приоткрытой дряхлой двери во двор.
Некоторое время пришлось привыкать к яркому солнечному свету в кустах напротив входа.
Недавно прошел дождь, и ее ноги превратились в ноги в черных носках. Когда глаза
привыкли, она осмотрелась. Вокруг, как в ухоженном парке, росли молодые клены и березки,
за ними стояли двухэтажные дома больницы, и только дальше, откуда доносился шум машин,
был заметен белый высокий забор из плит. Она посмотрела на себя в луже, и сама себе
показалась привидением из какой-то сказки. На самом деле, взрослому напоминала бы ни
больше ни меньше, затерявшегося ребенка после ритуального сборища "Белого братства".
Осторожно перебегая от кустов к кустам, достигла, наконец, высокого забора. К счастью,
пройдя немного, она обнаружила с получеловеческий рост пробитую дыру. Не колеблясь, она
выбралась на пешеходную дорожку, где шли редкие прохожие, и пошла прямо к высоким
домам, возвышавшимся сразу после конца забора. На нее никто не обращал внимания, и она
подумала – мало ли откуда она прибыла сюда, из какой страны, может, из Америки, в которую
папка ездит, кого это должно интересовать!
Вскоре первый дом, очень похожий на бабушкин, навис над Наташиной головой. С
крайнего подъезда вышла девочка, и Наташе сразу стало страшно за нее. Вот так и к ней
может подойти Покупатель, обмануть, например, что в машине, которая сейчас стоит у края
дороги, ждет ее мама, и увезет ее туда, откуда Наташа только что вырвалась. Но
фантастический вариант не удался: следом за малышкой появилась сама мама. Она взяла
девочку за руку, и они пошли навстречу Наташе. Тогда Наташа решилась:
– Тетя, извините.
– Что, деточка? Но у меня с собой ничего нет, дорогая.
– Нет, тетя. Я Наташа. Я потерялась, тетя.
Тетины глаза, кстати, черные и большие, сделались совсем большие и круглые. Она от
удивления даже отпустила руку дочери и присела перед Наташей.
– Ты это серьезно, девочка?
– Наташа, – поправила Наташа.
– Наташа.
– Очень серьезно. Она не знает, как найти улицу Байрона, где живет ее бабушка Нелли.
От такого сообщения женщина удивленно развела руками и показала на дом, из которого
только что вышла:
– Так это же и есть улица Байрона. А почему ты так одета?
– А у меня одежду украл плохой дядя. Его звать Покупатель.
Тетя совсем ничего не поняла, растерянно развела руками и поднялась на ноги.
– Так что же я могу сделать, девочка?
– Наташа, – напомнила Наташа.
– Наташа, – поправилась женщина.
– Отведите меня, пожалуйста, к бабушке Нелле.
Женщина задумалась и стояла в нерешительности.
57
– Мама! – возмущенно почти крикнула малышка и дернула маму за руку. – Ты чего? Она
же потерялась! Отведи ее к бабушке. Мама! – голосом строгого начальника приказала
девочка.
Женщина словно опомнилась и посмотрела на дочь.
– Мама, ну ты что?! А если бы я потерялась, что тогда?
– Да знаю я, доченька. Знаю. Я просто думаю, где искать ее бабушку.
– А вы не беспокойтесь. Я знаю где. Вы только пойдите со мной. А то нехороший дядька…
его зовут Покупатель… снова меня заберет и разрежет на части.
– О боже! Деточка…
– Наташа.
– Да, Наташа. Ты такие ужасы говоришь! Это правда?
– Не сомневайтесь, – по взрослому заверила Наташа. – Он моего друга сейчас повез на
каталке, чтобы порезать на кусочки.
Женщина так испугалась, что Наташа побоялась, как бы она со страху не бросила ее здесь
на дороге. Но побоялась напрасно. Женщина снова присела и сказала:
– Так. Я вижу, дело серьезное. Давай подумаем, как нам найти дом твоей бабушки. Какие
там примечательности? Ты знаешь, что это такое?
– Примечательности?
– Да. Ты это слово знаешь?
– Знаю. Меня папа учит всяким сложным словам.
– Замечательно. Тогда?..
– Напротив ее дома большой детский садик, тетя.
– Валя, – добавила малышка обижено.
– Извините. Валя.
– Тогда я знаю, где этот дом. В этот детсадик ходит…
– Хожу я, – с гордостью вставила девочка. – Нина.
– Очень приятно, – Наташа протянула ей руку.
Нина взяла ее руку и встряхнула.
– Ну что ж, тогда пошли, – сказала женщина, и они строем двинулись вниз по улице
Байрона.
Дом нашелся очень легко. Потому, что Наташа хорошо запомнила, когда приезжала с папой
сюда, все дома, – как они были окрашены, сколько было этажей, какие балконы красивые,
какие – нет. А рядом с бабушкиным подъездом стоял хлебный павильон.
Они поднялись на четвертый этаж пешком. Лифт награжден был досточкой на шнурках с
надписью "На ремонте".
Квартиру она узнала сразу, хоть номера она не знала. Тетя Валя позвонила. И только
прозвучал знакомый звонок, Наташа почувствовала, как громко забилось у нее в груди. Она
сильно сдерживалась, чтобы преждевременно не разреветься. Но когда открылась дверь и на
пороге, ничего не понимающая стояла растерянная бабушка Нелли, Наташа не выдержала.
Кинулась к ней, обняла ее ноги и безудержно просто зарыдала.
– Это ваша девочка? – спросила женщина на всякий случай. Наташа перестала плакать,
обернулась и тихо уточнила, растирая по щекам слезы:
– Наташа.
– Да, – исправилась женщина, – Наташа.
– Боже мой, женщина! Заходите, что же вы стоите?! Ее похитили. Приезжала милиция.
Совсем недавно. Ищут везде, а она тут, – счастливо обнимая Наташу, приговаривала бабушка
Нелли.
Женщина снова испугалась и, наверное, еще больше:
58
– Так это правда то, что она рассказывала? Какой ужас! – она растерянно посмотрела на
свою дочь. – Какое зверство! Мне даже никогда не приходило в голову, что такое может быть.
Какой ужас… И она говорит, что у нее там… Я не знаю где "там"… остался друг, мальчик ее
возраста, которого повезли разрезать на части… Какой ужас. Это же надо как-то остановить!
– Да, – сказала бабушка, что-то вспомнив. – Сейчас срочно позвоню. Мне Федор
Пантелеевич, майор милиции, просил позвонить и дал номер… Сейчас… – она бросилась к
телефону.
– Это милиция? Мне срочно Федора Пантелеевича. Это по поводу девочки, которая…
– Я понял. Не бросайте трубку, – ответили на том конце провода, – Я с ним свяжусь. Будете
говорить…
В телефоне зашуршало, и через секунду она услышала мужской голос:
– Это бабушка Наташи? Слушаю, говорите.
– Хорошо, что сразу попала на вас. Моя внучка нашлась, товарищ майор. Но она… –
Наташа ей не дала договорить и вырвала трубку, – дядя Федор, – закричала она в микрофон, –
спасите моего друга, Толика. Его только что повезли на каталке разрезать на части. Это здесь
в больнице, недалеко. Скорее, пожалуйста! – она отдала трубку бабушке и, опустившись на
пол, снова разревелась.
– Спасибо, Нелли Ильинична. Не волнуйтесь. Все будет в порядке, – услышала бабушка
последние слова, и в трубке снова зашуршало.
Бабушка о чем-то подумала и сказала:
– Вы заходите…
– Валя, – представилась женщина.
– Мои все на работе и в школе. Валечка, сейчас мы для знакомства устроим чаепитие. У
меня, кстати, есть киевский торт. И утром испекла пироги с капустой и яблоками с вишней –
любимые пирожки моего сына Роберта. Вы, я вижу, так расстроились… впрочем, как и я, что
нам теперь долго нужно будет успокаиваться. Но вначале я позвоню сыну, хорошо?
Валя улыбнулась:
– Да, конечно! Такое случилось!..
Бабушка набрала номер рабочего телефона Роберта, услышала родной голос и
взволнованно закричала в трубку:
– Роберт! Сынок, твоя Наташа у меня. Срочно приезжай. Да! И ребенок просит, вот тут
стоит, чтобы ты сообщил ее маме, что Наташа жива-здорова. Ты меня понял, сын? Что? Когда
приедешь, она тебе все расскажет. Вот хорошо. Все, пока. А у меня тут гости…
Глава 17
След в след
Собака сразу, как только дрессировщик дал занюхать Наташину куклу, и, приняв команду
"ищи", натянула поводок в сторону хозяйского корпуса больницы. Бежала бодро, опустив
морду, выискивая запах, поминутно останавливаясь возле кустов и только напротив
"черного" входа, дряхлой шатающейся двери, остановилась, тщательно вынюхивая участок
возле большой лужи после недавно прошедшего дождя. Володя подошел, приблизил к морде
овчарки байковую игрушечную простынку.
– Ищи, Милка! Ищи! – приказал дрессировщик.
Милка скульнула тихим жалобным голосом и уверенно направилась по следу в
противоположную сторону от двери.
59
– Нет, Володя, на сто восемьдесят градусов. Давай, – произнес Федор Пантелеевич.
Володя натянул поводок, сказал "место". Милка обошла дрессировщика и села слева от
него. Несколько секунд паузы для успокоения собаки Федору Пантелеевичу показались
вечностью. Теперь Володя выставил руку вниз ладонью, показал на дверь. Милка
среагировала сразу. Она просто уже знала заранее, что хотел хозяин. Рванула поводок и,
контролируя запах, быстро направилась к входу. Федор Пантелеевич, расстегивая кобуру,
бежал за Володей след в след.
Внутри на площадке след уверено вел вниз в подвал. Там по длинному коридору они
быстро нашли комнату, в которой находилась Наташа, и на этом поиски закончились. Федор
Пантелеевич минуту пребывал в растерянности, но, вспомнив о телефонном звонке, с
досадой на свою тупость, яростно сплюнул:
– Володя, я совсем стал плохой, черт возьми! Да ведь она вышла через те двери, в которые
мы вошли. Дай занюхать другой стул. Который собака игнорировала. Давай.
Володя взял Милку за ошейник и подвел к мягкому сидению стула.
– Нюхай! – скомандовал Володя и жестом руки показал на выход. Милка, сильно дернув
поводок, кинулась по коридору. На полпути возле тусклой на стене лампочки "кососветки"
остановилась, по периметру обнюхала выкрашенной со стеной заодно щит в зеленую краску.
Щит имел форму параллелепипеда в человеческий рост. Напоминал дверь без ручки. Милка
заскулила. Федор Пантелеевич сделал успокаивающий жест рукой и приложил палец к губам.
Показал ладонью Володе отойти с собакой в сторону. Зажег фонарь. Провел белым кругом
света по стене. Увидел металлическую дверцу распределительного щита освещения. На ней
был краской отштампован черный зловещий череп и наискось пересекающая молниеносная
стрела.
Федор злорадно усмехнулся:
– Так. А теперь держитесь, суки. Выкурю я вас, – вынул из кармана перочинный нож и
вставил лезвие в щель. Дверца, спружинив, мгновенно открылась. Не раздумывая, он рванул
главный выключатель вниз. Свет погас. Зажатый в зубах фонарик, он тут же погасил. В
полной темноте улыбнулся самому себе еще раз: "Гробовая тишина бесовской преисподней".
Черный юмор собственного изобретения ему понравился и он подумал, как бы не забыть,
чтобы потом за пивом в компании друзей повторить слово в слово. Одной рукой он держал
рычаг выключателя, другой – пистолет.
За дверью послышались отдаленные голоса мужчины и женщины. В следующую секунду –
характерный звук открывающейся двери и невидимых шагов. Милка тихо угрожающе
прорычала. В ту же секунду Федор Пантелеевич вернул рычаг в верхнее положение.
Зажженный свет показался вспышкой взрыва. У открытой двери в полной растерянности
стоял мужчина с зеркальцем на лбу. В руках, в резиновых перчатках, выпачканных кровью, он
держал скальпель. На обшлагах белого халата блестели беспорядочные бурые пятна.
– Стоять, – тихо произнес Федор. – Малейшее движение и ты труп. Володя?
– Слушаюсь, – отозвался дрессировщик. – Милка, стеречь! – приказал он и отпустил
собаку. Милка неспешно с видом собственного достоинства подошла к мужчине, обнюхала
его халат, рыкнула и села напротив задержанного, устремив на него внимательный взгляд
хищника. Федор Пантелеевич сделал шаг к мужчине, едва сдерживаясь, чтобы не выстрелить,
трясущимися пистолетом ткнул ему в шею.
– Ты кто?! – почти шепотом спросил.
– Хирург Бенсонов.
– Сам?
– Нет, – не колеблясь, ответил мужчина.
– Сколько вас и кто?
60
– Ассистентка. А в чем дело? – так же тихо спросил, словно проснулся хирург. – Идет
операция. У мальчика холангит.
– Где? – не оценив объяснений, рыкнул на ухо хирургу Федор.
– Как где? В печени. Камни.
– Я спрашиваю, где мальчик?
– Там, – мужчина повернул голову в сторону двери внутри прихожей. Милка злобно
предупреждающе зарычала.
– Володя, возьми его на прицел, – сказал Федор и направился к двери.
– Смотри, осторожно там, – буркнул дрессировщик, снимая предохранитель пистолета.
Федор остановился возле закрытой двери, прислушался к звукам, резко пнул ногой, дверь с
визгом распахнулась. Взгляду открылась хорошо оборудованная медицинским атрибутом
картина. Под "куполом" яркого потолочного освещения на операционном столе неподвижно
лежал мальчик с разрезом на животе. Широкая рана медленно сочилась из-под зажимов. Лицо
мальчика выглядело бледно, как стенка, отбеленная чистым мелом. Сбоку возле него в
онемевшей позе с невыносимым страхом в глазах стояла женщина, придерживая иглу
капельницы, вставленную в вену на руке мальчика. Федор Пантелеевич заткнул пистолет за
пояс, спокойно подошел к ассистентке.
– На каком этапе остановились? – спросил он тоном участника операции.
Женщина очнулась, послала на новоявленного без халата медика удивленный взгляд, и
ответила подобающе:
– Только сделали сечение.
– Анестезия?
– Общий наркоз.
– Операция отменяется. Приготовьте все к наложению швов. Хирург уже идет.
– Хорошо, хорошо. Я поняла… – волнуясь, отозвалась ассистентка и кинулась к столику с
медицинскими инструментами.
Федор Пантелеевич вернулся к задержанному, показал в сторону операционной:
– Тебя ждет твоя помощница. Восстанови ребенка самым качественным образом. Обещаю,
это тебе зачтется. А если что не так… – Федор снова разволновался, выхватил пистолет и,
тряся им перед носом хирурга, таинственным шипящим голосом произнес, – спущу всю
обойму, сперва по коленкам… нет, сперва по яйцам, потом распашу на тебе аккуратный шов
не хуже того, какой ты сделал на маленьком беззащитном мальчике! Ты понял, сволочь?! –
наконец крикнул он так, что по кулуарам подвала прокатилось многократное эхо. – Давай.
Свободен, – он прицельно пронизал хирурга взглядом. – Пока свободен!..
Глава 18
Возвращение
Двое мужчин сидели спиной к окну. Один озабоченный и грустный, другой
оптимистичный и уверенный. Им поставили стулья, какие были в палате и они уселись лицом
к больному, изредка перебрасываясь фразами. Видно было, что кого-то ждали.
Вначале пришел тот, что грустный, в сопровождении лечащего врача. Врач сказала, что
наркоз скоро пройдет, ждать осталось не долго. Потом пришел тот, что уверенный. Он
протянул руку, до этого ему незнакомому грустному мужчине и коротко осведомился:
– Вы, как я понимаю, его папа? Борис Васильевич?
Грустный, не скрывая настороженного удивления, сказал:
61
– Да. А, простите…
– Я Федор Пантелеевич, следователь, комитет госбезопасности.
Борис Васильевич взволновано охватил протянутую ему руку своими руками и в приступе
безумной благодарности затряс его кисть.
– Федор Пантелеевич, вы наш дорогой человек. Я безмерно вам благодарен…
– Не торопитесь, Борись Васильевич. Я всего лишь выполнял свой долг стража
национальной безопасности. Вам не меня нужно благодарить. А маленькую девочку возраста
вашего сына, Наташу. Если бы не она, Толика не было бы с нами, уважаемый. Так, вот!..
Борис Васильевич замер, не отпуская руки следователя. На лице постепенно наплывал
осмысленный ужас любящего отца, и Федор Пантелеевич, оценив его состояние, уже пожалел
о сказанном. По крайней мере – говорить в такой форме. Но ему самому невольно хотелось
излить свои чувства и уважение к маленькой героине. Такого ребенка в таком возрасте не
часто встретишь…
– Не было бы с нами?..
– Совершенно верно.
– Девочку. . благодарить?.. – он в растерянности развел руками. – Толика не было б в
живых?..
– Так точно. Разрешите?.. – Федор Пантелеевич взял стул и поставил рядом со стулом
Бориса Васильевича. – Как он? – показал кивком головы в сторону мальчика.
– Врач сказал, что скоро наркоз пройдет, и он придет в сознание. Вы мне такое сказали,
уважаемый Федор Пантелеевич, что на моем месте моя супруга упала б в обмороке.
– Простите. Просто я по своей профессии не могу скрывать от пострадавшего истину. Не
имею права. Извините. Кроме того, ваш сын главный свидетель преступления
международного уровня…
– Нет, это вы меня извините, дорогой Федор Пантелеевич… – Борис Васильевич собирался
продолжить свои благодарные излияния, но Федор Пантелеевич опередил:
– Наташа в самую последнюю минуту преодолела животный страх… и нашла способ
изловчиться, выбраться и сразу же сообщить мне по телефону, где находятся преступники и
пострадавший. – Он умолк, наблюдая за Борисом Васильевичем, как будто сомневался в том,
достаточно ли осознанно понял происшедшее отец ребенка. – Откуда только дети взяли эту
легенду? – добавил он, проследив за реакцией Бориса Васильевича.
– Какую? – словно проснувшись, переспросил Борис Васильевич. От волнения он так и не
сел на свой стул, хотя несколько раз пытался это сделать, ходил туда и назад в проходе между
сидящим следователем и функциональной кроватью спящего сына.
– О том, что их привезли, чтобы разрезать на кусочки для продажи! Хотя результат один –
убийство детей ради продажи органов.
Борис Васильевич остановился и гипнотически уставился на следователя. Очнувшись, он
трезвым голосом заявил:
– Фашизм. В чистом виде фашизм. И я вам бесконечно благодарен за то, что вы сделали,
как вы говорите "по долгу службы". Если бы не вы, я бы так и не узнал спасителя моего
сына. – Он сделал невольный порыв к Федору Пантелеевичу, но стыдливо сдержался, по-
женски стискивая пальцы у подбородка. – Как бы я хотел ее увидеть, и обнять этого ребенка!..
Как бы хотел!..
Федор Пантелеевич хитро улыбнулся:
– Увидите. Куда вы денетесь, Борис Васильевич. Обязательно увидите. Я тоже хочу ее