Дав время пережевать эти мерзкие новости, он попросил министра по вопросам занятости огласить свои цифры. Занятия в школах кончаются 15 марта, и примерно триста тысяч выпускников ринутся на рынок рабочей силы, вознеся цифры безработицы до небес, а точнее - до двух миллионов. Одним возражением против выборов меньше. Потом он рассказал о докладе генерального прокурора и перспективах суда над сэром Джаспером Харродом. По зябкому поеживанию одного или двух министров Урхарт понял, что на свет Божий выплыли еще не все частные пожертвования высоким и пока могущественным. Суд назначен на 28 марта, четверг. Нет, отсрочки не предвидится, и грязное белье будет вывешено на всеобщее обозрение спустя несколько дней после первого удара судейского молотка. Сэр Джаспер ясно дал понять, что в одиночку страдать не намерен.
Когда лица коллег начали выглядеть так, словно на переполненной шлюпке они попали в девятибалльный шторм, он бросил на их плечи и свою гирю. Ходят упорные слухи, что Маккиллин собирается к Пасхе подать в отставку. Только недоумок Дики, министр по охране окружающей среды, счел это доброй вестью; остальные министры смекнули, чем это чревато: новыми надеждами оппозиции на успех, полным отмежеванием от сумасбродств и неудач Маккиллина, обретением твердой почвы под ногами. Все, даже самые тупые, увидели это. Все, кроме Дики. После выборов от него надо будет избавиться.
И, только когда удрученное молчание провисело в воздухе достаточно долго, он бросил им спасательный канат, указал шанс выбраться на сушу. Выборы. На четверг, 14 марта. Времени как раз хватит, если они не будут терять его зря и наведут порядок в парламентской фракции, если сплотятся и дружной командой встретят новые штормы и бури. Никаких обсуждений, никаких просьб высказаться, только демонстрация его тактического мастерства и причин, по которым премьером является он, а не любой из них: большой перевес в популярности, разброд в оппозиции, король в качестве козла отпущения, график действий. И, наконец, через час аудиенция у короля, на которой будет заявлено о необходимости королевской прокламации, объявляющей дату выборов. Чего еще они могут хотеть от него? Да, он знает, что времени мало, но его должно хватить. Только-только хватить.
- Ваше Величество.
- Урхарт.
Они даже не стали садиться. Король не предложил стула, а Урхарту на изложение сути дела требовалось несколько секунд.
- У меня к вам только одно дело. Я хочу назначить срочные выборы. На 14 марта.
Король посмотрел на него, но не сказал ни слова.
- Я полагаю, что было бы честно сообщить вам, что частью правительственного манифеста является предложение учредить парламентскую комиссию для расследования монархии, ее обязанностей и ее ответственности. Я намереваюсь предложить этой комиссии ввести ряд радикальных ограничений на деятельность, роль и финансирование как вас, так и ваших родственников. Уже произошло слишком много скандалов и обескураживающих случаев. Пришло время народу принять решение.
Когда король заговорил, его голос был удивительно мягок и сдержан.
- Меня не перестает изумлять, как политики любят именем народа прикрывать самую отъявленную ложь. В то же время если бы я, наследственный монарх, решил провозгласить заповеди Нового Завета, мои слова тотчас были бы поставлены под сомнение.
Оскорбление прозвучало неспешно, поэтому проникло глубоко. Урхарт только снисходительно улыбнулся.
- Итак, это открытая война? Между вами и мной. Между королем и его Кромвелем. Куда подевалась старинная английская добродетель компромисса?
- Я шотландец.
- Значит, вы решили уничтожить меня, и со мной государственное устройство, которое служило этой стране на протяжении поколений.
- Конституционная монархия построена на ложной предпосылке о достоинстве и хорошем воспитании. Едва ли моя вина, что у вас всех оказались аппетиты и сексуальные предпочтения козлов!
Король отпрянул, словно от пощечины, и Урхарт понял, что, возможно, хватил через край. В конце концов, зачем оскорбления?
- Не хочу больше отнимать ваше время, сир. Я пришел только затем, чтобы сообщить вам о роспуске парламента. 14 марта.
- Это вы так считаете. Но я так не думаю.
- Что за чушь? - Голос Урхарта был спокоен: он знал свои права.
- Вы ожидаете, что я издам королевскую прокламацию сегодня же, немедленно.
- Я имею полное право на это рассчитывать.
- Возможно. Но, возможно, и нет. Интересная ситуаций, вам не кажется? Потому что и у меня, согласно тем же законодательным прецедентам, есть право быть выслушанным, право советовать и предостерегать.
- Я и советуюсь с вами. Давайте мне столько советов, сколько хотите, предостерегайте меня, можете даже угрожать мне. Но это не избавляет вас от необходимости распустить парламент по моему требованию. Это право премьер-министра.
- Будьте благоразумны, премьер-министр. Я впервые делаю это, я новичок. Мне самому нужно посоветоваться, поговорить с некоторыми людьми, убедиться в том, что я совершаю законные действия. Я уверен, в моем положении было бы уместно отложить выполнение вашей просьбы, скажем, до следующей недели. Вполне разумный срок, не правда ли? Только несколько дней.
- Это невозможно.
- Но почему?
- Вы не можете рассчитывать, что я отложу выборы до четверга на Страстной неделе, когда те, кто не на коленях, едва держатся на ногах, отмечая пасхальные каникулы. Никаких отсрочек. Я не потерплю их, вы слышите?
Сдержанность была отброшена, Урхарт стоял, судорожно сжав кулаки и расставив ноги, точно собирался наброситься на монарха. Но, вместо того чтобы увернуться или отпрянуть назад, король рассмеялся сухим, невыразительным смехом, который эхом отдался в высоких потолках.
- Вы должны извинить меня, Урхарт, это моя маленькая шутка. Разумеется, я не могу медлить с выполнением вашего требования. Я просто хотел посмотреть, как вы будете реагировать. - Мускулы стягивали его лицо в улыбку, но в ней не было теплоты, а глаза смотрели совсем холодно. - Похоже, вы торопитесь. Должен сказать, что и я тороплюсь, потому что ваш напор побудил меня принять собственное решение. Видите ли, Урхарт, я презираю вас и все, что вы отстаиваете. Я презираю безжалостную, неумолимую, совершенно бездушную манеру, в которой вы добиваетесь своих целей. И я чувствую себя обязанным сделать все, чтобы остановить вас.
Урхарт покачал головой.
- Но вы не можете отложить выборы.
- Да. Но я не могу согласиться и с тем, что вы уничтожаете моих друзей и разрушаете мою семью. А сейчас вы пытаетесь уничтожить меня и со мной монархию. Знаете, Шарлотта, возможно, недалекая женщина, но в душе она добрый человек. Она не заслужила того, чему вы ее подвергли. Не заслужил этого и Майкрофт. - Он помолчал секунду или две. - Вижу, что вы даже не считаете нужным опровергать это.
- У меня нет комментариев. Вы ничего не можете доказать.
- А мне и не нужно доказывать. Себе, во всяком случае. Видите ли, Урхарт, вы использовали тех, кого я люблю, в качестве половой тряпки, о которую вытираете ноги на вашем пути по сточным канавам. А теперь вам захотелось втоптать в грязь и меня. Я этого не допущу.
- Вы ничего не сможете сделать. После этих выборов монархия не будет играть никакой политической роли.
- В этом, премьер-министр, у нас нет разногласий. Мне стоило немалых усилий признать очевидность того факта, что идеалы, которые я пытался защитить, те стремления, которые я хотел сделать достоянием всех, все то, чем я занимался последние месяцы, - все это политика. Печально, но так. Если я высказываюсь публично, пусть даже о погоде, это политика. Нет разграничительной линии.
- Наконец мы начали умнеть.
- Я - да. Не уверен, что это относится и к вам. У меня долг, почти Божественный долг, делать все, что я могу, чтобы защитить монархию. Я одинаково предан и себе, и тем вещам, в которые верю. Однако совести неуютно под современной короной. Вы позаботились об этом.
- Об этом позаботится народ.
- Возможно. Но не 14 марта.
Урхарт непроизвольным жестом вытер ладонью рот.
- Вы испытываете мое терпение. Это произойдет 14 марта.
- Этого не случится, потому что вам придется отложить роспуск парламента ввиду неожиданных обстоятельств.
- Каких обстоятельств?
- Моего заявления об отречении.
- Еще одна из ваших дурацких шуток?
- Я не пользуюсь репутацией шутника.
- Вы отрекаетесь от престола? - Урхарт впервые почувствовал, что почва уходит у него из-под ног. Его челюсть слегка задрожала.
- Чтобы защитить монархию и мою совесть. Чтобы сразиться с вами и вам подобными всеми доступными средствами. Это единственный выход.
В его словах безошибочно просматривалась серьезность, которая всегда была слабым местом этого человека, и полная неспособность скрыть свою честность. В глазах Урхарта блеснул огонек: он пытался представить политический расклад и ущерб, который отсрочка нанесет его планам. Он все равно возьмет верх, ведь так? Парламент народа против монархии. Ему придется на неделю сдвинуться по календарю, даже если выборы придутся на Страстной четверг - подходящий день, чтобы задать королю вздрючку. Если только… Боже, ему вовсе не хотелось занять место Маккиллина в качестве лидера оппозиции. Нет, это было бы не смешно.
- Какую роль вы собираетесь сыграть в избирательной кампании? - В его голосе теперь звучала неуверенность.
Самую скромную. Я буду говорить о вещах, которые меня волнуют: о бедности, об отсутствии перспектив для молодых. О проблемах городов и бедственном положении с окружающей средой. Я попрошу Дэвида Майкрофта помогать мне. У него талант к рекламе, вы не находите?
Настроение короля переменилось, постоянное напряжение, казалось, покинуло его лицо. Он стал мягче, словно его никогда не мучили ночные кошмары и чувство вины. Казалось, он почти любуется собой.
- Но все, что я буду делать, будет делаться с крайней щепетильностью. Я не собираюсь вступать ни в личную конфронтацию, ни в дебаты с вами. Хотя подозреваю, что другие будут менее брезгливы.
Он подошел к кнопке, спрятанной за одной из оконных штор, и нажал ее. Почти немедленно дверь отворилась и в комнату вошел… Бенджамин Лэндлесс.
- Ты!
- Я. - Он кивнул. - Давненько не виделись, Френсис. Словно век назад, и совсем в другом мире.
- Занятная парочка - король и деревенщина вроде тебя.
- Нужда не тетка.
- Полагаю, ты возьмешь на себя печатание и распространение королевских писаний.
- Возможно, Френсис. Но ими я не ограничусь.
Тут Урхарт заметил, что Лэндлесс держит что-то в руке. Пачку листов бумаги?
- Фотографии, Френсис. Ты ведь слышал о фотографиях, правда?
Лэндлесс протянул их Урхарту, который взял их, словно отравленный кубок. Он разглядывал их в полном молчании, не имея сил пошевелить языком, даже если у него и нашлись бы слова.
- Похоже, что такого рода вещи начинают входить в моду, вы не считаете, сир? - спросил Лэндлесс.
- К сожалению, - отозвался король.
- Ты, конечно, узнал свою жену, Френсис. Другой, который внизу, - прости, сверху на том снимке, который ты держишь, - итальянец. Ты, возможно, знаком с ним. Поет или что-то в этом духе. И как следует не задергивает занавесок.
Руки Урхарта тряслись так, что снимкам грозила реальная опасность вывалиться из них. С гневным криком он смял их и швырнул на пол.
- Я отрекусь от нее! Люди поймут и будут на моей стороне. Это не имеет отношения к политике!
Король не удержался и презрительно фыркнул.
- Искренне хотел бы верить, что ты прав, Фрэнки, - продолжил Лэндлесс, - но меня гложут сомнения. Людей, скорее всего, потянет блевать, когда они узнают о собственных твоих шалостях на стороне.
- Что ты имеешь в виду? - В глазах Урхарта появилось загнанное выражение.
- Я имею в виду некую молодую и очень привлекательную даму, которую не только, часто видели на Даунинг-стрит с тех пор, как ты перебрался туда, но и которая недавно сорвала огромный куш на спекуляциях с валютой. Люди могут подумать, что она знала нечто, не подлежащее разглашению, или кого-то, кто такими сведениями располагает. Или ты и от нее отречешься тоже?
Щеки Урхарта внезапно опали, и слова с трудом слетали с дрожащих губ.
- Откуда ты?.. Как ты мог узнать?..
Огромная медвежья лапа легла на плечи Урхарта, и Лэндлесс понизил голос до заговорщического шепота. Словно поняв намек, король отошел к окну и повернулся к ним спиной, углубившись в созерцание своего сада.
- По старой дружбе открою тебе маленький секрет. Видишь ли, старина, она была не только твоим партнером, но и моим. Должен поблагодарить тебя: я хорошо заработал на валютных передрягах, вовремя избавившись от фунтов.
- В этом не было нужды. - Выпучив глаза, он хватал воздух ртом. - Ты мог бы сделать это и с моей помощью…
Лэндлесс смерил собеседника взглядом с головы до ног.
- Не-а. Боюсь, что ты не в моем вкусе, Френсис.
- Но почему, Бен? Почему ты все это сделал со мной?
- Сколько причин тебя устроило бы? - Он поднял ладонь и принялся загибать коротенькие толстые пальцы. - Потому что ты явно получал удовольствие, смешивая меня с дерьмом. Потому что премьеры приходят и уходят - вот и ты скоро уйдешь, - а королевская семья остается.
Он кивнул своей огромной головой в сторону спины короля.
- И больше всего, наверное, потому, что он пригласил меня вот такого, какой я есть, страшного серого Бенджамина из Бетнал Грин, и не смотрел на меня сверху вниз. А для тебя и твоей высокородной и знатной жены я рылом не вышел.
Он повернул свою кисть согнутыми пальцами вверх, так что она стала напоминать когтистую лапу.
- Вот поэтому я держу тебя за яйца и буду держать так крепко, как только смогу.
- Но почему, почему? - не унимался Урхарт.
Лэндлесс сжал свой кулак.
- Потому что они здесь, Френсис. Потому что они здесь. - Он хихикнул. - Кстати, о птичках. У меня хорошие новости о Салли.
Урхарт смог только вопросительно поднять свои скорбные глаза.
- Она ждет ребенка.
- Не от меня! - выдавил из себя Урхарт.
- Да уж, конечно, не от тебя. - Тон Лэндлесса, прежде снисходительный, стал презрительным. - Похоже, что ты не мужик ни в каком смысле.
Так он знает и об этом тоже! Урхарт отвернулся от противника, пытаясь скрыть свое унижение, но хватка Лэндлесса была мертвой.
- Она обвела тебя вокруг пальца, Фрэнки. И в политике, и в постели - везде. Тебе не следовало использовать ее. Такие мозги и такое тело - и ты отбросил это прочь.
Урхарт мотал головой, как собака, которая пытается избавиться от ошейника.
- У нее новая работа, новые клиенты, новое состояние. И новый мужик. Для нее началась другая жизнь, Фрэнки. И потом ребенок… ты знаешь, как женщины относятся к таким вещам. Ах да, ты не знаешь, так поверь мне на слово. Она редкая и очень счастливая женщина.
- Кого? Кого она… - Похоже, он не мог выговорить это слово.
- Кого она предпочла тебе? - Лэндлесс хмыкнул. - А ты идиот. Ты до сих пор не видишь?
Все тело Урхарта сжалось, плечи его опустились, а рот открылся. Он не мог, он был не в состоянии принять это.
Торжествующая улыбка озарила гуттаперчевое лицо издателя.
- Я во всем взял над тобой верх, Фрэнки. Даже с Салли.
Урхарт был добит. Он хотел только одного: отползти куда-нибудь в сторону, забиться в темный угол, в любой угол, чтобы зарыть там свое унижение как можно скорее и как можно глубже. Но он не мог уйти, во всяком случае, сейчас. Было еще одно дело, которое он сначала должен был сделать. Возможно, последний шанс выиграть немного времени. Он попытался распрямить плечи и деревянной походкой направился через комнату, к спине короля. Его лицо было искажено напряжением. Он сделал глубокий, судорожный вдох.
- Сир, я передумал. Я беру назад свою просьбу о роспуске парламента.
Король повернулся на каблуках, словно офицер на параде.
- О, неужели, премьер-министр? Какая жалость, но, видите ли, я уже дал делу ход. Разумеется, премьер-министр вправе требовать назначения, выборов, конституция не оставляет на этот счет никаких сомнений. Но, хоть убейте меня, не могу припомнить, где в ней сказано, что он может отозвать назад свою просьбу. Во всяком случае, именно мне она предписывает распустить парламент и подписать королевскую прокламацию, что я и собираюсь сделать. Если вы находите мои действия неправомерными, по конституционным или по личным соображениям, то я уверен, что смогу рассчитывать на ваш голос при голосовании отречения.
- Я возьму назад свои предложения по конституционной реформе, - задыхаясь, пробормотал Урхарт. - Если необходимо, я принесу публичные извинения за любое… непонимание.
- С вашей стороны очень любезно, Урхарт, что вы сами предложили это. Это избавляет меня и мистера Лэндлесса от необходимости настаивать на этом. Я хотел бы, чтобы извинения были принесены, когда вы будете вносить билль об отречении.
- Но в нем нет необходимости. Вы победили. Мы можем отвести стрелки назад…
- Вы все еще не поняли, да? Я собираюсь отречься от престола, хотите вы этого или нет. Я не гожусь для дела, которым по рождению должен заниматься. Я слишком плохо владею собой, чтобы быть королем, и я примирился с этим. Мое отречение защитит монархию и то, ради чего она существует, лучше, чем это сделал бы я, нетерпеливо дергая руль в неспокойных конституционных водах. За моим сыном уже послали, и соответствующие бумаги подготовлены. Он терпеливее меня, моложе, гибче. У него больше шансов стать великим королем, которым не удалось стать мне. - Он распрямил грудь. - Он - моя самая большая надежда.
Король указал пальцем на Урхарта:
- И еще он - лучшее средство, которое я смог придумать, чтобы уничтожить вас и то, за что вы боретесь.
Губы Урхарта задрожали.
- Я всегда считал вас идеалистом.
- А я всегда считал вас, мистер Урхарт, политиком.
Эпилог
Стук в дверь был осторожным, неуверенным. Кенни отложил в сторону книжку и пошел открывать. На пороге в темном проеме двери стоял Майкрофт, по случаю проливного дождя в новом плаще.
Майкрофт тщательно продумал свои объяснения и извинения. После объявления об отречении и о назначении новых выборов многое изменилось. Пресса нашла себе новые мишени, и их оставят в покое, если Кенни, конечно, сможет понять его. И простить. Но, когда он увидел Кенни, увидел боль в его удивленных глазах, слова застряли у него в горле.
Они стояли лицом к лицу, и каждый боялся того, что может сказать другой, и не хотел снова обнажить еще не зажившую рану. Майкрофту показалось, что прошли века, прежде чем Кенни наконец заговорил:
- Ты что, решил стоять здесь всю ночь, Дэвид? Идем, мишкин чай стынет.
Примечания
1
Мы знаем его как Карла I из династии Стюартов, казненного в ходе Английской буржуазной революции по приговору Верховного суда - трибунала, созданного Долгим парламентом. - Здесь и далее прим. перев.
2
По-английски "безземельный".
3
Фамилию репортера можно перевести, как "вздрючить собственную мамашу"
4
Персонаж американского мультфильма, застенчивый вислоухий кролик, постоянно попадающий в комические ситуации.
5
Имеется а виду английская пословица: кто живет в стеклянном доме, не должен бросаться камнями.
6
Для англоязычного читателя это естественное сокращение от "Кинг ов коншенс" звучит, как имя Кинг Конга, гигантской гориллы из одноименного американского фантастического фильма.