- Тогда, возможно, тебя не затруднит сообщить мне, о чем думает мистер Портер гребаный Коулридж, выдавая кабинету министров неверную информацию, позорящую мою компанию и мой препарат? Какого хрена он угрожает пойти на Флит-стрит, если ему не будет обещано, что палата лордов и эти лунатики из Брюсселя проведут полномасштабное независимое расследование? И почему эти кретины в твоей конторе позволяют ему все это выделывать, более того, поощряют его?
"И как ты об этом прознал?" - молча изумлялся Донохью. Каким образом Куртиссу, пусть человеку достаточно влиятельному и с большими связями, удалось заполучить в свои волосатые лапы совершенно секретную информацию, которая в виде шифровки поступила к нему самому лишь восемь часов тому назад? Задав себе этот вопрос, Донохью, тертый калач, быстро нашел ответ. Радостно улыбнулся, довольный собой, не без удовольствия отметив, что в этом мире дружба по-прежнему что-то да значит.
- Разумеется, старина Бернард Пеллегрин ввел вас в курс дела. Смелый поступок. И очень своевременный. Мне остается только надеяться, что я на его месте поступил бы так же. Не зря я всегда уважал Бернарда.
Его улыбающиеся глаза впились в побагровевшее лицо Куртисса, наблюдая, как на нем отразилась тревога, сменившаяся презрением.
- Этот тонкорукий гомик? Да разве он способен на что-то дельное? Я держал для него теплое местечко на случай его ухода в отставку, но этот мерзавец не шевельнул и пальцем, чтобы защитить меня. Хочешь выпить? - Куртисс пододвинул к Донохью графин с коньяком.
- Не могу, старина. Лич запрещает.
- Я тебе говорил. Обратись к моему врачу. Дуг даст тебе адрес. Он принимает только в Кейптауне. Мы доставим тебя туда. Возьми "Гольфстрим".
- Поздно менять лошадей, но спасибо, Кенни.
- Никогда не поздно, - возразил Куртисс.
"Значит, Пеллегрин, - подумал Донохью, довольный тем, что подтвердились давнишние подозрения. Он наблюдал, как Куртисс наливает из графина еще одну смертельную дозу коньяка. - Кое в чем твое поведение предсказуемо. К примеру, врать ты так и не научился".
* * *
Пятью годами раньше, снедаемые желанием сделать что-то полезное, бездетные супруги Донохью проехали полстраны, чтобы повидаться с африканским фермером, который в свободное от работы время организовал лигу детских футбольных команд. Проблема, естественно, заключалась в деньгах: они требовались на оплату автобусов, которые доставляли детей на матчи, на спортивную форму, на другие необходимые мелочи. Мод как раз получила небольшое наследство, Донохью выплатили страховую премию. К возвращению в Найроби они знали, что деньги пошли на благое дело, и Донохью никогда раньше не чувствовал себя таким счастливым. А оглядываясь назад, жалел о том, что потратил так мало времени на детский футбол и так много - на шпионов. Та же мысль мелькнула у него в голове, когда он наблюдал, как Куртисс опускает свой массивный зад на кресло из тика, кивая и подмигивая, словно добрый дедушка. "Он пускает в ход свое знаменитое обаяние, которое оставляет меня равнодушным", - подумал Донохью.
- Пару дней тому назад я побывал в Хараре, - доверительно сообщил Куртисс, наклонившись вперед. - Этот глупый петух Мугабе назначил нового министра по национальным проектам. Многообещающий молодой человек, должен тебе сказать. Ты знаешь, о ком я говорю, Тим?
- Да, конечно.
- Хороший парень. Он бы тебе понравился. Помогает нам в одном деле. И очень любит взятки. Я подумал, что тебе следует знать об этом. В прошлом это срабатывало, не так ли? Тот, кто берет взятки от Кенни К., не откажется брать их от конторы Ее Величества. Так?
- Так. Благодарю. Нам это определенно пригодится. Я передам по инстанциям.
Опять кивки и подмигивания, сопровождающиеся добрым глотком коньяка.
- Знаешь новый небоскреб, который я построил рядом с Ухуру-хайуэй?
- Очень красивый, Кенни.
- На прошлой неделе я продал его русскому. Дуг мне говорит, боссу мафии. Большому боссу, не мелкоте, с которой нам приходится здесь сталкиваться. Говорят, он имеет немалую долю в торговле наркотиками, которую держат корейцы, - Куртисс откинулся на спинку кресла, всмотрелся в Донохью с озабоченностью близкого друга. - Эй, Тим. Что с тобой? Ты так побледнел, словно вот-вот потеряешь сознание.
- Я в порядке. Такое со мной иногда случается.
- Это все химиотерапия. Я же предлагал тебе обратиться к моему врачу, а ты все отказываешься. Как Мод?
- У Мод все хорошо, благодарю.
- Возьми яхту. Расслабьтесь, побудьте вдвоем. Скажи Дугу.
- Еще раз благодарю, Кенни, но не хотелось бы афишировать наши отношения. Ты понимаешь.
Кенни кивнул, вздохнул, развел руки. Вот человек, который ничего не берет.
- Ты не присоединяешься к тем, кто не хочет иметь ничего общего с Кенни, Тим? Не собираешься кинуть меня, как банкиры?
- Разумеется, нет.
- И правильно. Ибо пострадаешь прежде всего ты. Этот русский, о котором я тебе говорил. Знаешь, что он припрятал на черный день? Что он показал Дугу?
- Слушаю со всем вниманием, Кенни.
- Я построил под небоскребом подвал. Хотел использовать его как подземный гараж. Подвал обошелся мне в кругленькую сумму, но я решил, что без него никак не обойтись. Четыреста стояночных мест на двести квартир. А этот русский, фамилию которого я собираюсь тебе назвать, заставил подвал большими белыми грузовиками с надписью "ООН" на бортах и дверцах кабины. Сказал Дугу, что они никогда не были в деле. Упали с корабля по пути в Сомали. И теперь он хочет их продать, - он картинно всплеснул руками. - Это же надо? Русская мафия, предлагающая купить грузовики ООН! Мне! Знаешь, чего он хотел от Дуга?
- Расскажите.
- Импортировать их. Из Найроби в Найроби. Мы их вроде бы купим за границей, договоримся с таможней и проведем по нашей бухгалтерии как новые. Если это не организованная преступность, то что? Русский воришка среди бела дня здесь, в Найроби, обдирающий ООН как липку! Это же просто анархия! А я терпеть не могу анархию. Поэтому воспользуйся этой крупицей информации. Передай ее куда следует. С наилучшими пожеланиями от Кенни К. За это я денег не возьму. Как говорится, за счет заведения.
- Они будут счастливы.
- Я хочу, чтобы его остановили, Тим. Немедленно.
- Коулриджа или Куэйла?
- Обоих. Я хочу, чтобы Коулриджа остановили, я хочу, чтобы затерялся этот глупый отчет жены Куэйла… "Господи, - подумал Донохью, - он знает и об отчете".
- Я полагал, что Пеллегрин его уже потерял, - он нахмурился, как хмурятся старики, когда память вдруг им изменяет.
- Бернарда в это не впутывай! Он мне не друг и никогда им не был! Я хочу от тебя одного: скажи своему мистеру Куэйлу, если он и дальше будет доставать меня, я ничем не смогу ему помочь, а зуб точат на него, а не на меня! Понял? С ним бы расправились в Германии, если бы я не замолвил за него словечко. Слышишь?
- Я слышу вас, Кенни. И все передам. Ничего больше обещать не могу.
С медвежьей живостью Куртисс выпрыгнул из кресла и заметался по кабинету.
- Я - патриот! - кричал он. - Подтверди это, Донохью! Я - гребаный патриот!
- Разумеется, Кенни.
- Скажи это вслух. Я - патриот!
- Вы - патриот. Вы - Джон Буль. Вы - Уинстон Черчилль. Что еще я должен сказать?
- Приведи пример моего патриотизма, один из десятков. Лучший пример, который ты можешь привести. Немедленно.
"Куда он гнет?" - гадал Донохью. Но пример привел.
- Как насчет операции в Сьерра-Леоне, которую мы прокрутили в прошлом году?
- Расскажи мне о ней. Давай. Расскажи!
- Нашему клиенту требовалось оружие и боеприпасы.
- И что?
- Мы купили оружие…
- Я купил гребаное оружие!
- Вы купили оружие на наши деньги, мы обеспечили вас подложным сертификатом, в котором указывалось, что оружие предназначено для Сингапура…
- Ты забыл про гребаный корабль!
- "Три Биз" зафрахтовал сухогруз водоизмещением сорок тысяч тонн, и на него погрузили оружие. Корабль растворился в тумане…
- Как бы растворился!
- …и материализовался в маленькой бухте неподалеку от Фритауна, где наш клиент и его люди сняли с корабля предназначавшийся им груз.
- И я мог бы этого не делать, не так ли? Мог бы сыграть труса. Мог бы сказать: "Вы не по адресу, постучитесь в соседнюю дверь". Но я это сделал. Из любви к нашей гребаной родине. Потому что я - патриот! - продолжил он уже гораздо тише, словно заговорщик. - Ладно. Слушай. Вот что ты сделаешь… что сделает твоя служба… - он вышагивал взад-вперед, в голосе появились командные нотки. - Твоя служба… не Форин-оффис, там сидят маменькины сынки, твоя служба, кто-то из начальников, обратится в банки. Лично. И в каждом банке, список я тебе дам, найдет настоящего англичанина. Или англичанку. Ты меня слушаешь? Тебе придется передать эти слова своим начальникам, когда ты уедешь отсюда, - голос его теперь звучал громче и увереннее.
- Я слушаю, - заверил Куртисса Донохью.
- Это хорошо. Вы соберете их вместе. Этих настоящих англичан. Как мужчин, так и женщин. В каком-нибудь обшитом деревом конференц-зале в Сити. Вы все эти места знаете. И скажете им строго и официально, как умеет говорить британская секретная служба: "Господа. Дамы. Отстаньте от Кенни К. Мы не говорим вам почему. Мы говорим: отстаньте от него во имя королевы. Кенни К. многое сделал для нашей страны, но мы не можем сказать, что именно, и еще больше он сделает. Если вы продлите ему кредиты на три месяца, то послужите нашей стране так же, как служит ей Кенни К.". И они вас послушают. Если один скажет "да", они все скажут "да", потому что это стадо. И другие банки последуют их примеру, из того же стадного чувства.
Донохью и предположить не мог, что ему когда-нибудь доведется жалеть Куртисса. Но если и пожалел, то именно в этот момент.
- Я попрошу их, Кенни. Беда в том, что у нас нет такого влияния. А если бы было, боюсь, нас бы тут же расформировали.
Донохью, конечно, не ожидал, что его слова вызовут столь бурную реакцию. Куртисс взревел, как разъяренный лев. Словно священник, вскинул руки к потолку. Стены задрожали от его громового голоса.
- Вас пора сдать на свалку, Донохью. Вы думаете, что страны управляют этим гребаным миром! Загляните в гребаную воскресную школу. Сейчас там поют: "Боже, храни нашу транснациональную корпорацию!" И вот что еще ты можешь сказать своим друзьям мистеру Коулриджу и мистеру Куэйлу и кому-то еще, кого вы выставляете против меня. Кенни К. любит Африку, - верхняя половина тела развернулась к панорамному окну, за которым озеро купалось в серебристом лунном свете. - Африка у него в гребаной крови! И Кенни К. любит этот препарат. И Кенни К. сделает все, чтобы донести его до каждого африканского мужчины, женщины и ребенка, которые в нем нуждаются. Он это сделает, и плевать он хотел на всю вашу компанию! А если кто-нибудь попытается встать на пути науки, пусть пеняет на себя. Потому что я не смогу остановить этих парней, больше не смогу, и вы тоже не сможете. Потому что препарат прошел всестороннюю проверку, и проверяли его лучшие специалисты, которых только можно нанять за деньги. И ни один из них, - в голосе слышались истерические нотки, - ни один не сказал о нем ни одного гребаного плохого слова и не скажет. Никогда! А теперь убирайся.
И как только Донохью вышел за дверь, дом заполнила привычная какофония звуков. В коридорах слышались торопливые шаги, с улицы доносился собачий лай, непрерывно трезвонили телефоны.
* * *
Выйдя на свежий воздух, Донохью остановился, чтобы ночные ароматы и звуки Африки очистили его от зловонной атмосферы кабинета. Часть звезд прикрыли островки облаков. В ярком свете прожекторов желтели акации. До него донеслось ржание зебры. Вокруг стрекотали насекомые. Дом окружала высокая терраса. Вдали блестело озеро, под террасой, в центре автостоянки, одиноко застыла его машина. По привычке он всегда ставил ее на открытое место. Ему показалось, что за кустами мелькнула какая-то тень. Почему-то подумал, что это Джастин. Вспомнились слова Куртисса о том, что Джастин с поддельным паспортом в течение короткого отрезка времени побывал в Италии, Германии и Канаде. В голову пришла мысль о том, что это не тот Джастин, которого он знал, если, конечно, Куртисс не врал, это Джастин, о существовании которого никто не подозревал, ни его служба, ни Форин-оффис: Джастин-одиночка, подчиняющийся только собственным приказам, Джастин, вступивший на тропу войны, Джастин, решивший выставить напоказ все то, что в прежней жизни помогал скрывать. И если за последние недели Джастин стал таким, если решает именно такую задачу, то где его искать, как не рядом, в озерной резиденции сэра Кеннетта Куртисса, импортера и дистрибьютора "моего препарата"?
Донохью уже спустился на автостоянку, когда услышал за спиной какой-то звук и остановился. "В какую мы играем игру, Джастин? Прятки? А может, это мартышка?" Донохью выставил вперед правый локоть и, подавив желание сказать: "Привет, Джастин" - обернулся, чтобы увидеть стоящего в четырех шагах от него Дуга Крика. Его руки демонстративно висели по бокам, как плети. Мужчина он был крупный, ростом не уступал Донохью, но прожил на свете в два раза меньше. На его широком бледном лице играла дружелюбная улыбка.
- Привет Дуг, - поздоровался Донохью. - Все в порядке?
- Да, сэр, благодарю вас и надеюсь, что могу сказать то же самое о вас.
- Я могу что-нибудь для тебя сделать?
Говорили они шепотом.
- Да, сэр. По пути к Найроби есть поворот к национальному парку "Ворота дьявола", который закрылся час тому назад. Это проселочная дорога, фонарей на ней нет. Я буду там через десять минут.
Донохью сел за руль, медленно подъехал к воротам, где охранник посветил фонариком ему в лицо, а потом в кабину, чтобы убедиться, что на заднем сиденье не лежат украденные леопардовые шкуры. В сторожке кун-фу уступило место порно. Донохью миновал ворота, но скорость не увеличил: дорогой пользовались пешеходы, да и ночных животных хватало. Туземцы сидели и лежали вдоль кюветов. Некоторые поднимали руку, в надежде, что их подвезут. Увидев красочный щит-указатель поворота к национальному парку, Донохью свернул на обочину, остановился, выключил фары и подфарники. Вскоре позади остановился еще один автомобиль. Он приоткрыл дверцу со стороны пассажирского сиденья, в кабине зажглась лампочка. Луна зашла, облаков не было. Сквозь ветровое стекло Донохью нашел созвездия Тельца и Близнецов. Потом Рака. Крик проскользнул на пассажирское сиденье и захлопнул дверцу, погрузив кабину в темноту.
- Шеф в отчаянии, сэр. Я его таким еще не видел… никогда, сэр.
- Полагаю, что ты прав, Дуг.
- Откровенно говоря, по-моему, у него поехала крыша.
- Наверное, от переутомления, - в голосе Донохью слышались сочувственные нотки.
- Я весь день провел в коммуникационном центре, обеспечивая его переговоры. Лондонские банки, потом Базель, снова банки, финансовые компании, о которых он никогда не слышал, предлагавшие ему месячный кредит под сорок процентов, наконец, как он их называет, крысиная свора, политики. Поневоле пришлось все слушать, сэр.
Мать с ребенком на руках поскреблась в ветровое стекло исхудалой рукой. Донохью опустил окно и дал ей купюру в двадцать шиллингов.
- Он заложил свои дома в Париже, Риме и Лондоне, выставил на продажу свой дом на Саттон-Плейс в Нью-Йорке. Он пытается найти покупателя даже для своей футбольной команды, хотя надо быть глухим и слепым, чтобы купить ее. Сегодня попросил своего близкого друга в "Кредит Суиз" о ссуде в двадцать пять миллионов долларов США, пообещав в понедельник вернуть тридцать. Плюс к этому "КВХ" требует платежей за поставленные товары. Если он не найдет наличных, они воспользуются соответствующими пунктами контракта и возьмут под контроль его холдинг.
Семья из трех человек столпилась у окна, беженцы из ниоткуда в никуда.
- Хотите, чтобы я отогнал их? - спросил Крик, потянувшись к дверной ручке.
- Вот этого не надо, - резко бросил Донохью. Включил двигатель, и они на малой скорости покатили вперед. Крик продолжал говорить.
- Он кричит на них, и это все, что он может. Откровенно говоря, жалкое зрелище. "КВХ" не нужны его деньги. Им нужен его бизнес, о чем мы все давно знали, а он - нет. Я не представляю себе, чем все закончится.
- Сожалею, что все так вышло, Дуг. Я всегда думал, что вы с ним живете душа в душу.
- Я тоже, сэр. Признаюсь, я приложил немало усилий, чтобы этого добиться. Я не привык вести двойную игру, знаете ли.
На обочине сбились в кучку несколько "Газелей". Замерли, пока они проезжали мимо.
- Что ты хочешь, Дуг? - спросил Донохью.
- Я вот подумал, может, для меня найдется какая-нибудь работа. Прийти к кому-то, за кем-то наблюдать. Может, вам нужны какие-то документы. - Донохью ждал продолжения. - Плюс к этому у меня есть друг. С ирландских времен. Живет в Хараре, а вот мне там совсем не нравится.
- Что за друг?
- К нему обращались. Он выполняет заказы.
- Обращались насчет чего?
- К нему обратились некие европейцы, друзья его друзей. Предложили ему большие деньги, чтобы убрать белую женщину и ее черного дружка неподалеку от Турканы. Всю техническую сторону, самолеты, автомобили они брали на себя. Сегодня уезжаешь, завтра выполняешь задание и тут же возвращаешься.
Донохью вновь свернул на обочину, остановил машину.
- Дата?
- За два дня до убийства Тессы Куэйл.
- Он согласился?
- Разумеется, нет, сэр.
- Почему нет?
- Он не такой. Во-первых, не трогает женщин. Он работал в Руанде, работал в Конго. Женщин не трогал и не тронет.
- Так что он сделал?
- Посоветовал поговорить с другими людьми, не столь переборчивыми.
- С кем именно?
- Он не говорит, сэр. А если бы и хотел сказать, я бы ему не разрешил. Есть знания, которые слишком опасны.
- Твое предложение как-то не впечатляет.
- Ну, он готов рассказать и побольше, если вы понимаете, о чем я.
- Не понимаю. Я покупаю имена, фамилии, даты, места. Конкретную информацию. За наличные. Ничего больше.
- Я думаю, он действительно хочет поговорить, сэр. Вы хотите знать, что случилось с доктором Блюмом, включая привязку к карте? Он записал все, что случилось около озера Туркана, со слов своих друзей. Только для ваших глаз, если цена будет подходящая.
К автомобилю подошла еще группа ночных мигрантов, возглавляемая стариком в женской соломенной шляпке.
- Мне кажется, это чушь, - покачал головой Донохью.
- Не думаю, что это чушь, сэр. Уверен, что все так и было. Знаю.