В кинобудке, что пристроена к деревенскому клубу, разыгрывается забавная сцена. Из узких дверей показывается спина и туго обтянутый зад участкового, слышен его молящий голос:
- Голубчик, Григорий Петрович, ягодка ясная, свези ты меня в район на своем замечательном мотоцикле… Начальство приказало быть в десять, а у меня никакой завалящей колымаги нет. Прихвати ты меня, мил человек.
Слушая участкового, Голиков запирает на два замка кинобудку, прячет ключи во внутренний карман вельветовой куртки; у него такое выражение лица, словно он чрезвычайно рад комедии, которую разыгрывает участковый.
- Да о чем речь, Федор Иванович! - ласково обнимая Анискина за талию, говорит Голиков. - Буду рад вместе с вами прокатиться до райцентра…
Анискин живо забирается в коляску, натягивает на колени брезент.
- Вот выручил, голубчик, вот удружил! - радуется он. - Век тебя буду благодарить, дорогой Григорий Петрович!
Мотоцикл выезжает на длинную улицу, с треском набирает скорость, летит по ней. Это действительно сильная и быстрая машина, кажется, что прошло мгновение, а мотоцикл уже мчится по проселочной дороге.
- Молодца, Григорий Петрович! - радостно кричит Анискин. - Теперь я выговор не получу, мне только предупреждение дадут.
В райцентре Голиков резко снижает скорость.
- Где вас высадить, Федор Иванович?
- Возле прокуратуры, - отвечает Анискин и снова начинает театрально суетиться. - Но ты меня, голубчик, не бросай. Дел у начальства - на одну минуту, а как я буду домой добираться?.. Так что ты, Григорий Петрович, как возьмешь кино про Фантомаса, так сразу за мной и заезжай… Договорились, а?
- Договорились! - смеется Голиков.
Мотоцикл останавливается возле районной прокуратуры.
- Так ты не бросаешь меня, голубчик?
- Заеду, заеду, Федор Иванович.
Кабинет районного прокурора старомоден. Здесь доживает свой век продавленный дерматиновый диван, книжный шкаф модели сороковых годов, фикус в кадке. Не молод и сам прокурор - за столом сидит худощавый седовласый человек в сильных очках. Он вертит в руках толстую деревянную ручку с пером "рондо" - вот уж старина-то! - и сердито смотрит на Анискина, по которому видно, что участковый всего полсекунды назад говорил о чем-то важном. И рука Анискина еще занесена вверх.
- Вот такая история! - говорит Анискин и садится на продавленный диван. После этого он начинает глядеть на прокурора "голубыми" подхалимскими глазами, толстое лицо Анискина расплывается в умильной улыбке. Заметив это, прокурор встает, подойдя к участковому, сердито говорит:
- А ну, бросай валять комедию!
- Как прикажете, товарищ прокурор! - скороговоркой отвечает участковый и делается серьезным, но в этой серьезности столько игры, что прокурор ожесточенно плюет и отходит к окну.
- Если бы знал ты, Федор, как я от тебя устал! - говорит он. - Мне легче, поверь, разгрузить баржу с мукой, чем с тобой разговаривать…
- А ты не разговаривай, оживляется Анискин, - ты мне, Максимушка, постановление на обыск дай, а сам молчи. Если хочешь, я за тебя говорить буду. Я - мастер говорить! Дашь разрешение на обыск?
Прокурор безнадежно вздыхает:
- Тебя могила исправит, Федор! Смотри, сколько дров ты наломал только на одном деле! Следователя не вызвал, мальчишек отпустил, с парохода их снимал… Не гляди на меня удивленно: я - прокурор, я все обязан знать! А теперь хочешь делать обыск. Что ты будешь говорить, если не найдешь деньги?
- На пенсию уйду.
- Тьфу! Опять за свое… Сотый раз от тебя слышу: "На пенсию уйду". Ей-богу, надоело!
- Во! Золотые слова! Если я тебе надоел, дай постановление на обыск - живой ногой убегу.
Неожиданно прокурор, улыбнувшись добродушно, садится рядом с Анискиным. Теперь видно, что этих людей связывает давняя дружба и что ворчанье прокурора было таким же привычным, как веселое отбрехивание участкового.
- Уверен, что найдешь деньги? - спрашивает прокурор. - Отвечай, как на духу.
Анискин становится серьезным по-настоящему.
- Если денег нет, - медленно произносит он, - значит, я в людях не понимаю… Твердо говорю: сниму погоны, если ошибся!
- Рыбу ловить будешь?
- Рыбу… Давай постановление! Дело-то возбуждено!
- Постановление дам, но не тебе. Жди приезда следователя. Прокурор возвращается к столу, быстро записывает что-то.
- Рыбу ловить - это хорошо! - говорит он, - Возьмешь меня с собой?..
- Это с каких же пирожков?
- А с тех пирожков, - рассвирепев отвечает прокурор, - что если ты деньги не найдешь, мне тоже один выход - на пенсию!
Еще на большей скорости, чем на пути в райцентр, мотоцикл Голикова мчится по проселочной дороге, распугивая куриц и гусей, врывается в деревню, не сбавляя скорости, несется по длинной улице. Мотор грозно воет, пыль столбом поднимается за машиной, ветер раздувает легкие волосы участкового.
- Вас куда, Федор Иванович? - кричит Голиков. - В милицию?
- Пропади она пропадом, милиция! - кричит в ответ Анискин. - Вези меня домой, уважаемый Григорий Петрович. От работы кони дохнут.
Участковый жестковато прищуривается, вынув руку из-под брезента, протягивает ее к мотору мотоцикла и в тот момент, когда машина приближается к милицейскому дому, вороватым движением срывает какой-то проводок. Мотоцикл чихает, дергается, замедляет ход и наконец замирает.
- Это что такое содеялось, что мы остановились? - удивленно спрашивает Анискин.
Голиков с недоуменным лицом наклоняется к мотору, осмотрев его, чертыхается.
Когда он выпрямляется, то видит такого Анискина, какого увидеть не ожидал. На него глядят строгие глаза милиционера:
- Вы задержаны, гражданин Голиков! Прощу следовать, в кабинет.
Киномеханик теряется.
- Не время шутить, товарищ Анискин! - бормочет он.
- Прощу следовать в кабинет.
В кабинете участкового, оказывается, много людей. Сидят на табуретках Петька и Витька, на краешке стола, читая бумаги, примостился, незнакомец в форме капитана милиции, директор школы Яков Власович. Участковый чеканным шагом подходит к столу, за руку здоровается с поднявшимся молодым капитаном, обращается к присутствующим:
- Разрешите представить следователя райотдела милиции капитана Качушина. - Он берет руку под козырек. - Позволите продолжать дело, товарищ капитан?
- Конечно, Федор Иванович!
Участковый неторопливо придвигает к себе стопку бумаги и чернильницу с ручкой:
- Гражданин Голиков, прошу сесть вот на эту табуретку. Голиков спокойно садится, закидывает ногу на ногу, вынув из кармана пачку сигарет, закуривает.
- Несовершеннолетний Опанасенко, - говорит Анискин, - прошу вас повторить показания…
- Двадцать третьего августа, - ровным голосом говорит Петька, - киномеханик сказал, что мой отец устроил в райцентре пьяную драку и что отцу грозит тюрьма… - Петька останавливается, чтобы перевести дух. - Голиков сказал, что отцу могут дать три года тюрьмы, но его можно спасти, если выкрасть протокол… "У кого?" - спросил я Голикова, и он сказал, что протокол привезет кассир на сплавконторском "газике"…
И происходит неожиданное - вдруг нервно вскакивает Витька Матушкин, размахивая руками, кричит:
- Мы про деньги ничего не знали, мы Петькиного отца спасали, а Голиков нас обманул: никакого протокола в сумке не было, там только деньги лежали… Много-много денег!
Анискин стучит шариковой ручкой по столу:
- Несовершеннолетний Матушкин, не нарушайте порядок. Опанасенко, продолжайте…
- Витька правильно сказал, - говорит Петька. - Мы думали, в сумке протокол на отца, а там деньги… Голиков их взял себе и сказал, что нужно молчать, иначе нас всех арестуют…
Петька не успевает закончить, как Голиков встает, обращаясь к следователю Качушину, возмущенно говорит:
- Товарищ капитан, прошу обратить самое серьезное внимание на мои слова… Все, что происходит здесь, - гнусная клевета! - Он повертывается к участковому, грозно поднимает руку. - Еще выяснится, товарищ Анискин, из каких побуждений вы стараетесь выгородить учащихся Опанасенко и Матушкина и оклеветать меня - честного человека.
Голиков садится и принимает прежнюю позу: нога на ногу, в зубах - потухшая сигарета. Петька и Витька смотрят на него поражение, а участковый быстро выходит из-за стола, подойдя к дверям, уверенно распоряжается:
- Гражданин Голиков, следуйте за мной… В качестве понятого прошу присутствовать вас, Яков Власович…
- Нам непременно нужен второй понятой, - говорит милицейский капитан.
- Вторым понятым будет кузнец Юсупов. Он ждет на улице…
К дому Веры Ивановны Косой, вызывая переполох в деревне, движется группа людей. Рядом с Анискиным идет человек, нам еще не знакомый. Это следователь милиции капитан Качушин. Замыкает это шествие кузнец Юсупов - тоже новое действующее лицо. Он несет в руках большую брезентовую сумку с инструментами. По мере продвижения группы к дому Косой она обрастает любопытными мальчишками.
Анискин поднимается на крыльцо, громко стучит.
Двери открывает Вера Ивановна, одетая почти нищенкой. Участковый действует быстро - выхватывает из кармана бумагу, показывает ее Косой.
- Имею разрешение прокурора на обыск! - проходя через сени, говорит участковый.
Вера Ивановна старается задержать Анискина, но он мгновенно входит в комнату, показывает на грандиозный сундук.
- Гражданка Голикова, прошу открыть сундук для производства обыска! Ать-два-три! Открывайте!
Пожалуй, в первый раз мы видим Веру Ивановну искренней. Она не играет никакой роли, когда в страхе хватается за голову:
- Не открою! Не открою! Ой, помираю, ой, спасите! Участковый выполняет служебный долг.
- Понятой товарищ Юсупов, - говорит он, - помогите мне, покажите свое кузнечное мастерство…
Кузнец с инструментом подходит к сундуку, кладет сумку на пол, достает клещи и ломик.
- Не дам ломать сундук! - вопит Косая и бросается к Анискину. - Половина денег - мои, мои! При разводе суд определит, что половина денег - мои, мои, мои!
- Открывайте сундук!
Вера Ивановна достает из каких-то тайных мест в одежде пять ключей, подходит к сундуку. Мелодично поет старинный внутренний замок, лязгают навесные замки, звенит еще один внутренний замок, и наконец сундук открывается… Видна серая сумка сплавконторской кассирши. Голиков бросается на жену, но участковый бдителен: схватив киномеханика за руки, он шепчет ему:
- Вот и дофантомасились, гражданин Голиков!
В кабинете Анискина - трое: участковый, капитан Качушин, директор школы. Анискин сидит на подоконнике настежь распахнутого окна, подставляя лицо под струю прохладного воздуха, говорит таким тоном, словно беседует с самим собой.
- Вы спросили, товарищ капитан, как я так быстро на киномеханика Голикова вышел. А через кино! Почему, думаю, у нас в клубе через неделю кино про Фантомаса идет или "Великолепная семерка"?
Анискин спускается с подоконника, прохаживается:
- И что это вообще, друзья-товарищи, получается! В кино пойдешь - тебе или Фантомаса, или шпиона показывают, книгу откроешь- опять шпионы… Почему так получается, что раньше мальчишонки играли в "Чапаева" или в "Красных дьяволят", а теперь в Фантомаса? Какой министр за это ответить должен? А как же! Ведь Голиков как рассуждал? А вот так: "Я мальчишонкам голову фантомасами заморочу, на грабеж их сподвигну, деньги схвачу - и все! Мальчишки несовершеннолетние, им больше колонии не дадут, а я, Голиков, сижу при больших деньгах…"
Анискин замолкает, снова садится на подоконник.
- Я сегодня долго беседовал с ребятами, - вступает в разговорЯков Власович. - И знаете что выяснилось? Ни Петр Опанасенко, ни Виктор Матушкин не понимали, что они совершали уголовное преступление. А кто в этом виноват? Мы, школа!
Глаза у директора грустные.
- Если ребят арестуют, - продолжает он, - на мою голову обрушатся громы небесные, хотя еще в прошлом году мы на педсовете говорили о том, что надо учить ребят разбираться в законах и в уголовном кодексе… А кто будет преподавать? Где специалисты? Ну, проведет пару бесед Федор Иванович, а дальше что? - Он откровенно тяжело вздыхает. - На меня обрушатся громы небесные - ерунда, переживем, но ведь Петр и Виктор, могут в колонию угодить… Сердце кровью обливается!
Наступает длинная пауза, трое молчат, затем Анискин неожиданно для всех шутливо выпячивает нижнюю губу, лицо у него легкомысленное.
- Безобразное дело получается! - притворно сердится он. - На два часа я вызвал геолога Лютикова, который из себя добровольного сыщика выстраивает и наводит клевету на друзей-товарищей, а его, черта, до сих пор нету. На полчаса опаздывает. Ну, Лютиков, будет тебе коленкор!
От часов Анискин переходит к тумбочке, на которой когда-то стоял сломанный радиоприемник, показывает на гору истрепанных книг:
- Это все про шпионов и жуликов! - по-прежнему театрально сердится он. - Вот сколько Лютиков за три месяца прочитал в библиотеке.
Капитан Качушин состраивает серьезную мину.
- Для чего же вы изъяли книги из библиотеки, товарищ старший лейтенант? - спрашивает он.
- Читать, товарищ капитан! - щелкнув каблуками, отвечает Анискин и грозно машет пальцем. - Где же этот Лютиков? Ну, я его без горчицы схарчу!
И как раз в этот момент в окно врывается такой шум и гам, что участковый втягивает голову в плечи. Слышны топот десятков ног, восторженные крики ребятишек, торжествующий гудок деревенской электростанции. Что-то важное, небывалое происходит в деревне, и, Анискин уже было бросается к окну, как на пороге появляется нечто странное, непонятное, иррациональное. Только через несколько секунд можно понять, что это человек, но какой - лицо у него черное, жирное, блестящее; с одежды на пол струится тоже черное, блестящее.
- Товарищ старший лейтенант, - кричит иррациональное существо, - подозреваемый Лютиков прибыл по вашему вызову!
- Лютиков? - оторопело восклицает участковый и бросается к геологу. - А что с тобой случилось, Лютиков?
- Нефть пошла! - ревет черный человек. - Нефть пошла! Ура! Нефть пошла!
Словно ураган проносится по кабинету участкового и сметает всех, кто сидел здесь; в течение одного мгновенья комната пустеет.
За околицей деревни, покачиваясь, возносится к небу желтый и яростный язык нефтяного пламени.
- Нефть пошла! - ревет вся деревня и бежит к буровой вышке.