Так уже было однажды. Двенадцатилетним мальчишкой увязался с компанией взрослых ребят. Они снисходительно терпели его присутствие, решали какие-то свои, недоступные ему проблемы. Ему захотелось во что бы то ни стало доказать, что он по праву находится в их компании. Когда проходили мимо заправочной станции, между старшими возник разговор о том, по какому принципу действует бензонасос. Он поотстал, крадучись подошел к колонке и нажал на большой красный рычаг. Бесцветная пахучая жидкость тугой струей ударила в асфальт, в солнечных лучах загорелись бензиновые брызги, и вскоре по всей улице разлилась огромная лужа. Завороженный этим зрелищем, он упустил момент для бегства: его сгреб какой-то мужчина и потащил в детскую комнату милиции. По дороге расплакался, просил отпустить, а когда понял, что не поможет, стал лихорадочно искать выход. В детскую комнату вошел уже с готовым решением. Глядя прямо в глаза строгой женщине, одетой в синюю милицейскую форму, сказал, что его подучили старшие, и выложил все, что знал о ребятах: их имена, фамилии. Можно, конечно, назвать это и предательством, но разве его самого не предавали? Еще как! Взять хотя бы Ленку! Ну что он ей плохого сделал? Мало того, что подглядывала, выслеживала, наблюдала за каждым шагом, так и в прокуратуре все выложила, истеричка! Дежурила она, что ли, у окна?! Кто ее за язык тянул? Мстит! Утопить хочет! Сколько раз убеждался, что рассчитывать можно только на себя, ни в ком другом уверенности быть не может... Ну, ничего, плевать, он выдержит. Не все потеряно. Еще посмотрим, кто кого, гражданин следователь, посмотрим!
И что-то отдаленно похожее на улыбку мелькнуло на его губах.
СКАРГИН
Итак, через три дня после ареста Игорь признал себя виновным в убийстве. С его стороны это был совсем не глупый, а возможно, и единственно правильный ход: во-первых, доказательства вины слишком серьезны, чтобы пренебрегать ими, а во-вторых, как шахматист, сознательно жертвующий фигурой, он пошел на это из стратегических соображений, признался в малом, чтобы скрыть большое. "Легенда" о неосторожно совершенном убийстве была настолько складной и глубоко продуманной, что, явив нам будто бы четкую картину происшедшего, фактически не приблизила к истине, а сделала ее еще недостижимей.
- Я виноват, - "изливал душу" Красильников. - Виноват и не снимаю с себя вины. Но, гражданин следователь, войдите в мое положение: кому хочется ломать себе жизнь... Ведь как оно было. Позвал он меня к себе. Я не в настроении был, пойду, думаю, развеюсь. Ну, захватил с собой бутылку. У него тоже бутылка была. Ну, и напились, что называется, до чертиков. Гляжу, Жора с ног валится. Подтащил его к дивану, уложил и уходить уже собрался, да черт дернул - чаю захотелось попить. Выпью, думаю, тут чашечку, чтобы жену дома не будить, время-то позднее. Подошел к плите, открыл конфорку. Спичек под рукой не оказалось. Стал искать. Нашел в комнате коробок. Вернулся к плите, открыл другую конфорку, - про ту, первую, видно, забыл. Чиркнул спичкой, она не зажглась, сера отлетела. Я в коробок, а он пустой, в нем всего одна спичка и была. Ну, разозлился, опять по комнате стал искать. Не нашел. Смотрю на часы, а на них уже два часа ночи. Пора, думаю, домой бежать. Ну и побежал, а про газ-то и забыл начисто. Такое только спьяну могло случиться. И ведь что интересно, не пил никогда водки этой проклятой в таком количестве. Шутка ли, по бутылке на брата пришлось. У кого мозги не затуманятся... - Он продолжал в том же духе и, если бы я не остановил, пожалуй, перешел бы на актуальнейшую по нашим временам тему о вреде алкоголя.
- Коробок куда дели? - спросил я.
Он пожал плечами, мол, кто ж его знает.
- В квартире Волонтира, в метре от газовой плиты, мы обнаружили пять коробок спичек. - Я не сомневался, какой услышу ответ, и не ошибся.
- Чужой дом, как и чужая семья, потемки, - ответствовал Красильников. - Трезвым я бы тоже нашел. Да и чай, был бы трезвым, вряд ли стал разогревать, какой же чай в два часа ночи...
Довод сколь простой, столь и лишенный намека на правду: спички лежали на виду, только слепой мог их не заметить. Честное слово, по мне, лучше бы он продолжал отпираться.
- А бутылки из-под водки куда исчезли?
- Одну выбросил, другую домой отнес, думал, может, в хозяйстве пригодится. Помыл и под стол поставил, там она и лежит, наверно.
- Отпечатки пальцев на ручках плиты тоже случайно стерли?
- Нет, не стирал, - невозмутимо ответил он. - А что, нет отпечатков? Может, смазались?
- Да нет, не смазались. На пластмассе отпечатался рисунок ткани, которой были стерты следы. Как вы это объясните?
Он сделал недоумевающие глаза:
- А вы не ошиблись? Должны быть следы, я же открывал конфорки...
ГЛАВА 4.
24-30 января
ЯМПОЛЬСКАЯ
Следователя интересовали ее отношения с Красильниковым. А что она могла сказать, если сама до сих пор не знала, какое место в ее жизни занимает Игорь? Одно дело - думать, что между ними с самого начала все было зыбким, неопределенным, и совсем другое - вслух говорить об этом посторонним людям. Кто, например, поверит, что целых полтора года, живя бок о бок в одном доме, они почти не замечали друг друга?
Большую часть дня она проводила на работе, в научно-исследовательском институте, где работали ее друзья, подруги, а в келью - так она называла свою комнату в общей квартире - возвращаться не торопилась. Изредка приглашала к себе сослуживцев, но только изредка, потому что быстро уставала от шума и музыки. Происходило это скорее всего оттого, что музыку и шумные вечеринки любил Славик, ее бывший муж, с которым она развелась несколько лет назад. Когда в результате размена въехала в свою "келью", ей еще долго не верилось, что в квартире может быть так тихо. Она ценила обретенный покой, оберегала его и, хотя не уклонялась от новых знакомств, шла на них не слишком охотно. И все же... все же она кривила душой, утверждая, что вовсе не замечала Игоря. Пожалуй, чуть-чуть выделяла его среди соседей, он ей немного нравился, только это скорее настораживало, чем привлекало ее...
Познакомились они в августе. Лена спешила на работу. Вышла из квартиры, полезла в сумку, чтобы спрятать ключи, неосторожно зацепилась за дужку очков, и они, мелькнув в воздухе, ударились о ступеньку и упали в лестничный пролет. Она бросилась вниз. Игорь стоял с очками в руках и рассматривал клеймо на дужке.
- Итальянские, - сказал он и сделал шаг навстречу. - Моменты свиданий, уважаемая соседка, между прочим, самые великие моменты в жизни.
Она спросила:
- Это, кажется, Козьма Прутков?
Он ответил:
- Какое это имеет значение? Важно, что сказано про нас с вами.
- Вы в этом уверены? - осведомилась она и протянула руку, чтобы взять очки, но он спрятал их в карман.
- Пойдемте. Я звезд с неба не хватаю, но стекло вставлю. - И снова идиотская присказка: - Не нам, господа, подражать Плинию, наше дело выравнивать линию. - Это был опять Прутков, которого Игорь знал почти наизусть.
Отважившись на что-то, в чем еще не отдавала себе ясного отчета, она решила: "Задержусь ненадолго". А спустя полчаса, узнав, что у Игоря выходной, подумала: "У меня три отгула, надо же когда-нибудь их использовать".
- Сколько я вам должна? - спросила она, когда он вышел из ателье с отремонтированными очками
- Нисколько, - отмахнулся Игорь. - Пройдемся, если не возражаете.
- А если возражаю? - И хотя что-то в ней протестовало против столь стремительного сближения, она все же пошла, обманывая себя тем, что поступает так из невинного желания поболтать и Игорь, конечно, понимает это и подыгрывает ей. В общем, есть возможность развлечься, почему же не воспользоваться? Что она, монашенка-отшельница? И так, кроме института и своей "кельи", ничего не видит...
На набережной было очень жарко. Игорь предложил сходить в кино. Она не возражала, но сеанс только начался, впереди была уйма времени. Не сговариваясь, они направились к стоянке катера, переехали на другой берег, прошли сквозь забитый до отказа пляж и спрятались от палящего зноя на затененной террасе кафе.
"Он специально привел меня сюда", - догадалась она и ощутила, как смутным предчувствием перемен шевельнулась в ней безотчетная радость. Настроение слегка омрачалось подозрением, что участвует в игре, правила и весь ход которой заранее продуманы ее спутником, но лишь слегка, и постепенно ей удалось отвлечься.
- Хорошо здесь, правда? - спросил он.
"Да, очень", - хотелось ответить ей, но вместо этого она спросила:
- Скажите, только откровенно, вы еще там, в подъезде, решили привести меня сюда?
Игорь подвинул к ней бокал с шампанским
- За умных женщин, - сказал он. - Не хочу форсировать событий, но вы давно мне нравитесь...
- Итак, за умных женщин, - закончил он и залпом выпил шампанское.
Она сделала несколько мелких глотков, опустила бокал, потом передумала и выпила до дна. Шампанское было неправдоподобно холодным.
На обратном пути они завернули в тенистую рощу у обочины шоссе. Едва оказались под деревьями, Игорь, шедший сзади, обнял ее и рывком повернул к себе. Его лоб был покрыт мелкими бусинками пота, уголки рта чуть заметно вздрагивали. Захотелось расслабиться, подчиниться его воле, но внезапно вернулось ощущение, что все происходящее заранее продумано Игорем: кафе, шампанское, роща в стороне от дороги... Лена уперлась руками ему в грудь. Он отошел, прислонился к стволу дерева и, глядя поверх ее головы, не делал попытки приблизиться.
От душного, насыщенного запахами трав воздуха кружилась голова. Деревья отбрасывали пятнистую, пронизанную солнцем тень.
Она вплотную подошла к нему и провела ладонью по щеке.
- Не надо, прошу тебя, - сказала она. - Ничего хорошего не выйдет, поверь... Я старше, я знаю...
- Не надо меня успокаивать. - Он по-прежнему глядел мимо нее.
- Вот и хорошо. - Она пошла к причалу, обрывая на ходу высокие стебли пожухшей за лето травы.
На катере к ней вернулось хорошее настроение. Шутила, смеялась. Особенно ее смешил "морской волк" - средних лет мужчина, стоявший у штурвала в тельняшке, коротких "тропических" шортах и лихо заломленной фуражке с выщербленным лаковым козырьком. На набережной она вытащила из сумки билеты и сказала, подстраиваясь под прежний тон их разговора:
- Ты, конечно, оскорблен, но не пропадать же билетам...
- Пойдем? - обрадовался он
Лена кивнула.
Они вошли в темноту зала - сеанс уже начался, - вслепую, натыкаясь на подлокотники, пошли по проходу, нашли свободные места. Как только опустились в кресла, Игорь крепко и уверенно обнял ее.
Потом был полупустой зал, залитый желтым электрическим светом, красное, клонящееся к закату солнце, снова билетная касса, еще один сеанс, неожиданная луна при выходе из кинотеатра, озноб - она почему-то мерзла, - поездка на такси в новый микрорайон, где она на цыпочках вошла в незнакомую квартиру...
Поздно вечером она сидела на тахте у открытой балконной двери и наблюдала за Игорем. Вот он встал, подошел к серванту, вытащил оттуда бутылку вина, разлил его в тонкостенные стаканы. "Сейчас он подойдет ко мне", - загадала Лена. Улыбнувшись, она протянула руку, и он оказался рядом, прижал голову к ее плечу. Она гладила его мягкие волнистые волосы, изредка отпивала кисло-сладкое вино и думала, что разница в четыре года не так уж существенна, если им так хорошо и спокойно вдвоем.
Снизу доносился приглушенный расстоянием мальчишеский голос. Он заметно фальшивил, никак не мог попасть в лад аккордам гитары. Игорь говорил что-то тихо, еле слышно. Его голос, сливающийся с шорохом листьев, лунное, усыпанное звездами небо, тополя, обесцвеченные светом уличного фонаря, и даже монотонный голос, доносящийся снизу, - все находилось в необъяснимой связи, казалось необходимым, единственно нужным сейчас, и если бы кто-то взялся исполнить ее желания, она попросила бы только одного - чтобы минуты эти длились бесконечно, всегда-всегда...
Не было ни раскаяния, ни угрызений совести. И то и другое пришло на следующий день. Была суббота. Выйдя из дома, она увидела всю их семью. Они возвращались откуда-то, нагруженные покупками: впереди шла долговязая девочка лет семи, за ней под руку с мужем шла Тамара - полная, ярко одетая женщина, выглядевшая из-за неумело наложенной косметики старше своих лет.
Вечером, сидя над разложенным на столе текстом, Лена вспоминала утреннюю встречу, безжалостно восстанавливала подробности: Игорь чему-то смеялся, его ладонь плотно сжимала локоть жены. Увидев ее, отвел глаза, но руку не убрал, сделал вид, что не заметил, даже не поздоровался. "Уж это-то он мог сделать! - думала она, бессмысленно водя глазами по строчкам. - Это он мог, должен был сделать". На следующий день, в воскресенье, возвращаясь из магазина, она увидела Игоря во дворе. Рядом с ним на лавочке у своего флигеля сидел Волонтир - угрюмый, неприветливый мужчина, которого она втайне побаивалась. Холодно поздоровавшись, Лена прошла в подъезд. На лестнице между первым и вторым этажами Игорь догнал ее.
- В девять отопри. Я приду.
- Нет, - твердо сказала она. - Не приходи. Я не хочу.
- Ты серьезно? - Он удивленно посмотрел на нее.
- Абсолютно.
- Почему? - Оглянувшись на дверь своей квартиры, он взял ее за плечи. - Что-нибудь случилось?
- Не знаю. Игорь. Не надо... Не надо - и все.
- Зато я знаю. - Он приблизил лицо. - Это из-за вчерашнего?
- Может быть.
Он отпустил ее.
- Выброси из головы. - И, уже спускаясь, обернувшись, сказал: - Отопри. Иначе подниму на ноги всех твоих соседей...
Это была не угроза, и она, ровно в девять отпирая дверь, меньше всего беспокоилась, что Игоря увидят соседки по квартире. Долго говорили они в тот вечер, но так ни к чему и не пришли. Со временем она поняла, что Игорь совсем не такой, каким показался ей в день знакомства. В нем было что-то детское, тщательно скрываемая неуверенность в себе, но эти качества сочетались со способностью быть настойчивым, а иногда и идти напролом. Странная смесь: мальчик-мужчина, воск, который, застывая, мог превращаться в сталь. Он мог быть нежным, но и жестоким, мог поразить своей незащищенностью, ранимостью, а мог язвить, лгать без всякой необходимости. Это не мешало ей любить его, она все сильнее привязывалась к нему, но что-то все же изменилось, ушло из их отношений: как о несбыточном счастье вспоминала она о темном, почти черном небе, о серебристых тополях за перилами балкона, о приглушенном голосе невидимого певца.
Изменился и Игорь. Он больше не утруждал себя пылкими признаниями, перестал даже туманно намекать на возможные перемены в своем семейном положении, все реже и реже звонил ей на работу. Встречаясь во дворе, он или сухо здоровался, если рядом был кто-то третий, или, шутовски подмигивая, бросал очередной прутковский афоризм: "Не шути с женщинами, эти шутки глупы и неприличны".
В середине декабря ее пригласили на день рождения в кафе. Лена была простужена, выглядела ужасно, но подружки буквально силком вытащили ее из постели. Одеваясь, она посмотрела на себя в зеркало: белое, цвета алебастра лицо, пятна нездорового румянца на щеках, лихорадочный блеск в глазах. "Зачем я иду? - подумала она. - Надо остаться". Но внезапно возникшее неясное предчувствие беды словно подстегнуло ее...
В кафе было шумно, накурено. Танцевальная площадка до отказа забита парами. У нее мгновенно разболелась голова, но, чтобы не портить настроение подругам, осталась. Около одиннадцати, незадолго до закрытия, она увидела Игоря. С ним была молоденькая, лет девятнадцати, девушка в джинсах и вызывающе открытой блузке. Официантка подвела их к столику у самой эстрады.
"Уйду", - решила она, но удержала появившаяся за последнее время привычка во всем сомневаться: а вдруг случайность, вдруг девушка не имеет к нему никакого отношения, мест нет, вот и усадили за один столик. Сомневалась и одновременно знала, что не ошиблась: именно такой тип женщин, на ее взгляд, вульгарных, недалеких, нравился Игорю. Чувствуя, как пылают щеки, Лена поднялась и, пройдя через весь зал, подошла к его столику.
- Разрешите вас пригласить?
Игорь посмотрел снизу вверх, пожал плечами - это движение предназначалось девушке с глубоким вырезом: мол, извини, не моя вина, что кому-то взбрело в голову пригласить меня на танец.
- Как ты здесь оказалась? - спросил он, когда девушка уже не могла их слышать. - Что с тобой? Ты плохо выглядишь.
- Кто она?
- Эта девица? - Он явно обдумывал ответ. - Так, знакомая моего знакомого. Он должен скоро прийти, задерживается...
- Ты хочешь, чтобы я поверила?
- И мудрый Вольтер сомневался в ядовитости кофе, - сострил он.
- Ты не против, если я дождусь твоего знакомого? - спросила она и подумала: "Еще немного, и я расплачусь".
- Послушай, а тебе не приходило в голову, что для того, чтобы упрекать, надо иметь на это право? - Он говорил без злости, и оттого слова прозвучали особенно жестоко.
- Я, значит, не имею?
- Нет. И знаешь почему? - Он остановился посреди танцплощадки и опустил руки. - Потому что я не могу заставить себя любить. В этом никто не виноват, ни я, ни ты. Только не обижайся, ладно?
Танцующие толкали их, и ее начало относить в сторону. Он еще что-то говорил, но она видела только его раскрывающийся рот. Слезы текли из ее глаз. Как в полусне, она подошла к столику, взяла сумку и. сказав, что скоро вернется, пошла к гардеробу.
Здесь на нее обрушился еще один удар. В двух шагах, у зеркала, не замечая ее, стоял Игорь со своей спутницей.
- Ты можешь толком сказать, кто она такая? - спрашивала девушка, никак не попадая в рукав своего пальто.
- Откуда я знаю, Таня? Откуда я могу знать? - оправдывался он.
- Тогда почему мы уходим?
- Сумасшедшая какая-то, - понизив голос, сказал Игорь. - Сказала, что будет приглашать меня на все танцы подряд. Так что, если хочешь просидеть весь вечер одна, давай вернемся, я не против...
- Терпеть не могу твоих шуточек. - Девушка наконец надела пальто, отвернулась от зеркала и, увидев устремленный на нее взгляд, схватила Игоря за рукав. Он тоже обернулся.
- Ну вот, я же говорил...
И он поспешно повел ее к выходу.
Лена слышала, как за ними захлопнулась дверь, но еще долго не могла двинуться с места, не отрываясь смотрела на свое заплаканное, отраженное зеркалом лицо...