалый. - Только на вашей машине не проехать. Пешком придется…Тут близенько.
***
Они оставили "опель" на обочине, вошли в лес. Лес стоял голый, мрачный.
Ветер шумел в ветвях, гнул к земле рыжие папоротники. Беспалый шел впереди.
- Жуть берет, - говорил он. - Страшное тело… Да без головы. Мне уж шестьдесят лет скоро, молодые люди. Всякого в жизни повидал, а вот такого не видел… И думать не думал, что увижу когда.
Ветер нес сухой колючий снег, уносил часть слов Беспалого. Где-то в лесу с хрустом сломалась ветка. Серая рванина снеговой тучи почти цеплялась за верхушки деревьев.
- Вот, - сказал Беспалый, - здесь.
Они остановились у пересечения трех лесных дорог.
- Здесь он и схоронен был, - сказал Беспалый. - Вот она, яма-то… Здесь его и нашли.
Неглубокая, всего около полуметра, яма была частично засыпана листьями и снегом. Она вовсе не выглядела зловещей. Яма как яма… Возможно, старый окоп. От дороги ее отделяло метра три. Трое мужчин и женщина смотрели на яму молча… Выл ветер.
Повзло достал навороченный цифровой фотоаппарат, щелкнул вспышкой. Василий Андреевич, закрываясь от ветра, закурил. Коля снова сверкнул вспышкой. Потом еще, еще…
- А вот там, напротив, через дорогу, кто-то положил в развилку дерева бутылку из-под шампанского, - сказал Беспалый. - И горлышко было аккурат направлено на могилу.
- Бутылку из-под шампанского? - ошеломленно спросила Галина.
- Точно так, барышня… Из-под шампанского. "Черная вдова" называется. А горлышко - точненько на могилку указывало.
Коля сфотографировал зачем-то дерево, которое служило "постаментом" для бутылки-указателя. Таращанский лес стонал под порывами ветра.
- Василий Андреич, - обратился Обнорский к Беспалому, - а кто нашел тело?
- Гопники, - ответил тот лаконично.
- Что за гопники? Не ваши, что ли, не местные - Как раз наши… Есть в селе такая семейка - Сушки. Отец пьяница, жена его - несчастная женщина, да пятеро детей.
- А пообщаться с ними можно?
- А чего ж нельзя? Бутылку купите - общаться будете сколько влезет. Показать вам Сушков?
- А как же.
- Тогда пошли… Смотреть-то тут нечего. С души воротит прямо.
И они ушли. Стонал под ударами ветра Таращанский лес, сумрачно в нем было, страшно.
***
Семейство Сушков обитало в доме, которому более подходит название "халупа". Домишко приютился на самом краю села. В голом, без занавесок, окне светился экран телевизора. Скрипела незапертая калитка на ржавых петлях. Первым во двор вошел Беспалый… В окне мелькнуло белое пятно - лицо чье-то. Мелькнуло - и исчезло.
- Хозяин, - громко позвал Беспалый, открывая дверь.
В сенях было темно, пахло кислой капустой и нищетой. Беспалый, Галина, а за ними Повзло и Обнорский втянулись внутрь. В комнате вспыхнул свет - голая лампочка без абажура осветила убогую "обстановку": грязную и холодную печь, шкаф с треснувшим зеркалом, черно-белый телевизор и еще какую-то разномастную мебелюху. За столом сидели трое детей… На столе лежал тощий кот. Сам Сушок лежал на диване, курил сигарету без фильтра. По телевизору гнали какое-то латиноамериканское "мыло".
- Здорово, Володя, - сказал Беспалый.
- Здоровеньки булы, Василь Андреич, - ответил Володя, слезая с дивана.
Он опустил на пол ноги в рваных носках, посмотрел исподлобья. На правой скуле у Сушка был немалый синячище. Беспалый обратился к нему на странном каком-то языке - вроде бы на украинском, но непонятном совершенно:
- Это - суржик, - шепнул Повзло Обнорскому.
- Суржик? Что такое суржик?
- Суржик - язык такой. Очень своеобразный вариант украинского языка. Суржик, Обнорский, нужно было учить, а не арабский.
- А ты понимаешь этот суржик, Коля? - спросил Обнорский.
- Мало-мало…
- Ну так переводи.
- А чего тут переводить? Сказал Василь Андреич, что, мол, мы очень важные журналисты из Ленинграда. Хотим с хозяином пообщаться. Горилкой его угостить.
Сушок смотрел довольно хмуро, чесал щетину на небритом лице. Но когда услышал про горилку, оживился и даже изобразил нечто вроде улыбки… Он что-то скомандовал детям, и те мигом исчезли в другой комнате. Рукой Володя сбросил на пол тощего кота. Кот возмущенно заорал, Володя обложил его матом совершенно по-русски, без всякого суржика. Предложил садиться.
Сели, Обнорский поставил на стол бутылку горилки, а хозяин принес несколько стаканов, миску с солеными огурцами… Василий Андреевич, пока Сушок занимался "сервировкой" стола, потихоньку беседовал с ним за жизнь. Галина и Повзло с двух сторон переводили Обнорскому, что Беспалый спрашивает, где жена, где старший сын Сергей и дочь Мирослава… Жена в больнице, отвечал Володя, ногу зашибла, болит нога, а Сергей с Мирославой скоро придут… А чего журналистам москальским трэба?
Сушок говорил, а сам все косился на бутылку в центре грязного стола. Обнорский не выдержал:
- Скажите ему, Василь Андреич, чтобы выпил и не мучился. А то он слюной может захлебнуться.
Беспалый сказал, и Сушок закивал, улыбнулся, показывая гнилые зубы, быстро свернул "голову" бутылке "Немировской"… Попытался налить и гостям, но все дружно отказались. Тогда Сушок совсем воодушевился, налил себе почти полный стакан. Пил он некрасиво - давился водкой, выкатывал глаза и даже какой-то звук утробный шел из него… Галина брезгливо отвернулась. Потом Владимир Сушок закусил соленым огурцом и что-то сказал Беспалому.
- Он спрашивает, что вы хотите у него узнать? Если про мертвеца в лесу, то ему на эту тему разговаривать нет резона… про это он разговаривать не хочет.
- Откуда у него синяк? - спросил Обнорский.
- Он говорит: о дверь стукнулся, - перевел ответ Беспалый.
- А я думаю, что это ему поставили опера из убойного отдела, - сказал Андрей. - Или эсбэушники.
Беспалый перевел, и Сушок посмотрел на Андрея с испугом. "Значит, - понял Андрей, - все правильно, в точку попал".