- Еще неделю назад я о тебе вообще не думала, а теперь, когда узнала от папы, зачем ты приехал Москву, мне за тебя страшно. Хотя я тебя прекрасно понимаю. Сама прикидывала, как уничтожить эту гадину. Но мне не по силам. За ним деньги, охрана, бандиты. Я за тебя боюсь.
- А во мне страха нет. Последние полгода я живу одной мыслью - уничтожить подонка, а потом хоть потоп.
- Раньше ты был один. А теперь у тебя есть близкие люди - я, папа. Ты же считаешь нас друзьями? - И Лера снова положила свою ладонь на его руку.
- Вы мне стали очень близкими. Только в вашем доме я понял, как устал от одиночества. Если меня потом посадят в тюрьму, я хоть смогу думать, что на свете есть люди, которые обо мне иногда вспоминают.
Она отвернулась к окну, чтобы скрыть от него слезы. Затем внезапно повернулась:
- Могу я тебе задать один вопрос?
- Конечно, можешь, и даже не один. - Она густо покраснела и прикусила язык. Он ободрил: - Ну? Мы же договорились, больше между собой секретов не держим.
- Ты мог бы полюбить женщину с ребенком?
Танцков улыбнулся:
- У тебя есть ребенок?
- Пока нет, но, кажется, будет. Только я не про себя спросила…
- О других женщинах мне бы размышлять не хотелось. А если речь о тебе, то да. Имел бы я право жениться, а ты сумела бы меня полюбить, ни секунды бы не раздумывал.
- Полюбить, как Андрюшу, я уже никого не смогу. Но с тобой мне хорошо и спокойно. Даже не знаю, как это объяснить.
- Можешь не объяснять. Обзаводиться семьей мне все равно нельзя. У меня нет будущего - могут убить или посадить в тюрьму.
- Не смей меня пугать. Ты же знаешь, беременных пугать опасно.
- Я тебя не пугаю. Я же ехал в Москву не для того, чтобы встретить молодую красавицу. Я ехал убить насильника сестры. А если ты приговорил к смерти другого, должен учитывать, что и твоя жизнь - разменная карта.
Больше до окончания воздушного путешествия они не разговаривали. После посадки, как и просил полковник Назаренко, продолжали сидеть в креслах. Стюардесса заглянула в опустевший салон, но "рассеянных" пассажиров словно не заметила. Минут через пять к ним подошли двое, показали удостоверения сотрудников ФСБ и попросили следовать за ними. Возле трапа ждал серебристый микроавтобус. Один из сотрудников распахнул дверцу салона, жестом пригласил Леру с Василием внутрь и, когда они уселись, забрался следом. Второй устроился рядом с водителем и, обернувшись, обратился к Василию:
- Госпожу Мальгасову мы доставим домой, а с вами, господин Танцков, хочет побеседовать Тихон Германович.
Василий хотел спросить, кто такой Тихон Германович, но Лера опередила:
- Так зовут полковника Назаренко.
Они выехали на шоссе, и водитель помчал с жуткой скоростью. До Кольцевой долетели минут за пятнадцать. Еще через пять минут свернули на Ленинский проспект. Водитель зарулил в арку дома, где жила Лера, и подал свой микроавтобус вплотную к подъезду.
- Приехали, госпожа Мальгасова, - сообщил один из сопровождающих.
- Я тебя очень жду, - успела шепнуть Лера.
Сотрудник, что сидел рядом с водителем, выскочил из кабины, открыл Лере дверцу и вошел с ней в подъезд.
До Лубянки они ехали дольше, чем от Домодедова до площади Гагарина. Даже сидевший за рулем виртуоз ФСБ не знал способа пробить московские пробки. Чем меньше времени оставалось до встречи с Назаренко, тем напряженнее чувствовал себя Василий. Сотрудники без задержки провели его мимо поста охраны, проводили к лифту и сопровождали до кабинета. В приемной Василию пришлось подождать, пока о нем доложат. Но долго Назаренко его не задержал.
- Здравствуйте, Василий Иванович, - полковник улыбнулся и показал на кресло. Первое, что увидел Танцков усевшись, был его пистолет, лежавший на письменном столе.
- Узнаете? - Василий промолчал. - Так вот, молодой человек, наказывать преступников необходимо, но чинить самосуд вам никто не позволит. Хотя вмешаться нам пришлось не поэтому. В банке "Омега" выяснили, что вы брат погибшей девочки. Нетрудно догадаться о вашей участи, если бы не мои люди. Машина банка вас тоже встречала. А в ней четверо очень крепких ребят. Теперь вам ясно, что вы рисковали жизнью не только своей, но и вашей спутницы?
Танцков покрылся красными пятнами. Все, чем он жил последнее время, ради чего притворялся, беспокоил по сути посторонних людей, готовил себя постоянными тренировками в тире, все это теперь у него отнято.
- Как они пронюхали?
- Скажите спасибо следователю из Минска. Это он примчался вас спасать. Это он выяснил, что о вас люди Фигмана навели справки. Это он нашел меня, а через меня - вас. И по сути, это он спас вам жизнь. Теперь вот что я вам скажу, если нам удастся доказать связь кипрской фирмы с синдикатом Омега-Групп, Фигман понесет заслуженное наказание. Его связями с бандой Сумановых сейчас занимается генпрокуратура. Рано или поздно, он свое получит. Вас же, молодой человек, надо арестовать за незаконное хранение оружия. Но если вы сейчас напишете мне заявление, что сдали его по собственному желанию, я прикрою на это глаза. Пишите, или отправитесь в камеру.
Танцков вздохнул, взял бланк и аккуратным почерком написал заявление. Назаренко спрятал листок вместе с пистолетом в ящик письменного стола и посмотрел на часы:
- А сейчас вам пора. Мои люди вас отвезут. Вот вам билет на поезд и чтобы я вас в Москве больше не видел.
- Какой поезд? - удивился Танцков.
- Домой поедете, в Минск.
Его довезли до Белорусского вокзала и проводили до дверей вагона. Василий вошел в купе и увидел Борисевича.
- Привет, герой. - улыбнулся следователь и протянул Василию руку. Танцков чуть не плакал:
- Зачем вы это сделали?!
- Что сделал? Не позволил тебе оказаться на кладбище?
- Спасибо, но об этом мы не договаривались. Вы мне дали слово, если не сможете гада посадить, не мешать мне…
- Ты еще слишком наивен. Не тебе тягаться с этим зубром. Он через таких, как ты, переступал много раз не глядя.
Танцков ничего не ответил, а быстро выскочил из купе, пронесся по коридору в тамбур и, оттолкнув проводницу, на ходу выпрыгнул из вагона. Борисевич бросился за ним. Но поезд уже набирал скорость, и проводница успела запереть дверь.
* * *
Фигман не выносил костюмы. Летом предпочитал просторные рубахи, зимой - мешковатые свитера, которые не стесняли ему брюхо, а уж галстуки, бабочки вообще терпеть не мог. Но для поездки на площадь Гросвенор ему пришлось напялить светлый костюм и удавить толстую шею галстуком. Протокола требовал прием в американском посольстве. Банкет подходил к концу, и Яша удалился в посольский двор поболтать с торговым советником. Ему хотелось расслабиться после короткого разговора с российским послом.
Тот поблагодарил Фигмана от имени президента за помощь в продвижении акций российских компаний на Лондонскую биржу, а потом спросил о планах олигарха. Яша понял, что его желание прикупить медиа накануне предвыборных баталий не остались тайной для Кремля. Посол намекнул, что вариант украинской оранжевой революции в Москве не пройдет, и посоветовал больше заниматься бизнесом, оставив политику профессионалам.
Теперь с американским советником он мог расслабиться. Американский дипломат остановился под величественным вязом и не без патетики произнес:
- В этом самом месте, когда наш президент посещал Лондон, он произнес тост за дружбу с Объединенным Королевством. То лето отличалось жарой, и прием проходил на воздухе.
Фигман усмехнулся. Он сам тогда не был в Лондоне, но внимательно просматривал газеты:
- Дорогой Джимми, насколько я помню, за этим забором стояли толпы лондонцев с плакатами совсем другого содержания.
- Да, нас здесь не очень любят, - без тени смущения признался атташе. - Особенно тогда отличился мэр Лондона Кент Ливингстон. Ему пришлось потратить на визит Буша пять миллионов фунтов. Меры безопасности, проживание, мероприятия и все такое. Это примерно по два фунта на каждого жителя английской столицы. После отъезда президента мэр пошутил - "каждый лондонец не пожалел бы и четырех фунтов, чтобы господин Буш не приезжал вовсе". Но это не мешает нам быть ближайшими партнерами и идти в одной упряжке.
Фигман не возражал:
- Да, у вас так. В России, пожалуй, наоборот. Вашего президента встретили бы радушно, да и к американцам большинство относится с симпатией, но идти в одной упряжке основная масса не хочет.
- Твоя задача, Яша, до выборов переменить общественное мнение в своей стране.
- Как говорят евреи, "гелт ди велт": деньги - это все. Будут деньги, поменяется и отношение. Массы надо накачивать, как автомобильные колеса. Чем закачаешь, то и будет.
- Сейчас деньги есть и у Кремля. Цена на нефть продолжает ползти вверх.
Фигман рассмеялся:
- Все не так просто, Джимми. Путин решил поднять фонькам уровень жизни. Он тратит огромные средства на всякую дребедень вроде врачей, образования и так далее. Он вообще уверен, что образование - панацея от всего. По его мнению, стоит научить обезьян писать и читать, не будет террористов. Хотя, ты-то знаешь, и среди смертников, готовых отойти в рай с поясом шахидов на брюхе, попадаются бывшие студенты Оксфорда. Обезьян надо давить. Давить всех без исключения, и не ошибешься.
- Здесь ты солидарен с нашим президентом. Если объединить Америку с Россией в борьбе с фанатиками, им конец.
- Ладно, Джимми, перейдем к нашим баранам. Я бы хотел прикупить в Техасе еще немного нефтепереработки. Посодействуешь, отблагодарю.
- Ты же собираешься в Америку?
- Да, в конце той недели.
- О’кей! Я тебе дам несколько фамилий сенаторов, которые могут помочь. Но сначала сам с ними переговорю. Я через три дня лечу в Вашингтон для консультаций.
- Ты всегда был славным парнем, Джимми.
Вернувшись к себе в мансарду, Фигман яростно сорвал с себя галстук, с помощью телохранителя сбросил пиджак, брюки, белье, и совершенно голый уселся в кресло. Во время банкета он изрядно поел, поскольку никогда не стеснялся насыщаться на приемах, и теперь его необъятный живот требовал свободы от всякой одежды. Позвонив секретарю в свой московский офис, он приказал прислать в Лондон личный самолет.
- С вами пытался связаться Руслан. У него есть для вас информация. Но вы отключили телефон, - предупредил Эдик.
- Я был на приеме, поэтому и отключал сотовый. Пусть звонит, я сейчас дома.
Амиров позвонил через пять минут:
- Яков Моисеевич, получилась накладка с парнем из Минска.
Лицо олигарха тут же помрачнело:
- Что значит накладка?
- Кто-то перехватил его у трапа, и он исчез. Понимаете меня?
- А девчонка Мальгасова?
- Ее доставили домой. Мой человек следил за домом, но они успели раньше.
- Кто это они?
- А кто, по-вашему, может прикатить на машине к трапу самолета?
- Понимаю. Не удивлюсь, если и парнишка из Минска их засланный казачок.
- Ответить пока не могу. С ним, если камень вашего колечка все еще перевернут, можно и в Минске "пообщаться"?
- Подожди моего приезда.
- Как скажете. Что-нибудь еще?
- Если на меня начали охоту Его люди, утрой охрану. Да, и подготовь поездку на водохранилище. Я хочу опробовать катер и не подставлять свою жопу. Ты меня понял?
- Все сделаю.
Закончив разговор с Амировым, Фигман задумчиво почесал под нависшим животом промежность. Его огромные ляжки, втиснутые в брюки от костюма, терлись, и раздражение на коже переходило в зуд. От расчесывания зуд становился только сильнее.
Подспудное беспокойство не оставляло Яшу уже несколько дней. Удачи в делах, а главное - известие о том, что в Америке готовы раскошелиться на его политические амбиции, отодвигало это беспокойство в глубины подсознания. Но перед возвращением домой оно вновь обострилось. Внешне отношения с Кремлем выглядели мажорно. Президент через посла только что передал ему благодарность. Значит, встреча с Блэром не прошла незамеченной. Да и на его просьбу об аудиенции Путин отреагировал положительно. В пятницу его ждали в Кремле. А это означало, что с его африканским проектом Путин ознакомился. А зная характер президента, Яша понимал, что темнить тот не будет. Неужели все-таки Кремль делает ставку на его физическое устранение? Или арест? Он опять вспомнил Мальгасова и свой страшный сон. Нет, в это трудно поверить. Убрать Фигмана с шахматной доски российской политики - риск лишиться огромных возможностей. Кто еще способен неофициально прощупать настроение в американском Конгрессе, накоротке переговорить с десятком премьеров Евросоюза, помочь Путину продвинуть тот или другой международный проект? Людей его масштаба президент должен ценить. Однако, рассуждая подобным образом, олигарх понимал - если он попробует свернуть страну с взятого президентом курса, ему конец. А это требовало отказаться от личных политических амбиций. Отказаться Фигман тоже не хотел. Деньги сделали его психику. Не у него одного после первого миллиарда на счету проявлялся кремлевский синдром, попросту синдром неограниченной власти. Перед его капиталами не устоит никто. Что ему еще осталось получить от жизни, какую игру затеять? Купить себе футбольную команду? Нет, он крупнее и значительнее остальных. Ему будет тесно в роли придворного богача. Пусть все знают, Фигмана победить нельзя. Он скала, и Кремль будет плясать под его дудку.
Трудные размышления отняли у Яши много энергии, и олигарх ощутил голод. Он кликнул своего телохранителя и приказал принести из ближайшего паба холодный ростбиф. Удивить господина мира английская кухня не могла, местные пудинги вызывали у него тошноту, но кусок свежего мяса в Лондоне поджарить умели.
* * *
Лера прождала Василия до глубокой ночи. Казимир, просидевший с дочерью до половины второго, не выдержал и ушел спать, а она улеглась, когда за окнами уже забрезжил мутный московский рассвет. Но все равно сон не приходил. Отец рассказал ей, что накануне их возвращения в квартиру явились трое из ФСБ и попросили показать вещи гостя из Минска. Казимир понятия не имел, что Василий держал в своем портфеле пистолет. Они забрали оружие, заставили расписаться в акте об изъятии и ушли.
"Неужели полковник Назаренко все-таки арестовал Васю?" - волновалась молодая женщина. Приходили ей и другие мысли. Закрывала глаза и видела Андрея, лежащего в дорогом гробу из красного дерева. Картина похорон в ее памяти расплывалась как в тумане. Цветы, венки, слова. Очень много цветов и очень много слов. Эти слова могли звучать на похоронах любого чиновника его ранга. Кто-то говорил их искренне, кто-то механически, как обученная машина. Но все равно, как бы их ни произносили, это были только слова. И хотя говорили о нем, к Андрею они уже отношения не имели. Еще она запомнила раздутые щеки военных трубачей. Что именно играл военный оркестр, припомнить не могла, а раздутые щеки и напряженные губы помнила. И не плакала. Глядя на покойника, молодая вдова почему-то не воспринимала его как своего мужа. В гробу лежало нечто холодное и чужое. Ее Андрюша оставался в памяти живой и любящий. Когда уходили с кладбища, едва держалась на ногах. Опять, как при их первом знакомстве, Вася не дал ей завалиться. Он почти донес ее до машины. Она догадывалась, не будь столько народа вокруг, и донес бы. Очень они сблизились за эту поездку. Оба потеряли близких людей по вине Фигмана, и оба ненавидели его. Только Лера не умела ненавидеть так яростно. Она была бы рада наказать убийцу мужа, но сама бы этого сделать не смогла. В том, что Андрея уничтожил Фигман, ни Василий, ни она не сомневались. Будь по-другому, не суетился бы так Амиров. Зачем им в банке знать, что творится в доме вдовы?
Задремала, когда солнце осветило крышу соседнего корпуса. Но в девять утра уже проснулась. Как будто внутри прозвенел будильник. Быстро оделась, выпила чашку черного кофе и, ни слова не сказав родителям, вышла из дома. Лера решила ехать на Лубянку и добиться приема у полковника. Она должна знать, куда делся ее друг. Вышла из подъезда, пересекла двор. Несколько раз оглянулась. За ней никто не увязался. Хотела остановить машину но, заметив "пробку" на Ленинском проспекте, решила ехать на метро. Перешла улицу у магазина "Тысяча мелочей". Перед его витриной уже несколько лет торговали всякой всячиной с лотков. Инструменты, детали сантехники, электроприборы - чего только не увидишь на этом стихийном рынке. Леру раздражала сутолока и необходимость проталкиваться сквозь толпы продавцов и покупателей. Вдруг кто-то резко схватил ее за руку и потянул за лоток. Она хотела вскрикнуть, но вовремя поняла, что перед ней Вася.
- Прости, Лерочка, но боюсь слежки, - повинился Танцков за невольную грубость. Они зашли за киоск, и он ей рассказал, как дал деру из вагона, как ночевал в Нескучном саду, поближе к ее дому. Как дожидался ее в магазине "Тысяча мелочей". Сквозь витринное стекло видна арка ее двора.
- Лерочка, они забрали мой пистолет. Спасай, мне нужно добыть оружие. Лучше винтовку. Я бы купил. У меня есть куча долларов, но нет охотничьего билета.
- Вася, но где же я тебе возьму оружие? - удивилась молодая женщина.
- Лера, думай. Пожалуйста, думай, моя хорошая. Я тебя очень прошу, - в голосе Танцкова было столько мольбы, что она заставила себя думать о столь непривычной для женщины вещи, как оружие. И вспомнила:
- У отца охотничий домик в Тверской области. Там есть два охотничьих ружья и еще что-то на кабана. Кажется, с нарезным стволом. Папа говорил, как называется, я не помню.
- Может, винчестер?
- Точно.
- А кто там сейчас живет?
- Никто не живет. Отец ездил туда только в прошлом году. Этим летом приболел и ни разу не выбрался. Папа думал там Андрюшу от милиции спрятать.
- Как же можно держать оружие в пустом доме, да еще столько времени?
- Ружей в домике нет. Отец отдает их на хранение деду в ближайшей деревне. Папа зовет деда Пантелеевичем, и они большие друзья. Дед и за домом приглядывает. Он как бы у отца на службе.
- Поехали?
Глаза у Леры округлились:
- Прямо сейчас?
- Конечно! У меня нет времени. В понедельник объявится Фигман, а мне надо еще найти его логово в Завидове.
- Мне необходимо домой зайти. Не могу же я на высоких каблуках туда ехать?! Там сапоги нужны и что-нибудь от комаров, иначе сожрут.
- Я в Твери тебе все куплю, и ты переоденешься. Поехали.
- Дай я хоть родителям скажу. Мы же только завтра сумеем вернуться.
- Не надо. За твоим подъездом следят. Позвонишь на вокзале из автомата.
- Следят? Я оглядывалась назад. Никого не заметила.
- Они за подъездом следят с лестничной площадки дома напротив. Полагаю, ходить за тобой у них приказа нет. Меня ждут.
- А кто следит?
Танцков усмехнулся:
- Возможно, бандиты Фигмана, а возможно, сотрудники твоего полковника. Кстати, ты права. Он производит вполне приятное впечатление. Сразу видно, умный мужик. Но сейчас мне без разницы. Одни убьют, другие помешают. - И Танцков выглянул из-за лотка, внимательно осмотрелся и, не заметив ничего подозрительного, потащил Леру к метро.