Глава 9
Элизабет Богарт и ее адвокат Барбара Декарт были только вдвоем. Они уединились в небольшой, но уютной квартире Барбары и устроились на мягких и удобных креслах, куда Элизабет взобралась с ногами, и вот уже второй час вели серьезный разговор. Они еще и еще раз анализировали ситуацию, просчитывая все свои действия. Элизабет подчеркнула:
- Ты, конечно, понимаешь, чем мы рискуем, начав это предприятие. Как только близкому окружению Президента станет о нас известно, нам надо готовиться к любым их действиям…
- Я это понимаю, Лиз, и хочу тебе сообщить, что они уже знают о нашем фонде и о нас с тобой.
- Вот как! И что же им известно?
- Им известно, что мы заключили контракты с некоторыми бывшими подругами Президента. Позавчера к нам на фирму приходили двое из налоговой службы. Интересовались финансовыми документами.
- Ну, в этом у нас все в порядке.
- По-моему, они тоже в этом убедились. Они пытались выяснить у наших девочек, что из себя представляем я и ты.
- Но мы же с тобой это предвидели.
- Конечно. И мы готовы к бою!!
- Ну вот и прекрасно. Давай перейдем к этой толстушке Левин. Что удалось выяснить о ней?
- Как ты того и хотела, я изучила ее биографию. При этом я старалась собрать всю информацию об этой мадам.
- Ну и что она из себя представляет? Из какой семьи? Кто родители?
Элизабет устроилась поудобнее, приготовившись слушать рассказ.
Барбара не спеша, стараясь не пропустить ни одной детали, начала свое повествование:
- Жизнь отца Моники - доктора Бернарда Левина типична для многих американцев. Он выходец из бедной еврейской семьи, которая бежала от фашистов из Германии и нашла спасение в Штатах. Его характеризуют как старательного и упорного человека. Когда он учился в школе медицины, то имел только высокие оценки и все время получал стипендию. Начал свою практику в должности врача общего профиля в Сан-Франциско. При этом не ленился постоянно работать над собой, интересовался специальной литературой и новинками. Достаточно скоро Бернард Левин переехал в Лос-Анджелес, где стал работать ведущим специалистом-онкологом и получать чуть менее сорока тысяч долларов в месяц. Приобрел дом за полтора миллиона в самом модном районе. К своим детям - Монике и ее младшему брату Майклу - относился строго. Во время семейных обедов Бернард никому не разрешал вставать из-за стола раньше, чем это сделает он.
Мать Моники - Мария Левин - относилась к детям совершенно иначе. Она сама любила выпендриться среди людей. Носила умопомрачительную прическу, крикливо одевалась. Когда Монике исполнилось десять лет, мать заставляла ее сидеть на диете с целью сохранить хорошую фигуру, разрешала ребенку пользоваться косметикой и смотреть сексуально-порнографические телесериалы. Мать любила жить с шиком. Ездила на самой дорогой марке "мерседеса", летала в самолетах только по высшему классу, работать не хотела. Мария, не получившая необходимого воспитания и образования, не обладала тактом, что и не позволило ей войти на равных в местное высшее общество. Соседи всегда говорили о Марии, что круг ее интересов - это гардероб, "мерседес", прическа и макияж. Чтобы как-то возвыситься, Мария Левин опубликовала книгу о любовных историях известных оперных певцов.
Моника училась хорошо, как и требовали родители, считалась послушной и тихой девочкой. Когда ей исполнилось четырнадцать лет, родители неожиданно развелись. Это сильно ударило по Монике. Несмотря на то, что родители часто ссорились между собой, Моника считала, что причина развода - это мать, хотя родители чаще всего ссорились не только из-за больших трат и бессмысленных покупок, но и из-за жесткого отношения отца к детям.
После развода отец Моники продал роскошный особняк и переехал в небольшой, довольно скромный дом в соседнем городе Брентвуде. Мария, забрав детей и получая от мужа ежемесячно по шесть тысяч долларов, стала жить в другом домике. После всего случившегося Моника получила еще большую свободу и сразу же начала крутить роман со своим учителем, который вскоре понял, что любвеобильная ученица запросто доведет его до беды, и начал избегать ее.
- И что, Моника устроила скандал? - спросила Элизабет.
- Нет. Она поступила изощреннее. Моника завела роман с родным братом учителя. И как результат - братья не разговаривают и не общаются между собой до сего времени.
По окончании школы Моника Левин поступила в очень престижный колледж, на отделение психологии, где больше всего внимания стала уделять предметам, объясняющим психологию бессознательного.
- А что это, - спросила Богарт, - психология подсознания?
Барбара Декарт на несколько секунд замялась, а за тем пояснила:
- Ну, например, влечение мужчины к женщине… или наоборот.
- Ясно. Значит, эта Моника - дипломированная минетчица. Продолжай, пожалуйста.
Барбара чуть улыбнулась.
- Те, с кем она училась в колледже, в один голос говорят, что Монику в то время отличали такие качества, как эмоциональность и популярность среди ровесников. Своим подругам она часто заявляла, что из-за лишнего веса она уже не может интересовать мужчин, насколько ей хотелось этого. Ее, конечно, интересовали юноши одного с ней возраста, но скорее всего Моника рядом с ними не чувствовала себя комфортно. Возможно, уже тогда она почувствовала влечение к мужчинам более зрелого возраста, которые помогли бы ей справиться с ощущением своей, как ей казалось, физической непривлекательности. К этому следует добавить еще одну немаловажную деталь. Она любила своего отца, уважала и одновременно боялась его, но подчинение отцу было безоговорочным. Невозможность после развода видеться с отцом Моника расценила как предательство с его стороны. Отдаление же отца могло стать причиной тяготения девушки к мужчинам намного старше ее, которые были, конечно же, более опытными, восхищались ею и давали ей возможность чувствовать себя уверенно.
Когда Монике исполнилось девятнадцать лет, она стала встречаться с мужчиной старше ее на восемь лет. У них была любовь, которой не могло помешать то, что у него было двое детей. Моника сама смогла познакомиться с женой возлюбленного и даже подружиться с ней. Моника нянчила детей, и связь с главой семьи породила в ней уверенность в себе как красивой и желанной женщине.
После окончания колледжа в 1995 году Моника приехала к своей матери, которая к тому времени обосновалась в Вашингтоне. Амбиции мамы снова взыгрались. Она видела в Монике вторую себя и начала активно действовать, чтобы как можно скорее ввести дочь в высшее общество. Одним из друзей Марии был богатый и влиятельный демократ Теодор Рей, который считался прекрасным стряпчим политических дел. Именно благодаря его усилиям Моника попала в число немногих работающих в Белом доме практикантов. Она занималась разборкой корреспонденции в одном из кабинетов в восточном крыле здания. Работавшие с ней практиканты и сотрудники говорят, что Моника всегда улыбалась, была излишне предупредительна, мота, например, принести кофе, когда ее никто об этом не просил. В то же время она привлекала к себе внимание не только аппетитной фигурой, но и психологической незрелостью и наивностью. Она готова была заговорить с каждым. Даже на формальный и избитый вопрос: "Как дела?" Сразу же начинала рассказывать, как идут дела. Вскоре, не без участия того же Теодора Рея, Моника получила оплачиваемую должность в отделе законодательных вопросов, где она, как и прежде, занималась разборкой корреспонденции.
Барбара сделала паузу и сказала:
- Вот пока все, что мне удалось выяснить в отношении Левин.
- Ну что ж, совсем немало… Ты, дорогая, поработала неплохо. Я понимаю, что лезть глубже в Белый дом тебе не следует. Я тоже смогла кое-что выяснить. Ну, например, что эта смакуха дружит и, что важно, доверяет некой Анджеле Мор. Как мне сообщили, Левин полностью доверяет ей и рассказывает все, даже сокровенное. И то, что прокурор Томас Гордон пытается добиться от суда права допросить Президента по делу Люси Бриттон и задать ему несколько щекотливых вопросов не только по вопросу Люси, но и Моники Левин, свидетельствует, что именно через эту самую Анджелу Мор может происходить утечка сведений о любовных утехах Президента и толстогубой Моники. Я займусь этой Анджелой Мор, а ты сконцентрируй все внимание на судебной атаке Люси Бритон на дорогого Президента. Нам надо все сделать, чтобы Президент не был свален с поста, но в то же время заплатил нам сполна. Он уже подготовил не менее миллиона долларов для того, чтобы откупиться. Мы будем продолжать выяснять все о Левин - этим буду заниматься в основном я сама. Твоя задача - работать с уже известными нам клиентками Макоули и с помощью Магдалены и Элеоноры выяснять новых. Чем длиннее будет цепочка любовных похождений этого кобеля, тем больше станет у нас денег и шансы стать сенатором одной из нас сильно повысятся. Что касается Томаса Гордона, то ты попытайся сойтись с ним как можно ближе, сообщи ему, что наш фонд готов оказать ему всякую поддержку в его борьбе за чистоту в Белом доме. Пообещай, что мы ему скоро подбросим еще парочку любовниц Президента. Уверена, что это обещание сильно обрадует мистера Гордона и добавит ему уверенности и энергии в борьбе с Президентом.
Нам нельзя забывать о том, что если Левин, будучи приглашенной в суд по делу Бриттон, вдруг расколется и подтвердит свою связь с Президентом, то это может быть катастрофой не только для него, но и для наших планов.
- Ты права, Барбара, я сделаю все, чтобы Президент убедил Левин солгать на суде.
- Это было бы прекрасно! - воскликнула адвокат Декарт. - Мы смогли бы использовать эту ложь, когда примемся за саму Монику Левин.
- Я тоже так считаю. - Миссис Богарт встала, прошлась по комнате, разминая затекшие ноги, и вдруг озорно улыбнулась. - Мне сегодня рассказали анекдот: приходит шеф крупной фирмы домой и говорит жене: "Дорогая, ты слышала, говорят, Монику Левин уволили из Белого дома, мне мой кадровик советует взять ее на работу. Как ты на это посмотришь?"
Жена тут же ответила:
- Джо, а зачем нам лишний рот?"
Обе дамы весело рассмеялись.
Глава 10
Рабочий день Президента уплотнился до предела. Кроме текущих, тоже очень важных, дел, теперь ежедневно по два-три раза в день Президент заслушивал доклады военных, госсекретаря, руководителей министерств и ведомств. Шла активная и детальная проработка вопросов подготовки к удару по Ираку.
Ближайшие помощники видели, как нервничает Президент, когда, подписывая или читая докладываемые бумаги, частенько бросал взгляд на листок бумаги, лежавший на столе. Это был вызов в суд по делу Люси Бриттон. Президент не хотел эту бумажку видеть, ее он ненавидел больше, чем любой неприятный документ. Это действительно было так. Джон Макоули в душе сам себе признался: ему легче было бы держать под левой рукой документ, подписав который, он немедленно дал бы ход началу войны в заливе, чем видеть эту повестку.
Он не мог представить себя в тот момент, когда надо будет смотреть в глаза этой Бриттон и доказывать, что видит ее впервые. Повестку в суд он получил вчера и сейчас вспомнил, как ночью он проснулся в холодном поту: во сне ему приснилось это судебное заседание, на котором и Моника Левин давала показания против него.
А тут еще жена. Ведет себя Сара как-то странно. То делает уничтожающие замечания, допускает издевки и циничные реплики, то вдруг становится в позу защитницы Президента, но не мужа, дома - мегера мегерой, в обществе - улыбающаяся, глядящая на него влюбленными глазами и храбро защищающая его от назойливых нападок журналистов. Президент даже скрипнул зубами, когда вспомнил, когда она бросила ему в след: "В сексуальном мире ты - капитан дальнего плавания!"
Через полтора часа Сара неожиданно позвонила в президентский кабинет и посоветовала: "Ты денег не жалей для этой суки. Заткни ей рот на сей раз деньгами!" - и повесила трубку.
Макоули так задумался, что даже не обратил внимания на вошедшего помощника по вопросам научных разработок в области космического и ядерного оружия, тот кашлянул и тихо произнес:
- Мистер Президент, я хочу напомнить, что в вашем графике на сегодня посещение научно-исследовательского центра. Вы желали убедиться, как идут дела с созданием новых образцов лазерного оружия.
- Да, да. Я помню. - Президент взглянул на часы. - Передайте председателю объединенного комитета начальников штабов и руководителям центра, что я буду вовремя. Выедем через пятнадцать минут.
- Хорошо, мистер Президент, я все сделаю и буду вас дожидаться на вертолетной площадке.
Помощник вышел. Президент, поколебавшись, поднял трубку и набрал номер Моники.
Она сразу же подняла трубку.
- Привет, это Джон, - стараясь быть веселым, произнес Макоули.
- О, как я рада!
Моника явно остерегалась назвать его по имени. Значит, рядом кто-то есть.
- Ты не одна?
- В том-то и дело.
"А она далеко не дура, - подумал Президент, оценивая по ответу, как Моника, отвечая, старается не выдать, с кем она разговаривает".
- Я вечером буду в кабинете, сможешь позвонить?
- Конечно, с удовольствием! - голос Моники звучал радостно.
Макоули положил трубку и стал собираться. Настроение немного улучшилось. Он мог быть уверен: Моника его не сдаст.
В кабинет неожиданно вошел Дейл Беймс. В приемной хорошо знали, что Президент и Дейл друзья, и четко выполняли указание хозяина Белого дома - сенатора пропускать к нему без доклада.
- Хелло, Джон.
- Привет, Дейл.
- Я слышал, тебя приглашает сучка по кличке Люси?
- Да, вот… - Президент двумя пальцами брезгливо приподнял повестку и бросил на стол.
- Мне сказали, ты уезжаешь. Когда возвратишься?
- Через четыре часа.
- Значит, в семь?
- Да, но я хотел бы переговорить с Левин… на всякий случай.
- Знаешь, Джон, у меня новость. Тридцать минут назад мне позвонила Сара.
- Ну и что она хотела?
- Ты не поверишь! Она просила меня поддержать тебя. Советовала денег не жалеть и дать все, что запросит Бриттон, вернее, ее адвокат, предпринять любые меры к тому, чтобы скандал не разгорался и не вышел из-под контроля.
- Ишь ты, - криво улыбнулся Макоули, - сердобольная какая!
- Женщины часто ранят нас, а жены перевязывают раны. - Дейл явно процитировал кого-то.
- Да я и сам вижу, что денег в этой ситуации жалеть не следует. - Президент первым направился к дверям.
Лететь надо было на расстояние чуть менее ста миль. На вертолетной площадке центра Президента встречали председатель объединенного комитета начальников штабов Марк Бартон и весь местный истеблишмент. Президент сократил церемонию приветствия до минимума. Он пожал руки генералу Бартону и директору ЦРУ Уолшу, остальным сделал ручкой и устремился к микроавтобусу. Небольшая кавалькада совершила объезд территории - Президент был в центре впервые, а затем все оказались в большом зале, где размещалось множество приборов, установок, а вверху - раздвижная крыша.
Прежде чем начать выслушивать доклады, Президент сделал короткое вступление:
- Еще на рубеже шестидесятых Президент Линдон Джонсон произнес такие слова: "Кто владеет космосом, тот владеет миром". Эти слова он произнес здесь, в этом центре, сразу же после того, как Америка испытала установку, которую назвали оружием космических войн. Сегодня мы наблюдаем, как некоторые страны откровенно стали поощрять международных террористов, создавать преступные организации, которые поставили перед собой цель - завладеть ядерным, химическим и другим оружием массового поражения, а также средствами их доставки. Они угрожают Америке, обещая атаковать ее в любой момент. Поэтому я как Президент обязан оценить реальную опасность для страны и сделать вывод о степени готовности наших вооруженных сил отразить такую опасность. Поэтому я и прибыл сюда, чтобы убедиться в возможностях наших ученых.
Закончив свою короткую речь, Макоули посмотрел на председателя объединенного комитета начальников штабов:
- Мистер Бартон, кто будет докладывать первым?
- Мистер Президент, если вы позволите, докладывать будет профессор Генри Хайт.
В первом ряду сидевших людей поднялся пожилой, с уставшим круглым лицом джентльмен.
- Мистер Генри Хайд? - переспросил Президент. - Если мне не изменяет память, автор комплекса "Миракл"?
- Я вижу, мистер Президент, вы готовились к встрече с нами, - совершенно серьезным тоном ответил профессор и начал докладывать: - Впервые о применении лазера в боевой обстановке заговорили в начале восьмидесятых, когда работа по созданию программы СОИ была в самом разгаре. Сегодня уже совершенно ясно, что превосходство лазеров над другими системами очевидно. Смертоносный луч практически мгновенно, со скоростью 0,33 секунды на сто тысяч километров, настигает заданную цель. На распространение луча не влияет ни гравитационное, ни магнитное поля Земли. Вы правы, мистер Президент, химический лазер в двадцать пять мегаватт "Миракл", создавал наш коллектив, а я являюсь его разработчиком. Эта установка очень тяжелая, и она не предназначена для применения в космосе. Она предназначена для борьбы с противокорабельными ракетами. Затем мы подготовили еще более мощный химический лазер "Алпха". Это агрегат длиной около пяти метров и диаметром сто десять сантиметров. Еще летом 1988 года на полигоне Сан-Хуан-Капистрано мы продемонстрировали лазер в действии. Он мгновенно сжег демонстрационную мишень и сбил несколько самолетов, имитировавших крылатые ракеты.
- Но как я информирован, мы так и не смогли разместить эту установку на космической станции?
- Эта установка не предназначена для размещения на космической станции. Она может монтироваться на суше или морских судах. Фирмой "Мартин−Мариэт" был создан макет боевой космической станции для испытания этого лазера на околоземной орбите. Станция получилась длинной 24 метра, диаметром 4 метра и массой 45 тонн. Она состояла из трех отсеков. Но она все равно огромна и в "Шатл" не помещается. Сейчас идет проработка идеи специального носителя: часть из "Атласа", боковины - от "Шатла", ступени - от третьей ракеты, но пока ничего не получается.
- Значит, мы продолжаем топтаться на месте, - мрачно заключил Президент и неожиданно обратился к директору ЦРУ:
- Мистер Уолш, нам известно, что Ирак и ряд других стран, в том числе Индия, Ливия, Северная Корея, Иран, предпринимают серьезные попытки воспользоваться ситуацией в России и бывших республиках Советского Союза, чтобы добыть их разработки. Какой новой информацией обладаете сейчас?
- Мистер Президент, в прошлый раз на совещании по этой проблеме я вам докладывал о том, что Советы еще в 1972 году создали космическую станцию "Скиф". В течение с 1983-го по 1987 год ими были проведены полетные испытания на борту гигантского самолета "Ил-76", они исследовали распространение луча в атмосфере. 15 мая 1987 года "Скиф" попытались вывести на орбиту, но вместо лазера отсек полезной нагрузки наполнили стальными болванками.
- Зачем?